ериканские военно-воздушные  силы,  и  тем  не  менее в
ближайшие шесть месяцев американские военно-воздушные силы будут удвоены или
даже утроены. Таким  образом,  в  районе,  откуда  можно легко  нанести удар
противнику,  будет сконцентрировано огромное  количество  авиации.  Войска и
снаряжение  накапливаются  согласно заранее  намеченному  плану,  с  которым
советские представители смогут ознакомиться, если пожелают.
     Сталин спросил меня насчет операции против Южной Франции. Я сказал, что
пока еще нет подробных  планов, но  идея заключается в том, что эта операция
должна быть начата в соответствии или одновременно с  операцией  "Оверлорд".
Штурмовые  войска  будут состоять из солдат, находящихся  сейчас в Италии. Я
добавил,  что  необходимо будет  также рассмотреть  предложение президента о
наступлении на северо-восток с северной части Адриатического моря.
     Затем Сталин  спросил,  сколько  англо-американских,  войск надо  будет
выделить, если Турция вступит в войну?
     Отметив, что  я  выражаю  только  свое  личное  мнение, я  сказал,  что
потребуется самое большее две или три дивизии для того, чтобы занять острова
в Эгейском море, и, кроме того, нам, вероятно, придется  дать  Турции  около
двадцати авиаэскадрилий  и  несколько  зенитных  полков  для  ее защиты. Как
авиаэскадрильи,  так  и зенитные части могут  быть выделены  без ущерба  для
других операций.
     Сталин считал, что было бы ошибкой посылать часть наших  войск в Турцию
и в другие места и часть в Южную Францию. Наиболее правильно было бы сделать
"Оверлорд"  главной  операцией  в 1944  году и, как только Рим  будет занят,
послать  все имеющиеся в Италии войска в Южную Францию. Эти войска могли  бы
потом, когда начнется  вторжение, соединиться с войсками "Оверлорд". Франция
является самым слабым звеном на германском  фронте. Он лично не  думает, что
Турция согласится вступить в войну.
     Затем я сказал, что полностью согласен с замечаниями маршала  Сталина о
нежелательности распыления сил, но осуществление моего предложения потребует
только  горстки  дивизий --  двух  или  трех,  которые могли  бы быть хорошо
использованы для установления  контакта с Турцией. Что  же касается авиации,
то можно будет  использовать военно-воздушные силы, которые защищают Египет;
они лишь передвинутся на более передовые базы. Таким образом, не потребуется
значительного  отвлечения  сил  ни с  итальянского фронта,  ни  от  операции
"Оверлорд".
     Сталин  считал, что  вполне имело бы смысл занять эти острова, если  бы
это можно было сделать тремя или четырьмя дивизиями.
     Я  сказал,  что  меня  больше  всего  тревожит  интервал  шестимесячной
бездеятельности между захватом  Рима и операцией "Оверлорд".  Мы должны бить
противника  все  время,  и поэтому  предложенные  мною  операции, хотя  они,
безусловно,   имеют   второстепенный  характер,   должны  быть   внимательно
обсуждены.
     Сталин повторил, что  "Оверлорд"  является  очень серьезной операцией и
что лучше помочь  ее осуществлению путем вторжения в Южную Францию.  Он даже
предпочел  бы занять оборонительную позицию в Италии и воздержаться пока  от
занятия Рима, если бы вместо этого можно было вторгнуться в  Южную  Францию,
скажем,  десятью  дивизиями.  Спустя  два  месяца  последовала  бы  операция
"Оверлорд", и тогда обе армии вторжения могли бы соединиться.
     Я ответил, что мы не станем  сильнее,  если откажемся от наступления на
Рим;  наоборот,  как  только  мы  займем  город,  наши позиции  укрепятся  в
результате уничтожения или разгрома  десяти-одиннадцати  германских дивизий.
Кроме того, нам нужны аэродромы к северу от Рима для бомбардировки Германии.
Мы  не можем отказаться от занятия Рима  -- это рассматривалось бы всеми как
сокрушительное  поражение, и английский парламент ни за что не согласится на
это.

     * * *
     Президент затем заявил, что сроки операций должны быть  обсуждены самым
внимательным образом.  Любая  операция в  восточной части Средиземного  моря
повлекла  бы за собой отсрочку операции  "Оверлорд" до июня или  до июля. Он
лично против такой отсрочки, если ее можно  избежать. Поэтому он  предложил,
чтобы военные эксперты рассмотрели возможности операции против Южной Франции
в  сроки,  предложенные   Сталиным,  то  есть  за  два  месяца  До  операции
"Оверлорд",  причем  исходить надо из того,  что операция  "Оверлорд" должна
начаться в намеченное время.
     Сталин заявил, что опыт, накопленный Советским Союзом  за последние два
года войны,  показал, что  крупное наступление, предпринятое только с одного
направления, редко дает результаты.
     Лучше   всего  начать  наступление   одновременно  с  двух  или  больше
направлений.  Это заставляет противника распылять свои силы и  в то же время
создает  возможности для  атак при условии,  что  эти  направления настолько
близки  друг  к  другу,  что  можно  установить  контакт  и  увеличить  силу
наступления  в  целом. Он  сказал,  что  этот принцип  вполне  применим и  к
обсуждаемой проблеме.
     Я  в принципе  не возражал против  этой  точки зрения.  Сделанные  мною
предложения  об  оказании небольшой  помощи  Югославии и Турции,  сказал  я,
отнюдь не противоречат этой общей установке. В то же время я прошу отметить,
что  я  ни при каких  обстоятельствах  не  соглашусь  приостановить операции
средиземноморских  армий,   включающих  двадцать  английских  и  подчиненных
англичанам дивизий, к тому же только для того, чтобы точно выдержать срок --
первое мая  -- начала операции  "Оверлорд". Если Турция откажется вступить в
войну, -- что  же, ничего  не  поделаешь. Я искренне надеюсь, что  с меня не
потребуют  согласия  на  такие  жесткие  сроки  операций,  какие  предлагает
президент.

        "Глава третья"
        "БЕСЕДЫ И СОВЕЩАНИЯ"
     В воскресенье  вечером  28 ноября  президент Рузвельт пригласил нас  на
обед.  Нас  было человек  десять или  одиннадцать,  включая  переводчиков, и
беседа вскоре приняла общий и серьезный характер.
     В этот первый вечер, когда мы прогуливались после  обеда  по комнате, я
пригласил Сталина присесть  на  диван и  предложил  ему поговорить немного о
том,  что должно  произойти  после  того,  как  война будет  выиграна.  Он с
удовольствием согласился, и мы присели. К нам присоединился и Иден. "Давайте
прежде  всего  рассмотрим самое худшее,  что  может  произойти",  --  сказал
маршал. По его мнению, Германия имеет все возможности восстановить свои силы
после  этой войны и через сравнительно непродолжительное время начать новую.
Он  опасался  возрождения германского национализма. После  Версаля казалось,
что  мир обеспечен,  однако  Германия оправилась  очень  быстро.  Поэтому мы
должны создать сильный орган для того,  чтобы помешать Германии начать новую
войну. Он был убежден, что она оправится. Когда я спросил: "Как  скоро?", он
ответил: "В течение 15--20 лет". Я сказал, что  надо обеспечить безопасность
всего мира по крайней мере на 50 лет. Если же речь идет только о  15 или  20
годах, тогда выходит, что мы предали наших солдат.
     Сталин   считал,   что   мы   должны   рассмотреть   меры   ограничения
производственной мощности Германии. Немцы -- очень способный, трудолюбивый и
изобретательный  народ,  и они быстро восстановят свои силы.  Я ответил, что
необходимы  некоторые  меры  контроля.  Я  бы полностью  запретил  им  иметь
авиацию, как гражданскую, так и военную, а также генеральный штаб. "Вы, быть
может, потребовали бы закрытия часовых заводов и мебельных фабрик, чтобы они
не производили части для  снарядов? -- спросил  Сталин.  -- Немцы  выпускали
игрушечные ружья,  которые они  использовали для обучения сотен тысяч  людей
стрельбе".
     "Ничто,  -- сказал  я, -- не стоит  на  месте. Мир движется  вперед. Мы
теперь кое-чему  научились. Наш  долг  обеспечить безопасность  в  мире,  по
крайней  мере,  на  50  лет  путем   разоружения   Германии,  предотвращения
перевооружения,   установления   контроля  над  германскими   предприятиями,
запрещения   военной  и   гражданской   авиации   и   путем  далеко   идущих
территориальных изменений. Все зависит  от  того, смогут  ли Великобритания,
Соединенные Штаты и СССР сохранить тесную дружбу и контролировать Германию в
своих общих интересах. Нам не следует  бояться отдавать приказы,  как только
мы увидим опасность".
     "После  первой  мировой войны,  --  сказал  Сталин, -- тоже существовал
контроль, но он ни к чему не привел".
     "Тогда  мы еще были неопытны,  -- ответил я, -- прошлая война не была в
такой   мере  национальной  войной,   и  Россия   не  участвовала  в  мирной
конференции. На сей раз  будет  иначе".  Я считал,  что Пруссия должна  быть
изолирована и ослаблена, что Бавария, Австрия  и  Венгрия могли  бы  создать
широкую  мирную, неагрессивную конфедерацию. Я полагал также, что с Пруссией
следует обойтись более сурово, чем с другими частями  рейха, и  это могло бы
склонить их не связывать свою  судьбу с Пруссией. Следует иметь в виду,  что
все это были настроения военного времени.
     "Все это хорошо, но недостаточно", -- сказал Сталин.
     "Россия, --  продолжал я, -- будет иметь свою  армию.  Великобритания и
Соединенные  Штаты -- свои морские флоты, авиацию. Кроме того,  все  эти три
державы  будут  располагать  и  другими  ресурсами.  Все  они  будут  сильно
вооружены  и  не  должны  брать никакого  обязательства  о  разоружении.  Мы
являемся попечителями всеобщего мира. Если наши усилия окажутся тщетными, то
разразится хаос который, возможно, продлится  целое столетие.  Если мы будем
сильны, мы  сможем  выполнить наши  обязанности  попечителей. Речь  идет  не
только  о  сохранении  мира,  -- продолжал  я.  --  Эти три  державы  должны
руководить  будущим  мира. Я не хочу  навязывать  какую-либо  систему другим
нациям. Я требую свободы  и права всех наций развиваться так, как они хотят.
Мы трое должны оставаться  друзьями, чтобы  обеспечить  счастливую жизнь  во
всех странах".
     Сталин снова спросил, как же быть с Германией.
     Я  ответил,  что  я  не  против  трудящихся  Германии,  я  лишь  против
руководителей и опасных  комбинаций. Он сказал, что в рядах немецких дивизий
много  трудящихся,   которые  сражаются  по   приказу.  Когда  он  спрашивал
германских  военнопленных,  выходцев  из  трудящихся   классов,  почему  они
сражаются  за  Гитлера,   они   отвечали,   что  выполняют   приказ.   Таких
военнопленных он расстреливал.

     * * *
     Я  предложил обсудить польский вопрос.  Он  согласился и предложил  мне
начать. Я сказал, что мы объявили войну  из-за Польши,  поэтому Польша имеет
для нас  большое  значение.  Нет  ничего  важнее, чем безопасность  западной
границы России.  Однако я не давал никаких обещаний относительно границ. Мне
хотелось  бы  поговорить по  душам с русскими по  этому вопросу. Если маршал
Сталин пожелает сказать нам, что он примерно думает, можно  было бы обсудить
этот  вопрос и достигнуть некоторого соглашения. Маршал  должен сказать мне,
что он  считает необходимым для  защиты  западных границ России. После  этой
войны в  Европе,  которая, возможно, закончится в 1944 году,  Советский Союз
будет исключительно сильным и Россия будет  нести большую ответственность за
любое решение,  которое она примет в отношении Польши. Лично я  считал,  что
Польша может продвинуться на  запад, подобно солдатам, по команде  "два шага
влево". Если Польша наступит при этом кое-где на ногу Германии, то ничего не
поделаешь,  но  сильная  Польша  необходима. Польша  является  инструментом,
необходимым для европейского оркестра.
     Сталин  сказал, что  польский народ имеет  свою  культуру и свой  язык,
которые должны быть сохранены. Их невозможно уничтожить.
     "Не попытаемся ли мы, -- спросил я, -- наметить линии границ?"
     "Да".
     "У меня нет никаких полномочии от парламента определять границы, и, как
я  полагаю, их  нет  и у  президента.  Однако  мы  можем здесь, в  Тегеране,
проверить, смогут ли главы  трех правительств, действия в согласии, наметить
определенную  политику,  которую  мы  могли  бы  рекомендовать   полякам   и
посоветовать им принять ее".
     Мы согласились изучить эту проблему. Сталин спросил, должны  ли мы  это
делать без участия поляков. Я  ответил "да"  и сказал, что позже,  когда все
будет  неофициально  согласовано между нами, мы сможем обратиться к полякам.
Тут Иден отметил, что его очень поразило заявление Сталина о том, что поляки
могут  продвинуться на  запад вплоть до Одера. Он считает, что это заявление
имеет обнадеживающий характер и он весьма  этим доволен. Сталин  спросил, не
думаем ли мы, что он собирается проглотить  Польшу. Иден ответил, что он  не
знает,   сколько  Россия   собирается   съесть,   а  сколько   она   оставит
непереваренным. Сталин сказал, что русские не  хотят ничего, что принадлежит
другому народу,  хотя  они,  возможно, откусят что-нибудь  у Германии.  Иден
сказал,  что  то, что Польша  потеряет на  востоке,  она  может получить  на
западе.  Сталин ответил,  что  такая возможность существует, но он не знает,
как поступить  в данном деле. Тогда я  показал при помощи трех спичек, как я
себе мыслю передвижение Польши на запад. Это понравилось Сталину, и на  этом
мы разошлись.

     * * *
     Утро 29-го  было занято совещанием английских, советских и американских
военных руководителей.  Поскольку мне было известно, что Сталин  и  Рузвельт
уже имели  частный  разговор  и жили в  одном  и том же здании, я  предложил
президенту   позавтракать   вместе  перед   вторым   пленарным   заседанием,
назначенным на вторую половину дня. Однако Рузвельт отклонил мое приглашение
и  прислал ко мне Гарримана с разъяснением, что  он  не хочет,  чтобы Сталин
знал, что мы встречаемся конфиденциально.  Меня это удивило, ибо  я  считал,
что все мы трое  должны относиться друг к другу с одинаковым доверием. После
завтрака  президент  имел новую  беседу со  Сталиным и  Молотовым,  во время
которой обсуждалось  много  важных  вопросов,  включая,  в  частности,  план
Рузвельта  об управлении послевоенным миром. Оно должно было  осуществляться
"четырьмя    полицейскими",    а   именно   СССР,    Соединенными   Штатами,
Великобританией и Китаем. Это  предложение не встретило поддержки со стороны
Сталина. Он сказал,  что "четверо полицейских" вряд ли могут рассчитывать на
благосклонное отношение со стороны малых стран Европы. Он выразил сомнение в
том,  что Китай будет  очень  сильным государством после окончания войны, но
если бы он и  был таковым, европейские страны не согласились бы на то, чтобы
Китай обладал  в отношении них правом принуждения. В этом  вопросе советский
вождь показал себя определенно более проницательным  и выказал гораздо более
правильное  понимание действительного  положения  вещей,  нежели  президент.
Когда Сталин предложил в качестве альтернативы  создание одного комитета для
Европы и другого для Дальнего Востока, причем европейский комитет должен был
бы состоять  из Англии, России, Соединенных Штатов  и,  возможно,  еще одной
европейской страны, президент ответил, что это предложение несколько схоже с
моей идеей региональных комитетов: одного  для  Европы, одного для  Дальнего
Востока  и одного для  Американского  континента. Он, кажется,  недостаточно
ясно  сказал,  что,  кроме  того,  я  намечал   создание  верховного  совета
Объединенных Наций, в  состав  которого вошли бы  три региональных комитета.
Поскольку  меня  только  значительно   позднее  информировали  о   том,  что
произошло, я не был в состоянии исправить это ошибочное представление.

     * * *
     Перед нашим вторым  пленарным  заседанием,  начавшимся в  4  часа, я по
поручению короля вручил Почетный меч, который был изготовлен по специальному
заказу его величества в честь  славной обороны Сталинграда. Большой зал  был
заполнен   русскими   офицерами  и   солдатами.   Когда   после   нескольких
пояснительных слов я вручил  это великолепное  оружие  маршалу  Сталину,  он
весьма внушительным жестом  поднес его к губам и поцеловал. Затем он передал
меч  Ворошилову,  который его уронил.  Меч был  вынесен  из  зала с  большой
торжественностью  в  сопровождении русского  почетного  караула.  Когда  эта
процессия  удалилась, я заметил, что  президент,  сидевший сбоку,  был  явно
взволнован этой церемонией. После этого мы  перешли в зал заседаний и заняли
свои места  за  круглым столом, на сей раз  вместе  с  начальниками  штабов,
которые должны были доложить нам о результатах своих утренних трудов.
     Начальник имперского  генерального штаба сообщил, что  они  рассмотрели
ряд операций и пришли к выводу,  что если в Средиземном море ничего не будет
предпринято до  начала операции "Оверлорд", немцы смогут  перебросить войска
из Италии в Россию или в Северную Францию. Они рассмотрели план  продвижения
вверх по Итальянскому  полуострову, план  усиления партизанского движения  в
Югославии, с тем чтобы  оно могло сковать германские дивизии на Балканах,  и
план вовлечения  Турции в войну. Они также обсудили вопрос о высадке в Южной
Франции, которая должна совпасть с операцией "Оверлорд". Портал сделал обзор
наступления  нашей  бомбардировочной  авиации,  а  Маршалл  доложил  о  ходе
сосредоточения американских вооруженных сил в Англии.
     Генерал  Маршалл   заявил,  что   проблема,   стоящая  перед  западными
союзниками  в  Европе, заключается не в нехватке войск  или  материалов, а в
недостатке  кораблей  и  десантных  средств, а также аэродромов,  достаточно
близко  расположенных к району операций. В особенности не  хватает десантных
судов,  и  наиболее  острый  недостаток ощущается в  танкодесантных  баржах,
которые могут сразу  взять на  борт по 40  танков.  Что же касается операции
"Оверлорд", то переброска  войск и  материалов  продолжается согласно плану.
Самым  непостоянным и ненадежным  фактором во всех проблемах, стоящих  перед
союзниками,   являются   десантные   средства.   Выполнение   программы   их
строительства  было  ускорено  как  в  Соединенном  Королевстве,   так  и  в
Соединенных Штатах с двоякой целью: 1) увеличения масштабов первого штурма в
операции  "Оверлорд"  и  2)  создания  возможности  для  осуществления  нами
операций в Средиземном море, какие будут сочтены необходимыми.

     * * *
     Затем  Сталин  задал  самый  важный  вопрос:  "Кто   будет  командовать
операцией "Оверлорд"?"  Президент  ответил,  что это  еще не решено.  Сталин
прямо сказал, что  операция будет сведена к нулю, если вся  подготовка к ней
не  будет поручена одному человеку. Рузвельт разъяснил, что это уже сделано.
Английскому генералу Моргану выделен объединенный англо-американский штаб, и
он  уже в течение  значительного времени  разрабатывает планы этой операции.
Фактически  все  уже  решено,  за  исключением  того,  кто  будет  верховным
командующим.  Сталин заявил, что  необходимо немедленно назначить  человека,
который нес  бы  ответственность не  только за разработку плана, но и за его
осуществление. Иначе может получиться,  что, по мнению генерала Моргана, все
будет уже готово, а  верховный главнокомандующий, когда он  будет  назначен,
может придерживаться совершенно иного взгляда и пожелает все изменить.
     Я  сказал, что  генерал  Морган  был  назначен несколько месяцев  назад
объединенным  англо-американским  штабом   с  согласия  президента  и  моего
согласия главным штабным офицером  при верховном командующем (который должен
быть назначен). Правительство его величества выразило готовность действовать
под началом американского командующего,  поскольку  Соединенные  Штаты несут
ответственность за  сосредоточение сил вторжения и будут иметь превосходство
в численности войск.  С другой  стороны,  на Средиземном море фактически все
военно-морские силы являются английскими, и мы  имеем там также значительное
превосходство  в вооруженных силах. Поэтому мы  считаем, что командование н