ков (и заместителей начальников)  штабов, три
министра и генерал Исмей. Все они имеют право голоса при  принятии решений о
норвежских операциях (помимо Нарвика).  Но никто из них, за исключением Вас,
не несет  ответственности за разработку военной  политики и руководство  ею.
Если Вы считаете себя в силах нести это бремя, то можете рассчитывать на мою
безграничную преданность как  военно-морского министра. Если Вы  чувствуете,
что  не можете нести это  бремя, учитывая  все  Ваши другие обязанности, Вам
следовало   бы   передать   Ваши  полномочия  заместителю,  который   сможет
согласовывать и осуществлять общее руководство нашими военными действиями  и
будет иметь  Вашу поддержку, равно  как и поддержку  военного кабинета, если
только по каким-либо очень веским причинам это не окажется невозможным".
     Я  еще не  успел  отправить  это  письмо,  когда  получил  послание  от
премьер-министра, писавшего, что он взвесил положение в Скандинавии и пришел
к  выводу,  что  оно  неудовлетворительно.  Он  попросил меня навестить  его
вечером, после обеда на Даунинг-стрит, чтобы обсудить наедине всю ситуацию.
     Я не записал нашей беседы, которая носила самый дружественный характер.
Я  уверен, что  изложил  основные доводы  в моем  неотосланном письме  и что
премьер-министр согласился  с их вескостью и справедливостью. Он очень хотел
предоставить мне те полномочия для руководства, о которых  я  просил  его, и
лично  между  нами  не  было  никаких  затруднений.  Однако  он  должен  был
проконсультироваться с некоторыми видными деятелями и убедить их. Лишь 1 мая
он сумел уведомить кабинет и тех, кого это касалось, о следующем:
     1 мая 1940 года
     "Я изучил, консультируясь с  военными министрами, существующий  порядок
рассмотрения  военных  вопросов и решений их и рассылаю  для  сведения  моих
коллег меморандум, излагающий некоторые изменения, которые решено немедленно
внести отныне  в существующий  порядок. С  этими  изменениями  согласны  три
военных  министра.  С одобрения военно-морского министра генерал-майор Г. Л.
Исмей, кавалер ордена Бани и кавалер ордена "За боевое отличие", назначается
начальником центрального  штаба,  который,  как указывается  в  меморандуме,
будет предоставлен в  распоряжение военно-морского  министра.  Генерал-майор
Исмей,  который будет выполнять  эти обязанности,  назначается в то же время
членом комитета начальников штабов.
     Невилл Чемберлен.
     Организация обороны
     В  целях большей централизации руководства войной  в  ныне существующую
систему вносятся следующие изменения.
     Военно-морской  министр  будет и  впредь  председательствовать на  всех
заседаниях    военного   координационного    комитета,   на    которых    не
председательствует  сам  премьер-министр, и  в  отсутствие  последнего будет
действовать  как  его  заместитель  на  этих  заседаниях  при  решении  всех
вопросов, переданных на рассмотрение комитета военным кабинетом.
     Он  будет  нести  ответственность  от  имени  комитета  за  указания  и
директивы, которые  даются  комитету начальников штабов, и с этой  целью  он
будет  иметь право  созывать комитет  для личных консультаций с ним в  любой
момент, когда сочтет это необходимым.
     Начальники штабов по-прежнему сохраняют за собой  обязанность  излагать
правительству свои согласованные взгляды и вместе со своими соответствующими
штабами разрабатывать  планы  достижения любых целей,  указанных им  морским
министром  от  имени  военного  координационного комитета,  сопровождая свои
планы такими комментариями, какие они сочтут необходимыми.
     Начальники штабов, которые каждый в отдельности будут по-прежнему нести
ответственность  перед  своими  соответствующими  министрами,  должны  будут
постоянно информировать министерство о всех своих выводах.
     Чтобы  облегчить  осуществление  общего  плана,  изложенного  выше,   и
обеспечить  удобные   средства   для   поддержания  тесного  контакта  между
военно-морским  министром  и начальниками  штабов,  военно-морскому министру
будет  помогать  соответствующий  центральный  штаб   (в  отличие  от  штаба
военно-морского  министерства),  возглавляемый   старшим  штабным  офицером,
который будет в то же время членом комитета начальников штабов".
     Я   согласился   с  такой  системой,  которая   казалась  мне  заметным
улучшением.  Я  мог  теперь созывать  заседания  и  председательствовать  на
заседаниях комитета  начальников  штабов,  без  которых  ничего  нельзя было
предпринять, и я становился теперь  официально ответственным за "указания  и
директивы",  которые даются  им.  Генерал Исмей -- старший  штабной  офицер,
возглавляющий  центральный  штаб  --  предоставлялся  в  мое  распоряжение в
качестве  штабного  офицера  и представителя и в этой  должности  становился
полноправным  членом комитета  начальников штабов.  Мои личные и официальные
отношения  с генералом Исмеем и  его связь с  комитетом  начальников  штабов
продолжались,  не  прерываясь и  не ослабевая, с 1 мая  1940 года по 27 июля
1945 года, когда я сложил с себя полномочия.
     Теперь необходимо напомнить ход боев за Тронхейм. Наш северный отряд из
Намсуса находился в 80 милях от города; наш южный отряд из Ондальснеса  -- в
150 милях. От  центрального удара  через фиорд (операция "Хаммер")  пришлось
отказаться,  частично  из-за  опасений,  что  это  повлечет большие  жертвы,
частично  в надежде на обходный маневр.  Но оба эти маневра потерпели полный
провал. Отряд из Намсуса под командованием Картона де Виарта поспешил вперед
в  соответствии  с  инструкциями, невзирая на норвежский снег  и  германскую
авиацию.  19 апреля бригада  достигла  Вердаля, в  50  милях  от  Тронхейма,
расположенного  в  северной части фиорда. Мне  было ясно,  и  я  предупредил
штабы,  что немцы могут  за одну ночь перебросить морем из  Тронхейма  более
крупные  силы,  чтобы  нанести  нашим войскам  сокрушительный  удар.  Так  и
произошло два  дня спустя. Наши войска вынуждены были отступить на несколько
миль туда, где они могли сдерживать противника.
     В  конце  концов  почти  все,  измученные,  продрогшие   и  негодующие,
вернулись в  Намсус, где оставалась бригада французских альпийских стрелков,
а Картон де Виарт, с мнением которого в подобных  случаях считались, заявил,
что теперь не остается ничего, кроме эвакуации.  Войска были погружены ночью
3  мая и уже  находились  далеко в открытом море,  когда на заре их заметили
германские  разведывательные  самолеты.  С  8  часов  утра  до  3  часов дня
вражеские  бомбардировщики, волна за  волной,  атаковали военные  корабли  и
транспорты.  К  счастью, не было  попаданий ни  в один  из транспортов, хотя
английские  самолеты не могли защитить конвой. Французский эсминец "Бизон" и
английский  эсминец "Африди", на которых находились наши арьергардные части,
"были потоплены, сражаясь до конца".
     Иные невзгоды  выпали на долю наших войск, высадившихся  в Ондальснесе;
но  здесь  мы,  по  крайней  мере,  нанесли  урон  противнику.  В  ответ  на
настойчивые  призывы  норвежского  главнокомандующего  генерала  Руге  148-я
пехотная бригада бригадного генерала Моргана поспешно  продвинулась  вперед,
вплоть  до  самого  Лиллехаммера.   Здесь  она  соединилась  с  измученными,
потрепанными норвежскими войсками, которых немцы превосходящими  силами трех
полностью укомплектованных дивизий  гнали перед собой по  шоссе  и  железной
дороге из Осло к  Домбосу и  Тронхейму.  Завязались бои. Судно,  на  котором
находились транспортные средства бригадного генерала Моргана,  а  также  вся
артиллерия  и   минометы,   было   потоплено.   Но   молодые   солдаты   его
территориальных войск  с  их  винтовками и  пулеметами  прекрасно  сражались
против  германских авангардов,  вооруженных не только  гаубицами калибра 5,9
дюйма,  но также  многочисленными тяжелыми минометами и несколькими танками.
24  апреля  головной  батальон 15-й бригады,  прибывший из  Франции,  достиг
развалившегося  фронта.  Генерал  Паже,   командовавший   этими  регулярными
войсками, узнал от генерала Руге, что норвежские войска истощены и  не могут
больше  вести  боевые   действия,   пока  не  отдохнут  как   следует  и  не
перевооружатся. Поэтому он принял на себя командование, ввел остальную часть
бригады  в действие, как только она  прибыла,  и решительно  завязал  бои  с
немцами.  Умело  используя  железную  дорогу, которая,  к  счастью, осталась
неповрежденной, он вывел  из  боя свои части,  бригаду  Моргана,  потерявшую
семьсот человек, и некоторые норвежские подразделения.
     После  пяти  арьергардных  сражений,  во  время  которых  немцы понесли
значительные  потери, и  пройдя с  боями более  ста  миль,  эти войска снова
достигли  моря у  Ондальснеса.  Это  небольшое  местечко,  подобно  Намсусу,
бомбардировкой было  стерто  с лица  земли; но  ночью  1 мая 15-я бригада  с
остатками 148-й бригады Моргана была принята на  борт английскими крейсерами
и эсминцами и прибыла на родину без дальнейших помех.
     Чтобы  возможно  дольше  задержать  продвижение противника  на  север к
Нарвику,  мы  посылали теперь в  Мосойен на  100 миль севернее  по побережью
специальные  роты, сформированные по  образцу  частей, которые  впоследствии
получили название "коммандос". Ими командовал инициативный офицер  полковник
Габбинс.  Я  очень  хотел,  чтобы  небольшая  часть  отряда  из  Намсуса  на
автомашинах отправилась  дальше  по прибрежной дороге в  Гронг. Даже двухсот
солдат было  бы  достаточно для небольших арьергардных боев. Из  Гронга  они
могли бы пройти пешком в Мосойен. Я надеялся таким образом  выиграть  время,
дав тем самым  Габбинсу возможность закрепиться, чтобы сдержать те небольшие
силы,  которые  противник  мог  пока  что  послать туда.  Меня  неоднократно
заверяли,   что   дорога  непроходима.  Генерал  Масси  посылал  из  Лондона
настойчивые запросы.  Ему отвечали,  что  даже небольшая  группа французских
альпийских  стрелков не  могла  бы  на лыжах  пройти этим  маршрутом.  "Было
очевидным,  -- писал несколько дней спустя генерал Масси  в своем донесении,
--  что,  если  французские  альпийские стрелки  не могли отступить  по этой
дороге, немцы не смогут наступать по ней... Это оказалось ошибкой, поскольку
с тех  пор немцы всячески использовали ее и продвигались по  ней так быстро,
что  у  наших войск в  Мосойене даже  не  оказалось времени  должным образом
закрепиться, и вероятнее  всего, мы  не сможем  удержать  этот  пункт".  Это
оказалось верно. Эсминец "Джэнес" доставил туда кружным  путем  по  морю сто
альпийских стрелков и  две легкие зенитные пушки, но они снова  оставили его
еще до прибытия немцев.
     Мы уже проследили  развитие норвежской кампании до того момента,  когда
ее  оттеснили  на  задний план колоссальные события. Превосходство  немцев в
замысле, руководстве и  энергии было  несомненным. Они  неуклонно  выполняли
тщательно  разработанный  план  действий. Они  блестяще  постигли широкое  и
всестороннее применение авиации. Кроме того, их индивидуальные качества были
несомненно выше, в особенности  когда они действовали небольшими группами. В
Нарвике поспешно сформированный германский отряд, едва насчитывавший 6 тысяч
человек, шесть недель  сдерживал в бухте около 20 тысяч солдат союзников  и,
даже будучи вытесненным из города, дождался их ухода. Штурм  Нарвика,  столь
блестяще начатый военно-морским  флотом, был парализован отказом  армейского
командующего  пойти  на  явно  отчаянный  риск.  Распыление  наших сил между
Нарвиком и  Тронхеймом повредило обоим  планам.  Отказ от  фронтальной атаки
Тронхейма   свидетельствовал   о    нерешительности   английского    высшего
командования; за это ответственны не только  специалисты,  но и политические
руководители,  с  такой  легкостью  уступившие  их  совету.  В  Намсусе   мы
бессмысленно топтались на  месте. Лишь в Ондальснесе  мы нанесли удар. Немцы
прошли за  семь дней  дорогу  из Намсуса  в  Мосойен,  которую  англичане  и
французы объявили  непроходимой.  В Буде и  Mo, во время отступления  отряда
Габбинса на север,  мы приходили слишком поздно, и противник, хотя он должен
был  преодолеть  сотни  миль  по  пересеченной, занесенной снегом местности,
теснил нас назад, несмотря на ряд эпизодических успешных боев.
     Нас, которые имели превосходство на  море  и могли  высадиться  в любом
месте на незащищенном побережье, превзошел противник, преодолевавший по суше
большие  расстояния, невзирая  ни  на какие препятствия. В  этой  норвежской
схватке наши превосходные войска  -шотландская и ирландская  гвардия -- были
разбиты гитлеровской  молодежью благодаря ее энергии, инициативе  и  военной
подготовке.
     Повинуясь долгу, мы, не щадя сил, старались закрепиться в Норвегии.
     Мы считали, что  судьба очень жестоко обошлась с нами. Теперь мы видим,
что дело было вовсе  не в  этом. А пока нам оставалось утешаться  лишь рядом
успешных эвакуации.  Неудача в Тронхейме! Тупик  в  Нарвике!  Таковы  были в
первую неделю  мая  единственные результаты, которые могли видеть английский
народ, наши союзники и весь  нейтральный -- дружественный и враждебный -мир.
Учитывая  видную  роль,  которую я играл  в  этих  событиях, и невозможность
разъяснить погубившие  нас  трудности  или  же  недостатки  нашей  штабной и
правительственной организации, равно как и наших методов ведения войны, было
поистине чудом, что я удержался и сохранил уважение общественности и доверие
парламента. Это объяснялось  тем, что в течение  шести-семи  лет я правильно
предсказывал ход событий и  выступал с бесконечными, оставленными  тогда без
внимания предостережениями, о которых сейчас вспомнили.
     Нападением  Гитлера  на  Норвегию   закончились  "сумерки  войны".  Она
разгорелась ослепительным пламенем такого  страшного военного взрыва, какого
еще не  знало  человечество. Я охарактеризовал  состояние транса,  в котором
пребывали восемь месяцев  Франция  и Англия, когда весь  мир недоумевал. Эта
фаза оказалась самой  вредной Для союзников. Моральное состояние Франции, ее
солдат и народа стало теперь, в мае, определенно хуже, чем в начале войны.
     Ничего подобного не  произошло  в  Англии. Тем  не  менее  мы  все  еще
оставались  однопартийным правительством, возглавлявшимся премьер-министром,
от которого оппозиция была враждебно отдалена и которое не получало активной
и позитивной помощи тред-юнионов.
     Невозмутимый,  искренний,  но  косный  характер  правительства  не  мог
вызвать тех энергичных усилий ни в правительственных  кругах,  ни на военных
заводах, которые были жизненной  необходимостью. Нужен был удар катастрофы и
приближение опасности, чтобы  дремлющие силы английского народа пробудились.
Набат должен был вот-вот грянуть.

        "Глава шестнадцатая"
        "НОРВЕГИЯ. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ФАЗА"
     В   нарушение   хронологии  имеет  смысл   рассказать,  как  закончился
норвежский эпизод.
     После  16  апреля  лорд  Корк был  вынужден  отказаться от немедленного
штурма  Нарвика.  Трехчасовой  обстрел,  предпринятый  24   апреля  линкором
"Уорспайт" и тремя крейсерами, не смог выбить гарнизон из города. Я попросил
начальника военно-морского штаба договориться  о  замене  "Уорспайта"  менее
ценным, но  не менее полезным для обстрела линкором "Резолюшн". Тем временем
прибытие  французских  и  польских войск  и, в еще большей мере,  начавшаяся
оттепель побудили  лорда Корка поторопиться  со  штурмом города.  Новый план
состоял в том, чтобы высадиться в северной части фиорда за Нарвиком, а затем
атаковать   Нарвик   через  Румбакс-фиорд.  24-я  гвардейская  бригада  была
оттянута, чтобы сдержать наступление немцев из Тронхейма; но к началу  мая в
наличии   имелось   три  батальона  альпийских   стрелков,   два   батальона
французского  иностранного легиона, четыре  польских батальона  и норвежский
отряд, численностью примерно в три с половиной тысячи человек. Противник, со
своей стороны, получил подкрепления от 3-й горной дивизии, которые были либо
переброшены на  самолетах  из Южной  Норвегии,  либо  перевезены  тайком  по
железной дороге из Швеции.
     Первая  высадка была  произведена под  руководством  генерала Макэзи  в
Бьерквике  в ночь  на 13  мая с очень  небольшими потерями. Генерал Окинлек,
которого  я  направил  командовать  всеми   войсками  в  Северной  Норвегии,
присутствовал при  высадке  и  принял командование  на  следующий  день.  Он
получил  инструкции не  допустить поставки немцам железной руды и  оборонять
опорный  пункт  в  Норвегии.  Новый  английский  командующий,   естественно,
попросил очень больших подкреплений,  чтобы довести  численность своих войск
до 17 батальонов, 200  тяжелых и легких зенитных орудий  и 4 авиаэскадрилий.
Но его требования можно было пообещать удовлетворить лишь наполовину.
     С этого времени главенствующую  роль стали играть события колоссального
значения. 24 мая в обстановке кризиса, вызванного сокрушительным поражением,
было почти единогласно решено, что мы должны  сосредоточить  во  Франции и у
себя  на родине все,  что  имеем. Однако Нарвик нужно было захватить,  чтобы
разрушить  порт  и   прикрыть  наш  отход.  Главный  удар  на  Нарвик  через
Румбакс-фиорд  начался 27  мая. В нем участвовало два батальона иностранного
легиона  и  один  норвежский  батальон  под  опытным  руководством  генерала
Бетуара. Операция  увенчалась полным успехом. Высадка прошла практически без
потерь, а контратака противника была отбита. 28 мая Нарвик был взят.  Немцы,
столь  долго  сопротивлявшиеся  силам,  превосходившим  их  в  четыре  раза,
отступили в горы, оставив в наших руках 400 пленных.
     Теперь же приходилось отказаться от всего, чего мы достигли ценой столь
тяжких  усилий.  Отступление  было  само  по  себе  значительной  операцией,
возлагавшей  тяжелую  задачу  на  флот, силы которого  и так  были полностью
напряжены сражениями в Норвегии,  в Ла-Манше  и  Ирландском  море. Над  нами
нависла угроза  Дюнкерка,  и  все наличные легкие силы  были оттянуты на юг.
Линейный  флот  следовало держать в состоянии  готовности  для сопротивления
вторжению.  Многие  крейсера  и  эсминцы  уже  были  посланы  на  юг,  чтобы
предотвратить   вторжение.  В  Скапа-Флоу  главнокомандующий  имел  в  своем
распоряжении  крупные  линейные  корабли:  "Родней",  "Вэлиент",  "Ринаун" и
"Рипалс".  Они  находились  здесь  на  случай  возникновения  непредвиденных
обстоятельств.
     В  Нарвике  эвакуация  шла полным  ходом, и  к  8 июня  все  войска  --
французские  и английские,  --  насчитывавшие 24  тысячи человек,  вместе  с
большим  количеством воинского  снаряжения  и  вооружения  были  погружены и
отчалили   тремя  конвоями,  не  встретив  никаких  препятствий  со  стороны
противника, войска  которого на побережье составляли теперь  несколько тысяч
солдат, рассеянных, дезорганизованных, но победоносных.  В эти последние дни
надежную  защиту от германской авиации обеспечивали не только военно-морская
авиация, но  и  базировавшаяся на береговых базах эскадрилья  "харрикейнов".
Конвои,  вышедшие  из Нарвика, благополучно  прибыли к  месту  назначения, и
английская кампания в Норвегии закончилась.
     Из  всех этих  катастроф и  замешательства  вытекал один  важный  факт,
потенциально  затрагивавший весь дальнейший ход войны. В отчаянной схватке с
английским военно-морским флотом  немцы уничтожили собственный флот, который
был  им  нужен  для  предстоящих  решающих  столкновений.  Во  всех  морских
сражениях  у  побережья  Норвегии  союзники  потеряли  один  авианосец,  два
крейсера,  один  корвет  и девять эсминцев.  Шесть крейсеров, два  корвета и
восемь эсминцев были выведены  из строя, но их можно было отремонтировать. С
другой стороны, к концу июня 1940 года -- знаменательная дата -- действующий
германский  флот имел не более одного крейсера, вооруженного восьмидюймовыми
орудиями,  два  легких  крейсера  и