т  Гитлер не испытывал надобности в союзниках. Он,
подобно Франко, рассчитывал, что через несколько недель или  даже дней общие
военные  действия прекратятся  и  Англия  будет  домогаться  соглашения.  Он
поэтому не проявил почти никакого интереса к активным жестам солидарности со
стороны Мадрида.
     К  августу обстановка  изменилась.  Было  очевидно,  что  Англия  будет
продолжать воевать  и  что война,  вероятно, затянется.  Поскольку Англия  с
презрением отвергла  19 июля  его  "мирное предложение", Гитлер  стал искать
союзников, и к кому он мог обратить свои взоры, как не к диктатору, которому
он в  свое  время  помогал  и который  совсем  недавно  изъявлял  готовность
присоединиться  к  нему?  Но взгляды  Франко также изменились  и  по тем  же
причинам. 8 августа  германский посол в Мадриде информировал Берлин  о  том,
что  каудильо придерживается прежней точки зрения, но  что  он  намеревается
предъявить  известные  требования.  Во-первых,  он  требовал  гарантии,  что
Гибралтар, Французское Марокко и часть  Алжира, включая Оран, будут переданы
Испании  наряду  с  расширением  территории  испанских  колоний  в   Африке.
Во-вторых, требовалась надлежащая военная и экономическая помощь, потому что
Испания  имела  запасов  зерна  лишь на  восемь месяцев. И  наконец,  Франко
считал, что  Испания  не  должна  вмешиваться  до  тех  пор, пока  немцы  не
высадятся  в Англии,  "для того,  чтобы  избежать  слишком  преждевременного
вступления  в войну  и,  следовательно, такого  длительного  в ней  участия,
которое было  бы не по силам Испании, а при некоторых условиях послужило  бы
источником опасности для  режима". В то же время  Франко  написал  Муссолини
письмо, в котором перечислил требования Испании  и попросил его о поддержке.
Муссолини ответил  25 августа, призвав каудильо  "не отрываться  от  истории
Европы".  Гитлер был  смущен размерами  испанских  притязаний, часть которых
вновь поссорила бы его с Виши. Отторжение  Орана от Франции почти  наверняка
привело  бы  к  созданию враждебного французского правительства  в  Северной
Африке. Он взвешивал доводы "за" и "против".
     Тем временем шли  дни.  В сентябре  Великобритания, казалось, не  плохо
удерживала свои позиции  во время  воздушного наступления Германии. Передача
50 американских  эсминцев  произвела глубокое впечатление  во всей Европе, а
Испания  стала считать,  что  Соединенные Штаты приближаются к  вступлению в
войну.  Поэтому Франко со  своими  испанцами  стал  придерживаться  политики
выдвижения  и  уточнения  своих  претензий, давая понять, что таковые должны
быть заранее приняты. Испанцы требовали также обеспечения поставок, особенно
определенного  числа  15-дюймовых  гаубиц  для своих  батарей,  обращенных к
Гибралтару.  В  течение всего  этого  времени  они  оказывали  немцам мелкие
услуги.  Все  испанские газеты были настроены  англофобски. Немецким агентам
было разрешено  разгуливать по всему  Мадриду. Поскольку испанского министра
иностранных   дел  Бейгбедера  подозревали  в  недостаточном  энтузиазме  по
отношению  к  Германии,  в  Берлин  с  официальным  визитом   был  направлен
специальный  уполномоченный,  руководитель  фаланги  Серрано  Суньер,  чтобы
уладить  отношения  и укрепить  чувство  товарищества.  Гитлер  прочитал ему
длиннейшую проповедь, подчеркнув  предубеждение Испании  против  Соединенных
Штатов.  "Война,  --  говорил  он,  --  вполне может  превратиться  в  войну
континентов -- Америка против Европы. Надо  обезопасить острова  у побережья
Западной Африки". Позднее в тот же день  Риббентроп  запросил предоставления
Германии   военной   базы  на   Канарских   островах.   Суньер,  настроенный
прогермански фалангист,  отказался даже  обсуждать  эту  тему, но  неизменно
указывал  на потребность  Испании в  современном  оружии,  продовольствии  и
бензине и  на  необходимость удовлетворения ее территориальных  претензий за
счет Франции. Все это требовалось до того, как Испания смогла бы осуществить
надежду вступить в войну.

     * * *
     В то время как испанцы обнаруживали все меньше рвения и предъявляли все
более непомерные требования, Гитлер все больше  хотел заручиться их помощью.
Еще  15  августа  генерал  Йодль указывал,  что существуют  другие средства,
помимо  непосредственного  вторжения,   с  помощью  которых   можно  нанести
поражение  Англии, а именно -- затяжная  воздушная война,  усиление действий
подводных лодок,  захват  Египта  и  захват  Гибралтара.  Гитлер  решительно
выступал за  нападение  на  Гибралтар.  Но  испанские  условия были  слишком
непомерными, и кроме того, в конце  сентября у него зародились  другие идеи.
27 сентября  в  Берлине  был подписан трехсторонний  пакт  между  Германией,
Италией и Японией. Этот шаг открывал более широкие горизонты.

     * * *
     Фюрер  решил  теперь  использовать  свое личное  влияние.  4 октября он
встретился  с  Муссолини  на  Бреннерском  перевале.  Он  говорил  о больших
требованиях и тактике проволочек испанского  правительства. Он опасался, что
удовлетворение  требований  Испании  привело   бы  к  двум  непосредственным
результатам:  оккупации англичанами испанских  баз на  Канарских островах  и
присоединению  Французской  империи в Северной Африке к  движению де  Голля.
Это, по его словам,  заставило бы  державы оси  намного расширить свою сферу
операций. С другой стороны, он не исключал возможности того, что французские
вооруженные  силы  будут  на  его  стороне  в  европейской  кампании  против
Великобритании.  Муссолини остановился на  своих планах  завоеваний  Египта.
Гитлер   предложил  предоставить   ему   специальные   воинские   части  для
наступления. Муссолини не считал, что он нуждается в них, по крайней мере до
заключительной  стадии.  По  поводу  русского  вопроса  Гитлер  сказал,  что
"необходимо понять, что мое  недоверие к Сталину не превышает его  недоверия
ко мне". Во  всяком  случае, Молотов должен  был вскоре прибыть в  Берлин, и
задачей фюрера было направить устремления русских на Индию.
     23   октября  Гитлер   проследовал  на  франко-испанскую  границу,  где
встретился в Андае с  испанским диктатором. Тут испанцы  вместо  того, чтобы
почувствовать себя польщенными тем,  что он снизошел до них, предъявили, как
об этом  рассказал Гитлер Муссолини, "требования, абсолютно несоразмерные  с
их силами". Испания потребовала исправления границы  в Пиренеях, передачи ей
французской  Каталонии   (французской  территории,   которая   некогда  была
исторически связана с Испанией,  но в действительности  расположена к северу
от Пиренеев),  Алжира  от  Орана до мыса Бланке и  фактически всего Марокко.
Переговоры,  которые  велись с  помощью  переводчиков,  продолжались  девять
часов.  Их  результатом  был  лишь  туманный  протокол  и  договоренность  о
проведении военных  переговоров.  "Я предпочел бы, чтобы мне вырвали три или
четыре зуба, --  сказал позднее Гитлер Муссолини во Флоренции,  -- чем снова
пройти через все это" 1.
     На обратном пути из  Андая фюрер предложил маршалу Петэну встретиться с
ним   в  Монтуаре,  близ   Тура.  Эта   встреча  была  подготовлена  Лавалем
2,  который за два дня  до  этого встретился  с Риббентропом и, к
своему  удивлению,  с самим Гитлером в  этом самом пункте. Как Гитлер, так и
Лаваль надеялись поднять  Францию против Англии, чтобы нанести ей поражение.
Маршал и большая часть его окружения были вначале потрясены  этим. Но Лаваль
изобразил предлагаемую  встречу  в  радужных  красках. Когда  его  спросили,
исходит ли идея от Гитлера или же она была ему подсказана, Лаваль ответил:
     "За  кого  вы  его принимаете?  Неужели  вы думаете,  что Гитлеру нужна
нянька?  У  этого  человека есть собственные  идеи.  Он хочет встретиться  с
маршалом. Кроме того, он питает к нему большое уважение.  Эта встреча  между
главами двух  государств  будет  историческим  событием, во  всяком  случае,
чем-то весьма отличающимся от завтрака в Чекерсе" 3.
     1 Ciano. L'Europa verso la Catastrofe. P. 604.
     2 В   то   время   министр   иностранных    дел
правительства Виши.
     3 Du  Moulin de  la  Barthйte  "Le Temps  des Illusions". P.
43--44.

     Петэна убедили  согласиться  на этот  план.  Он считал, что  его личный
престиж повлияет  на Гитлера и стоит создать  у последнего впечатление,  что
Франция не  откажется "сотрудничать". Будучи спокоен за Запад, Гитлер  может
обратить свои помыслы и армии на Восток.
     Встреча состоялась в  бронепоезде Гитлера днем 24 октября. "Я счастлив,
--  заявил  фюрер, -- пожать руку французу, который не несет ответственности
за эту войну".
     Последовал,  достойный  осуждения  обмен любезностями.  Маршал  выразил
сожаление  по  поводу того, что между Францией и Германией  не  установились
более тесные отношения до  войны. Быть может, еще не  слишком поздно. Гитлер
указал,  что  Франция  спровоцировала войну и  была побеждена. Но его  целью
сейчас  является сокрушить  Англию.  Прежде  чем  Соединенные  Штаты  смогут
активно  помочь  ей,  Англия  будет  оккупирована  или  превращена  в  груду
развалин. Его задача -- закончить войну как можно скорее, ибо нет дела менее
выгодного, чем война. Всей Европе приходится  расплачиваться,  и поэтому вся
Европа в этом  одинаково заинтересована. В какой мере поможет Франция? Петэн
принял  принцип  сотрудничества,  но  заявил,  что не  может определить  его
пределов. Был составлен протокол, в  силу  которого "в согласии с дуче фюрер
заявил о намерении позаботиться о том, чтобы Франция  заняла в новой  Европе
место,  на  которое  она  имеет  право".  Державы  оси  и Франции  одинаково
заинтересованы в том, чтобы Англии возможно  скорее было нанесено поражение.
Следовательно,  французское   правительство  поддержит,   насколько  оно   в
состоянии, меры  обороны,  которые могут принять  державы оси. Детали  будут
урегулированы комиссией  по  перемирию в  согласии с французской делегацией.
Державы  оси возьмут на себя обязательства, что по заключении мира с Англией
Франция сохранит в Африке колониальные владения, "в основном соответствующие
тем, которыми она обладает в данный момент".
     Согласно германским  документам, Гитлер  был  разочарован. Даже  Лаваль
просил его  не  настаивать на том,  чтобы  Франция  воевала с  Англией, пока
французское  общественное  мнение  не  будет должным  образом  подготовлено.
Впоследствии Гитлер отзывался о Лавале как о "грязном жалком демократическом
политикане", но  он  вынес  более  благоприятное  впечатление  от  встречи с
маршалом Петэном. Однако, как сообщают, маршал заявил по возвращении в Виши:
"Понадобится шесть месяцев для обсуждения этой программы и еще шесть месяцев
для того, чтобы забыть о ней".
     Различные  сообщения,  которые  мы получили  о  встрече в  Монтуаре, не
изменили моего общего мнения о том, каким должно быть наше отношение к Виши.
Тогда же в ноябре я высказал моим коллегам свои взгляды в форме меморандума.
     14 ноября 1940 года
     "Хотя  мстительности  не  место  в  политике и  мы всегда должны скорее
заглядывать  в будущее,  нежели  оглядываться на  прошлое,  было  бы ошибкой
предположить, что  наши затруднения с Виши удастся урегулировать при  помощи
политики примирения и всепрощения. Правительство Виши находится  под сильным
нажимом со стороны Германии, и оно больше  всего хотело бы, чтобы  с  другой
стороны у него была милая, добрая, хорошая, всепрощающая Англия. Это дало бы
ему возможность добиться мелких поблажек  со стороны Германии  за наш счет и
тянуть  как  можно  дольше,  наблюдая,  как  будет  развиваться  война.  Мы,
напротив, не должны  колебаться, когда этого требуют наши  интересы, ставить
перед Виши трудные и суровые проблемы и заставлять его почувствовать, что мы
такие же зубастые, как Гитлер".

     * * *
     Маршала Петэна стало все больше  раздражать то,  что Лаваль толкает его
на путь, который ведет к войне с Англией и к оккупации Германией французских
колоний в Северной Африке.  13 декабря Лаваль прибыл в  Виши с предложением,
чтобы Петэн  поехал в  Париж для  присутствия при церемониальном перенесении
праха сына Наполеона герцога Рейхштадтского ("Орленка") в Дом Инвалидов. Это
была затея Гитлера торжественно освятить союз, заключенный в Монтуаре.
     Петэна, однако, не привлекала  церемония, во время  которой  победитель
при  Вердене  будет выставлен  на  французской земле  под  почетным караулом
немцев перед могилой императора Наполеона. Кроме того,  ему надоели методы и
планы Лаваля и он  боялся их.  Поэтому приближенные Петэна  подстроили арест
Лаваля.  Благодаря  энергичному  вмешательству немцев он  был освобожден, но
Петэн отказался  вновь назначить его на  министерский пост.  Лаваль  в гневе
удалился  в оккупированный немцами Париж. Я был рад, что  на посту  министра
иностранных  дел его сменил Фланден. Эти события ознаменовали собой перемену
в  Виши. Казалось, что наконец достигнуты  пределы коллаборационизма. В этот
момент появились надежды на улучшение отношений Франции с Англией и на более
сочувственную позицию Соединенных Штатов по отношению к Виши.

     * * *
     Теперь  уместно будет  продолжить  историю  Испании. Франко,  который к
этому времени  убедился в  затяжном  характере войны  и в  том, что  испанцы
страшатся  участия  в войне,  и отнюдь  не  был  уверен  в победе  Германии,
прибегал  ко всяческим раздражающим проволочкам и непомерным  требованиям. К
этому времени он был настолько уверен в Суньере, что 18 октября назначил его
министром иностранных дел, изобразив смещение Бейгбедера  как доказательство
своей преданности державам оси. В ноябре Суньер был вызван в Берхтесгаден, и
Гитлер  выразил  недовольство  тем, что Испания  медлит вступить в  войну. К
этому времени битва за Англию была проиграна германской авиацией. Италия уже
предприняла действия в  Греции и  в Северной Африке. Серрано Суньер  не  дал
желаемого  ответа.  Вместо этого он  подробно  охарактеризовал экономические
трудности Испании. Три недели  спустя  начальник германской секретной службы
адмирал  Канарис  был  послан в Мадрид,  чтобы  договориться  о подробностях
вступления  Испании  в войну.  Он  предложил, чтобы немецкие войска  перешли
испанскую границу 10 января  в  порядке подготовки  к нападению 30 января на
Гибралтар. Адмирал  был удивлен,  когда Франко заявил  ему, что  Испания  не
может вступить  в войну  в упомянутый срок. Каудильо боялся, как он говорил,
как бы  английский флот не захватил острова в Атлантике и испанские колонии.
Он  подчеркнул   также  нехватку  продовольствия  и   неспособность  Испании
выдержать  затяжную  войну. Поскольку  высадка германских  войск  в  Англии,
казалось,  откладывалась  на  неопределенное  время,  Франко выдвинул  новое
условие.  Он не двинется, во всяком случае,  до  тех пор, пока Суэц не будет
находиться  в руках  держав оси, ибо только тогда он будет уверен в том, что
Испания не окажется втянутой в длительные военные действия.
     6  февраля  1941 года  Гитлер  написал Франко  письмо,  призвав  его  в
решительных  и  настойчивых  выражениях  действовать  без  промедления,  как
подобает  мужественному человеку. В ответ Франко  заявил о своей  неизменной
преданности. Он доказывал необходимость с еще  большей  энергией  продолжать
подготовку  к нападению на Гибралтар. Он выдвинул  еще один новый  тезис,  а
именно -- что для этой  операции  должны  быть использованы только испанские
войска,  оснащенные германским вооружением. Даже если бы все эти  требования
были удовлетворены,  Испания не могла бы вступить в  войну по  экономическим
причинам.  Поэтому Риббентроп доложил фюреру, что Франко не намерен воевать.
Гитлер  был  раздражен, но, будучи  теперь одержим идеей вторжения в Россию,
он, вероятно, не хотел одновременно повторить другое безуспешное предприятие
Наполеона -- вторжение в  Испанию. Значительные  испанские силы были  теперь
сосредоточены вдоль Пиренеев,  и  он считал,  что разумнее придерживаться  в
отношении стран своего метода -- "одну за другой". Таким образом, при помощи
хитрости,  уловок и  лести Франко  удалось переждать  и  добиться  того, что
Испания не вступила в войну, что было неоценимым преимуществом  для Англии в
период, когда она была в одиночестве.

        "Глава двенадцатая"
        "НАПАДЕНИЕ МУССОЛИНИ НА ГРЕЦИЮ"
        "(Октябрь -- ноябрь 1940 г.)"
     На Средиземноморском театре Муссолини совершил новое,  хотя и не совсем
непредвиденное,  преступление, создавшее неразрешимые проблемы  и  вызвавшее
серьезные последствия для всех наших и без того тревожных дел.
     Окончательно решение  напасть на  Грецию дуче  принял  15 октября  1940
года. В это утро в Палаццо Венеция состоялось заседание  итальянских военных
руководителей. Дуче открыл заседание следующими словами:
     "Задача  нашего заседания состоит в  том, чтобы в общих чертах наметить
образ  действий, которого я решил придерживаться в отношении  Греции. Прежде
всего   эти   действия   будут  преследовать  цели  как  морского,   так   и
территориального  характера.  Территориальные  цели  будут  основываться  на
обладании  всем  побережьем  Южной Албании...  и  Ионическими  островами  --
Закинф, Кефалония и Корфу --  и на оккупации Салоник. Когда мы выполним  эти
задачи, мы улучшим свои  позиции  против  Англии  в Средиземном море. Далее,
нашей целью является... полная оккупация Греции, дабы вывести ее  из войны и
добиться,   чтобы  при   всех   обстоятельствах   она   осталась   в   нашей
политико-экономической сфере.
     Определив, таким образом,  проблему, я наметил дату, которую, по-моему,
нельзя откладывать даже на один час, и этой датой является 26 число текущего
месяца. Эту операцию я вынашивал в  течение месяцев еще до нашего вступления
в  войну и до начала конфликта...  Я хочу добавить,  что не предвижу никаких
осложнений на  Севере. У Югославии  есть все  основания сидеть спокойно... Я
исключаю также  осложнения  и  со  стороны Турции,  в  особенности поскольку
Германия  утвердилась в  Румынии,  а Болгария  умножила свою силу. Последняя
может сыграть свою роль в нашей игре, .и я  приму необходимые меры для того,
чтобы  не  упустить  исключительной  возможности,  представившейся ныне  для
удовлетворения ее  чаяний в  Македонии и для приобретения  выхода к морю..."
1
     1 Hitler and Mussolini. Letters and Documents. P. 61.

     19 октября  Муссолини написал Гитлеру письмо,  в котором  сообщал ему о
принятом им решении. В  это  время Гитлер был в пути,  направляясь в Андай и
Монтуар. Письмо Муссолини (текст которого не опубликован), видимо, следовало
за  ним. Когда  оно наконец  попало в руки Гитлера, тот сейчас же  предложил
Муссолини встретиться, чтобы обсудить общее политическое положение в Европе.
Эта встреча  состоялась во  Флоренции  28  октября.  В то же  утро  началось
вторжение Италии в Грецию.
     Однако  Гитлер, по-видимому, решил  не придавать большого значения этой
авантюре  в Греции. Он вежливо  сказал,  что  Германия согласна с действиями
Италии  в  Греции, а затем  начал рассказывать  о своих встречах с  Франко и
Петэном. Несомненно,  Гитлеру  не понравилось  предприятие его  приспешника.
Спустя несколько  недель после того как наступление Италии было остановлено,
он  писал Муссолини в письме от 20 ноября: "Когда я просил Вас принять  меня
во Флоренции, я  пустился в путь в  надежде, что мне удастся  изложить  свою
точку  зрения  до того, как будет  начата предполагавшаяся  операция  против
Греции,  о  которой  я  слышал  лишь  в  общих чертах".  Однако в  целом  он
согласился с решением своего союзника.
     На рассвете 28 октября итальянский посланник в Афинах вручил ультиматум
премьер-министру  Греции   генералу  Метаксасу.  Муссолини  требовал,  чтобы
итальянские войска могли свободно передвигаться по всей территории Греции. В
это  же  время  итальянская  армия,  находившаяся  в  Албании,  вторглась  в
различные пун