олное сотрудничество России,  но  и
включить  в союз три Прибалтийских государства -- Литву, Латвию  и  Эстонию.
Этим  трем  государствам  с  воинственными   народами,  которые  располагают
совместно армиями,  насчитывающими, вероятно, двадцать  дивизий мужественных
солдат, абсолютно необходима  дружественная Россия..." Договор был подписан,
но...  не  между СССР,  Англией  и  Францией.  В историю  он вошел  как пакт
Молотова -- Риббентропа. Черчилль, комментируя этот шаг, который по сей день
вызывает ожесточенные споры, констатирует: "...только тоталитарный деспотизм
в  обеих  странах мог  решиться на такой одиозный  противоестественный акт".
Здесь  же автор книги проницательно замечает о исторической  хрупкости этого
противоестественного соглашения: "Невозможно сказать, кому он внушал большее
отвращение -- Гитлеру  или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только
временной  мерой,  продиктованной  обстоятельствами. Антагонизм  между двумя
империями    и   системами    был    смертельным..."    Однозначно   осуждая
советско-германский  пакт,  Черчилль  между  тем  обронил  слова,  говоря  о
советских руководителях: "Если  их  политика и  была холодно расчетливой, то
она была  также в тот  момент  в  высокой степени реалистичной". Позже  он с
горечью, но не без рационального  смысла скажет по этому поводу:  "Советская
Россия, которая жестоко обманулась, считая нас никчемными в начале войны,  и
купила у Германии  мимолетную безопасность  и  долю  в  добыче,  также стала
значительно сильнее и обеспечила себе  выдвинутые вперед позиции для обороны
страны".
     Сегодня, через десятилетия после  того,  как произошли те драматические
события,  читая  написанные Черчиллем  строки,  видишь:  все  лидеры крупных
европейских государств говорили в то время  на одном циничном языке -- языке
недоверия, коварства и  силы.  Каждая  из сторон  считала,  что  собственной
безопасности  можно  добиться путем уменьшения  безопасности другой стороны.
Теперь мы знаем, что в конечном счете в проигрыше оказались все стороны.
     Одна из книг серии воспоминаний  Черчилля названа "Одиночество".  Автор
смог   подняться   до   больших   высот   понимания  трагедии  политического
одиночества, когда какое-то  время Англия,  после  падения Франции, один  на
один  противостояла  Германии.  Черчилль  продиктует  своим  секретарям:  "В
одиночестве,  но при  поддержке  всего  самого  великодушного,  что  есть  в
человечестве,  мы  дали  отпор тирану на  вершине  его  триумфа". Английский
остров оказался для Гитлера неприступным,  недосягаемым.  Думаю, что, диктуя
свои мысли об этом, пожалуй, самом тяжелом времени  для Англии, Черчилль мог
понять весь трагизм  робинзонады Даниэля Дефо. Автор воспоминаний  понимает,
что, несмотря на исключительность обстоятельств, в которых оказалась Англия,
она может выжить прежде всего на  мужестве -- качестве, которым обладал  сам
Черчилль.
     Конечно, с вершины сегодняшних дней пакт о ненападении выглядит глубоко
ущербным;  с  точки  зрения  морали,  союз с западными демократиями  был  бы
неизмеримо привлекательнее  и исторически оправданнее. Но и Англия и Франция
оказались  не готовыми  к  такому союзу,  а Сталин  не  проявил  терпения  и
мудрости. Но с позиций  государственных интересов и реального расклада сил у
СССР в тот момент  удовлетворительного выбора не было.  Отказ от  каких-либо
шагов едва ли  остановил бы Германию. Вермахт и страна в целом были доведены
до такой степени готовности, что нападение  на Польшу  было  предопределено.
Помощь  Польше затруднялась не только позицией Варшавы,  но и  неготовностью
СССР  к  войне.  Отказ  от  пакта  мог  привести к созданию  более  широкого
антисоветского  альянса, в результате которого  была бы  поставлена на карту
судьба самого Советского Союза.
     После  падения Польши  Черчилль  увидел,  как  он выразился,  не только
"великолепный   образец   современного  блицкрига"   вермахта,   но   и   то
обстоятельство,  что на Востоке возник новый  фронт -- фронт  противостояния
Германии и Советского Союза. Сейчас  СССР "граничит с Германией, и последняя
совершенно лишена возможности  обнажить Восточный фронт... Поэтому Восточный
фронт потенциально существует".
     В своей летописи истоков и начала второй мировой войны Черчилль показал
себя  не  только  как глубокий аналитик, но  и талантливый  историк. Полотно
описываемых  им  событий  огромно:  от  безрассудства победителей  в  первой
мировой  войне до  величайших битв второй  всемирной схватки. Автор  находит
сказать нечто  свое по вопросам, о которых написано множество книг:  война в
Испании,  мюнхенский  сговор,  падение Испании,  битва за  Францию, операция
"Морской лев", Молотов в Берлине, план "Барбаросса"... Это взгляд на события
не профессионального  историка,  а человека,  который  был  среди  тех,  кто
особенно активно делал эту историю, влиял на многие ее процессы.
     На советского читателя несомненно произведет впечатление документальная
обоснованность воспоминаний английского лидера. Хотя самой манерой и методом
письма  Черчилль  поставил  себя в центр  происходящих событий,  а часто, по
существу,  представляет  себя  как  решающую  силу, что,  конечно,  является
преувеличением,  нельзя не  отдать должного  широте охвата взора мемуариста.
Даже когда  автор  книги к кому-либо  несправедлив,  он  не пытается убедить
читателя,  что  его  точка зрения  является  единственно верной. Черчилль не
любит полутонов. Как и большинство политических деятелей такого масштаба, он
часто категоричен, однозначен, определенен. Для его мировоззрения характерно
бинарное   видение  человеческого  бытия:  есть  добро   и  зло,  существуют
христианские  добродетели  и  атеистические  ереси.  Он  не скрывает  своего
взгляда на особую роль  выдающейся личности, которая способна менять  вектор
исторического  развития.  Мудрость  государственных   деятелей,  злой  гений
Гитлера, ничтожество тех или иных  руководителей,  по мнению  Черчилля, лишь
оттеняют  безликость  человеческой  массы.  Как  Томас Карлейль,  знаменитый
английский философ и историк XIX века, Черчилль, похоже, считал, что герои в
лице выдающихся мыслителей, полководцев, политиков способны "давать спасение
от чреватого безнадежностью настоящего..."
     Читая страницы "Второй мировой  войны", нельзя забывать,  что  они были
написаны  автором  тогда,  когда  он  полностью  вернулся  к   своей  старой
антисоветской, антикоммунистической линии. Поэтому о многом он говорит после
войны совсем не так, как в ходе  нее.  Было ли это  метаморфозой? Думаю, что
нет.  Ведь  в  мире вечны  лишь одни  перемены. Человек  меняется  вместе  с
обстоятельствами  бытия,  даже  если  он остается  верен своим  нравственным
принципам. Скажем,  что  воспоминания Черчилля  (и  от  этого  они во многом
выигрывают)  написаны в контексте вечных моральных постулатов, которым верен
автор.   Даже  будучи  политическим  прагматиком,  автор  понимал,  что  без
поклонения общечеловеческим моральным ценностям многое  для человека  теряет
свое значение.
     Да,  этот  человек, автор "Второй  мировой войны", был лидером  другого
мира,  нежели тот, в котором  жили мы с вами. Мы многие годы говорили о  нем
как вдохновителе и инициаторе "холодной войны". Так в немалой степени оно  и
было.  И.  В.  Сталин  после  фултонской  речи  однозначно  назвал  Черчилля
"поджигателем войны". Мы не забыли о том, что этот человек  являлся одним из
инициаторов  интервенции  против  Советской  России,   откровенно  затягивал
открытие  второго фронта,  призвал  к  решительному противоборству  с  СССР,
однозначно отвергал все советское. Все это так.
     Но  у  советских  людей Черчилль  останется  в памяти  как  решительный
сторонник борьбы до  победы с гитлеризмом,  имевший  мужество протянуть руку
СССР для  военного союза в трудную пору. Как знать, проживи Чемберлен дольше
и не возглавь Черчилль британское правительство в 1940 году, не попытался ли
бы еще раз  Гитлер  осуществить за счет  СССР  сделку  с Англией?  Никто  не
ответит,  наверное,  на  этот вопрос.  Не ответит потому,  что  именно новый
премьер-министр  занял  ясно выраженную антифашистскую  позицию.  Его роль в
антифашистской коалиции в качестве союзника СССР и  США, как и других наций,
в борьбе  против фашизма,  была  звездным часом в  судьбе  этого выдающегося
политика. Антигитлеровская коалиция, как мы знаем теперь, показала миру, что
возможны союзы государств с разным социальным строем, если перед ними общая,
смертельная угроза или глобальная, судьбоносная цель. Этот союз доказал, что
и сегодня, например, может существовать "антиядерная коалиция",  при наличии
в  мире,  как  писал  У. Черчилль, "доброй воли".  По сути,  "Вторая мировая
война" -- это ярко написанная героическая эпопея многих народов, выступивших
против планетарной опасности.
     Лидеры союзников, протянув друг другу руки  в Тегеране, Ялте, Потсдаме,
сделали тем самым несколько крупных шагов к тому, чтобы люди планеты, живя в
одном  космическом  доме, несущемся в  бесконечных  пространствах Вселенной,
поняли истину,  которая  встанет перед  ними  во  весь рост менее  чем через
полвека после общей Победы. Лидеры антигитлеровской коалиции, видимо, еще не
думали, что наша цивилизация уникальна и, возможно, одинока  в беспредельном
мироздании. Пока никто не доказал обратного. Вокруг нет обитаемых островов и
подобных  Земле  "кораблей".  Поэтому  всякая  попытка  одной  части  землян
уничтожить другую,  которая живет  и думает иначе, может разрушить бесценный
очаг. Человечество тогда еще не знало, что оно вступает в ядерно-космическую
эру.  Но  самые  дальние   истоки  нового  мышления,  которое  должно  стать
планетарным,  находятся  в  союзнических  узах  антифашистской  коалиции,  в
формировании которой  немалая  заслуга принадлежит и автору "Второй  мировой
войны".
     В разгар "холодной войны" Черчилль напишет: "Несмотря на  все  усилия и
жертвы,  принесенные сотнями  миллионов  людей,  несмотря  на победу правого
дела, мы  все еще  не  обрели мира и  безопасности и  нам  грозят  опасности
большие,  чем  те,  которые  мы  преодолели.  В этом высшая  точка  трагедии
человечества".  Работая  над  своими воспоминаниями,  выдающийся  британский
политик надеялся,  что  "они позволят новому  поколению исправить  некоторые
ошибки   прошлых   лет   и  тем  самым  дадут   ему   возможность  управлять
надвигающимися величественными событиями будущего в соответствии с нуждами и
честью человечества". Эти  надежды сегодня так же  актуальны,  как  и четыре
десятилетия  назад,  когда  о  них  писал Уинстон  Спенсер Черчилль, Прошлое
напоминает: настоящее никогда не завершено, а будущее всегда начато.

     * * *
     Шеститомный   труд  Черчилля   "Вторая  мировая  война"  публикуется  в
сокращенном переводе  в трех книгах. Каждая книга включает по  два тома. При
подготовке труда  необходимые  сокращения производились так, чтобы сохранить
максимум  авторского  текста,  не  повредить   канву  и   последовательность
повествования. Удалось достигнуть минимума сокращений текста за  счет манеры
изложения материала автором. Как правило, Черчилль  вначале  излагает то или
иное событие своими словами, затем приводит в подтверждение письма, им и ему
написанные.  Это ведет к  многочисленным  повторам одной и той же  мысли.  В
таких случаях (а  их  очень много)  сохранялся тот текст,  который  наиболее
выпукло и ярко воспроизводит мысль автора.
     При сокращении опущены также некоторые  события внутренней политической
жизни  Англии, парламентской борьбы, бытовые подробности.  Исключены  весьма
обширные  приложения, содержащие  схемы,  отдельные  проекты планов и другие
документы, письма автору, развернутые подзаголовки.
     Сокращения произведены также за счет карт и схем, приведенных в труде в
большом  количестве.   При  этом   убирались   только  карты,  несущие  лишь
географическую  нагрузку.  Те  же  схемы,  где  была  нанесена   оперативная
обстановка, в тексте оставлены.
     Опущены некоторые вопросы материально-технического снабжения, перевозок
войск и ряд второстепенных эпизодов.
     В  то  же  время сохранено  без каких-либо  сокращений  все, что  пишет
Черчилль  об  СССР,  о  советско-английских  отношениях,  а  также  описание
конференций "большой тройки" и встреч Черчилля со Сталиным.
           "Дмитрий ВОЛКОГОНОВ"

        "Том 1"
        "Надвигающаяся буря"

        "ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА"
     Я  рассматриваю  тома  настоящего  труда  "Вторая  мировая  война"  как
продолжение истории первой мировой войны, изложенной мною в  книгах "Мировой
кризис", "Восточный фронт" и "Последствия". Если данный труд будет завершен,
вместе они составят летопись новой Тридцатилетней войны.
     Как и в  предыдущих томах, я  по возможности придерживался метода Дефо,
автора "Записок кавалера", где рассказ о  событиях  его личной жизни  служит
той  нитью,  на  которую  нанизываются факты истории и рассуждения по поводу
важных военных и  политических  событий.  Я  являюсь,  пожалуй, единственным
человеком,  который  занимал видное  место  в правительстве во  время  обоих
величайших катаклизмов, известных  истории.  При этом  если  во время первой
мировой войны я  занимал хотя и ответственные, но  все же подчиненные посты,
то  во  время второй битвы с  Германией  я  пять  с  лишним  лет был  главой
правительства его величества. Поэтому в настоящей  работе я оцениваю события
с иной  точки зрения  и с большим авторитетом, чем это возможно было в более
ранних моих книгах.
     Почти  всю  свою  официальную  работу  я  выполнял, диктуя  секретарям.
Меморандумы, директивы,  личные телеграммы,  памятные  записки, составленные
мною за то время, что я был премьер-министром, насчитывают в общей сложности
около  миллиона  слов. Эти  документы,  составлявшиеся изо  дня в  день  под
влиянием  событий  и  на  основе  сведений,  имевшихся  лишь в  тот  момент,
несомненно,  окажутся  во  многих отношениях несовершенными. Тем  не менее в
совокупности они  дают представление об этих грандиозных событиях в свете их
тогдашней оценки человеком, который нес главную  ответственность за  ведение
войны и за политику  Британского Содружества наций  и империи. Я сомневаюсь,
чтобы   где-либо  и   когда-либо   существовала   другая  подобная  летопись
повседневного руководства войной и государственными делами. Я  не называю ее
историей: это задача другого поколения. Но я с уверенностью могу утверждать,
что это вклад в историю, который принесет свою пользу в будущем.
     Эти тридцать лет практической деятельности и  пропаганды  моих взглядов
составляют  дело моей жизни, служат его выражением, и  я согласен, чтобы обо
мне судили по ним. Я придерживался своего правила -- никогда  не критиковать
задним числом какое бы то ни было военное или политическое мероприятие, если
только я ранее не  высказывал  публично или официально своего мнения о  нем,
либо  предостережения.  Во многих случаях я даже  смягчил  резкость  споров,
имевших место в свое время.  Мне не  хотелось писать об этих разногласиях со
столь многими людьми, которым я  симпатизировал или которых уважал,  но было
бы  неправильным  лишать  будущее  уроков  прошлого.  На  этих  благородных,
преисполненных  добрых  намерений  людей,  действия которых  запечатлены  на
страницах данной книги, никто не должен смотреть свысока, не заглянув прежде
в свое  собственное сердце, не  дав себе  отчета в  выполнении  собственного
общественного  долга и не применив к собственному поведению в будущем уроков
прошлого.
     Не следует думать, что я ожидаю, чтобы все согласились с высказываемыми
мною взглядами,  и тем более, что я пишу в расчете на популярность. Выступая
со  своим  свидетельством,  я   руководствуюсь   теми  принципами,   которые
исповедую.  Мною было сделано все возможное для проверки фактов,  однако  из
захваченных документов и других появляющихся материалов постоянно выявляется
многое, что может представить в новом свете выводы, к которым  я пришел. Вот
почему важно  опираться  на подлинные  записи  соответствующего периода и на
высказывания, которые делались в ту пору, когда все еще было неясным.
     Президент  Рузвельт сказал  мне однажды, что он публично просил вносить
предложения относительно названия, которое должно быть присвоено этой войне.
Я  тотчас же предложил свое: "Ненужная война". Войну, которая совсем недавно
разрушила то  немногое, что уцелело от  мира  после  предыдущей битвы, легче
было  остановить,  чем  любую  другую.  Несмотря  на  все усилия  и  жертвы,
принесенные сотнями миллионов людей, несмотря на победу правого дела, мы все
еще  не обрели мира  и безопасности и нам грозят опасности,  большие чем те,
которые мы преодолели. В этом высшая точка трагедии человечества. Я надеюсь,
что размышления над прошлым  могут послужить руководством для  будущего, что
они позволят новому  поколению исправить некоторые ошибки прошлых лет  и тем
самым   дадут  ему   возможность  управлять  надвигающимися  величественными
событиями будущего в соответствии с нуждами и честью человечества.
     Чартуэлл Уинстон Спенсер Черчилль
     Уэстерхэм,
     Кент.
     Март 1948 г.

     МОРАЛЬ ЭТОГО ТРУДА
     В ВОЙНЕ -- РЕШИТЕЛЬНОСТЬ
     В ПОРАЖЕНИИ -- МУЖЕСТВО
     В ПОБЕДЕ -- ВЕЛИКОДУШИЕ
     В МИРЕ -- ДОБРАЯ ВОЛЯ

        "ТЕМА ДАННОГО ТОМА"
     КАК НАРОДЫ, ГОВОРЯЩИЕ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ, ИЗ-ЗА СВОЕГО НЕБЛАГОРАЗУМИЯ,
ЛЕГКОМЫСЛИЯ И ДОБРОДУШИЯ ПОЗВОЛИЛИ ВНОВЬ ВООРУЖИТЬСЯ СИЛАМ ЗЛА

        "Часть первая"
        "ОТ ВОЙНЫ К ВОЙНЕ"
        "(1919--1939 ГОДЫ)"

        "Глава первая"
        "БЕЗРАССУДСТВО ПОБЕДИТЕЛЕЙ"
     По окончании мировой войны 1914 года почти все были глубоко убеждены  и
надеялись, что  на всем  свете воцарится  мир. Это  сокровенное  чаяние всех
народов   легко  можно  было  осуществить,  твердо  отстаивая   справедливые
убеждения и проявляя необходимый  здравый смысл и благоразумие. Фраза "война
за прекращение войн" была у всех на  устах, и принимались меры к тому, чтобы
претворить    эту    формулу   в    действительность.   Президент   Вильсон,
олицетворявший,  как все  полагали,  авторитет  Соединенных Штатов,  добился
того, что идея создания Лиги  Наций овладела умами.  Английская  делегация в
Версале воплотила  его идеи  в форму документа,  который  навсегда останется
вехой  на  трудном пути человечества. Победоносные союзники были  в то время
всемогущими,  поскольку  речь  шла  об  их внешних врагах.  Им  приходилось,
правда, сталкиваться с серьезными внутренними трудностями  и многочисленными
проблемами, на которые у них  не  было ответа,  но на громадном пространстве
Центральной Европы тевтонские державы,  вызвавшие во всем мире смуту, лежали
поверженные  перед  ними,  а  Россия,  уже  измолоченная  германским  цепом,
сотрясалась   гражданской   войной   и  все  больше   подпадала  под  власть
большевистской, или коммунистической, партии.
     Летом  1919  года союзные армии  стояли  вдоль Рейна,  а  их  плацдармы
вдавались далеко  в глубь побежденной, разоруженной и голодающей Германии. В
Париже руководители держав-победительниц вели споры и дискуссии относительно
будущего. Перед ними лежала карта Европы,  которую  им предстояло перекроить
по своему усмотрению. После 52 месяцев отчаянной борьбы,  полной опасностей,
судьба тевтонской коалиции зависела от милости победителей, и ни один  из ее
четырех  участников  не мог оказать  ни  малейшего  сопротивления  их  воле.
Германия, главарь  и  предводитель преступных сил,  которую  считали главной
виновницей катастрофы,  обрушившейся  на  весь  мир,  находилась  во  власти
победивших  государств,  которые  и  сами  едва  держались  на  ногах  после
пережитых ими мучений. К тому же закончившаяся война была войной  народов, а
не правительств. Жизненная энергия величайших наций вся без остатка излилась
в  гневе и  к