, если бы финны были включены в состав Советского Союза против  их
воли. Поэтому я был рад услышать то, что сказал маршал Сталин. Не думаю, что
было  бы  полезно  требовать  контрибуции.  Финны  могут  срубить  некоторое
количество деревьев, но едва ли это что-нибудь даст.
     Сталин сказал,  что ему не  нужны  деньги, но финны  в течение, скажем,
пяти или восьми  лет  вполне  могли бы возместить причиненный  России ущерб,
снабжая  ее бумагой,  древесиной и  многими другими вещами. Он  считает, что
финнам должен быть преподан урок, и он решил получить компенсацию.
     Я сказал, что, как мне представляется, ущерб,  который причинили финны,
напав на Россию и совершив, таким образом,  недостойный и нелепый  поступок,
значительно  превышает  то, что  может поставить  такая  бедная страна,  как
Финляндия. Я добавил, что "у меня в ушах  все  еще звучит знаменитый лозунг:
"Никаких аннексий и контрибуций". Может быть, маршалу Сталину не понравится,
что я говорю это".
     Сталин с широкой улыбкой  ответил: "Я  же  сказал  Вам,  что становлюсь
консерватором".
     Затем  я спросил, чего он хочет. Близится "Оверлорд". Мне бы  хотелось,
чтобы к весне Швеция вступила в войну на нашей стороне, а Финляндия вышла из
войны. Сталин сказал, что это было бы хорошо.
     Затем разговор перешел на территориальные  детали:  Выборг  ("О Выборге
нечего  и говорить", -- сказал Сталин);  Карельский перешеек;  Ханко.  "Если
уступка Ханко вызывает трудности, --  сказал Сталин, -- я готов взять взамен
Петсамо". "Справедливая мена", -- заметил Рузвельт.
     Я сказал, что англичане  хотят, во-первых, чтобы  Россия была  довольна
своими границами и, во-вторых, чтобы финны были свободными и  независимыми и
жили, как сумеют, в этих весьма неудобных районах.  Но мы не хотим оказывать
какого бы то ни было нажима на Россию. Сталин сказал, что, если на то пошло,
союзники могут если хотят, время от времени нажимать друг на друга. Но пусть
финны живут, как  хотят.  Все будет в  порядке, если  они возместят половину
причиненного  ими  ущерба. Рузвельт  спросил,  принесет ли поездка  финнов в
Москву,  если  они не  привезут с  собой  конкретных предложений, какие-либо
результаты. Сталин  сказал,  что, если  финны не  дадут заверений в том, что
будет заключено соглашение,  эта поездка  в  Москву окажется  на  руку  лишь
Германии,  которая  широко  использует  всякую  неудачу.  То же самое  можно
сказать и об агрессивных элементах Финляндии, которые  скажут, что русские в
действительности не хотят мира.
     Я сказал, что это было бы ложью и что все мы громко заявили бы об этом.
     "Ладно, -- сказал Сталин. -- Пусть приезжают, если вы настаиваете".
     Рузвельт заявил,  что нынешние  финские лидеры настроены  прогермански.
Будь  там  другие  руководители, мы  могли  бы чего-то  добиться.  По мнению
Сталина, было бы лучше иметь других руководителей, но он не  возражает  даже
против  Рюти. Пусть приезжает кто угодно,  хотя бы  сам  черт. Он  не боится
чертей.
     Я  выразил надежду,  что маршал Сталин подойдет к вопросу о Финляндии с
должным учетом возможности вступления Швеции  в войну во время нашего общего
наступления в мае.
     Сталин согласился, но сказал, что он не может отказаться  от нескольких
условий:
     Восстановление договора 1940 года.
     Ханко  или  Петсамо  (здесь  он  добавил, что  Ханко  был  предоставлен
Советскому Союзу в аренду, но что он предложит взять Петсамо).
     Компенсация натурой до 50 процентов причиненного ущерба.
     Вопрос о количествах можно будет обсудить позднее.
     Разрыв с Германией.
     Высылка всех немцев.
     Демобилизация.
     Насчет компенсации я ответил,  что ущерб причинить легко, но возместить
его очень трудно, и что для всякой  страны плохо оказаться  данником другой.
Сталин  сказал, что  финнам  может  быть предоставлена  возможность оплатить
причиненный  ими  ущерб,  скажем,  за  пять--восемь  лет.  Я  заявил:  "Опыт
показывает,  что  возмещения  в  крупных  масштабах  неосуществимы".  Сталин
предложил оккупировать  один из районов Финляндии, если финны не заплатят, а
если они заплатят, русские уйдут через год.
     "Я еще не избран советским комиссаром, -- заявил я, -- но, будь я им, я
бы отсоветовал делать это. Есть гораздо более важные вещи, о которых следует
подумать". Мы поддерживаем  русских и готовы помогать им на каждом  шагу, но
мы должны подумать о майской битве. Президент  Рузвельт сказал, что он готов
поддержать все, что было сказано (против возмещений в крупных масштабах).

     * * *
     Затем  Сталин  спросил:  "Есть  еще вопросы?" Президент  ответил: "Есть
вопрос  о  Германии".  Сталин  сказал,  что  он  хотел  бы  видеть  Германию
расчлененной. Президент  согласился.  Сталин высказал  предположение, что  я
стану возражать.
     Я сказал, что  в принципе  не возражаю. Рузвельт  заявил, что, учитывая
возможность обсуждения, он  и  его советники  набросали около  трех  месяцев
назад  план,  предусматривающий  раздел  Германии  на пять  частей.  Сталин,
усмехнувшись, предположил, что я не слушаю, так  как не склонен поддерживать
предложение о  разделе Германии.  Я сказал, что, по моему мнению, корень зла
таится в Пруссии, в прусской армии и генеральном штабе.
     Затем Рузвельт изложил свой план раздела Германии на пять частей:
     Пруссия.
     Ганновер и северо-западная часть Германии.
     Саксония и район Лейпцига.
     Гессен-Дармштадт, Гессен-Кассель и район к югу от Рейна.
     Бавария, Баден и Вюртемберг.
     Эти пять частей должны быть самоуправляющимися, но кроме них намечается
создать еще части, управляемые Объединенными Нациями:
     1. Киль, Кильский канал и Гамбург.
     2. Рур и Саар.
     Эти районы находились бы под опекой Объединенных Наций. Он 1
предлагает это лишь в качестве идеи, которую можно будет обсудить.
     1 Рузвельт. -- Прим. ред.

     "Если позволительно применить  американское выражение,  -- сказал я, --
то  президент  "наговорил уйму". План Рузвельта для меня нов. На мой взгляд,
имеются два момента, один -- разрушительный, другой -- созидательный. У меня
две  ясные  идеи.  Первая --  это  изоляция Пруссии.  Что  следует сделать с
Пруссией  -- после  -- вопрос второстепенный.  Затем  я  отделил бы Баварию,
Вюртемберг, Пфальц, Саксонию и  Баден. В то время как с  Пруссией я поступил
бы сурово,  ко второй  группе я  отнесся бы мягче, так как я хотел бы, чтобы
она вросла в то, что  я  назвал бы Дунайской конфедерацией.  Население  этих
районов  Германии не отличается особой жестокостью, и я хотел  бы, чтобы оно
жило  в сносных условиях,  и тогда  через поколение оно  будет  исповедовать
совсем иные взгляды. Южные немцы не начнут  новую  войну, а мы  должны будем
сделать так, чтобы им  имело смысл забыть Пруссию. Мне довольно безразлично,
будет ли это  одна  или две группы". Я спросил  маршала Сталина, готов ли он
действовать на этом фронте.
     Сталин сказал, что дунайская комбинация была бы нежизнеспособной и  что
немцы воспользовались бы этим, чтобы облечь в плоть то, что являлось бы лишь
костяком, и, таким образом, создали бы  новое большое государство. В этом он
усматривал большую опасность, которую необходимо будет  нейтрализовать рядом
экономических мероприятий и в конечном счете,  если  понадобится, силой. Это
единственный способ сохранить мир. Однако, если мы создадим какую-то большую
комбинацию и включим  в  нее  немцев, неизбежно  возникнут неприятности.  Мы
должны  проследить  за тем,  чтобы  держать их  отдельно и  чтобы  Венгрия и
Германия  не  объединялись.  Нет никаких  способов  не допустить движения  к
воссоединению. Немцы всегда будут стремиться воссоединиться и взять  реванш.
Мы  должны быть достаточно сильными, чтобы разбить  их, если  они когда-либо
развяжут новую войну.
     Я  спросил Сталина,  предусматривает  ли он  Европу, состоящую из малых
разрозненных государств, не имеющую никаких более крупных единиц.
     Он ответил, что говорит о Германии, а не о Европе.  Польша и Франция --
большие государства.  Румыния и Болгария --  малые государства.  Но Германия
должна быть раздроблена любой ценой так, чтобы она не  могла воссоединиться.
Президент сказал,  что  его предложение предусматривает  метод осуществления
этого. Я сказал, что  должен уточнить,  что все  это -- лишь предварительный
обзор колоссальной  исторической проблемы. Сталин  подтвердил,  сказав: "Да,
несомненно, весьма предварительный обзор ее".

     * * *
     Затем я вновь перевел разговор на Польшу. Я  сказал,  что не прошу ни о
каком соглашении и что сам не убежден насчет этого дела, но хотел бы занести
кое-что  на  бумагу.  Затем  я  предложил  следующую формулу:  "Считается  в
принципе,  что территория польского  государства  и  нации должна находиться
между так называемой линией Керзона и линией Одера 1, включая для
Польши Восточную Пруссию (в тех рамках, как она будет определена) и Оппельн.
Но фактическое проведение границы требует тщательного  изучения и, возможно,
перемещения части населения в некоторых пунктах". Почему бы не принять такую
формулу, на  основании которой  я мог бы сказать полякам примерно следующее:
"Я не знаю,  одобрят ли это русские, но думаю, что смогу добиться этого  для
вас.  Вы  видите,  о вас хорошо  заботятся". Я добавил,  что  нам никогда не
добиться  того,  чтобы  поляки  сказали,  что  они удовлетворены.  Ничто  не
удовлетворит поляков.
     1 В то время вопрос  о том, должна ли это быть Восточная или
Западная Нейсе, еще не возникал. -- Прим. авт.

     Сталин сказал затем,  что  русские  хотели  бы иметь незамерзающий порт
Кенигсберг, и  набросал возможную  линию  на  карте.  Таким образом,  Россия
оказалась бы как бы у самого затылка Германии. Если он это получит, он будет
готов согласиться на мою  формулу  насчет Польши. Я спросил, как со Львовом.
Сталин сказал, что он согласится на линию Керзона.

     * * *
     В тот же  вечер Рузвельт, Сталин и я  парафировали  следующий документ,
который излагает военные выводы нашей Тройственной конференции.
     "Участники конференции
     Договорились, что партизан  в Югославии  следует  всемерно поддерживать
поставками и снаряжением, а также диверсионно-десантными операциями.
     Договорились,  что с  военной  точки  зрения  весьма желательно,  чтобы
Турция вступила до конца года в войну на стороне союзников.
     Приняли к сведению заявление маршала Сталина  о  том, что  если  Турция
окажется в войне с Германией и  в  результате Болгария объявит  войну Турции
или нападет на нее, Советский  Союз немедленно вступит  в войну с Болгарией.
Участники конференции  приняли  к  сведению,  что на этот факт  будет  прямо
указано во время последующих переговоров о вовлечении Турции в войну.
     Приняли к сведению, что операция "Оверлорд" начнется в течение мая 1944
года  наряду  с  операцией против  Южной Франции. Последняя  операция  будет
предпринята  возможно  большими  силами,   насколько  это  позволит  наличие
десантных судов.  Участники  конференции  приняли далее к сведению заявление
маршала Сталина, что советские вооруженные силы  начнут наступление примерно
в  то  же  время,  чтобы помешать  переброске  германских войск с Восточного
фронта на Западный.
     5.  Договорились,   что  военные  штабы  трех   держав   должны  отныне
поддерживать  тесный контакт друг с другом по  поводу предстоящих операций в
Европе.   В   частности,  достигнута  договоренность   о   том,   что  между
соответствующими  штабами  должен быть  согласован  план маскировки с  целью
мистифицировать   и  ввести  в  заблуждение  противника   в  отношении  этих
операций".

     * * *
     Таким  образом, наши долгие и  трудные переговоры  в Тегеране пришли  к
концу,  Военные выводы  определяли  в  основном будущий ход войны. Вторжение
через Ла-Манш было назначено на май, естественно,  с  учетом  приливов и фаз
луны. Ему должно было помочь новое крупное наступление русских.

     * * *
     Политические аспекты  были  и более отдаленными, и более  гадательными.
Они явно  зависели от результатов  великих битв,  которые  еще предстояли, а
затем и  от  настроений каждого из союзников после победы.  Обещание Сталина
вступить в войну против Японии тотчас после свержения Гитлера и разгрома его
армий имело величайшее значение.
     Мы добились смягчения условий для Финляндии, которые в целом остаются в
силе и по сей день. Были в  общих чертах намечены границы  новой  Польши  на
востоке  и на  западе.  Линия  Керзона,  с  учетом  возможных  отклонений на
востоке, и линия Одера на западе, казалось, давали подлинный и надежный очаг
для польской нации, перенесшей столько страданий.
     Важнейший вопрос об обращении победителей с Германией на этом этапе мог
быть  лишь  объектом   "предварительного  обзора  колоссальной  политической
проблемы"  и, как выразился  Сталин, "несомненно,  весьма предварительного".
Следует  помнить, что мы находились  в  разгаре ужаснейшей борьбы с  могучей
нацистской державой.
     Мы все сильно боялись мощи  единой  Германии. Пруссия имеет собственную
большую историю. Я  полагал,  что можно  будет заключить  с ней суровый,  но
почетный мир  и в то же  время воссоздать в  современных формах нечто  вроде
Австро-Венгерской империи, о которой,  как говорят, Бисмарк сказал: "Если бы
она не существовала, ее  пришлось бы  выдумать". Это был бы большой район, в
котором не только мир, но  и  дружба могли бы воцариться гораздо раньше, чем
при любом другом решении. Таким образом,  можно было бы создать объединенную
Европу, в  которой  все -победители и побежденные -- могли бы найти надежную
основу  для  жизни  и  свободы  всего  своего  измученного  многомиллионного
населения.

        "Глава шестая"
        "СНОВА КАИР: ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ"
     2 декабря я вернулся из Тегерана в Каир и снова поселился на вилле близ
пирамид. Президент прибыл в тот же вечер, и  мы  возобновили свои беседы обо
всем военном  положении и о результатах наших переговоров со  Сталиным. В то
же  время  члены  объединенного англо-американского  штаба,  которые,  чтобы
немного  проветриться,  заехали  на обратном пути  из Тегерана в  Иерусалим,
должны  были  продолжить  на  следующий  день  переговоры по  важным  делам,
ожидавшим их решения. Адмирал  Маунтбэттен  вернулся в Индию, откуда прислал
пересмотренный  план  комбинированного  нападения  на  Андаманские  острова,
который  ему  было  поручено выработать (операция "Баккэнир").  Эта операция
поглотила бы жизненно необходимые десантные суда, уже снятые со Средиземного
моря.  Я хотел  предпринять  последнюю попытку склонить американцев в пользу
другого плана -- операции против Родоса.
     На следующий  вечер я снова обедал с президентом. Со  мной был Иден. Мы
засиделись  за  столом за  полночь, обсуждая  свои разногласия.  Я  разделял
взгляды наших начальников штабов, которые были весьма обеспокоены обещанием,
данным  президентом  до Тегерана  генералиссимусу Чан  Кайши,  предпринять в
скором времени атаку через Бенгальский залив. Это означало бы отказ  от всех
моих надежд и  планов захвата Родоса,  от чего, по моему  мнению,  в большой
мере  зависело вступление  Турции  в  войну.  Но  Рузвельту  очень  хотелось
провести первую операцию. Когда наши начальники штабов поднимали этот вопрос
на  военных  совещаниях, американский  комитет  начальников штабов  попросту
отказывался  его  обсуждать.  Президент,  говорили  американцы,  уже  принял
решение, и нам остается лишь повиноваться.
     Днем  4  декабря  мы  провели  наше  первое  после  Тегерана  пленарное
заседание, но мало чего добились. Президент начал с заявления, что он должен
уехать  6 декабря и  что все  доклады  должны быть готовы для окончательного
согласования обеими  сторонами  к  вечеру в  воскресенье,  5  декабря.  Если
оставить  в  стороне вопрос  о  вступлении  Турции  в войну, то единственный
важный нерешенный вопрос казался сравнительно  несложным, Это был вопрос  об
использовании двух десятков десантных судов и их снаряжении.
     Было немыслимо представить, что такой мелкий вопрос может поставить нас
в тупик, и президент счел себя обязанным сказать, что эта деталь должна быть
решена.
     Я сказал, что  хочу совершенно ясно дать понять участникам конференции,
что  такое   скорое  окончание   конференции  внушает  английской  делегации
серьезные    опасения.   Предстоит   еще    урегулировать   много   вопросов
первостепенного значения. За последние несколько дней произошло два решающих
события. Во-первых, маршал Сталин по доброй воле заявил, что Советский  Союз
объявит войну Японии немедленно после поражения Германии.  Это обеспечит нам
лучшие базы, чем те,  которые  мы  можем  найти в Китае, и  в  связи  с этим
становится тем более острой необходимость сосредоточить все свое внимание на
успешном  проведении операции "Оверлорд".  Штабам надо изучить вопрос о том,
как  это  новое обстоятельство отразится  на операциях в  Тихом  океане и  в
Юго-Восточной Азии.
     Вторым  событием  первостепенного  значения  было  решение  форсировать
Ла-Манш в течение мая. Я лично предпочел бы июль  и тем не менее намеревался
сделать   все  от  меня  зависящее,  чтобы   операция  была  вполне  успешно
осуществлена  в  мае.  Это -- задача,  превосходящая  по своей важности  все
другие.  В конечном счете  в  ее  выполнении должны принять  участие миллион
американцев и 500--600  тысяч англичан. Надо ожидать  ужасающих битв гораздо
большего  масштаба, чем  все  испытанное  нами до  тех  пор. Для обеспечения
операции "Оверлорд"  наибольших шансов на успех  было  сочтено  необходимым,
чтобы десант на  Ривьере  (операция  "Энвил") был проведен как  можно  более
крупными силами. Мне  казалось, что критический  момент  для армий вторжения
наступит  примерно на 30-й  день и необходимо  принять  в других местах  все
возможные  меры,  чтобы  помешать  немцам сосредоточить  превосходящие  силы
против наших береговых плацдармов. Как только войска, принимающие  участие в
операциях "Оверлорд"  и "Энвил", окажутся  в  одной зоне,  они  перейдут под
начало одного командующего.
     Подводя  итог  дискуссии, президент спросил,  прав ли  он, считая,  что
существует общее согласие по следующим пунктам: а)  не следует предпринимать
ничего  такого, что  могло  бы  помешать операции  "Оверлорд": б) не следует
предпринимать  ничего,  что могло бы помешать операции "Энвил"; в) во что бы
то  ни  стало мы должны наскрести достаточное количество десантных судов для
операций в восточной части Средиземного  моря, если Турция вступит в  войну;
г)  адмиралу Маунтбэттену следует сказать, чтобы он действовал и  сделал все
возможное  (в  Бенгальском  заливе)  с  теми  средствами,  которые  ему  уже
выделены.
     По  этому последнему пункту я высказал предположение,  что, быть может,
понадобится  забрать  десантные  средства  у  Маунтбэттена,   чтобы  усилить
"Оверлорд"  и "Энвил". Президент сказал, что не может с этим согласиться. На
нас лежит  моральный  долг  сделать  что-то  для  Китая,  и  он  не  намерен
отказываться от  комбинированной  операции, если  на это  не будет какого-то
очень веского и совершенно  очевидного основания. Я ответил, что этим "очень
веским основанием" может послужить затеваемое нами важнейшее  предприятие во
Франции. В  настоящий момент  операция "Оверлорд" строится на  основе  всего
трех дивизий, тогда как в Сицилии мы в  первый же день высадили на побережье
девять  дивизий. Таким  образом,  главная операция зиждется сейчас на весьма
узкой основе.
     Перейдя к вопросу о наступлении на Ривьеру, я выразил ту точку  зрения,
что его следует  планировать, исходя  из  потребности в  десантных  силах  в
размере  по  меньшей  мере  двух  дивизий.  Это  обеспечило  бы  достаточное
количество десантных судов для фланговых операций  в Италии, а  также,  если
Турция вступит в скором времени в войну, для захвата Родоса. Далее я указал,
что воп