олго, но  и могли  бы действительно затянуть ее вместо
того, чтобы сократить".
     7  мая  Шуленбург  с  надеждой сообщил,  что Сталин  стал председателем
Совета  Народных   Комиссаров   вместо  Молотова  и  тем   самым  --  главой
правительства Советского Союза.
     "Причину этого можно искать в допущенных за последнее время ошибках  во
внешней  политике,  приведших   к  охлаждению  сердечных   германо-советских
отношений, к установлению и сохранению которых сознательно стремился Сталин.
     На  своем  новом посту Сталин берет на себя ответственность за все акты
правительства как во внутренней, так и во внешней областях... Я убежден, что
Сталин использует  свое  новое  положение,  чтобы  лично принять  участие  в
поддержании и развитии хороших отношений между Советами и Германией".
     Германский  военно-морской  атташе  в  сообщении  из  Москвы  следующим
образом выразил  ту  же  точку зрения: "Сталин  --  оплот германо-советского
сотрудничества".  Примеры  умиротворения русскими Германии множились. 3  мая
Россия официально признала прогерманское правительство Рашида Али в Ираке. 7
мая из России были высланы дипломатические представители Бельгии и Норвегии.
Был  вышвырнут  даже  югославский посланник. В  начале  июня из  Москвы была
изгнана греческая миссия. Как писал впоследствии в своем докладе  о  военной
экономике   рейха  заведующий  экономическим  отделом  германского  военного
министерства  генерал  Томас,  "русские  выполняли  свои  поставки до самого
кануна нападения,  и в  последние дни  доставка каучука  с Дальнего  Востока
производилась курьерскими поездами".
     Мы, конечно, не  располагали полной информацией о настроениях в Москве,
но  цели  Германии казались  ясными  и  понятными.  16 мая я  телеграфировал
генералу Смэтсу: "Похоже на то, что Гитлер  накапливает силы  против России.
На  север с  Балкан и на  восток  из Германии  и  Франции  идет  непрерывное
движение войск, танковых сил и самолетов", Сталин, должно быть, старался изо
всех сил сохранить свои иллюзии в отношении политики Гитлера. 13 июня, после
еще одного  месяца усиленной  переброски и развертывания  германских  войск,
Шуленбург смог телеграфировать германскому министерству иностранных дел:
     "Народный  комиссар Молотов  только  что  вручил мне  текст  следующего
сообщения  ТАСС,  которое  будет  передано  сегодня   вечером   по  радио  и
опубликовано завтра в газетах:
     "Еще до приезда английского посла в СССР Криппса в Лондон, особенно  же
после  его  приезда,  в английской  и  вообще  в  иностранной  печати  стали
муссироваться слухи  о "близости войны  между  СССР  и  Германией". По  этим
слухам:
     Германия  будто  бы   предъявила   СССР  претензии  территориального  и
экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией  и СССР о
заключении нового соглашения между ними.
     СССР  будто  бы отклонил эти  претензии, в связи с чем  Германия  стала
сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР.
     3. Советский  Союз в свою  очередь будто  бы стал усиленно готовиться к
войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней.
     Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов,  ответственные круги
в Москве все же сочли  необходимым заявить, что эти слухи являются неуклюжей
пропагандой  враждебных СССР и Германии сил,  заинтересованных в  дальнейшем
расширении и развязывании войны".
     Гитлер имел все основания быть довольным успехом своих мер, принятых им
в  целях  обмана  и сокрытия своих  истинных намерений, а также настроениями
своей жертвы 1.
     1  14  июня  1941  г.  было  опубликовано сообщение  ТАСС  с
содержанием,  аналогичным  приведенному  донесению  Шуленбурга.  По  замыслу
Советского правительства, оно имело  целью  показать немцам, что СССР строго
соблюдает  верность  пакту о ненападении с  Германией, и  привлечь  немцев к
переговорам по  разрешению спорных проблем. Расчет был на то, что переговоры
затянутся до осени и благоприятное для нападения летнее время будет упущено.
Это позволило  бы  оттянуть начало войны до  1942  г.,  когда,  по убеждению
Сталина, СССР был бы готов к войне.
     Однако на деле все получилось  по-другому. Германское правительство  не
отреагировало на заявление ТАСС, тогда как советский  народ и (что  особенно
пагубно) его  Вооруженные  Силы были дезориентированы за  неделю  до  начала
войны: вместо повышения бдительности их призывали к благодушию.

     Последний просчет Молотова стоит того, чтобы рассказать о нем.
     Шуленбург, Москва -- германскому министерству иностранных дел
     22 июня 1941 года 1 час 17 минут утра
     "Сегодня  в  9 часов 30  минут  вечера  Молотов вызвал меня  к  себе  в
кабинет. Упомянув  о сообщениях относительно неоднократных нарушений границы
германскими самолетами и  заметив,  что  Деканозову поручено в связи с  этим
посетить министра иностранных дел Германии, Молотов заявил следующее:
     Имеется  ряд указаний  на то,  что германское правительство  недовольно
Советским  правительством.  Ходят  даже  слухи  о  предстоящей  войне  между
Германией  и Советским Союзом.  Они подкрепляются  тем фактом, что  Германия
никак не  реагировала на  сообщение ТАСС от  15  июня и что это сообщение не
было  даже опубликовано в Германии. Советское правительство не  в  состоянии
понять  причин недовольства Германии. Если такое недовольство вызвал в  свое
время югославский вопрос, то  он  (Молотов) считает, что  он  разъяснил этот
вопрос  в своих прежних сообщениях, и к тому же это дело прошлое. Он  был бы
признателен,  если бы  я  мог сказать ему, чем  вызвано нынешнее положение в
отношениях между Германией и Советской Россией.
     Я  сказал, что не  могу  ответить на его вопрос,  так как не располагаю
нужной информацией, но что я передам его заявление в Берлин".

     * * *
     Но час пробил.
     Риббентроп, Берлин -- Шуленбургу 21 июня 1941 года
     "1.  По  получении  этой  телеграммы  весь  шифрованный  материал,  еще
находящийся  там,   подлежит  уничтожению.  Радиостанцию   надо  привести  в
негодность.
     2. Уведомите, пожалуйста, тотчас же Молотова, что вы должны сделать ему
срочное  сообщение  и поэтому  хотели  бы  немедленно  посетить  его.  Затем
сделайте ему следующее заявление:
     "...  Правительство  Германии  заявляет,  что  Советское правительство,
вопреки  взятым на себя  обязательствам, 1)  не  только  продолжало, но даже
усилило свои подрывные действия в  отношении Германии  и Европы; 2) проводит
все более антигерманскую внешнюю  политику; 3) сосредоточило все свои силы в
состоянии готовности на германской границе.
     Тем самым Советское правительство нарушило свои договоры  с Германией и
собирается  напасть с  тыла  на Германию,  ведущую борьбу за  существование.
Поэтому  фюрер  приказал германским  вооруженным силам  отразить  эту угрозу
всеми средствами, имеющимися в их распоряжении".
     Прошу   не   вступать  ни   в  какое   обсуждение  данного   заявления.
Правительство Советской России  обязано  обеспечить безопасность сотрудников
посольства".
     В  4  часа утра 22  июня Риббентроп  передал русскому  послу  в Берлине
официальный документ об объявлении  войны.  На рассвете Шуленбург  явился  в
Кремль к Молотову. Последний молча выслушал заявление, зачитанное германским
послом, и затем заметил: "Это война.  Ваши  самолеты  только  что  подвергли
бомбардировке  около 10  беззащитных деревень. Вы считаете, что мы заслужили
это?" 1
     1  Это  был  последний  акт  дипломатической  карьеры  графа
Шуленбурга. В  конце  1943 г. его имя называют  в кругах  участников тайного
заговора  против  Гитлера в Германии в качестве  кандидата  на пост министра
иностранных дел  в  правительстве,  которое  должно было сменить  нацистский
режим. Это объяснялось тем, что он считался  особенно подходящей фигурой для
заключения сепаратного мира со Сталиным. После  покушения  на Гитлера в июле
1944 г. Шуленбург был арестован нацистами и заключен  в тюрьму. 10 ноября он
был казнен. -- Прим. авт.

     Ввиду  сообщения  ТАСС  нам  было  бесполезно   прибавлять  что-либо  к
различным  предостережениям, которые Иден делал  советскому послу в Лондоне.
Точно так же мне незачем  было возобновлять  личные  попытки  открыть  глаза
Сталину на угрожавшую  ему опасность.  Еще более точную информацию постоянно
посылали  Советскому правительству  Соединенные  Штаты,  но, что  бы  мы  ни
делали,  мы не  были в состоянии  пробить стену  слепой  предубежденности  и
предвзятых мнений, которую Сталин воздвиг  между собой  и страшной  истиной.
Хотя,  по  подсчетам немцев, на  советских границах было  сосредоточено  186
русских  дивизий, из  которых 119 находились на  германском фронте,  русские
армии были в  значительной степени застигнуты врасплох. Немцы  не обнаружили
никаких признаков наступательных приготовлений в передовой полосе, и русские
войска  прикрытия были  быстро смяты.  На русских  аэродромах  повторилось в
гораздо  больших масштабах нечто вроде той  катастрофы,  которая  постигла 1
сентября 1939  года  польскую  авиацию.  На  рассвете  много  сотен  русских
самолетов  было  застигнуто  врасплох и  уничтожено, прежде  чем  они успели
подняться   в    воздух.   Злобный   бред,   распространявшийся    советской
пропагандистской  машиной в  ночном эфире по  адресу  Англии  и  Соединенных
Штатов,  был заглушен на заре германской канонадой.  Злые не  всегда умны --
так же, как диктаторы не всегда правы.

     * * *
     Нельзя  закончить  этот  рассказ,  не  упомянув  об  ужасной  политике,
принятой  Гитлером  по  отношению  к  его  новым  врагам  и проводившейся  в
обстановке смертельной борьбы на обширных бесплодных или опустошенных землях
и в  условиях ужасной зимы. На совещании 14 июня  1941 года он  отдал устные
приказы,  которые  в  значительной  степени определили  поведение германской
армии  по отношению к  русским  войскам  и  населению и привели  к множеству
жестоких и варварских поступков. Согласно документам Нюрнбергского процесса,
генерал Гальдер показал:
     "Перед нападением на Россию фюрер  созвал совещание всех  командующих и
лиц, связанных с верховным командованием, по вопросу о предстоящем нападении
на  Россию. Я не  могу припомнить  точной даты этого  совещания...  На  этом
совещании  фюрер  заявил, что методы,  используемые  в войне против русских,
должны  отличаться от методов, применяемых  против  Запада... Он сказал, что
борьба  между  Россией и  Германией -- это русская  борьба. Он  заявил, что,
поскольку  русские  не  подписали  Гаагской  конвенции,  в  обращении  с  их
военнопленными не следует  придерживаться статей этой  конвенции... Он также
сказал,  что  так   называемые   комиссары  не  должны  рассматриваться  как
военнопленные" 1.
     Кейтель в свою очередь заявил:
     "Гитлер упирал  главным образом  на  то,  что это решающая  битва между
двумя  идеологиями  и что этот факт исключает  возможность применения в этой
войне  (с Россией) методов,  которые были известны нам,  военным, и  которые
считались   единственно   правильными    согласно   международному    праву"
2.
     1 Nuremberg Documents. Part VI. P. 310.
     2 Nuremberg Documents. Part XI. P. 16.

     * * *
     В  пятницу  вечером,  20  июня,  я  выехал  один в Чекерс. Я  знал, что
нападение Германии на Россию является  вопросом дней, а может быть, и часов.
Я намеревался выступить в субботу  вечером по  радио с заявлением  по  этому
вопросу.  Разумеется,  мое  выступление   должно  было  быть   составлено  в
осторожных выражениях, тем более  что в этот момент Советское правительство,
в  одно  и  то же  время  высокомерное и слепое, рассматривало  каждое  наше
предостережение просто как попытку  потерпевших поражение увлечь  за собой к
гибели и других. Поразмыслив в  машине, я отложил свое выступление до вечера
воскресенья,  когда, как я думал, все  станет ясным. Таким  образом, суббота
прошла в обычных трудах.
     За пять дней до этого, 15 июня, я послал президенту Рузвельту следующую
телеграмму:
     Бывший военный моряк -- президенту Рузвельту 15 июня 1941 года
     "Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, в
том  числе  и   из   самых  надежных,  в  ближайшее  время  немцы  совершат,
по-видимому,  сильнейшее  нападение  на  Россию.  Главные  германские  армии
дислоцированы  на всем  протяжении от  Финляндии до Румынии, и заканчивается
сосредоточение  последних  авиационных  и  танковых  сил.  Карманный  линкор
"Лютцов",   высунувший  вчера  свой   нос   из   Скагеррака  и   моментально
торпедированный самолетами нашей береговой авиации, вероятно, направлялся на
север,  чтобы  укрепить  военно-морские  силы  на арктическом  фланге.  Если
разразится эта новая война, мы, конечно,  окажем русским всемерное поощрение
и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить,  --
это Гитлер.  Я не ожидаю  какой-либо  классовой политической реакции здесь и
надеюсь,  что   германо-русский   конфликт  не  создаст   для   Вас  никаких
затруднений".
     Американский посол, проводивший уик-энд у меня, привез ответ президента
на мое  послание. Президент обещал,  что,  если немцы нападут  на Россию, он
немедленно  публично  поддержит  "любое  заявление,  которое  может  сделать
премьер-министр, приветствуя Россию как союзника". Уайнант передал устно это
важное заверение.

     * * *
     Когда я  проснулся утром 22  июня,  мне сообщили о вторжении  Гитлера в
Россию.  Уверенность стала фактом.  У  меня не было ни тени сомнения,  в чем
заключаются наш  долг и наша политика. Не сомневался я и в  том,  что именно
мне  следует  сказать.  Оставалось  лишь  составить  заявление.  Я  попросил
немедленно известить,  что в 9 часов вечера я  выступлю  по  радио.  В  этот
момент ко  мне  в  спальню  вошел  с  подробными  известиями  генерал  Дилл,
поспешивший  ко  мне  из  Лондона.  Немцы вторглись в  Россию  на широчайшем
фронте, застигли на аэродромах врасплох значительную часть советской авиации
и,  по-видимому,  двигались вперед с  огромной быстротой и стремительностью.
Начальник  имперского  генерального  штаба  добавил:  "Я  полагаю,  что  они
огромными массами будут попадать в окружение".
     Весь  день  я  работал  над  своим  заявлением.  Я  не   имел   времени
проконсультироваться с военным кабинетом, да в этом и не было необходимости.
Я  знал, что в этом  вопросе мы все мыслим одинаково. Иден, лорд Бивербрук и
сэр Стаффорд Криппс -- он покинул Москву 10 июня -- также находились со мной
в течение всего дня.

     * * *
     В  данной   связи  может  представить  интерес  рассказ  моего  личного
секретаря Колвилла, дежурившего эту субботу и воскресенье в Чекерсе.
     "1. В субботу, 21  июня, я  приехал в Чекерс перед  самым  обедом.  Там
гостили г-н  и г-жа  Уайнант, г-н и г-жа Иден и Эдуард  Бриджес.  За  обедом
Черчилль сказал, что нападение Германии на Россию является теперь неизбежным
и   что,  по   его   мнению,   Гитлер  рассчитывает  заручиться  сочувствием
капиталистов и правых в Англии  и в США. Гитлер, однако,  ошибается в  своих
расчетах. Мы окажем России всемерную помощь. Уайнант сказал, что то же самое
относится и к США.
     После обеда, когда я прогуливался с Черчиллем по крокетной площадке, он
вернулся  к этой теме, и я спросил, не будет ли это для него, злейшего врага
коммунистов, отступлением от принципа. Черчилль  ответил: "Нисколько. У меня
лишь одна цель -- уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если
бы Гитлер вторгся  в ад,  я  по меньшей мере  благожелательно отозвался бы о
сатане в палате общин".
     2.  На следующее утро  я был разбужен  в 4 часа  телефонным звонком  из
министерства  иностранных  дел,  откуда  сообщили, что  Германия  напала  на
Россию.  Премьер-министр  всегда  говорил,  чтобы его не  будили  ни в  коем
случае, разве только  если начнется вторжение (в Англию).  Поэтому я отложил
сообщение до 8 часов утра.  Единственным его замечанием было: "Передайте  на
радиостанцию БРК,  что  я выступлю  сегодня  в  9  часов  вечера". Он  начал
готовить свою речь в 11  часов утра и, если  не считать завтрака, на котором
присутствовали сэр Стаффорд Криппс, лорд Крэнборн и лорд Бивербрук, посвятил
ей весь день... Речь была готова лишь без двадцати девять".
     В своем выступлении я сказал:
     "Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма. У него нет никаких
устоев и принципов,  кроме алчности  и стремления  к расовому господству. По
своей   жестокости  и   яростной  агрессивности  он  превосходит  все  формы
человеческой  испорченности.  За   последние  25  лет  никто  не  был  более
последовательным противником  коммунизма,  чем я.  Я  не  возьму обратно  ни
одного слова, которое я сказал о нем 1. Но все это бледнеет перед
развертывающимся сейчас  зрелищем. Прошлое с его преступлениями, безумствами
и трагедиями исчезает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной
земли, охраняющих поля, которые их отцы  обрабатывали с незапамятных времен.
Я вижу их охраняющими свои  дома,  где их матери и жены молятся  -- да,  ибо
бывают  времена,  когда  молятся  все, --  о  безопасности своих  близких, о
возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры. Я вижу десятки тысяч
русских  деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются  у
земли, но где существуют  исконные человеческие радости, где смеются девушки
и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная
машина с  ее  щеголеватыми, бряцающими шпорами  прусскими  офицерами,  с  ее
искусными агентами, только что  усмирившими  и  связавшими по рукам и  ногам
десяток  стран.  Я  вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой
гуннской  солдатни, надвигающейся подобно тучам  ползущей саранчи. Я вижу  в
небе германские бомбардировщики  и истребители с  еще незажившими рубцами от
ран, нанесенных  им  англичанами, радующиеся  тому,  что  они нашли,  как им
кажется, более легкую и верную добычу.
     1   Известно,   что  Черчилль   был  убежденным  противником
коммунизма и  одним  из  организаторов интервенции против Советской России в
годы  гражданской  войны.   Однако  здесь,   сравнивая  нацистский  режим  с
коммунизмом,  Черчилль  имеет  в виду  под  понятием "коммунизм"  сталинскую
репрессивную систему, использовавшую средства подавления инакомыслящих.

     За всем этим  шумом и громом я  вижу  кучку злодеев, которые планируют,
организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий...
     Я должен заявить  о решении правительства его  величества, и я  уверен,
что с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны
высказаться сразу же, без единого дня задержки.  Я должен сделать заявление,
но можете ли  вы сомневаться в том, какова будет наша политика?  У нас  лишь
одна единственная неизменная цель. Мы полны решимости  уничтожить  Гитлера и
все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто.
Мы  никогда не станем договариваться, мы никогда не  вступим в  переговоры с
Гитлером  или с кем-либо из его шайки. Мы  будем сражаться с ним на суше, мы
будем сражаться с ним на море, мы  будем сражаться с ним в воздухе, пока,  с
божьей помощью, не избавим землю  от самой тени его и не освободим народы от
его ига.  Любой  человек или  государство, которые  борются против  нацизма,
получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером,
--  наши  враги...  Такова  наша  политика, таково  наше  заявление.  Отсюда
следует,  что  мы окажем  России и русскому народу  всю помощь, какую только
сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех  частях света
с призывом придерживаться  такого же курса и проводить его так же  стойко  и
неуклонно до конца, как это будем делать мы...
     Это  не классовая  война,  а война, в  которую втянуты  вся  Британская
империя и Содруж