означало  бы уничтожить
наши шансы на существование. Я предложил в  этот момент вызвать командующего
северо-западным фронтом генерала Жоржа, находившегося поблизости, что и было
сделано.
     1 Я признателен генералу  Исмею, сохранившему  в памяти  эти
слова. -- Прим. автора.

     Генерал  Жорж  прибыл. После  того  как  его  ввели  в  курс  дела,  он
подтвердил данный Вейганом анализ положения на фронте.
     Генерал  Вейган  заметил,  что  французам, возможно,  придется  просить
перемирия.  Рейно резко ему  возразил: "Это политическое дело". Как видно из
записей  Исмея, я  сказал:  "Если считают,  что для  Франции  в состоянии ее
агонии  наилучшим  выходом  была  бы  капитуляция  армии,  то пусть не будет
никаких сомнений на наш счет, ибо, что бы вы ни сделали, мы будем продолжать
сражаться  и сражаться". Когда  я  сказал, что французская армия,  продолжая
сражаться, где только это возможно, сумела бы  остановить или измотать сотню
немецких дивизий, генерал Вейган ответил: "Если бы это и было так, у них все
равно  осталась  бы еще одна  сотня дивизий  для  того, чтобы вторгнуться  и
завоевать вас. Что вы тогда  будете  делать?" Я ответил на это, что  я -- не
военный  эксперт, но, по мнению моих технических советников, наилучший метод
справиться с  вторжением немцев  на Британский остров  состоит в  том, чтобы
потопить как  можно больше врагов  в пути и бить  остальных по голове, когда
они начнут  выползать на берег. Вейган ответил с грустной улыбкой: "Я должен
признать,  во всяком  случае,  что у вас есть очень хорошее  противотанковое
препятствие". Это были,  насколько  я припоминаю, последние  поразившие меня
слова, которые мне  пришлось от него  услышать.  Следует иметь в виду, что в
ходе этой печальной беседы меня преследовала и мучила  грустная мысль о том,
что Англия  с  ее 48-миллионным  населением  не смогла  внести более крупный
вклад в сухопутную войну  против  Германии  и  что до сих пор девять десятых
убитых и 99  процентов страданий приходились на долю Франции, и одной только
Франции.
     Примерно  в 10 часов вечера все заняли свои места за обеденным  столом.
Читатель помнит, какое большое значение  я придавал нанесению сильного удара
по Италии в тот момент, когда она вступит в войну, и что с  полного согласия
французов  были  приняты меры  к  переброске  соединения  английских тяжелых
бомбардировщиков  на  француз  кие аэродромы  вблизи Марселя  для налетов на
Турин и Милан. Теперь все было  готово  к  нанесению удара. Едва мы  сели за
стол, как  командующий  английской  авиацией во Франции вице-маршал  авиации
Барратт  позвонил  Исмею  по  телефону, чтобы  сообщить, что  местные власти
возражают  против вылета  английских бомбардировщиков на  том основании, что
налет на  Италию  лишь  повлечет  за собой  репрессии против  Южной Франции,
репрессии, которым англичане не в состоянии воспротивиться и которые они  не
могут  предотвратить. Рейно,  Вейган, Иден, Дилл и я  встали из-за  стола, и
после непродолжительных переговоров Рейно согласился послать соответствующим
французским войскам приказ не задерживать бомбардировщики. Но позднее той же
ночью маршал  авиации  Барратт  сообщил,  что французы,  проживающие  вблизи
аэродромов, загромоздили их  всякого  рода  телегами  и  грузовиками  и  что
бомбардировщики не смогли взлететь, чтобы выполнить свое задание.
     Когда мы встали из-за стола и уселись за кофе с коньяком, Рейно сообщил
мне,  что,  как его  информировал  маршал Петэн, Франции придется добиваться
перемирия. Петэн  подготовил по этому вопросу документ и желает, чтобы Рейно
его прочитал. "Он еще не вручил мне этот документ,  -- сказал  Рейно, -- ему
все еще стыдно сделать это". Ему следовало бы также постыдиться поддерживать
хотя  бы молчаливо требование Вейгана отдать  наши последние  25  эскадрилий
истребителей,  если уж  он решил, что  все  потеряно и  что  Франция  должна
сдаться. Все  мы в  подавленном настроении  отправились спать, кто  в  самом
замке, а кто в военном поезде,  стоявшем в нескольких милях от него. 14 июня
немцы вступили в Париж.
     Рано утром мы возобновили наше  совещание. Присутствовал маршал авиации
Барратт.  Рейно вновь  обратился с  просьбой отправить  во Францию еще  пять
эскадрилий истребителей, а генерал Вейган сказал, что он крайне нуждается  в
дневных бомбардировщиках, чтобы восполнить нехватку войск. Я заверил их, что
вопрос  относительно усиления воздушной поддержки Франции будет  тщательно и
сочувственно рассмотрен военным кабинетом, как только я вернусь в Лондон; но
я  вновь  подчеркнул,  что было  бы  крупнейшей  ошибкой лишить  Соединенное
Королевство его основных средств обороны метрополии.
     В заключение я выразил самым  официальным  образом  надежду,  что, если
произойдет  какое-либо   изменение   положения,  французское   правительство
немедленно  даст знать английскому правительству для того, чтобы  оно  могло
встретиться   с   ним  в  любом  удобном  месте   прежде,  чем   французское
правительство примет какое-либо окончательное решение, которое определит его
действия во второй фазе войны.
     В 5 часов вечера того же дня я сообщил военному кабинету о  результатах
моей миссии.
     Я охарактеризовал состояние французских армий, как оно было доложено на
совещании генералом Вейганом.
     Генерал  Вейган, очевидно, не  видел  для  Франции никакой  возможности
продолжать  сражаться,  а  маршал  Петэн  уже решил, что  необходим мир.  Он
считал, что немцы  систематически разрушают Францию и что его долг -- спасти
остальную часть  страны.  Я упомянул о меморандуме  на  эту тему, который он
показал Рейно, но не оставил ему. "Не может быть никаких сомнений, -- сказал
я, -- что Петэн сейчас опасный человек:  он  всегда был пораженцем,  даже  в
последнюю войну". Наряду с этим Рейно  как будто  был преисполнен  решимости
продолжать  сражаться,  а  генерал де  Голль,  участвовавший вместе с ним  в
совещании, высказывался за продолжение партизанских военных действий. Он был
молод  и  энергичен и произвел на меня  весьма  благоприятное впечатление. Я
считал  вероятным, что  в случае краха нынешнего фронта Рейно предложит  ему
взять на  себя командование. Адмирал Дарлан также заявил,  что он никогда не
сдаст французский  флот неприятелю:  в крайнем  случае он  отправит  флот  в
Канаду,  хотя  это  предложение  могут  отклонить  французские  политические
деятели.
     Было ясно, что организованное сопротивление Франции близится, к концу и
что  сейчас  заканчивается одна из  глав  истории нынешней  войны. Французы,
возможно,  будут  какими-то средствами продолжать  борьбу.  Возможно,  будет
существовать даже два французских правительства: одно --  заключившее  мир и
другое  --  организовавшее  сопротивление  с территорий французских колоний,
продолжая войну на  море  с помощью французского флота,  а во  Франции --  с
помощью партизан. Преждевременно было говорить что-либо определенное. Хотя в
течение какого-то периода нам, возможно, все еще придется кое-что отправлять
для поддержки во Францию, мы должны сейчас сосредоточить наши главные усилия
на обороне нашего острова.

        "Глава восьмая"
        "ОБОРОНА МЕТРОПОЛИИ"
        "Июнь"
     Тот, кто будет читать эти страницы в предстоящие годы, должен понимать,
как густа  и непроницаема  завеса  неизвестного. Теперь, в свете  позднейших
событий, легко установить, чего мы не  знали или по  поводу чего, мы слишком
тревожились, в чем мы проявляли беззаботность  и в  чем неповоротливость. На
протяжении  двух  месяцев нас  дважды застигли  полностью  врасплох.  Захват
Норвегии  и прорыв  у  Седана  со  всеми  вытекающими  отсюда  последствиями
показали  убийственную силу германской  инициативы.  Что еще  есть  у них  в
запасе -- подготовленное и разработанное до мельчайших деталей? Обрушатся ли
они внезапно, как гром среди ясного неба, с новым оружием, точными планами и
превосходящей силой на  наш  почти  совершенно  не  оснащенный  и безоружный
остров  в каком-либо из десятка или пары десятков возможных  пунктов высадки
десанта? Или же  они  направятся  в  Ирландию?  Очень глуп  будет тот,  кто,
несмотря  на всю  ясность  и уверенность своего  мышления, не посчитается  с
какой-либо возможностью, против которой следует принять меры.
     Я всегда был уверен, что мы должны победить, и тем не менее всегда меня
подталкивала  обстановка, и я  был очень рад, что имел возможность проводить
свои взгляды в жизнь. День 6 июня был для меня днем  активной и небесплодной
работы.  Записки,  продиктованные мною  утром,  когда я  лежал  в  постели и
мысленно  обозревал  мрачный горизонт, показывают разнообразие  вопросов, по
которым необходимо было давать указания.
     Во-первых,  я  обратился к министру снабжения  (Герберту  Моррисону)  с
просьбой представить отчет  о  различных приспособлениях, связанных с нашими
ракетами   и   взрывателями   мгновенного  действия,  используемыми   против
самолетов; в этой  области  был достигнут  некоторый  прогресс. Я  обратился
также  к  министру авиационной промышленности (лорду Бивербруку)  с просьбой
представлять  еженедельные   доклады   о   конструировании  и   производстве
автоматических прицелов для бомбометания, радиопеленгаторов для низких высот
и локаторов.  Я сделал это для того, чтобы обратить внимание этих двух новых
министров  и  их  огромных министерств  на  вопросы,  которыми я  уже  давно
особенно  интересовался.  Я  попросил  военно-морское  министерство временно
передать истребительной авиации по крайней мере 50 обученных и полуобученных
пилотов.  Впоследствии 55 пилотов  действительно  приняли участие в  великой
воздушной битве. Я просил разработать план ударов по Италии  путем воздушных
налетов на Турин и Милан в случае,  если она  вступит  в войну против нас. Я
предложил  военному министерству представить  планы формирования голландской
бригады  в  соответствии с  желанием  находившегося в изгнании  голландского
правительства,  а также просил  министра иностранных  дел ускорить признание
бельгийского правительства, независимого от короля, находившегося в плену, в
качестве единственной законной  бельгийской власти,  а также принять  меры к
поощрению мобилизации  в  Югославии в качестве контрмеры  против итальянских
угроз.  Я просил, чтобы  аэродромы в Бардуфоссе  и  Скаарнландсе, которые мы
построили в районе Нарвика и которые должны были в ближайшее время покинуть,
были бы приведены в  негодность на возможно более длительный срок с  помощью
зарытых там  бомб  замедленного  действия. Я вспомнил, как эффективно  немцы
таким методом помешали нам в 1918 году пользоваться железными дорогами после
того,  как  они  окончательно  отступили. Увы!  Бомб замедленного действия в
сколько-нибудь значительном количестве у нас не было.
     Ввиду  угрозы  военных  действий со стороны Италии  меня  беспокоил тот
факт,  что в гавани Мальты для  ремонта находилось много кораблей. Я написал
длинное  распоряжение  министру   снабжения  о  рубке  леса  и  производстве
лесоматериалов в метрополии.  Это был один  из важнейших  методов сокращения
объема нашего  импорта.  К  тому  же предстоял длительный период, в  течение
которого мы не могли получать лес из Норвегии.
     Я стремился иметь  больше регулярных войск для воссоздания и расширения
армии. Войны не выигрываются с помощью героической милиции.
     Это было время, когда вся Англия работала, боролась всеми силами и была
объединена, как  никогда. Мужчины и  женщины работали у  станков и машин  на
предприятиях, пока  не падали от истощения, и  тогда приходилось приказывать
им  отправляться домой в то время, как их рабочие места занимались следующей
сменой, приходившей  раньше времени.  Все  мужчины и  многие  женщины горели
желанием  иметь  оружие. Кабинет  и  правительство были  тесно спаяны узами,
память  о которых все  еще  дорога  всем.  Народ, казалось,  был  совершенно
свободен от чувства страха, и его представителями в парламенте владело то же
настроение. В отличие от Франции, мы не находились под  немецким игом. Ничто
так не волнует англичанина, как угроза вторжения, которого в Англии не знали
на протяжении тысячелетия. Широкие массы народа были преисполнены  решимости
победить или умереть. Совершенно  не было  необходимости  поднимать их дух с
помощью ораторского искусства. Слушая меня,  они были рады, что я выражаю их
чувства  и  обосновываю  то,  что  они  намереваются или  пытаются  сделать.
Единственное  разногласие  было  с  теми,  кто  желал  сделать  больше,  чем
возможно,  и  кто  полагал,  что безумием  можно добиться  более действенных
результатов.
     Ввиду  нашего  решения  отправить обратно  во  Францию единственные две
хорошо вооруженные дивизии стало еще более необходимым принять все возможные
меры  к  обороне  острова  от  прямого  нападения.  Самая   непосредственная
опасность,  очевидно, заключалась в парашютных десантах  и, что  еще хуже, в
высадке  сравнительно небольших, но весьма подвижных немецких  танковых сил,
которые  могли  расчленить  и  дезорганизовать  нашу  оборону,  как они  это
сделали, устремившись на Францию.
     В эти дни я опасался больше всего высадки немецких танков на наш берег.
Поскольку  меня   привлекала   идея  высадки  танков  на  их  побережье,  я,
естественно, полагал, что у них  может  быть такое же намерение. У нас почти
не  было противотанковых  пушек и  боеприпасов и  даже  обыкновенной полевой
артиллерии.  О  том, до  чего мы  дошли, готовясь  отразить  эту  опасность,
свидетельствует  следующий  инцидент.  Я посетил  наше  побережье  в  заливе
Сен-Маргарет, вблизи Дувра. Бригадный генерал сообщил мне, что в его бригаде
имеются всего  три  противотанковые пушки, прикрывающие четыре или пять миль
этой весьма угрожаемой береговой линии обороны. Он  заявил, что имеет только
по  шесть  снарядов  на  пушку,  и  спросил  меня  слегка  вызывающим тоном,
правильно  ли он поступит, разрешив своим людям сделать выстрел для практики
с тем, чтобы  они по крайней мере знали, как работает орудие. Я ответил, что
мы  не можем позволить  себе расходовать снаряды "для практики" и  что огонь
нужно открывать в последний момент с самой близкой дистанции.
     Я  хотел,  чтобы  наша  армия  вновь  приобрела  выправку и свои боевые
качества, но этому вначале  мешало  то обстоятельство, что  много войск было
занято возведением укреплений в своих собственных районах или на побережье.
     Премьер-министр -- военному министру 25 июня 1940 года
     "Поразительно, что только 57 тысяч человек (гражданских лиц)  заняты на
всех этих работах (по возведению  укреплений). К тому же я опасаюсь, что  на
оборонительных работах войска используются  в большом количестве. В нынешней
стадии у них должны  быть  строевые занятия  и  учения, по крайней  мере,  в
течение восьми часов в день, включая четко проводимые каждое утро смотры.
     Вся   необходимая  рабочая  сила  должна  быть   взята  из  гражданских
источников.  Во  время  моего посещения  Восточной Англии  я  убедился,  что
чрезвычайно трудно найти хоть один батальон в сборе в  строю. Строевые части
бригадных групп не следует использовать ни для охраны  уязвимых  пунктов, ни
для возведения укреплений. Естественно, подобное изменение нельзя произвести
сразу, но прошу Вас представить Ваши предложения о том, как произвести такое
изменение возможно скорее".
     Премьер-министр -- министру информации 26 июня 1940 года
     "Нужно  попросить  прессу  и  радио  сообщать  о  воздушных  налетах  в
спокойных тонах и  проявлять к ним все меньше интереса. Факты нужно отмечать
без  особенного  подчеркивания  и  без   крупных  заголовков.  Народ  должен
привыкнуть относиться к воздушным налетам как к чему-то обычному. Не следует
точно  указывать,  какие   местности   пострадали  от   налета.   Фотоснимки
разрушенных домов  публиковать  не нужно, если  в них  нет  чего-либо весьма
особенного  или  если очи  не  служат  иллюстрацией  хорошей  работы  убежищ
Андерсона. Надо понять, что огромное большинство народа не терпит ущерба  от
единичного воздушного  налета и  потому  вряд  ли у  него  создастся тяжелое
впечатление, если  оно  не будет  ему навязано. Каждый должен  научиться так
относиться к воздушным налетам и сигналам воздушной тревоги, как если бы они
представляли  собой  не  что  иное, как  грозу.  Передайте  это, пожалуйста,
газетам и убедите их в необходимости помочь".
     Впервые  за  125 лет на противоположном берегу  узкого  пролива  теперь
расположился могущественный противник. В этих условиях нам пришлось провести
огромную  работу по  созданию крупных воинских формирований  и разветвленной
системы обороны, чтобы в случае появления войск вторжения уничтожить их, ибо
иного выхода  у  нас не было. Обе стороны должны были придерживаться правила
"убивать или быть  убитым". Теперь в общий  план обороны можно было включить
войска внутренней  обороны.  25 июня  командующий  армией метрополии генерал
Айронсайд  доложил свои планы  начальникам штабов. Эти планы, конечно,  были
тщательно изучены экспертами, и я лично рассмотрел их с немалым вниманием. В
общем  они  были  одобрены. Этот  первоначальный набросок  большого будущего
плана имел  три главных  элемента:  во-первых,  укрепленная "корка"  на  тех
участках побережья, где  вторжение было вероятным;  войска, оборонявшие  эти
участки, должны  сражаться там, где они находились,  при поддержке ближайших
подвижных резервов; во-вторых, линия противотанковых препятствий, занимаемая
частями  внутренней обороны,  простирающаяся до  восточного центра Англии  и
защищающая  Лондон и большие промышленные центры  от атак танков; в-третьих,
за  этой  линией располагаются  общие резервы,  предназначенные  для главных
контрнаступательных действий.
     На  протяжении  недель  и  месяцев в  этот  план  непрерывно  вносились
дополнения и уточнения, но общая концепция осталась нетронутой. Все войска в
случае  нападения  должны были твердо  занимать  не  только линейную,  но  и
круговую оборону  в то  время,  как другие войска были бы быстро двинуты для
уничтожения нападающих,  независимо  от  того, появились они  с  моря  или с
воздуха. Войска, которые были бы отрезаны и не смогли сразу получить помощь,
не  должны  были  ограничиваться  простым  удержанием  своих  позиций.  Были
подготовлены активные  меры  для того,  чтобы тревожить  противника  с тыла,
мешать  его коммуникациям  и  уничтожать материальную часть, как это  весьма
успешно делали русские, когда немцы хлынули в их страну годом позднее.
     Имелся   общий  план,  разработанный,  согласованный  и  всеобъемлющий.
Окончательно он был оформлен в следующем виде. Общее командование находилось
в главном  штабе в  Лондоне.  Вся  Великобритания  и Северная Ирландия  были
разделены  на  семь  военных округов;  последние в свою  очередь делились на
корпусные  и дивизионные участки.  Округа, корпуса  и  дивизии обязаны  были
держать  определенную  часть  своих сил  в  подвижном резерве, выделяя  лишь
минимум для обороны своих собственных позиций. Постепенно  в  тылу  участков
побережья были созданы зоны обороны в каждом дивизионном и корпусном участке
и далее в округах, причем вся система оборонительных сооружений простиралась
в глубину  на 100  миль  или  даже больше.  А за этим  был  возведен главный
противотанковый рубеж, пересекавший  Южную Англию  и доходивший на севере до
Ноттингемшира.   Кроме  того,  имелся  последний   резерв,   непосредственно
подчиненный командующему всеми внутренними  войсками. Мы  стремились к тому,
чтобы этот резерв был возможно более крупным и подвижным.
     В рамках этой общей структуры имелось много отклонений. Был  специально
изучен  каждый  из  наших  портов  на  восточном  и южном  побережье. Прямая
фронтальная  атака на защищаемый порт считалась маловероятной; все эти порты
были превращены в укрепленные пункты, одинаково способные обороняться  как с
суши, так и