ругие, способные достигнуть наших берегов; во-вторых,
на  сплочении  коллективной  мощи  многих стран и, в-третьих, на  заключении
союзов  и  военных  конвенций,  конечно, в  рамках Устава,  для  того, чтобы
собрать  силы и хотя бы задержать  поступательное движение этой державы. Все
это оказалось тщетным.  Однако  народ должен знать правду. Он  должен знать,
что нашей обороной недопустимо пренебрегали и что  она полна недостатков. Он
должен знать, что мы без войны потерпели поражение, последствия которого  мы
будем испытывать очень  долго. Он должен знать, что мы пережили ужасный этап
нашей истории,  когда было  нарушено  все равновесие Европы и когда на время
западным демократиям  вынесен  ужасный  приговор:  "Тебя  взвесили  и  нашли
легковесным". И не думайте, что это конец.  Это только начало  расплаты. Это
только первый глоток, первое предвкушение чаши горечи, которую мы будем пить
год  за годом,  если только мы  не встанем, как  встарь, на защиту  свободы,
вновь обретя могучим усилием нравственное здоровье и воинственную энергию".
     После  того  как  прошло  чувство   облегчения,   вызванное  Мюнхенским
соглашением,  Чемберлен и его правительство столкнулись с ост-Рой  дилеммой.
Премьер-министр сказал:  "Я  верю, что это будет  мир  Для нашего  времени".
Однако  большинство   его  коллег  хотело  использовать  "наше  время"   для
скорейшего перевооружения.  На этой почве возник раскол  в кабинете. Чувство
тревоги, вызванное мюнхенским кризисом, яркое разоблачение наших нехваток, в
особенности нехватки зенитных орудий, требовали решительного перевооружения.
Возникло  сильное  движение  за  энергичное  перевооружение.  Оно,  конечно,
подвергалось критике со стороны  германского правительства и инспирированной
им печати.  Однако  насчет мнения английского народа не Могло быть сомнений.
Радуясь тому,  что  премьер-министр  спас  нас от  войны,  громкими овациями
приветствуя мир, народ в то же время остро ощущал потребность  в оружии. Все
военные  министерства  выдвинули свои  требования и  указывали на  тревожные
нехватки,  выявившиеся  во  время  кризиса.  Кабинет  пришел  к  приемлемому
компромиссу,  решив вести всю  возможную  подготовку,  не  нарушая  торговли
страны и не раздражая немцев и итальянцев мерами широких масштабов.
     1  ноября  совершенно  ничтожная  личность,  д-р  Гаха, был  избран  на
вакантный  пост президента остатков  Чехословакии.  В Праге пришло  к власти
новое правительство. "Положение в Европе  и во всем  мире, -- заявил министр
иностранных  дел этого  несчастного правительства,  --  не таково, чтобы  мы
могли   надеяться  на  период  спокойствия  в  ближайшем   будущем".  Гитлер
придерживался  того  же  мнения.  Официальный  дележ  добычи  был произведен
Германией  в  начале  ноября.  Тешин  так и остался  оккупированным Польшей.
Словаки,  которых  Германия  использовала  как  пешку  на  шахматной  доске,
получили ненадежную автономию. Венгрия получила кусок мяса за счет Словакии.
Когда  вопрос  об этих  последствиях  Мюнхена был  поднят  в  палате  общин,
Чемберлен пояснил,  что французское и английское предложение о международных
гарантиях  Чехословакии, которое было сделано после  заключения  Мюнхенского
пакта,   касалось  не  существующих   границ   этого  государства,  но  лишь
гипотетического случая неспровоцированной агрессии.
     "В настоящее  время, -- сказал  он  весьма хладнокровно,  --  мы просто
являемся   свидетелями   пересмотра    границ,   установленных   Версальским
договором...  Пересмотр  идет,  и  что  касается   венгерской   границы,  то
Чехословакия и Венгрия согласились считать окончательным арбитраж Германии и
Италии".
     Спорили  о том,  кто больше выиграл  в силе  за год,  последовавший  за
Мюнхеном, --  Гитлер  или союзники.  Многие люди в  Англии,  знавшие о нашей
беззащитности, испытывали  облегчение, когда  с  каждым месяцем  развивались
наши  воздушные  силы и  приближался  выпуск  самолетов  типа "Харрикейн"  и
"Спитфайр". Число эскадрилий росло, как и количество зенитных орудий.  Точно
так  же общие темпы подготовки промышленности к войне продолжали ускоряться.
Однако какими бы неоценимыми ни казались эти достижения, они были  пустяками
по  сравнению с  могучим  ростом  вооружений Германии.  Как уже разъяснялось
выше,  производство  вооружений  по  общенациональному   плану  --   задача,
требующая четырех лет.  Первый год не  дает ничего,  второй  -- очень  мало,
третий -- много, а четвертый -изобилие.  Гитлеровская Германия в этот период
переживала  уже  третий  или  четвертый год  интенсивной  подготовки в таких
жестких  условиях,  которые  были  почти  равны  условиям военного  времени.
Англия, с другой стороны, двигалась вперед без стимула срочности, при  более
слабых импульсах и в значительно меньших масштабах. В 1938-- 1939 годах  все
военные  расходы  Англии  достигли  суммы  304  миллиона  фунтов  стерлингов
1,   а  расходы  Германии  равнялись  по  меньшей  мере  полутора
миллиардам фунтов.  В  этот последний год  перед  войной Германия выпускала,
вероятно, по крайней мере  вдвое, а может быть, и  втрое больше оружия,  чем
Англия и  Франция, взятые вместе. Ее большие танковые  заводы, вероятно, уже
перешли к работе  на полную  мощность. Поэтому немцы получали оружие гораздо
быстрее, чем мы.
     1  1937--1938  гг.-- 234 млн. фунтов  стерлингов, 1938--1939
гг.-- 304 млн. фунтов, 1939--1940 гг.-- 367 млн. фунтов.-- Прим. автора.

     Покорение Чехословакии лишило союзников чешской армии  из 21 регулярной
дивизии, 15 или 16 уже мобилизованных дивизий второго эшелона, а также линии
чешских горных  крепостей, которая в дни  Мюнхена требовала развертывания 30
германских  дивизий,   то   есть   основных  сил   мобильной   и   полностью
подготовленной  германской  армии.  По  свидетельствам генералов Гальдера  и
Йодля,  во  время  мюнхенских  переговоров  на Западе оставалось  только  13
германских  дивизий,  из   которых  лишь  5  состояли  из  кадровых  солдат.
Бесспорно, что  из-за падения Чехословакии мы потеряли силы, равные примерно
35 дивизиям. Кроме того, в руки противника  попали заводы  "Шкода" -- второй
по значению арсенал Центральной Европы, который в период с августа 1938 года
по сентябрь 1939 года выпустил почти столько же продукции, сколько выпустили
все английские  военные  заводы за то же время. В то время как  вся Германия
трудилась под  усиленным нажимом, почти равным напряжению военного  времени,
французские  рабочие  еще в начале 1936 года  добились  желанной  40-часовой
недели.
     Еще более катастрофическим было изменение в соотношении сил французской
и германской армий. С каждым  месяцем после 1938 года германская армия росла
не только  по численности личного состава,  числу  соединений и в  отношении
накопления резервов,  но и по  качеству и  зрелости.  Прогресс в  подготовке
войск и  в их опытности шел рука об руку с непрерывным ростом вооружений. Во
французской армии не было подобных улучшений и  роста. Ее догоняли  во  всех
отношениях. В 1935 году Франция без помощи своих прежних союзников  могла бы
вторгнуться в Германию и  снова оккупировать ее почти без серьезных  боев. В
1936  году  все  еще  не  могло  быть  никаких  сомнений  в  ее  подавляющем
превосходстве.  Из германских  источников  мы  теперь  знаем,  что  такое же
положение  сохранялось и  в 1938  году. Именно  сознание слабости  заставило
германское  верховное  командование прилагать  все  силы,  чтобы  удерживать
Гитлера  от  каждого  из успешных  ударов,  которые укрепили  его  славу.  В
последовавший за Мюнхеном год, который  мы  сейчас рассматриваем, германская
армия  приближалась  к  полной боевой  готовности,  хотя  у нее было  меньше
обученных  резервов, чем у французов.  Поскольку  источником сил  этой армии
служило  население,  вдвое превосходившее по численности население  Франции,
полное  превосходство  германской армии  над французской  было лишь вопросом
времени.  Немцы имели преимущество и в моральном состоянии.  Отказ от помощи
союзнику,  в особенности под воздействием страха перед войной, подрывает дух
армии.  Сознание того,  что  их  заставляют  уступить,  приводит в уныние  и
офицеров, и солдат. В то время как  в Германии уверенность, успех и сознание
растущей мощи  разжигали воинственные инстинкты  расы, признание собственной
слабости обескураживало французских военных любых рангов.

     * * *
     Однако в  одном весьма  важном отношении мы начали догонять  Германию и
улучшать наше собственное положение. В 1938 году  процесс  замены английских
истребителей-бипланов вроде "гладиаторов" современными типами "Харрикейн", а
позднее  "Спитфайр"  еще только начался.  Фактически  1938  год  застал  нас
прискорбно  отсталыми в отношении качества,  и, хотя в 1939  году мы кое-что
сделали, чтобы  ликвидировать неравенство  сил,  наше положение было  все же
сравнительно хуже, чем в 1940 году, когда пришел час испытания.
     В  1938  году  мы  были  совершенно  неподготовленными  для   отражения
воздушных налетов на Лондон. Однако решающая  воздушная битва за Англию была
невозможна, пока немцы не заняли Францию, а  также Голландию  и Бельгию и не
получили  таким образом  необходимые базы на  близком  расстоянии  от  наших
берегов. Без  этих баз  истребители того времени  не  могли бы эскортировать
свои  бомбардировщики.  Германские  армии были неспособны нанести  французам
поражение в 1938 или 1939 году.
     Колоссальный  выпуск   танков,   с  помощью   которых   немцы  прорвали
французский  фронт,  начал осуществляться только  в  1940 году.  В  условиях
превосходства сил Франции на Западе и существования  незавоеванной Польши на
Востоке  немцы, конечно,  не могли бы сосредоточить все  силы  своей авиации
против Англии, как они смогли это сделать после  того, как Францию принудили
к  капитуляции.  При  этом  не  приняты  в  расчет  ни  позиция  России,  ни
сопротивление, которое могла оказать Чехословакия.
     По  всем вышеперечисленным причинам год  передышки,  который  был якобы
выигран в  Мюнхене,  поставил Англию и  Францию по сравнению  с гитлеровской
Германией  в  гораздо худшее положение, чем то, в котором  они находились  в
момент мюнхенского кризиса.
     Наконец, нужно напомнить  такой  потрясающий факт: за один-единственный
1938 год Гитлер в результате аннексии присоединил к  рейху и  подчинил своей
абсолютной  власти 6 миллионов  750 тысяч австрийцев и 3 миллиона  500 тысяч
судетских немцев -- всего свыше 10 миллионов подданных, работников и солдат.
Действительно, страшная чаша весов склонилась в его пользу.

        "Глава девятнадцатая"
        "ПРАГА, АЛБАНИЯ И ПОЛЬСКАЯ ГАРАНТИЯ"
        "(январь -- апрель 1939 г.)"
     Чемберлен  продолжал  верить, что для  обеспечения заметного  улучшения
международной  обстановки  ему   нужно  лишь  установить  личный  контакт  с
диктаторами.  Он  не  подозревал,  что они уже приняли  решение.  Окрыленный
надеждами, он  предложил  приехать  вместе с лордом  Галифаксом в  Италию  в
январе.  После некоторой  задержки  приглашение  было  получено,  и  встреча
состоялась 11 января. Невольно приходится краснеть, читая в "Дневнике" Чиано
замечания, которые делались за нашей  спиной в Италии по адресу нашей страны
и ее представителей.
     "В   сущности,  --  пишет  Чиано,  --   визит  имел  малое  значение...
Действенный контакт  не был установлен.  Как  далеки мы от  этих людей!  Это
совершенно иной мир.  Мы говорили об этом  с дуче после обеда. "Эти люди, --
сказал Муссолини,  --  сделаны  из другого материала, чем  Фрэнсис  Дрейк  и
другие  великолепные  искатели  приключений,  создавшие империю.  В конечном
счете это -- утомленные потомки многих поколений богачей..."
     "Англичане, --  отметил  Чиано,  --  не  хотят  сражаться. Они пытаются
отступать как можно  медленнее, но они не хотят сражаться... Наши переговоры
с англичанами окончены. Ничего не было достигнуто.  Я сообщил Риббентропу по
телефону, что это -- фиаско, абсолютно лишенное значения... Глаза Чемберлена
наполнились слезами, когда поезд тронулся и его соотечественники запели: "Он
хороший парень". "Что это за песенка?" -- спросил Муссолини" 1.
     1 Ciano, Diary. 1939--1943 (Edited by Malcolm Muggendge). P.
9--10.

     18  января  Риббентроп  побывал  в  Варшаве   для  того,  чтобы  начать
дипломатическое наступление  на  Польшу. За  поглощением Чехословакии должно
было   последовать   окружение  Польши.   На   первом  этапе  этой  операции
предполагалось отрезать Польшу от моря утверждением германского суверенитета
над Данцигом и распространением германского господства на Балтике до важного
литовского порта Мемель Польское правительство оказало сильное сопротивление
этому нажиму, и некоторое время Гитлер присматривался и ожидал времени года,
благоприятного для открытия кампании.
     В  течение второй недели  марта распространились слухи  о пере-Движении
войск  в  Германии  и  Австрии,  в  особенности в районе  Вены,  Зальцбурга.
Говорили, что 40 германских дивизий мобилизованы  и доведены до  численности
военного  времени.  Словаки,  уверенные   в  поддержке  Германии,  замышляли
отделение  своей  территории  от  Чехословацкой  Республики.  С  облегчением
увидев, что тевтонский ветер дует в  другую сторону,  полковник Бек публично
заявил  в  Варшаве,  что его  правительство  полностью  сочувствует  чаяниям
словаков.  Вождь  словаков  отец  Тисо  был  принят  Гитлером  в  Берлине  с
почестями,  подобающими  премьер-министру.  Отвечая  12  марта на  запрос  в
парламенте о гарантии чехословацкой границы,  Чемберлен напомнил палате, что
эти гарантии имели в виду неспровоцированную агрессию. Такой агрессии еще не
было. Однако ждать ему пришлось недолго.
     В  эти  мартовские   дни  в  Англии  распространилась  волна  какого-то
порочного оптимизма. Несмотря на то что в Чехословакии возрастало напряжение
под немецким нажимом извне и  изнутри, те  английские газеты и министры, чьи
имена  были  связаны с Мюнхенским  соглашением, не теряли веры в политику, в
которую они вовлекли страну. Даже отделение Словакии в результате постоянных
нацистских  интриг и  заметное  передвижение  войск в  Германии не  помешали
министру  внутренних  дел  говорить перед  избирателями  10  марта  о  своих
надеждах на "пятилетний план  мира",  который должен своевременно привести к
"золотому веку". Все  еще обсуждался  в оптимистическом тоне план заключения
торгового договора  с  Германией. Знаменитый журнал "Панч" поместил рисунок,
на котором был изображен Джон Булль, пробуждающийся со вздохом облегчения от
кошмара, в  то  время  как все страшные слухи, ночные фантазии и  подозрения
улетают  через  окно.  В  самый  день  опубликования  этого  рисунка  Гитлер
предъявил   ультиматум  шаткому   чехословацкому  правительству,  которое  в
результате   Мюнхенского  соглашения  лишилось   своей   линии   укреплений.
Германские  войска, вступившие  в  Прагу,  установили  полный  контроль  над
несопротивлявшимся государством. Помню, что и  сидел с  Иденом в курительной
комнате палаты общин, когда принесли вечерние газеты с этим сообщением. Даже
те,  кто,  подобно  нам, не питал иллюзий и открыто  говорил  об  этом, были
удивлены  внезапной яростью  этого преступления. Трудно было поверить, чтобы
располагавшее всей секретной информацией правительство его  величества могло
так  ошибаться. 14 марта стало днем  ликвидации  и порабощения Чехословацкой
Республики. Словаки официально провозгласили свою  независимость. Венгерские
войска,   тайно   поддержанные   Польшей,  вступили  в   восточную   область
Чехословакии -- Закарпатскую Украину, которую они потребовали себе. Прибыв в
Прагу,  Гитлер   провозгласил  германский  протекторат  над   Чехословакией,
которая, таким образом, была включена в состав рейха.
     15 марта  Чемберлен  был  вынужден  заявить в палате  общин: "Оккупация
Богемии германскими вооруженными силами началась сегодня в шесть часов утра.
Чешский  народ  получил   от  своего   правительства  приказ   не  оказывать
сопротивления". Затем  он сказал, что  гарантия, данная  им Чехословакии, по
его мнению,  уже  недействительна.  Пятью  месяцами  раньше, после  Мюнхена,
министр  по делам  доминионов  сэр  Томас Инскип  сказал  об этой  гарантии:
"Правительство  его  величества  считает себя морально обязанным в отношении
Чехословакии   сохранять   эту    гарантию.    Поэтому,    в   случае   акта
неспровоцированной   агрессии   против   Чехословакии,   правительство   его
величества   будет,  бесспорно,   обязано   принять  все  имеющиеся   в  его
распоряжении меры для охраны целостности  Чехословакии".  "Таково,--  сказал
премьер-министр, -- было положение до вчерашнего дня. Однако оно изменилось,
поскольку   словацкий  парламент   объявил  Словакию   самостоятельной.  Эта
декларация кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы
намеревались гарантировать, и правительство его величества  не может поэтому
считать себя связанным этим обязательством".
     Это казалось окончательным. "Естественно, -- сказал он в заключение, --
что я  горько  сожалею  о случившемся.  Однако  мы  не  допустим, чтобы  это
заставило нас  свернуть с  нашего пути.  Будем  помнить, что  чаяния народов
всего мира по-прежнему сосредоточены в надежде на мир".
     Чемберлен  должен  был  выступить  в  Бирмингеме  двумя днями позже.  В
бирмингемской  речи  прозвучала  новая  нота.  "Его   тон,--  пишет  биограф
Чемберлена,  -- был  совсем иным... Располагая более  полными  сведениями  и
получив  энергичные представления  насчет мнения  палаты,  общественности  и
доминионов,  он  отложил  в  сторону  давно  написанную  речь  по внутренним
вопросам  и  социальному  обслуживанию и взял  быка  за рога".  Он  упрекнул
Гитлера за грубое  личное нарушение обязательств Мюнхенского соглашения.  Он
процитировал   все   данные   Гитлером   заверения:   "Это   мое   последнее
территориальное притязание в Европе", "Я  больше не  заинтересован в Чешском
государстве и могу гарантировать это. Нам не нужно больше чехов".
     "Я   убежден,  --   сказал  премьер-министр,   --   что  после  Мюнхена
значительное большинство английского народа разделяло мое искреннее  желание
проводить  ту  же  политику  и   дальше.   Однако  сегодня  я  разделяю  его
разочарование,  его  негодование  в  связи  с  тем,  что  эти   надежды  так
произвольно рассеяны. Как можно примирить события этой недели с заверениями,
которые я вам прочитал?
     Кто может  не сочувствовать гордому мужественному  народу, который  так
внезапно  стал  жертвой вторжения,  свобода которого урезана  и национальная
независимость утрачена?
     ...Нам  теперь  говорят, что  этот захват  территории  был  продиктован
беспорядками  в Чехословакии... Если и были беспорядки, то разве они не были
инспирированы извне?.. Последнее ли это нападение на малое  государство, или
же за ним последует новое? Не является ли это фактически шагом в направлении
попытки добиться мирового господства силой?"
     Изменение  настроения  Чемберлена  не  ограничилось  словами. Следующим
малым государством  в списке Гитлера была  Польша.  Если  учесть серьезность
решения и необходимость проконсультироваться с очень многими, то последующий
период  был,  вероятно,  очень  Деятельным.  Через  две  недели  (31  марта)
премьер-министр заявил в парламенте:
     "Я должен  теперь сообщить  палате, что...  в  случае  любых  действий,
которые  будут  явно  угрожать  независимости  Польши   и  которым  польское
правительство  ввиду  этого  сочтет  жизненно  важным  оказать сопротивление
своими национальными вооруженными силами, правительство его величества будет
считать  себя  обязанным  сразу  же  оказать  польскому  правительству   всю
возможную  поддержку. Оно  дало  польскому  правительству  заверение в  этом
смысле.  Могу  добавить,  что  французское  правительство  уполномочило м