тро  сознавали,  с  какими
опасностями связано бездействие.  Мы знали, какие усилия прилагают немцы для
получения    запасов    "тяжелой   воды"    --   мрачный   термин,   жуткий,
противоестественный, который начал  проникать в наши секретные бумаги.  Что,
если  враг  будет  иметь атомную  бомбу  прежде нас?! Как  бы скептически ни
относиться  к  утверждениям  ученых, по  поводу которых  сами  ученые сильно
спорили между  собой  и  которые  были выражены  на  языке,  непонятном  для
непосвященного, мы не могли пойти на  смертельный риск быть превзойденными в
этой ужасной области.
     Я  настойчиво  требовал,  чтобы  мы   немедленно  объединили  всю  нашу
информацию, работали совместно на равных правах и поровну делили между собой
результаты,  если таковые будут  получены. Затем  возник вопрос о  том,  где
должно  быть  создано исследовательское  предприятие.  Мы уже  знали,  какие
громадные  расходы  будут связаны  с  этим, и  учитывали,  какое это вызовет
серьезное  отвлечение  ресурсов  и интеллектуальной  энергии от  других форм
военных   усилий.  Учитывая,  что  Англия  была   объектом  бомбардировок  и
постоянной  воздушной  разведки врага,  казалось  невозможным  построить  на
острове большие  и  бросающиеся в глаза  заводы, которые были необходимы. Мы
понимали,  что  мы продвинулись,  по крайней  мере, столь же далеко, как наш
союзник. Конечно, была  также  возможность  построить эти заводы  в  Канаде,
которая сама должна была внести важный вклад путем снабжения ураном, который
она активно накапливала. Трудно было принять решение израсходовать несколько
сот миллионов фунтов стерлингов (не столько даже денег, как  необходимых для
других целей видов драгоценной военной энергии) на проект, успех которого не
мог гарантировать ни один  ученый по обе  стороны Атлантического океана. Тем
не  менее,  если  бы  американцы  не  захотели  взяться  за  это  дело,  мы,
несомненно, продолжали бы его своими собственными силами в Канаде  или же --
если бы  канадское правительство  проявило  колебания -- в какой-либо другой
части империи. Однако я был очень рад, когда  президент сказал,  что, по его
мнению,  Соединенным Штатам  надо будет заняться  этим. Поэтому мы совместно
приняли  это  решение и договорились  об основах соглашения. Я продолжу этот
рассказ в одном из следующих  томов. Но в то же  время я отмечаю, что у меня
нет сомнений  в том, что  именно  достижения в  Англии  и уверенность  наших
ученых  в  конечном успехе  произвели на  президента то впечатление, которое
привело его к принятию этого важного и имевшего большие последствия решения.

     * * *
     В  тот же  день  я  передал президенту Рузвельту следующую  записку  по
поводу неотложных стратегических решений, которые нам предстояло принять:
     "Секретно. 20 июня 1942 года
     Продолжающиеся  большие  потери  судов  на  море  представляют для  нас
величайшую и самую непосредственную угрозу. Какие дальнейшие меры могут быть
теперь  приняты,  чтобы уменьшить потери  судов,  помимо  тех,  которые  уже
проводятся?  Когда будет  начата  система  конвоев  в  Карибском  море  и  в
Мексиканском  заливе? Существуют  ли  ненужные перевозки, которые могут быть
сокращены?  Должны  ли мы строить больше эскортных судов за  счет  торгового
тоннажа и если так, то насколько?
     Мы  должны  продолжать  подготовку  к  осуществлению   "Болеро",   если
возможно, в  1942 году,  но  наверняка  в  1943  году. Все  это  дело сейчас
проводится в  жизнь. Ведется  подготовка  к  высадке  6  или  8  дивизий  на
побережье   Северной   Франции   в  начале   сентября.   Однако   английское
правительство не одобряет операцию, которая наверняка приведет к катастрофе,
ибо это не поможет России,  в каком бы тяжелом положении она ни  находилась,
скомпрометирует и подвергнет французское население  мести нацистов  и сильно
задержит  основную  операцию  в 1943 году.  Мы твердо  придерживаемся  точки
зрения, что в этом году не должно быть существенной высадки во Франции, если
только мы не намерены там оставаться.
     Ни  один  ответственный  английский военный орган пока  что  не  был  в
состоянии  составить план на сентябрь 1942 года,  который имел бы какой-либо
шанс  на  успех,  если  только  немцы  не  будут  совершенно деморализованы,
вероятность чего отсутствует. Имеют ли какой-либо план американские штабы? В
каких пунктах они хотят нанести удар? Какие имеются десантные и транспортные
суда?  Кто  из офицеров мог бы  взять  на себя командование  этой операцией?
Какие требуются английские войска  и какая  помощь? Если  может быть  найден
план, дающий достаточные шансы на успех, правительство  его величества будет
сердечно  приветствовать его и  полностью разделит  со  своими американскими
товарищами риск  и жертвы. Это остается нашей установленной и  согласованной
политикой.
     Однако в  случае  если не может быть составлен никакой  план, в котором
вполне  уверен  какой-либо  ответственный  орган, и  если  вследствие  этого
невозможны никакие бои  существенного масштаба  во Франции в  сентябре  1942
года, то что другое мы предпримем? Можем ли мы позволить себе бездействовать
на  Атлантическом  театре  в  течение  всего  1942 года?  Не  должны  ли  мы
подготовить в общих рамках "Болеро"  какую-либо  другую операцию, при помощи
которой мы можем добиться выгодных позиций, а также прямо или косвенно снять
некоторое бремя с  России? В этом свете и на этом фоне надо изучить операцию
во Французской Северо-Западной Африке".

     * * *
     Поздно  вечером 20 июня поезд президента повез нас обратно в Вашингтон,
куда мы прибыли около 8  часов на следующее утро. Я бегло просмотрел газеты,
посвятил час чтению телеграмм, позавтракал, навестил Гарри, находившегося по
другую сторону коридора, и затем направился к президенту в его кабинет. Меня
сопровождал  генерал Исмей.  В  это время президенту вручили телеграмму.  Он
молча передал ее  мне.  В ней говорилось: "Тобрук  капитулировал,  25  тысяч
солдат взято  в плен". Это было настолько неожиданно, что  я не мог поверить
этому.  Поэтому  я  попросил  Исмея  запросить  Лондон  по  телефону.  Через
несколько минут он принес следующую телеграмму, которая только что пришла от
адмирала Харвуда 1 из Александрии:
     "Тобрук  пал,   и   положение  настолько  ухудшилось,   что  существует
возможность сильного  воздушного налета  на  Александрию в  близком будущем.
Учитывая  приближающийся  период  полнолуния,  я  направляю  все  соединения
восточного флота  к югу от канала в ожидании событий. Я  надеюсь  вывести из
дока "Куин Элизабет" к концу этой недели" 2.
     1  Адмирал  Харвуд  занял   место  адмирала  Кэннингхэма   в
средиземноморском командовании 31 мая. -- Прим. авт.
     2 Адмирал  Харвуд  принял  это решение вследствие того,  что
Александрия  теперь  могла  быть  атакована  пикирующими  бомбардировщиками,
действующими под прикрытием истребителей. -- Прим. авт.

     Это был один из самых тяжелых ударов, которые я перенес во время войны.
Были неприятны не только военные  последствия,  но это затронуло и репутацию
английской  армии.  В  Сингапуре  85  тысяч  солдат  сдалось меньшему  числу
японцев.  Теперь  в Тобруке  гарнизон  в  25  тысяч  (фактически 33  тысячи)
закаленных солдат  сложил оружие перед противником, имеющим, возможно, вдвое
меньшую  численность.  Если  бы  это  оказалось характерным  для  морального
состояния  армии  в  Пустыне, то  никакие  меры не  могли  бы  предотвратить
катастрофу,  которая нависла в Северо-Восточной Африке. Я не пытался  скрыть
от  президента  полученный  мной удар. Это был  тяжелый  момент.  Одно  дело
поражение,  но  другое  дело  -- бесчестие.  Ничто  не  могло  бы  превзойти
сочувствия и благородства моих двух друзей. Не было упреков, не было сказано
ни  одного нелюбезного слова. "Что можем мы сделать, чтобы  помочь вам?"  --
спросил Рузвельт.  Я сразу же  ответил: "Дайте  нам столько танков "шерман",
сколько  вы можете, и  доставьте  их  на Средний  Восток как можно  скорее".
Президент  послал  за  генералом Маршаллом,  который прибыл через  несколько
минут, и сказал ему о моей просьбе. Маршалл  ответил: "Г-н президент, выпуск
танков "шерман" только сейчас  начинается. Первые несколько сот танков  были
переданы  нашим  собственным  бронетанковым  дивизиям,  которым  до  сих пор
приходилось довольствоваться  устаревшим  снаряжением. Это  ужасная  вещь --
брать  оружие  из  рук  солдата. Тем не  менее,  если  англичане так  сильно
нуждаются в них, они должны их получить. Кроме того, мы могли бы передать им
сто 105-миллиметровых самоходных орудий".
     Чтобы  закончить  этот рассказ,  надо  сказать, что американцы  сделали
больше, чем  обещали. 300  танков  "шерман"  и  100  самоходных орудий  были
погружены  на 6  самых  быстроходных  американских  пароходов и направлены к
Суэцкому  каналу.  Одно  из этих  судов  было  потоплено  подводной лодкой у
Бермудских  островов.  Без единого слова с нашей стороны президент и Маршалл
погрузили  еще  70  танков  на  другое  быстроходное  судно  и отправили его
вдогонку конвою. "Друг в беде -- это настоящий друг".

     * * *
     Вскоре  после этого генерал  Брук и Гарри Гопкинс присоединились к  нам
для совещания по поводу будущей стратегии. Генерал  Исмей подготовил записку
о военных выводах:
     "1. Планы и подготовка к операции "Болеро" в 1943 году в возможно более
широком  масштабе  должны  осуществляться  со  всей  возможной  быстротой  и
энергией. Однако  важно,  чтобы  США и  Великобритания  были  подготовлены к
наступательным действиям в 1942 году.
     2.  Операции во Франции или в Бельгии и Голландии в 1942 году  дали бы,
если   бы  они  оказались  успешными,  более   значительные  политические  и
стратегические  результаты, чем  операции на любом  другом  театре. Планы  и
подготовительные мероприятия  к операциям  на этом театре надо продолжать со
всей  возможной   быстротой,  энергией  и  изобретательностью.  Должны  быть
предприняты самые решительные усилия для преодоления очевидных  опасностей и
трудностей этого  дела. Если  может быть составлен надежный и разумный план,
мы  не  поколеблемся осуществить его. Если же, с другой стороны,  тщательное
изучение покажет, что, несмотря на все усилия,  успех не является вероятным,
мы должны подготовиться к другой возможности.
     3.  Возможности Французской Северной Африки (операция "Джимнаст") будут
изучены тщательно и добросовестно, и как можно скорее будут составлены планы
во  всех  деталях. Силы, которые  могут  быть использованы для  "Джимнаста",
будут в  основном  найдены  в соединениях "Болеро", которые еще  не покинули
Соединенные  Штаты.   Возможность  операций  в  Норвегии  и  на  Пиренейском
полуострове  осенью  и  зимой 1942  года  также будет тщательно  рассмотрена
объединенным советом начальников штабов.
     4. Планирование  "Болеро" по-прежнему  будет сосредоточено  в  Лондоне.
Планирование "Джимнаста" будет сосредоточено в Вашингтоне".

     * * *
     21 июня, когда мы были  одни после завтрака,  Гарри сказал мне:  "Здесь
находятся  два  американских   офицера,  и  президент  хотел  бы,  чтобы  вы
встретились с ними, поскольку армия, Маршалл и он сам  очень высокого мнения
о них". Поэтому в 5 часов в мою комнату привели  генерал-майоров Эйзенхауэра
и Кларка. На меня  сразу же произвели впечатление эти два замечательных,  но
до тех пор неизвестных человека.  Они оба пришли от президента, которого они
только  что видели  в первый раз. Мы почти все  время  говорили об  основном
вторжении через Ла-Манш в 1943 году, об операции  "Раунд-aп", как  она тогда
называлась,  на которой  явно были  сосредоточены их мысли. У нас была очень
приятная беседа, продолжавшаяся больше часа. Чтобы убедить их в  моей личной
заинтересованности в  этом проекте, я дал  им  копию  документа, написанного
мною для начальников штабов 15 июня, за два дня до отъезда. В этом документе
я  изложил  свои  первые  мысли  относительно  метода  и  масштаба  подобной
операции. Во всяком случае они, по-видимому, были очень довольны духом этого
документа. В то время я считал, что датой этой попытки должны быть весна или
лето 1943 года.  Я был  уверен,  что  этим  офицерам предназначается  играть
большую роль в этом деле и что по этой причине их направили познакомиться со
мной.  Так  началась  дружба,  которую во время всех  превратностей войны  я
сохранил с глубоким удовлетворением до сегодняшнего дня.
     Через месяц, в  Англии, генерал Эйзенхауэр, очевидно желая испытать мое
рвение, спросил меня, не пошлю ли я копию моего документа генералу Маршаллу,
что я и сделал.

     * * *
     Тем временем сообщение о капитуляции Тобрука облетело весь мир. 22 июня
Гопкинс и  я  завтракали с  президентом  в  его комнате. В  это время прибыл
руководитель Бюро  военной  информации Эльмер Дэвис  и принес  с собою пачку
нью-йоркских   газет,  пестривших  кричащими  заголовками:  "Недовольство  в
Англии",  "Падение  Тобрука  может вызвать  смену  правительства", "Черчиллю
будет выражено недоверие" и т. д.

     * * *
     25  июня  я встретился с  представителями  наших доминионов  и Индии  и
присутствовал на  заседании Тихоокеанского военного совета.  Этим  вечером я
выехал в Балтимор, где находилась моя "летающая лодка". Президент попрощался
со мной в Белом доме со свойственной ему  любезностью и вежливостью, а Гарри
Гопкинс и Аверелл Гарриман приехали проводить меня.
     Когда  я прибыл  в Лондон,  члены военного кабинета были  на платформе,
чтобы приветствовать меня. Скоро я был за работой в зале заседаний кабинета.

        "Глава двадцать третья"
        "ВОТУМ НЕДОВЕРИЯ"
     Шумиха и критика в печати, где усердствовали самые острые публицисты  и
раздавалось   много  пронзительных  голосов,  сопровождались   деятельностью
нескольких десятков  членов  палаты общин  при довольно угрюмых  настроениях
части  нашего  громадного большинства  в палате. При  таких  обстоятельствах
партийное   правительство  легко   могло  быть  свергнуто,  если  не   путем
голосования, то той силой общественного мнения, которая заставила Чемберлена
отказаться  от  власти в  мае  1940 года.  Однако  национальное коалиционное
правительство,  укрепившееся   в  результате  реорганизации,  проведенной  в
феврале, было прочным и непреодолимым как по своей силе, так и единству. Все
его главные министры  объединились вокруг меня, не  имея и мысли, которая не
была  бы лояльной и здоровой. Казалось, что я сохранил доверие всех тех, кто
с полным знанием  дела следил за  развитием событий и делил ответственность.
Никто не  поколебался.  Не  было и признака интриги.  Мы представляли  собой
сильную сплоченную группу и могли противостоять  любой  политической атаке и
во имя общего дела пережить любое разочарование.
     Мы пережили  много неудач  и  поражений  --  Малайя,  Сингапур,  Бирма;
проигранная  Окинлеком битва  в Пустыне;  Тобрук, необъясненный и, казалось,
необъяснимый;  быстрое  отступление  армии  в  Пустыне  и потеря  всех наших
завоевании в Ливии и Киренаике. 400 миль отхода к египетской границе; потеря
свыше 50  тысяч  солдат  убитыми, ранеными и  пленными. Мы  потеряли большое
количество артиллерии, боеприпасов,  машин и всякого рода  запасов. Мы опять
отступили к  Мерса-Матруху,  к старым  позициям, которые мы занимали за  два
года до  этого, однако на этот раз торжествовали Роммель и немцы, настойчиво
продвигаясь  вперед  на  захваченных у нас грузовиках,  работавших  на наших
запасах горючего, и во многих случаях они вели огонь нашими же  собственными
боеприпасами. Всего лишь несколько переходов, еще  одна удача -- и Муссолини
и Роммель вступят вместе в Каир  или в его развалины. Все висело на волоске,
и после поразительных поражений, которые  мы понесли перед лицом действующих
неизвестных факторов, кто мог бы предсказать, куда склонится чаша весов?
     Положение в парламенте требовало быстрого разряжения обстановки. Однако
казалось  несколько затруднительным  требовать от парламента  нового  вотума
доверия  через такое  короткое  время  после  вотума, который  предшествовал
падению  Сингапура. Поэтому  было  очень  кстати,  когда  недовольные  члены
парламента договорились  между  собой внести вотум  недоверия в  порядок дня
палаты.

     * * *
     25 июня была внесена резолюция, сформулированная следующим образом:
     "Воздавая  должное героизму  и стойкости  королевских вооруженных сил в
исключительно  трудных  обстоятельствах,  палата  не  доверяет  центральному
руководству войной".
     Резолюция  была  внесена  от  имени  влиятельного  члена консервативной
партии  сэра  Джона  Уордлоу-Милна.  Он   был   председателем   влиятельного
межпартийного   финансового   комитета,    доклады   которого    о   случаях
расточительности  и  неэффективности  административного  аппарата  я  всегда
изучал  с  большим вниманием. Комитет имел в своем распоряжении значительную
информацию и обладал многочисленными связями  с внешним кругом нашей военной
машины. Когда было объявлено также, что резолюция будет поддержана адмиралом
флота  сэром Роджером Кейсом  и бывшим  военным  министром Хор-Белишей,  что
сразу стало очевидным,  что был  брошен серьезный  вызов.  Действительно,  в
некоторых газетах  и  в  кулуарах  говорили  о  приближающемся  политическом
кризисе, который будет решающим.
     Я  немедленно  заявил,  что  мы  предоставим  полную  возможность   для
публичного обсуждения, и назначил его на 1 июля.

     * * *
     Сэр Джон Уордлоу-Милн открыл прения умело составленной речью, в которой
он  поставил основной  вопрос.  Эта  резолюция  "не является  атакой  против
офицеров на фронте. Это определенная  атака против  центрального руководства
здесь,  в Лондоне, и я надеюсь показать, что причины нашей неудачи в гораздо
большей  степени лежат здесь, чем в Ливии или в другом месте.  Первая важная
ошибка,  которую  мы  сделали во время  войны,  --  это  объединение  постов
премьер-министра  и  министра  обороны".  Он  распространялся  о  "громадных
обязанностях", возложенных на того, кто занимает эти два поста.
     В заключение  сэр Джон заявил:  "Палата должна  ясно  показать, что  мы
требуем найти такого человека, который отдал бы все свое время делу победы в
войне, нес  полную ответственность за  все вооруженные силы короны. И  когда
такой человек будет найден, то пусть палата поддержит его, чтобы он выполнял
свою задачу, обладая силой и независимостью".
     Резолюцию  поддержал  сэр Роджер Кейс. Адмирал  был обижен отстранением
его с поста руководителя десантных  операций, а еще больше тем фактом, что я
не всегда был в состоянии принимать  его советы, когда он занимал этот пост.
Но  ему  мешала в атаке  на меня  его длительная  личная  дружба со мной. Он
сконцентрировал свою критику главным образом на моих специальных советниках,
имея в виду, несомненно, начальников штабов.
     По мере того как прения продолжались, критики  играли все большую роль.
Новый  министр  производства  капитан  Оливер Литтлтон, который  отвечал  на
жалобы  по  поводу   нашего  снаряжения,  пережил  бурные  минуты  во  время
подробного  отчета,  который  он  сделал  по  этому  поводу.  Рядовые  члены
парламента  --  консерваторы  оказали  правительству  сильную  поддержку,  в
частности, убедительную  и  полезную речь  произнес Бутби.  Лорд  Уинтертон,
старейший член палаты, вновь оживил силу атаки и сконцентрировал ее на мне.
     Основное  обвинение   против  правительства  было   суммировано  бывшим
министром  Хор-Белишей. В заключение своей  речи  он сказал: "Мы,  возможно,
потеряем Египет или, может быть,  мы не  поте ряем Египта  --  я  молю бога,
чтобы мы его не потеряли, -- однако, когда премьер-министр, который говорил,
что мы удержим Сингапур,  что мы удержим  Крит, что мы разгромили германскую
армию в Ливии... когда я  читаю, что  он сказал, что мы  удержим Египет, моя
тревога  усиливае