ких  танковых частей. К вечеру
15-го  немецкие  бронеавтомобили, как сообщали, достигли Лиара  и  Монкорне,
причем  последний находился в 60 милях от первоначальной линии фронта. Фронт
французской 1-й армии к югу от Лималя также был прорван. Дальше к северу все
атаки  против   англичан   были  отражены.  Немецкое  наступление  и   отход
французских дивизий  на их правом фланге заставили англичан  обеспечить свой
фланг,  развернувшись  на  юг.  Французская 7-я  армия  отступила  на  линию
укреплений Антверпена к  западу от Шельды. Ее части были  выбиты с  островов
Валхерен и Южный Бевеланд.
     В  этот  же день  окончилось  сражение  в  Голландии.  Ввиду того,  что
голландское верховное командование в  11  часов утра дало приказ "прекратить
огонь",  удалось  эвакуировать  лишь очень незначительную  часть голландской
армии.
     16 мая головные части немцев стояли  на линии Ла-Капель, Вервен, Марль,
Лаон,  а  авангарды   немецкого  14-го  корпуса   находились  у  Монкорне  и
Невшатель-сюр-Эн. Падение Лаона подтвердило, что враг проник более чем на 60
миль  в  глубь нашей  территории от границы вблизи  Седана.  В связи с  этой
угрозой и под непрестанно  усиливающимся нажимом на  их  собственном  фронте
французская 1-я армия и английские экспедиционные силы получили приказ тремя
этапами отойти к Шельде. Несмотря на то, что ни одна из этих деталей не была
известна  даже  военному  министерству и  что  о  происходящем  нельзя  было
составить ясного представления, серьезность кризиса была очевидной.
     Около 3 часов  пополудни я вылетел в  Париж на  "фламинго"  -- одном из
трех правительственных пассажирских самолетов. Меня сопровождали заместитель
начальника  имперского генерального  штаба  генерал  Дилл  и генерал  Исмей.
Встречавшие нас  офицеры сообщили Исмею,  что немцев  ждут в Париже не позже
чем  через  несколько  дней.   Получив   в  нашем  посольстве  информацию  о
создавшемся  положении,  я  поехал на Кэ  д'Орсэ, куда  прибыл  в 5 часов 30
минут. Меня провели в одну из прекрасных комнат министерства. Там находились
Рейно, министр национальной обороны Даладье и генерал Гамелен. Все стояли --
и  так остались  стоять. Глубокое уныние было на всех лицах. Перед Гамеленом
на ученическом  мольберте  была  карта  примерно в  два квадратных  ярда, на
которой черной чернильной чертой была изображена  линия союзного фронта. Эта
линия показывала небольшой, но зловещий выступ V Седана.
     Главнокомандующий коротко объяснил, что произошло.
     Немцы прорвали фронт к северу и к югу от Седана на протяжении в  50 или
60 миль.  Французская армия, стоявшая перед ними, частью  уничтожена, частью
рассеяна.  Немцы  яростно  наступают  силами  бронетанковых  частей,  причем
продвигаются  с  неслыханной  скоростью в  направлении Амьена  и  Арраса,  с
очевидным намерением выйти к  побережью у Абвиля или неподалеку от  него.  В
этом случае они могут пойти на Париж. За танковыми частями двигаются  восемь
или  десять  немецких дивизий, все  моторизованные,  обеспечив себя с  обоих
флангов  по  мере продвижения против  двух разъединенных  французских армий.
Генерал  говорил около  пяти минут, и никто не прервал его ни  одним словом.
Когда он кончил, наступило продолжительное  молчание. Затем я  спросил: "Где
стратегический резерв?" И,  переходя на французский,  на котором я говорю во
всех отношениях  посредственно,  повторил: "Где подвижной  резерв?"  Генерал
Гамелен  повернулся ко  мне и покачав головой и  пожав плечами, сказал: "Его
нет".
     Наступила вторая продолжительная пауза. В саду министерства поднимались
клубы дыма от костров, и я  видел из окна, как почтенные чиновники на тачках
подвозили  к   кострам   архивы.  Таким   образом,  эвакуация   Парижа   уже
подготавливалась.
     Присутствовавшие  в  комнате  лица  обменивались  между  собой  важными
соображениями; Рейно впоследствии опубликовал подробный отчет об этом обмене
мнениями.  Меня представили  как  настаивавшего  на  том, чтобы не  отводить
северные армии, а, наоборот, контратаковать  ими. Я действительно так думал.
И  я,  и  находившиеся  со  мной  английские  офицеры  были  поражены  явным
убеждением  французского главнокомандующего и ведущих  министров  в том, что
все  потеряно,  и  все  то,  что  я  говорил,  являлось  моим категорическим
оспариванием этого мнения. Однако нет никакого сомнения в том, что  они были
абсолютно правы и что совершенно  необходимо было как можно скорее  отходить
на юг. Вскоре это стало ясным для всех.
     Снова заговорил генерал  Гамелен. Он стал рассуждать о  том, следует ли
сейчас  собирать  силы, чтобы ударить  по флангам  этих  прорвавшихся частей
противника, по "клину", как мы стали позднее называть такие прорывы.  Восемь
или девять дивизий отводились с  пассивных  участков фронта, с линии Мажино;
имелось  две  или три  бронетанковые  дивизии,  которые  не  были  заняты  в
сражении; еще  восемь  или  девять  дивизий находились на  пути из  Африки и
должны были прибыть в зону боев в течение двух или трех недель. Генерал Жиро
был  назначен командующим французской  армией к  северу от  прорыва.  Немцам
предстояло теперь продвигаться вперед  по коридору  между двумя фронтами, на
которых можно было вести бои, аналогичные боям 1917 и 1918  годов. Возможно,
немцы  не  смогут  удержать  коридор,  испытывая  необходимость  непрестанно
усиливать оборону обоих флангов и  в то же самое время питать свою  танковую
армию  вторжения. Гамелен как будто говорил что-то  в  этом  роде, и все это
было совершенно разумным.
     Однако я чувствовал, что  сказанное не  убедило эту небольшую, но  пока
еще влиятельную и ответственную группу. Я спросил генерала Гамелена, когда и
где он  предполагает атаковать фланги "клина". Он сказал в ответ: "Мы слабее
в  численности,  слабее  в снаряжении, слабее в методах". И безнадежно пожал
плечами. Никто не приводил никаких  доводов, в них  не было необходимости. А
где  же все-таки были мы, англичане, если вспомнить нашу  ничтожную  долю --
десять  дивизий  после восьми месяцев  войны  и даже без единой  современной
танковой дивизии на фронте?
     Это была моя последняя встреча с генералом Гамеленом.
     Главным   тезисом  высказываний   генерала   Гамелена,  а   также  всех
последующих  заявлений  французского  главного командования были настойчивые
утверждения об их слабости в воздухе и  горячие просьбы о  присылке большего
числа   эскадрилий   английских  военно-воздушных  сил,  бомбардировочных  и
истребительных, но главным образом  последних. Этим  мольбам об истребителях
суждено было  повторяться на всех  дальнейших  совещаниях до самого  падения
Франции. Излагая  свою просьбу, генерал  Гамелен  говорил,  что  истребители
нужны  не только  для  прикрытия  французской армии,  но и  для того,  чтобы
остановить немецкие  танки. На  это я  сказал: "Нет. Останавливать танки  --
дело  артиллерии.  Задачей  истребителей  является  очищать небо  над  полем
битвы".  Для нас было  жизненно  важно,  чтобы наша островная истребительная
авиация  ни  в  коем  случае  не  была  снята  с Британских  островов.  Наше
существование  зависело  от этого.  Тем  не  менее  надо было отдать все  до
предела.  Утром,  до  моего  отъезда  в  Париж,  кабинет  дал мне полномочия
отправить еще четыре эскадрильи истребителей во Францию. Обсудив этот вопрос
с Диллом по возвращении в посольство, я  решил просить санкции  на  отправку
еще шести эскадрилий.
     Ответ  пришел около  11 часов 30 минут вечера. Кабинет  сказал: "Да". Я
немедленно отправился с Исмеем на квартиру Рейно и сообщил ему благоприятные
новости. Десять эскадрилий истребителей!

        "Глава третья"
        "БИТВА ЗА ФРАНЦИЮ"
        "Вторая неделя: Вейган (17--24 мая)"
     Кризис  битвы  обострялся  с  каждым  часом.  По просьбе генерала Жоржа
английская армия удлинила свой оборонительный фронт, заняв населенные пункты
на всем  протяжении линии от Дуэ до Перонна,  пытаясь таким образом прикрыть
Аррас, который являлся центром  коммуникаций, жизненно важных  для отхода на
юг.
     В этот день,  17 мая, немцы вступили в Брюссель. На следующий  день они
достигли  Камбре,  прошли  Сен-Кантен  и выбили наши малочисленные  части из
Перонна. Французская  7-я, бельгийская, английская и французская l -я  армии
продолжали отходить к Шельде.
     В  полночь  на  19  мая штаб генерала Горта  посетил  генерал Бийот. Ни
личность этого французского генерала, ни его предложения в том виде, как они
были сделаны, не внушили доверия его союзникам. С  этого момента  английский
главнокомандующий начал задумываться о возможности отхода к побережью.
     Рейно произвел далеко идущие изменения  в составе французского кабинета
и верховного  командования.  18  мая маршал Петэн был  назначен заместителем
премьер-министра.  Сам Рейно,  переведя Даладье  в министерство  иностранных
дел, стал  и  министром  национальной обороны.  В 7  часов вечера 19 мая  он
назначил  Вейгана,  который  только  что возвратился  из  Ливана,  на  место
генерала Гамелена. Последний приказ  (No 12) генерала Гамелена, помеченный 9
часами  45 минутами  19  мая, предписывал,  чтобы  северные  армии,  избегая
окружения, любой ценой пробивались на юг  к Сомме, атакуя  танковые дивизии,
которые перерезали  их  коммуникации. В то  же  время 2-я  армия  и  недавно
сформированная 6-я должны были атаковать к северу в направлении Мезьера. Это
были правильные решения. Приказ об общем  отступлении  северных армий на юг,
конечно, запоздал, по крайней мере, на  четыре дня. Сразу же  после того как
опасность прорыва французского центра у Седана стала очевидной, единственным
путем спасения северных  армий  являлся немедленный отход их к Сомме. Вместо
этого  находившиеся   под  командованием  генерала   Бийота  северные  армии
совершали   лишь  постепенный  и  частичный  отход  к   Шельде  и  создавали
оборонительный  фронт  на своем правом фланге.  Может быть, и сейчас было не
поздно отойти на юг.
     Смятение,  охватившее командование  северных армий,  очевидный  паралич
французской 1-й армии и неуверенность в том, что происходит, вызвали крайнее
беспокойство  военного  кабинета.  Вся  наша  работа  проходила  спокойно  и
сдержанно, но за нашими единодушными и твердыми решениями таилось безмолвное
волнение. 19-го (в  4 часа 30 минут  пополудни) нам сообщили, что лорд  Горт
"изучает возможность отхода к Дюнкерку, если он будет вынужден это сделать".
Начальник имперского  генерального  штаба  Айронсайд  не мог  принять  этого
предложения,  поскольку он,  как  и большинство из  нас,  считал  правильным
движение на юг. Поэтому мы послали его к генералу Горту с указаниями двинуть
английскую  армию  в  юго-западном  направлении  и  пробиваться через  любые
препятствия  с  целью соединиться на юге с французами, с тем чтобы бельгийцы
присоединились к  этому маршу или, в случае отказа, согласились на эвакуацию
как можно большего  числа бельгийских войск через порты Ла-Манша. Связь даже
с генералом Гортом прерывалась и была затруднительной,  но нам сообщили, что
он  имеет лишь  четырехдневный запас  продовольствия, а  боеприпасов  хватит
только для одного боя.
     На  совещании  военного  кабинета  утром  20  мая  мы  снова  обсуждали
положение нашей армии. Даже  при условии успешного отхода  с боями к Сомме я
считал  вполне вероятным,  что значительные  силы могут  быть  отрезаны  или
отброшены  обратно   к   морю.   В   протоколе   совещания   было  отмечено:
"Премьер-министр  полагает,  что в качестве  меры  предосторожности морскому
министерству следует собрать большое количество мелких судов, которые должны
быть готовы к выходу в порты и бухты на французском побережье".
     Военно-морское  министерство  начало  немедленно   действовать  со  все
усиливающимся рвением, так как время шло  и положение становилось  все более
мрачным.  Планировалось,  если окажется необходимым, проводить эвакуацию  из
Кале, Булони  и Дюнкерка  по 10  тысяч человек из каждого порта в сутки.  30
судов типа пассажирских паромов, 10 военно-морских  дрифтеров и 6  небольших
каботажных судов  были выделены  в состав  первой очереди.  22  мая  морское
министерство отдало приказ о реквизиции 40 голландских шхун, которые нашли у
нас  убежище,  и  укомплектовании  их  военно-морскими  командами.  Во  всех
английских  гаванях была  проведена  полная проверка всех судов. Эти  планы,
которые  получили название операции "Динамо", десять дней  спустя обеспечили
спасение армии.
     Направление  немецкого  удара   стало  теперь  более  ясным.   Танки  и
моторизованные   дивизии   продолжали   двигаться  потоком  через   брешь  в
направлении Амьена и Арраса, поворачивая к западу по течению Соммы в сторону
моря. В ночь на  20 мая они вступили в Абвиль,  пересекли и  перерезали  все
коммуникации  северных  армий. Эти чудовищные, смертоносные  серпы встретили
слабое или вообще не  встретили никакого сопротивления после того, как фронт
был прорван. Наводившие ужас  германские  танки беспрепятственно  рыскали по
открытой  местности, поддерживаемые и снабжаемые моторизованным транспортом,
преодолевая от 30 до 40 миль в день.
     Они  прошли  через десятки  городов и сотни деревень,  не  встречая  ни
малейшего  сопротивления;  их офицеры  стояли  в  открытых  башенных  люках,
самодовольно приветствуя  население. Очевидцы рассказывали о  толпах пленных
французов, которые  шагали  рядом с немцами, причем  многие  из них  все еще
несли свои винтовки, которые время от времени собирались  и уничтожались под
танками. Я  был  потрясен  крайней  беспомощностью  и  отказом  от борьбы  с
немецкими   танковыми  частями,   которые,  имея  несколько   тысяч   машин,
осуществляли полное  уничтожение могущественных армий; не менее поразил меня
и быстрый крах французского сопротивления сразу же после прорыва фронта. Все
немецкое передвижение осуществлялось по главным  дорогам, и ни в одном месте
их не остановили.
     21 мая Айронсайд  вернулся и доложил,  что лорд Горт, получив  указания
кабинета, заявил ему следующее:
     1 ) отход на юг вызовет необходимость арьергардных боев у Шельды и в то
же  время  необходимость  атаковать  врага, который  уже  крепко  удерживает
территорию  своими  танковыми  и  моторизованными   соединениями.  При  этой
операции придется защищать оба фланга;
     продолжительные  наступательные   действия   окажутся  трудными   ввиду
положения со снабжением;
     французская  1-я  армия  и бельгийцы  вряд ли  смогут присоединиться  к
осуществлению этого маневра, если таковой будет предпринят.
     Айронсайд  добавил,  что во  французском  командовании на  севере царит
смятение; что  генерал Бийот не выполнял  своих обязанностей  по организации
взаимодействия  в течение последних восьми  дней и,  как оказалось, не  имел
никаких  планов;  что  английские экспедиционные  силы  полны  бодрости и до
настоящего  времени  потеряли  в  боях  всего около  500  человек.  Он  живо
обрисовал нам состояние дорог, забитых беженцами, поливаемых  огнем немецких
самолетов. Он сам оказался в достаточно тяжелом положении.
     Таким  образом, перед  военным  кабинетом стояла  тяжелая альтернатива:
английской  армии любой ценой, совместно с  французами и бельгийцами или без
них,  пробиваться  на  юг,  на  Сомму,  -- задача,  в возможности выполнения
которой  лорд  Горт сомневался,  -- или же отойти к  Дюнкерку  и осуществить
морскую  эвакуацию  под  бомбами  вражеской авиации при  полной  уверенности
потерять всю артиллерию и вооружение, которого  было так мало и которое было
так ценно.  Выполнение  первой  задачи  было, совершенно очевидно, связано с
большим риском,  но  не  было  никаких  причин,  почему бы  не  принять  все
возможные  предупредительные  и  подготовительные  меры   для   того,  чтобы
обеспечить эвакуацию  морем в случае  провала южного плана. Я поставил перед
своими  коллегами   вопрос  о  моей  повторной  поездке  во  Францию,  чтобы
встретиться с Рейно и Вейганом и прийти к какому-то решению.
     Когда я прибыл в  Париж 22 мая, обстановка  там  была уже иной: Гамелен
ушел,  а   Даладье  отошел   от   военных   дел.   Рейно   был  одновременно
премьер-министром  и  военным  министром. Поскольку  германское  наступление
определенно  направилось  в  сторону  моря,  Парижу  не  грозила немедленная
опасность. Главная  квартира все еще находилась в Венсене. Рейно привез меня
туда примерно около полудня. Вейган объяснил нам свой план. Он не соглашался
с тем,  чтобы северные армии шли  или отступали на юг. Они должны ударить на
юго-восток от Камбре и Арраса в общем направлении на Сен-Кантен, осуществляя
тем  самым обход с фланга  немецких танковых  дивизий, которые  в  настоящее
время ведут бои в мешке Сен-Кантен -- Амьен, как выразился Вейган. Он думал,
что их тыл должна обеспечить бельгийская армия, которая будет прикрывать  их
с  востока и, если необходимо, с  севера.  В это же  время новая французская
армия  под командованием генерала  Фрера,  составленная из  18--20  дивизий,
снятых  из Эльзаса, с линии  Мажино, из Африки и из других мест, должна была
образовать фронт  по течению Соммы.  Ее  левое крыло должно будет  пробиться
вперед  к  Аррасу  через  Амьен  и,  таким  образом,  путем  крайних  усилий
установить контакт с армиями севера. Танковые  дивизии должны находиться под
постоянным  давлением.  "Танковым  дивизиям,  -- сказал  Вейган,  --  нельзя
позволять удерживать инициативу".
     Необходимые приказы были отданы, насколько было  возможно вообще давать
какие-либо приказы.
     Дальше  будет видно, что  новый  план  Вейгана отличался от отмененного
приказа No 12 генерала Гамелена лишь более энергичным тоном. Даже после того
как Вейган принял  командование, три дня было  потеряно на принятие решений.
Смена верховного командования была правильной. Вызванное же этим промедление
было вредным,
     В  результате  отсутствия какого-либо верховного  руководства  военными
действиями случайности  и  противник стали управлять событиями. 17  мая Горт
начал  посылать войска на линию Рюйолькур, Арле и  занимать Аррас, постоянно
усиливая свой южный фланг. Французская 7-я армия, без 16-го корпуса, который
понес очень  большие  потери в боях за Валхерен, продвинулась на юг с  целью
соединения с французской 1-й армией. Она пересекла тыл англичан, не причинив
им  серьезных помех. 20  мая противник форсировал  Шельду  у Уденарда, и три
английских корпуса, которые все еще были развернуты на восток, 23 мая отошли
на  ту линию обороны, которую мы создали вдоль бельгийской границы зимой и с
которой наши  корпуса так энергично  начали свое наступление  за 12  дней до
этого.
     Во исполнение плана Вейгана Горт  предложил генералу  Бланшару, который
теперь  командовал  северной  группой, чтобы  две английские  дивизии,  одна
французская  дивизия  и французский  кавалерийский корпус атаковали в  южном
направлении между Северным каналом и каналом Шельда. Две французские дивизии
фактически  дважды  уже  подходили  к  предместьям  Камбре,  но оба раза они
попадали  под обстрел  и отступали. За  все  те  дни  это  была единственная
наступательная операция французской 1-й армии.
     24 мая Рейно прислал  две телеграммы с резкими упреками. Более короткая
из них поясняет, в чем дело.
     "Вы телеграфировали мне, -- говорилось в телеграмме, -- сегодня утром о
том,  что  вами  даны  генералу  Горту указания продолжать  выполнение плана
Вейгана.  Сейчас  же генерал  Вейган сообщает  мне, что  согласно телеграмме
генерала  Бланшара  английская   армия  осуществила,  по  своей  собственной
инициативе, отход на 25 миль в сторону портов, в то время когда наши войска,
двигающиеся  с  юга, с успехом  продвигаются на север,  туда, где они должны
встретиться со своим союзником.
     Такие действия английской  армии являются прямым  нарушением формальных
приказов, которые были  подтверждены  сегодня утром генералом Вейганом.