адившегося с моря в тылу врага.
     Уже в ходе операций, развернувшихся в  первую  неделю июля, стало ясно,
что  крах вишистского режима в  Сирии близок.  Генерал Денц понимал, что его
силы на пределе. У  него  было, правда, еще около 24 тысяч человек, но он не
мог  надеяться,  что  ему удастся оказывать  продолжительное  сопротивление.
Уцелела  едва ли одна пятая часть его авиации.  12 июля  в  8 часов 30 минут
утра вишистские  посланцы явились просить перемирия. Оно было  заключено,  и
после  подписания  соглашения  Сирия перешла под оккупацию  союзников.  Наши
потери убитыми и ранеными составляли  свыше  4600 человек. Потери противника
-- около 6500.

     * * *
     Успешная  кампания  в Сирии  значительно  улучшила  наше стратегическое
положение  на  Среднем  Востоке.  Она  закрыла дверь для  всяких  дальнейших
попыток   проникновения  врага  на  Восток  из   района  Средиземного  моря,
отодвинула  на  250 миль  к северу нашу оборону Суэцкого канала  и  избавила
Турцию от тревоги  за ее южную границу.  Теперь  в  случае  нападения на нее
Турция  могла  быть уверенной  в помощи  дружественной державы. Хотя в  этом
повествовании операции  в  Ираке, на  Крите,  в  Сирии  и  Западной  пустыне
пришлось описывать отдельно, однако не следует забывать, что все они  велись
одновременно и влияли друг на друга, создавая в  своей совокупности ощущение
кризиса  и  осложнений.  Тем  не   менее  можно  утверждать,   что  конечным
результатом была, в сущности, хотя и не по виду, несомненная и важная победа
английских и имперских армий  на Среднем Востоке. Заслуга в этом принадлежит
нашим властям в Лондоне и Каире.
     Битва на  Крите,  которая обошлась нам так  дорого,  уничтожила ударную
силу германского  авиадесантного корпуса.  Мятеж в Ираке был  в конце концов
подавлен,  и с  помощью  небольших импровизированных  сил  мы  вернули  себе
господство  в обширных  районах. Оккупация Сирии, предпринятая  под влиянием
отчаянной  необходимости,  положила,   и,  как  оказалось,  навсегда,  конец
продвижению немцев к Персидскому заливу и Индии.
     Теперь  нам предстоит  описать еще одну  операцию -- битву  в  Западной
пустыне,  которой я  и  начальники штабов придавали первостепенное значение.
Эта  битва, хотя и не увенчавшаяся успехом, остановила Роммеля почти на пять
месяцев.

        "Глава девятнадцатая"
        "ПОСЛЕДНЕЕ УСИЛИЕ ГЕНЕРАЛА УЭЙВЕЛЛА."
        ""БЭТТЛ-ЭКС""
     Все мы в метрополии были  полны  решимости  разбить Роммеля в  Западной
пустыне. Военные  и  штатские  --  все  придавали  этому  одинаково  большое
значение. Трагедия  эвакуации Греции, отвлекающие  операции в Ираке и Сирии,
тяжелая борьба  на Крите -- все бледнело в  ярких лучах  надежды, которую мы
справедливо   возлагали   на   победу  в   Западной   пустыне.  Наша   общая
стратегическая концепция могла считаться правильной. В это время у нас был в
непосредственной  близости  к  штабу  Роммеля  шпион,  дававший  нам  точные
сведения  о  страшных   трудностях  ненадежного,   несмотря   на   всю   его
напористость,  положения Роммеля. Мы  знали, какой узкой была  та  база,  на
которой он  надеялся  удержаться,  и нам было  известно о строгих  внушениях
германского верховного командования, что он не должен  пускать на ветер свои
победы, слишком искушая судьбу.
     Уэйвелл, располагавший всей нашей информацией, попытался по собственной
инициативе, даже перед лицом неизбежного нападения на Крит, зажать Роммеля в
клещи, прежде  чем  из  Триполи прибудет  в  полном  составе  страшная  15-я
танковая дивизия и прежде  чем Бенгази  будет  эффективно  использоваться  в
качестве  кратчайшего  пути  для доставки снабжения противнику.  Поэтому  он
захотел нанести удар  по силам  Роммеля еще  до введения  в действие танков,
доставленных  "Тайгером"  1,  "тигрят",  как  называли  мы  их  с
Уэйвеллом в своей переписке.
     1 В переводе на русский  язык  "тайгер" означает  "тигр". --
Прим. ред.

     В начале мая бронетанковые силы в  Западной пустыне  состояли только из
двух  эскадронов  крейсерских  танков и  двух  эскадронов  пехотных  танков,
размещенных  юго-восточнее Мерса-Матруха.  К  началу июня  Уэйвелл  надеялся
создать на этой основе  достаточный  ударный  кулак. Он полагал, что  у него
имеется  возможность  нанести удар,  прежде чем "тигрята"  будут  готовы. Он
надеялся  застигнуть  врага  врасплох до того,  как тот получит  в  качестве
подкрепления 15-ю танковую дивизию.

     * * *
     Войска   под   командованием  генерала   Готта,   состоявшие   из   7-й
бронетанковой  бригады,  которая  располагала примерно  55 танками,  и  22-й
гвардейской  бригады,  двинулись  на  северо-запад  вдоль  эскарпа и  15 мая
захватили  Эс-Саллум  и Капуццо,  а бронетанковая бригада  на  левом  фланге
продолжала продвигаться к Сиди-Азейзу.
     Противник быстро  предпринял контратаку и в тот же день  отбил Капуццо,
нанеся тяжелые потери дурхэмской  легкой пехоте, захватившей этот пункт. Это
заставило  7-ю бронетанковую бригаду  отступить  от Сиди-Азейза.  Противник,
используя около 70 танков, показал себя более сильным, чем ожидалось. Хотя в
тот  вечер мы все еще удерживали Эс-Саллум, было решено отвести на следующий
день, 16 мая, все силы, оставив гарнизоны на проходах через эскарп в Халфайе
и Сиди-Сулеймане.
     20 мая Уэйвелл сообщил, что в район сосредоточения прибыл, по-видимому,
батальон  15-й  танковой  дивизии.  Таким  образом,  возможность  разгромить
Роммеля до получения им подкреплений отпала. Несмотря на проведенную заранее
подготовку, выгрузка, сборка и приспособление "тигрят" к операциям в Пустыне
сильно затянулись. Техническое состояние многих пехотных танков оказалось по
прибытии неважным.
     Из  документов,  захваченных  впоследствии, стало известно, что Роммель
ожидал  серьезного наступления с целью облегчить положение Тобрука и,  чтобы
затруднить  такую  попытку,  намеревался  отбить  и  удержать   Халфайю.  Он
развернул  большую  часть только  что прибывшей  15-й танковой  дивизии,  за
исключением   небольшого  разведывательного  отряда,  брошенного  на  юг,  и
сосредоточил ее на границе между Капуццо и Сиди-Омаром.  Халфайю  удерживала
группа  3-го  батальона  Колдстримского  гвардейского  полка,  полк  полевой
артиллерии и два бронетанковых эскадрона. Остальная часть  наших пограничных
войск,  за  исключением  наблюдательных  патрулей на  юге,  была отведена на
значительные расстояния в тыл. 26  мая противник двинулся к Халфайе и в этот
же вечер  захватил высоту к северу от перевала, откуда хорошо было наблюдать
за  всей  позицией, удерживаемой колдстримцами.  Контратака, предпринятая  с
целью отбить ее, успеха не имела, а  начатая  противником на следующее  утро
после  сильной  артиллерийской  подготовки атака  силами по  меньшей мере  2
батальонов  и 60 танков  поставила  наш  небольшой  отряд  в весьма  опасное
положение.  Резервы  находились  слишком  далеко,  чтобы  иметь  возможность
вмешаться,  и нам оставалось лишь  одно -- отвести свой отряд без дальнейших
проволочек.  Это было сделано, но потери были  тяжелыми. В действии остались
только два  наших танка, и колдстримская гвардия  потеряла 8 офицеров и  165
солдат. Противник достиг своей цели и начал закрепляться в Халфайе. Как он и
надеялся,  занятие  им  этой позиции  оказалось для нас  три  недели  спустя
значительной помехой.

     * * *
     31 мая генерал Уэйвелл  сообщил о технических трудностях, на которые он
наталкивался при переформировании 7-й бронетанковой  дивизии. Он мог  начать
операцию "Бэттл-экс" самое раннее 15 июня.
     Сознавая  опасность задержки, за время которой  могли прибыть вражеские
авиационные подкрепления, а  Тобрук рисковал подвергнуться сильной атаке, он
все  же  считал,  что,  поскольку предстоящая  битва  будет  преимущественно
танковым сражением, он должен создать для бронетанковой дивизии все условия,
и лишние дни, выигранные выжиданием, должны "удвоить возможности успеха".
     По  данным нашей разведки, в это время в Восточной Киренаике находились
или приближались к  ней германские  5-я (легкая)  и 15-я танковые дивизии, а
также  итальянская  бронетанковая  дивизия "Ариете",  моторизованная дивизия
"Тренто" и пехотная дивизия "Брешия". Еще одна итальянская пехотная  дивизия
находилась в резерве в Дерне.
     В  своем  донесении  Уэйвелл  указывал,  что основные  силы  противника
находятся перед Тобруком. Они располагают примерно 130 средними и 70 легкими
танками. По  подсчетам,  в  районе  сосредоточения  имелось лишь  около  100
средних  танков и  силы,  равные 7 германским  и  9 итальянским  батальонам.
Поэтому предполагалось, что две трети танковых сил противника находятся в 70
милях от границы. Если бы Тобрук смог, совершив вылазку,  сдержать врага  на
некоторое время, мы вначале могли бы иметь на границе превосходство танковых
сил в  соотношении  180: 100.  Уэйвелл замечает, что эти  подсчеты оказались
ошибочными. Насколько сейчас можно  установить,  итальянские танки вообще не
использовались в сражении на границе. Немцам удалось сосредоточить незаметно
для  нас  в передовом районе  значительную  часть своих  собственных танков.
Фактически  они ввели в действие несколько  больше 200  танков против  наших
180.

     * * *
     Операция "Бэттл-экс" началась рано утром 15 июня. Нашими бронетанковыми
силами командовал генерал  Криг, индийской 4-й  дивизией и 22-й  гвардейской
бригадой  --  генерал  Мессерви.  Все  силы, насчитывавшие  около  25  тысяч
человек,  находились  под командованием генерала Бересфорда-Пэйрса.  Вначале
дела шли довольно  хорошо.  Хотя оборона противника вокруг Халфайи выдержала
комбинированную атаку с  севера и юга,  днем наша гвардейская бригада заняла
Капуццо  и  захватила  несколько  сот  пленных.  Часть  этой  бригады  также
двинулась против западных оборонительных сооружений Эс-Саллума, но была  там
остановлена. 7-я бронетанковая бригада, выдвинувшаяся для прикрытия внешнего
фланга, достигла позиции западнее Капуццо, не встретив  вражеских танков. 16
июня не было достигнуто никаких результатов.
     На следующий  день,  17 июня, все  шло плохо.  Утром части  гвардейской
бригады были  еще  в  Капуццо  и  под  Эс-Саллумом. Капуццо был отбит у  нее
значительными силами противника, располагавшими, по сообщениям, 100 танками.
7-я  бронетанковая  бригада,  имевшая  теперь  в  действии  всего  около  20
крейсерских  танков, провела ночь  поблизости от  Сиди-Сулеймана.  Вражеские
силы, накануне вынудившие ее отступить от  Сиди-Омара, двинулись к Халфайе и
угрожали отрезать  гвардейскую  бригаду. Для  отражения этой угрозы  генерал
Криг  предложил предпринять силами 7-й бронетанковой бригады атаку с юга,  в
то  время   как   4-я   бронетанковая  бригада,   освобожденная  от   задачи
взаимодействовать с гвардейской бригадой, атаковала  бы с  севера. Но стоило
4-й  бригаде  выступить, как  флангу  гвардейцев  начала  угрожать еще  одна
танковая  колонна противника, подходившая  с  запада. Бронетанковая  бригада
отбила эту атаку,  но  давление противника  продолжалось.  Наше  наступление
провалилось. Все  войска были отведены  в полном порядке  под защитой  наших
истребителей. Противник не  преследовал отчасти, несомненно, из-за того, что
его танки  подверглись  сильным атакам английских  бомбардировщиков.  Однако
была, вероятно,  и другая причина. Как мы теперь  знаем, Роммель имел приказ
вести чисто оборонительные  бои  и  накапливать  силы  для осенних операций.
Повести преследование  большими  силами через границу  и  понести  при  этом
потери значило бы прямо нарушить приказы.
     Наши потери за  три дня боев составили несколько больше тысячи человек,
из  которых 150  были убиты  и  250  пропали  без вести.  Было  потеряно  29
крейсерских и 58  пехотных танков. Крейсерские танки погибли главным образом
в боях с врагом. Значительная часть  потерь  в пехотных  танках была вызвана
механическими  поломками,  так  как  у  нас  не  было  транспортеров,  чтобы
доставить  их  обратно. Из 100  вражеских  танков  значительная часть  была,
согласно донесениям, уничтожена.  Было взято 570 пленных  и похоронено много
трупов вражеских солдат.

     * * *
     Хотя   эта  операция  по  сравнению  с   масштабом  различных  кампаний
средиземноморской войны может показаться небольшой,  провал ее был для  меня
страшно тяжелым ударом. Успех в Пустыне означал  бы  уничтожение дерзких сил
Роммеля.  Осада  Тобрука  была  бы  снята,  а  противник  мог  бы  оказаться
вынужденным отступить за Бенгази так же быстро, как пришел.
     Читатель, следивший за обменом телеграммами между  генералом Уэйвеллом,
с одной  стороны, и мною и  начальниками штабов -с другой, уже подготовлен к
решению, которое я  принял  в последние десять дней июня 1941 года. У нас, в
Лондоне, создалось впечатление, что Уэйвелл устал. Вполне можно сказать, что
мы  загнали  послушную  лошадь.  На  плечи  одного  главнокомандующего  было
возложено  исключительно тяжелое  бремя  --  руководство  пятью  или  шестью
различными театрами военных  действий  с их успехами  и  неудачами, особенно
неудачами.  Мало  кому  из  военных  приходилось нести такую нагрузку. Я был
недоволен тем, как Уэйвелл подготовился к обороне Крита, и особенно тем, что
туда не было послано еще несколько танков.  Начальники  штабов отменили  его
распоряжение,  решив  пойти на  небольшую, но  оказавшуюся  весьма  успешной
операцию  в  Ираке,  которая  завершилась  освобождением Хаббании  и  полным
местным  успехом.  Одна  из их  телеграмм  побудила  его подать  просьбу  об
отставке, на  которой  он не  настаивал,  но в которой  я ему  не отказывал.
Наконец,  последовала  операция  "Бэттл-экс".  Но,  как  уже  было  описано,
операция была, видимо, плохо согласована,  тем более что из  Тобрука не была
сделана вылазка в качестве  необходимого  предварительного и  сопутствующего
условия.
     А  над  всем этим  стоял  факт разгрома Роммелем  фланга  в Пустыне  --
разгрома, подорвавшего  и  опрокинувшего все планы, к  исполнению которых мы
приступили  в  Греции,  со   всеми  их   грозными  опасностями   и  манящими
результатами в важнейшем для  нас  деле -- балканской войне.  После операции
"Бэттл-экс" я пришел к выводу, что необходима смена.
     Генерал  Окинлек  был в это  время главнокомандующим в  Индии.  Мне  не
совсем нравилась его позиция в  норвежской кампании в Нарвике.  Он как будто
был склонен  придавать слишком большое значение  безопасности и  надежности,
хотя  ни  того,  ни  другого  на войне  не  существует,  и  довольствоваться
удовлетворением  того,  что он считал  минимальными  требованиями. На  меня,
однако,  производили  сильное впечатление  его личные качества,  присутствие
духа и прекрасная репутация. Я был убежден, что в его лице  я обрету нового,
свежего  человека, на  которого можно  будет возложить многообразные  тяготы
Среднего  Востока,  и  что,  с другой  стороны,  Уэйвелл, заняв  важный пост
командующего в Индии,  будет иметь время  восстановить свои силы, прежде чем
возникнут новые  и неизбежные  задачи  и возможности.  Я  обнаружил, что эта
точка  зрения  не  встречает  возражений  в министерских  и  военных  кругах
Лондона.
     Уэйвелл встретил это решение спокойно  и с достоинством. В это время он
собирался  совершить полет в Абиссинию, который оказался крайне опасным. Его
биограф  отмечает, что, прочитав мое послание,  он сказал:  "Премьер-министр
совершенно  прав.  На этом  театре нужны свежий  глаз и  свежая  рука".  Что
касается  его  нового  назначения,  то  он  полностью  предоставил   себя  в
распоряжение правительства его величества.

     * * *
     К 4 июня я назначил генерала Хэйнинга на созданный мною  необычный пост
"генерал-интенданта".  Я  хотел,  чтобы он перестроил  весь административный
аппарат  тыла,  уделив  особое  внимание   крупным  танковым  и  авиационным
ремонтным мастерским, а также происходившему в то время расширению шоссейных
и железных дорог и портов. Таким образом, командование  было бы избавлено от
массы деталей и получило бы возможность думать только о военных действиях.
     В октябре 1940 года я ввел в правительство в качестве министра торговли
капитана Оливера Литтлтона. Он  был с  головы до  пят человеком действия,  и
сейчас  я  чувствовал, что он во всех отношениях  подходит для  учреждаемого
нами нового поста министра--резидента военного  кабинета на Среднем Востоке.
Его назначение еще больше разгрузило  бы  военных руководителей. Мои коллеги
от всех партий с большой готовностью поддержали эту идею.

     * * *
     Все эти  новые  мероприятия  с  вытекающими  из  них  административными
перемещениями соответствовали изменениям в командовании на Среднем Востоке.

        "Глава двадцатая"
        "СОВЕТЫ И НЕМЕЗИДА"
     Немезида олицетворяет собой "богиню возмездия, которая разрушает всякое
неумеренное  счастье,  обуздывает  сопутствующую  ему  самонадеянность...  и
карает особо тяжкие преступления" 1. Сейчас нам предстоит вскрыть
ошибочность  и тщетность хладнокровных расчетов  Советского  правительства и
колоссальной   коммунистической   машины   и   их   поразительное   незнание
собственного положения. Они проявили  полное безразличие  к участи  западных
держав, хотя это  означало уничтожение того самого второго фронта,  открытия
которого им суждено было вскоре требовать. Они, казалось,  и не подозревали,
что Гитлер уже более шести месяцев назад принял решение уничтожить их.  Если
же  их разведка  поставила их в известность о  переброске на Восток огромных
германских  сил,  усиливавшейся  с  каждым  днем,  то  они  упустили  многие
необходимые  шаги,  которые следовало предпринять при  этих обстоятельствах.
Так, они  дали Германии захватить  все  Балканы. Они  ненавидели и презирали
западные  демократии;  но  в  январе Советское  правительство  еще могло при
активной помощи Англии объединить четыре страны -- Турцию, Румынию, Болгарию
и Югославию, имевшие жизненное значение  для него самого и его безопасности,
и создать балканский  фронт против Гитлера. Советский Союз ничего не сделал,
чтобы помешать разброду между  ними, и  в результате  все эти страны,  кроме
Турции, были поглощены одна за  другой. Война -- это по преимуществу  список
ошибок,  но история  вряд ли  знает  ошибку, равную  той,  которую допустили
Сталин  и  коммунистические  вожди, когда они  отбросили все возможности  на
Балканах и  лениво выжидали надвигавшегося на Россию страшного нападения или
были неспособны понять,  что их ждет. До тех пор  мы считали их расчетливыми
эгоистами. В этот период  они оказались  к тому  же простаками. Сила, масса,
мужество и выносливость матушки России еще должны были быть брошены на весы.
Но  если  брать   за   критерий   стратегию,   политику,   прозорливость   и
компетентность, то Сталин и его комиссары  показали себя в тот момент второй
мировой войны совершенно недальновидными 2.
     1 Оксфордский словарь английского языка. -- Прим. авт.
     2 В тот период Советский  Союз  принимал энергичные  меры по
укреплению обороноспособности  страны  и повышению  боевой готовности  своих
Вооруженных Сил. Сталин полагал, что СССР будет готов к  войне с Германией в
1942  г.,  и  рассчитывал  (как  показала история,  ошибочно), что Гитлер не
нападет на нашу страну до тех  пор, пока не  закончит каким-то путем войну с
Англией.  Поэтому  он стремился  не  дать повода Германии развязать войну на
Востоке  по крайней мере до 1942 г., продлить как  можно дольше мирную паузу
для СССР.

     * * *
     До конца  марта я  не был убежден, что  Гитлер решился  на  смертельную
войну с Россией,  и не знал, насколько она близка.  Донесения нашей разведки
очень подробно показывали усиленные переброски германских войск к Балканским
государствам и  на  их территорию, которыми ознаменовались первые три месяца
1941   года.  В  этих  псевдонейтральных  государствах  наши  агенты