ок и приказал английской  2-й армии под
командованием генерала  Демпси начать новое  наступление из  Комона  на Вир.
Снова  после  ожесточенной  бомбардировки   с  воздуха   30  июля   началось
наступление, и через несколько дней войска вышли к Виру.

     * * *
     Когда  американцы  начали  главное наступление, а канадский корпус  был
остановлен на  дороге к  Фалезу, по  нашему  адресу  стали  делать кое-какие
обидные сравнения.
     Премьер-министр -- генералу Монтгомери 27 июля 1944 года
     "1. Прошлой ночью из штаба верховного  главнокомандующего  вооруженными
силами  союзников  на  Европейском  театре  военных  действий  сообщили, что
англичане потерпели  "весьма  серьезную неудачу".  Мне  не  известны никакие
факты,  которые  оправдывали  бы  подобное  утверждение.  Мне  кажется,  что
небольшие отступления в пределах  одной мили имели  место  на  правом фланге
вашей недавней атаки и что нет никакого основания для  употребления подобных
выражений. Естественно, это вызвало здесь много разговоров. Я бы хотел точно
знать, каково действительное положение, для того чтобы вселить уверенность в
заколебавшихся или критиков, занимающих высокие посты.
     2.  В порядке моего личного строго секретного  осведомления  я хотел бы
знать, собираетесь ли вы предпринять те  атаки, о  которых вы мне  говорили,
или какие-нибудь варианты  их.  Мне кажется  крайне важным, чтобы английская
армия нанесла  сильный  удар и  одержала победу. В противном случае начнутся
сравнения  между двумя армиями, что приведет к опасным взаимным обвинениям и
подорвет боеспособность союзной организации. Как вам известно, я питаю к вам
полное доверие, и вы можете на меня полагаться".
     Монгомери ответил:
     Генерал Монтгомери -- премьер-министру 27 июня 1944 года
     "Мне не известно  ни  о  каких "серьезных  неудачах".  Противник стянул
очень большие силы в районе южнее Кана, чтобы  помешать нашему продвижению в
этом  районе.  Вчера  и  третьего  дня  происходили  очень  тяжелые  бои,  в
результате  которых войска канадского корпуса были оттеснены на тысячу ярдов
от самых выдвинутых вперед позиций, которых они достигли...
     Моя тактика с самого начала заключалась в том, чтобы  оттянуть  главные
бронетанковые  силы противника на мой  восточный фланг и дать им здесь  бой,
чтобы  таким  образом облегчить  действия  на  нашем  западном  фланге.  Эта
политика   оказалась   успешной.   Главные  бронетанковые  силы   противника
развернуты сейчас  на  моем  восточном  фланге к востоку  от  реки Одон, это
облегчило мои дела на западе, и американцы быстро продвигаются вперед.
     Несколько слов о моих будущих планах. Силы противника  к югу от Кана на
Фалезской дороге  сейчас очень  велики  --  больше, чем где бы то ни было на
всем  фронте  союзников. Поэтому я не намерен атаковать его там. Я собираюсь
вместо этого  сковать его  силы в этом  районе и нанести ему  весьма тяжелый
удар при  помощи шести  дивизий из Комона, где  противник  слабее. Этот удар
имеет целью ускорить продвижение американцев".
     События  оправдали  оптимизм  Монтгомери.  3  августа  я  отправил  ему
следующую телеграмму:
     Премьер-министр -- генералу Монтгомери 3 августа 1944 года
     "Я в восторге, что план, с которым вы  меня познакомили, осуществляется
так успешно.  Ясно, что противник будет держаться за свой  восточный фланг и
узел, притом с  самой отчаянной энергией. Я  склонен полагать, что Брестский
полуостров  удастся  очистить  без  особых  затруднений.  Я  рад,  что  наши
бронетанковые и передовые  пехотные части  заняли  Вир.  Судя по карте,  вам
пришлось преодолеть несколько весьма существенных препятствий. Я очень хотел
бы,  чтобы танки  2-й  армии,  которых должно  насчитываться  примерно  2, 5
тысячи, вырвались на широкий простор. В этой войне обход стал новшеством как
на суше, так и на море. Желаю всего хорошего".
     Американская  3-я армия под  командованием генерала Паттона  вступила в
бой.  Он направил две бронетанковые и три пехотные дивизии на  запад и на юг
для  того,  чтобы  очистить  полуостров   Бретань.   Противник,  оказавшийся
отрезанным, быстро отступил к своим укрепленным портам. Французское движение
Сопротивления,  насчитывавшее здесь 30 тысяч человек, сыграло видную роль, и
полуостров был быстро занят. К концу первой недели августа немцы, имевшие 45
тысяч  гарнизонных войск  плюс остатки  четырех дивизий,  были  оттеснены  в
пределы оборонительных районов Сен-Мало, Брест, Лориан и Сен-Назер. Здесь их
можно было запереть и  взять  измором, избегая ненужных потерь, которые были
бы неизбежны в случае прямых атак.

     * * *
     Пока  часть  войск очищала  Бретань от противника, остальная часть  3-й
армии  Паттона направилась на  восток,  чтобы  осуществить  "длинный  крюк",
который должен был вывести  эти войска в разрыв, образовавшийся между Луарой
и Парижем, и вниз по Сене  к Руану. Войска вступили в город Лаваль 6 августа
и в Ле-Ман -- 9 августа. Во всем этом обширном районе  было обнаружено очень
мало   немцев.   Главная   трудность  заключалась  в   снабжении   передовых
американских   частей    на   растянутых    и   непрерывно   увеличивавшихся
коммуникациях. За исключением ограниченного снабжения при помощи авиации все
приходилось  доставлять  на фронт  по-прежнему  с  тех  береговых  баз,  где
высадились вначале  наши  войска, через западную часть Нормандии  и  Авранш.
Поэтому Авранш стал узким местом и  создал заманчивую возможность  для удара
немцев на запад из района Фалеза. Эта идея пленила воображение Гитлера, и он
приказал атаковать максимально возможными силами Мортен, пробиться к Авраншу
и,  таким  образом,  перерезать  коммуникации  Паттона.  Немецкие  командиры
единодушно  выступили против этого плана.  Сознавая, что битва за  Нормандию
уже проиграна,  они хотели использовать четыре дивизии, только что прибывшие
из 15-й армии с севера, для организованного отступления к Сене. Они считали,
что  бросать  при  такой  обстановке  свежие  войска  на  запад  значило  бы
подставить  себя  под  удар, который  неизбежно на  них  обрушится.  Гитлер,
однако, настаивал на своем, и 7 августа пять танковых и две пехотные дивизии
предприняли ожесточенную атаку на Мортен с востока.
     Удар обрушился на одну американскую  дивизию,  но она держалась твердо,
пока  к ней на  помощь  не  прибыли  три  другие  дивизии.  После пяти  дней
ожесточенных  боев и  массированной бомбардировки противника с  воздуха  его
войска  вынуждены  были в  беспорядке  отступить и, как предвидели  немецкие
генералы, весь  выступ  от Фалеза до Мортена, в  котором было полно немецких
войск,  оказался  под  сосредоточенным  огнем с  трех  сторон.  Один  корпус
американской 3-й армии, находившийся южнее  этого выступа, был переброшен на
север через Алансон к Аржантану, которого он достиг 13 августа. Американская
1-я  армия  под командованием генерала Ходжеса наступала  на  юг от Вира,  а
английская   2-я   армия  наступала   на  Конде.   Канадская  армия,   снова
поддерживаемая тяжелыми бомбардировщиками, продолжала продвигаться по дороге
из Кана  в  Фалез и на сей раз более  успешно, достигнув намеченной  цели 17
августа.  Союзная авиация непрерывно  бомбила  скопления  немцев, попавших в
длинный и  узкий мешок, а артиллерия  наносила  противнику страшные  потери.
Немцы  упорно  цеплялись за фланги прорыва  у  Фалеза и Аржантана и, отдавая
предпочтение  своим бронетанковым силам,  старались  спасти все,  что только
могли.  Однако  17 августа командование  противника потеряло  всякую связь и
контроль, и весь этот район превратился в настоящую бойню. Кольцо сомкнулось
20  августа, и хотя к  тому времени значительной части неприятельских  войск
удалось  пробиться на  восток,  не  менее  восьми  германских  дивизий  было
уничтожено.  Фалезский  мешок  превратился  для  них  в  могилу.  Фон  Клюге
докладывал Гитлеру: "У противника страшное  превосходство в авиации, которая
подавляет  почти  все  наши  движения.  Вместе  с  тем  каждое  передвижение
противника   подготавливается  и   прикрывается  его  авиацией.   Людские  и
материальные потери колоссальны.  Моральное состояние войск сильно подорвано
вследствие непрерывного убийственного огня противника".

     * * *
     Американская   3-я  армия  помимо   очищения  полуострова   Бретань   и
осуществления "короткого  крюка", который  способствовал  победе  у  Фалеза,
бросила три корпуса на  восток  и северо-восток от Ле-Мана. 17  августа  они
достигли Орлеана, Шартра  и Дре. Отсюда они направились  на северо-запад  по
левому  берегу  реки,  чтобы  соединиться с наступавшей  на Руан  английской
армией. Наша армия несколько  задержалась. После фалезских боев  ей пришлось
перегруппироваться,   а  противник   за  это   время  сумел   укрепить  свои
арьергардные позиции. Тем  не  менее преследование  продолжалось активно,  и
вскоре все  немцы к  югу  от  Сены под уничтожающим  огнем  с воздуха  стали
отчаянно искать  пути к отступлению за реку.  Ни один из мостов, разрушенных
во  время предыдущих  бомбардировок,  не был  восстановлен,  однако  система
переправ  была  более  или менее  удовлетворительной. Немцам удалось  спасти
очень  мало  машин.  К  югу   от  Руана  они   бросили  огромное  количество
транспортных средств. Те войска, которые спаслись благодаря переправам, были
не в состоянии сопротивляться на другом берегу реки.
     Эйзенхауэр  твердо решил  избежать  сражения  за  Париж.  Сталинград  и
Варшава  доказали ужас  лобовых штурмов и восстаний  патриотов,  поэтому  он
решил  окружить  столицу  и  заставить  гарнизон  либо капитулировать,  либо
бежать. К  20  августа наступило  время для действий. Паттон форсировал Сену
вблизи  Манта,  а  его  правый  фланг  достиг  Фонтенбло.  Силы французского
подпольного  движения  восстали.  Полиция  объявила  забастовку.  Префектура
оказалась  в  руках  патриотов.  В  штаб  Паттона  прибыл   офицер  движения
Сопротивления с  важнейшими  донесениями,  и  в  среду утром 23  августа эти
донесения были вручены Эйзенхауэру в Ле-Мане.
     Паттону   была  придана  французская   2-я  бронетанковая  дивизия  под
командованием генерала Леклерка, которая  высадилась 1 августа в Нормандии и
достойно проявила себя в наступлении. В тот же день прибыл де Голль, который
получил от верховного  главнокомандующего союзными войсками заверения,  что,
когда  настанет время,  войска  Леклерка, как  об  этом  давно договорились,
первыми  вступят  в Париж.  В  связи  с полученными  вечером сообщениями  об
уличных боях во французской столице Эйзенхауэр решил действовать, и Леклерку
было предложено выступить.  В 7 часов 15 минут вечера генерал Брэдли передал
эту инструкцию  французскому  командиру,  дивизия которого  в то  время была
расположена в районе Аржантана. Приказ,  датированный 23  августа, начинался
следующими словами: "Задание -- захватить Париж... "
     Леклерк  писал де Голлю: "У меня сложилось такое впечатление... будто я
вновь переживаю  обстановку 1940  года, но только наоборот: полный  хаос  на
стороне  противника, его колонны  совершенно дезорганизованы". Леклерк решил
поступать по-своему и предпочел скорее уклоняться от столкновения с немцами,
чем  наносить удары по скоплениям  немецких войск. 24 августа  первые отряды
подошли  к городу со стороны Рамбуйе, куда они прибыли из  Нормандии за день
до  этого. Главное наступление  вели  со стороны Орлеана  войска  полковника
Бийота, сына  командующего французской  1-й  группой армий,  погибшего в мае
1940 года. В ту же ночь авангардные танки  достигли Итальянских  ворот и в 9
часов 22 минуты вступили на площадь перед ратушей. Главные силы этой дивизии
были готовы вступить  в столицу на следующий  день. Рано утром бронетанковые
колонны Бийота расположились по  обеим берегам Сены напротив Ситэ. К полудню
штаб германского командующего генерала Хольтица в отеле "Мерис" был окружен.
Хольтиц  сдался французскому лейтенанту, который доставил его  к Бийоту. Тем
временем Леклерк  прибыл  и  обосновался на  Монпарнасском  вокзале, а после
полудня  направился в префектуру полиции. Примерно к  4 часам к нему привели
Хольтица. Это  был конец  пути,  проделанного от  Дюнкерка  до озера  Чад  и
обратно  домой. Тихим  голосом Леклерк выразил свои мысли вслух: "Ну, вот  и
все",  а  затем  он  представился  на  немецком  языке  побежденному.  После
короткого  и  резкого  разговора  капитуляция  гарнизона  была  подписана, и
остальные  укрепленные   пункты  один  за   другим   были   заняты   бойцами
Сопротивления и регулярными войсками.
     Город  был   охвачен   ликованием.   В   германских   пленных  плевали,
коллаборационистов  таскали  по  улицам,  освободительные  войска  встречали
овациями. В этой обстановке долгожданного триумфа прибыл генерал де Голль. В
5  часов  вечера  он  приехал  на  улицу Святого Доминика и  разместил  свою
штаб-квартиру в военном министерстве.  Два часа  спустя в ратуше он  впервые
предстал  перед  ликующим  населением как  руководитель  "Свободной Франции"
вместе   с  видными  руководителями   движения  Сопротивления  и  генералами
Леклерком  и Жюэном.  Произошел  стихийный  взрыв неистового энтузиазма.  На
следующий день, 26 августа, де Голль направился пешком через Елисейские поля
на площадь Согласия и оттуда в сопровождении целой колонны автомобилей --  к
Собору    Парижской   богоматери.   Кто-то   из   спрятавшихся   на   крышах
коллаборационистов  открыл  было  стрельбу. Толпа  бросилась  врассыпную, но
после кратковременной паники  торжественное празднование освобождения Парижа
продолжалось и было доведено до конца

     * * *
     К 30  августа  наши войска форсировали  Сену  во многих местах.  Потери
противника  были  огромны:  400 тысяч  солдат  и  офицеров, половина  из них
пленными, 1300 танков, 20 тысяч грузовиков, 1500  полевых орудий. Германская
7-я  армия  и  все  дивизии,  посланные  ей  в  подкрепление,  были  разбиты
вдребезги. Продвижение союзников  из района высадки задержалось из-за плохой
погоды и опрометчивости Гитлера. Но как только это сражение закончилось, все
пошло  как  по  маслу, и Сена  была достигнута за  шесть дней до намеченного
срока.  Кое-кто  критиковал за медлительность на английском участке фронта в
Нормандии,  а  блестящее   продвижение  американцев  на  последних   этапах,
казалось,  означало, что они  достигли  больших  успехов,  чем  мы.  Поэтому
необходимо снова подчеркнуть, что весь  план кампании состоял  в  том, чтобы
превратить английский участок фронта в основной и переманить к этому участку
резервы противника, с тем чтобы помочь  американцам  в их обходном движении.
Цель  английской  2-й  армии, как она была изложена в первоначальном  плане,
заключалась  в  том,  чтобы  "прикрывать  фланг  американских  армий,  когда
последние будут занимать Шербур,  Анжер, Нант  и  порты  Бретани". Благодаря
настойчивости и упорным боям эта цель была достигнута.  Генерал  Эйзенхауэр,
который  полностью понимал  действия  своих  английских товарищей,  писал  в
официальном  докладе:  "Без  больших  жертв,   принесенных  англо-канадскими
армиями  в  затянувшихся  жестоких  боях  за  Кан  и Фалез, нельзя  было  бы
осуществить блестящих наступлений союзных войск в других районах".

        "Глава третья"
        "БЕСПИЛОТНАЯ БОМБАРДИРОВКА"
     Давно    подготовлявшееся    наступление    на   Англию    с    помощью
самолетов-снарядов началось: целью был Большой Лондон. Более года мы спорили
между  собой  о  том,  каковы будут  характер и масштабы этой  атаки. И  вся
подготовка,  на которую  мы  только  были способны и  какую  позволяли  наши
ресурсы, была проведена своевременно.
     Рано  утром  13  июня,  ровно  через  неделю  после  дня  "Д",   четыре
самолета-снаряда пересекли наше побережье. Это был преждевременный результат
приказа  немцев,  срочно отданного  в день  "Д"  в ответ  на наши  успехи  в
Нормандии. Один  снаряд  упал в  Бетнал-Грин, убил шестерых человек и  ранил
девятерых. Остальные не причинили никакого  урона. Затем  все  было  тихо до
вечера 15 июня, когда немцы всерьез  начали свою кампанию "возмездия". Свыше
200 самолетов-снарядов было выпущено по территории нашей страны в течение 24
часов и свыше трех тысяч на протяжении последующих пяти недель.
     "Летающие бомбы",  как мы  их окрестили,  были названы Гитлером  Фау-1,
поскольку он  надеялся,  и  не без основания, что это  лишь  первое из серии
оружия массового уничтожения,  которое даст германская наука. Лондонцы скоро
стали  называть это новое  оружие "жужжалкой"  или  "жужжащей бомбой"  из-за
резкого  звука,  издаваемого  мотором,  который представлял собой реактивный
двигатель новой и остроумной  конструкции. Самолет-снаряд летел со скоростью
до  400 миль в час на высоте около трех  тысяч  футов, неся тонну взрывчатых
веществ.  Управление осуществлялось магнитным  компасом,  а дальность полета
регулировалась маленьким пропеллером, который приводился в движение воздухом
при полете снаряда. Когда пропеллер делал такое количество оборотов, которое
соответствовало расстоянию от  стартовой площадки до  Лондона, все  аппараты
управления  останавливались, и снаряд падал  на  землю. Разрушительная  сила
увеличивалась еще и тем,  что снаряд, обычно  взрывался до соприкосновения с
землей.
     Эта новая форма атаки возложила на жителей Лондона  бремя, пожалуй, еще
более  тяжелое,   чем   воздушные  налеты   1940  и  1941  годов.  Состояние
неизвестности   и   напряженности   становилось  более  продолжительным.  Ни
наступление дня, ни облачность не приносили утешения.
     С  течением  времени  все  районы  Лондона  подверглись  бомбардировке.
Наибольший ущерб был причинен районам, простирающимся от Степни и Поплара на
юго-запад  до  Уондсуорта  и  Митчема.  Из отдельных  районов  больше  всего
пострадали Кройдон, на  который  в течение одного  дня было сброшено  восемь
бомб,  затем  Уондсуорт,  Льюисхем, Камберуэлл, Вулидж  и Гринвич, Бекенхем,
Ламбет, Орпингтон, Кулдсдон и Перли, Уэст-Хэм, Числхерст и Митчем. Около 750
тысяч домов  было повреждено, причем 23 тысячи уже нельзя было восстановить.
Хотя  Лондон  пострадал больше всех, жертвы и  разрушения были  и во  многих
других  городах.  Нашим   самым  скоростным   истребителям   со  специальным
облегченным   оборудованием  и   более   мощными  моторами   едва  удавалось
перехватывать самые  быстрые  самолеты-снаряды.  Многие снаряды летели не  с
такой  скоростью, какую  планировали  их  конструкторы,  тем  не менее нашим
истребителям часто трудно бывало перехватывать их своевременно.
     Чтобы усложнить дело,  противник  выпускал снаряды залпами, рассчитывая
нейтрализовать   нашу  систему  обороны.  Наши  обычные  методы  "перехвата"
оказались слишком медленными,  и поэтому  истребителям приходилось постоянно
патрулировать  в воздухе,  обнаруживать  и  преследовать свою дичь с помощью
указаний и непрерывных коррективов радарных станций и наземных наблюдателей.
Самолеты-снаряды  были  гораздо меньше по размеру, чем  обычные  самолеты, и
поэтому  их труднее было и заметить, и поразить. Было слишком мало шансов на
то, чтобы сбить самолет-снаряд с дистанции более 300 ярдов, но в то же время
было  опасно  открывать огонь с дистанции менее 200 ярдов, ибо  взорвавшийся
снаряд мог бы уничтожить атакующий истребитель.
     Огненная струя выхлопных газов облегчала обнаружение снаряда в темноте,
и в течение первых двух ночей  наши  зенитные батареи в Лондоне открывали по
ним огонь и, как утверждают, сбили немалое количество их. Но  оказалось, что
это на руку врагу,  поскольку  в  противном случае  многие  из этих снарядов
взорвались  бы на  открытой  местности за  пределами  столицы.  Поэтому было
запрещено сбивать самолеты-снаряды над районом столицы, и к 21 июня зенитные
орудия  были  выдвинуты  вперед,  на  линию,  проходившую  по  возвышенности
Норт-Дауне. Многие  снаряды  летели  на  таких  выс