Это
отступление,  естественно,  вынудило   генерала  Вейгана  изменить  все  его
приготовления,  и   он   вынужден  отказаться  от   мысли  закрыть  брешь  и
восстановить  непрерывную  линию  фронта.   Нет  необходимости  подчеркивать
серьезность возможных последствий".
     До этого момента генерал  Вейган  рассчитывал  на армию генерала Фрера,
продвигавшуюся  к северу  на Амьен,  Альбер и Перонн.  Она же фактически  не
добилась никакого заметного прогресса  и  все еще формировалась и продолжала
сосредоточиваться в намеченном районе. Ниже приводятся мои ответы Рейно:
     25 мая 1940 года
     "В моей вчерашней  вечерней  телеграмме  Вам сообщалось все то, что нам
было здесь известно, и мы до сих пор не получили от Горта  ничего, что могло
бы опровергнуть это. Генерал  Дилл, который должен быть  с генералом Гортом,
имеет указание как можно  скорее  самолетом прислать штабного офицера. Сразу
же, как только мы узнаем,  что случилось, я  подробно  сообщу об этом. Ясно,
однако,  что северная армия практически окружена и что  все ее  коммуникации
прерваны, за исключением пути на Дюнкерк и Остенде".
     В  кабинете и высших  военных кругах многие считали,  что способности и
стратегические  познания   сэра  Джона  Дилла,  который  с  23  апреля   был
заместителем начальника имперского генерального  штаба, найдут себе наиболее
полное применение  в том  случае, если он будет назначен  главным советником
нашей  армии. Никто  не  мог сомневаться в том, что  он, как  специалист, во
многих отношениях превосходил Айронсайда.
     27 мая сэр Джон Дилл стал начальником имперского генерального штаба. По
общему мнению, эти перемены соответствовали требованиям момента.

        "Глава четвертая"
        "Марш к морю"
        "(24--31 мая)"
     Теперь мы можем сделать обзор этой памятной битвы.
     Лишь один Гитлер готовился  нарушить нейтралитет Бельгии  и  Голландии.
Бельгия  не  хотела обращаться  за помощью  к союзникам до тех пор, пока она
сама  не  оказалась  атакованной.  Поэтому  военная  инициатива находилась у
Гитлера. 10  мая он  нанес свой удар.  1-я  группа  армий, имевшая в  центре
англичан, вместо того чтобы стоять за своими укреплениями, ринулась вперед в
Бельгию  с  напрасной,  ибо  она являлась запоздалой, спасительной  миссией.
Французы  оставили  участок  у Арденн плохо укрепленным  и слабо охраняемым.
Бронированное нашествие дотоле невиданных ни в одной войне  масштабов  смяло
центр  линии французских армий и через  48 часов создало угрозу отрезать все
северные армии от их южных коммуникаций, а также и от  моря. Не позже чем 14
мая французское главное командование должно было бы дать решительный  приказ
этим армиям об общем скорейшем отходе, невзирая не только на опасности, но и
на  большие потери в  материальной  части. Генерал Гамелен не  видел грозной
необходимости  такого шага.  Французский командующий  северной группой Бийот
был   неспособен   сам  принимать  необходимые  решения.  Во   всех   армиях
находившегося в опасности левого крыла царил беспорядок.
     Почувствовав  превосходящую мощь врага,  войска  откатились обратно. По
мере обхода их справа они образовали оборонительный фланг. Если бы они стали
отходить назад  14-го, они могли  бы выйти на свою старую  линию к  17 мая и
имели бы полную возможность успешно пробиться. Были потеряны по меньшей мере
три роковых дня. Начиная с 11 мая английский военный кабинет ясно видел, что
только  немедленный  отход с  боями  к югу может спасти английскую армию. Он
имел  решительное  намерение  убедить  в   своей  точке  зрения  французское
правительство  и  генерала Гамелена,  но командующий английской армией, лорд
Горт, сомневался, удастся ли оторваться от противника на активном фронте и в
то же  время  пробиться  на юг.  19 мая генерал Гамелен был устранен, и  его
место занял Вейган. Гамеленовский приказ No12, его  последний приказ, хотя и
отданный с  пятидневным  запозданием, был правильным  в  принципе,  а  также
совпадал с основными заключениями военного кабинета  и комитета  начальников
штабов. Перемена верховного командования или отсутствие командования вызвали
новую трехдневную  задержку.  Смелый план,  предложенный  генералом Вейганом
после его  поездки  в северные армии, был  всего лишь  бумажным проектом.  В
основном  это был  план того  же Гамелена, ставший еще более  безнадежным  в
результате новых промедлений.
     Оказавшись перед  тяжелой дилеммой, мы приняли  план Вейгана и честно и
настойчиво,  хотя и безуспешно, старались  до 25 мая  проводить его. К этому
времени все коммуникации были прерваны, наша слабая контратака была отражена
с  потерей Арраса,  бельгийский фронт был прорван, король Леопольд собирался
капитулировать и все  надежды найти спасение на юге рухнули. Осталось только
море.  Сможем ли мы достигнуть моря, или нас окружат и  разобьют в  открытом
поле?  Во  всяком случае,  мы должны  будем  потерять всю  артиллерию и  все
вооружение нашей армии, которые нельзя  будет восстановить в  течение многих
месяцев. Но что это значит по сравнению со спасением самой армии,  того ядра
и  основы,  вокруг  которых  Англия только  и  могла  создавать  свои  армии
будущего! Лорд Горт, который, начиная с 25 мая, понимал, что эвакуация морем
является  нашим  единственным  шансом,  приступил  к  созданию  плацдарма  у
Дюнкерка  и начал пробиваться к  нему теми  силами, которые у него остались.
Для  осуществления  этого  нужна  была  вся  дисциплинированность  англичан,
высокие  качества их  командующих,  среди которых  были Брук,  Александер  и
Монтгомери. Было сделано все, что было доступно силам человеческим. Но будет
ли этого достаточно?
     Теперь  следует  рассмотреть один эпизод,  вокруг которого  было  много
споров. Начальник германского генерального штаба генерал Гальдер заявил, что
в  этот  момент  Гитлер  сделал  единственную  действенную  попытку  прямого
вмешательства  в ход сражения. Согласно заявлению  этого  авторитетного лица
Гитлер  стал  "испытывать  тревогу  за  танковые  соединения,  так  как  они
подвергались   значительной  опасности,  действуя   на  трудной   местности,
перерезанной каналами, и были не в состоянии достичь каких-либо существенных
результатов".  Он  считал,  что  не  может  бесцельно  жертвовать  танковыми
частями, так как они были  весьма необходимы для второго этапа кампании. Он,
несомненно,  считал,   что  одного  превосходства  в  воздухе  будет  вполне
достаточно для того, чтобы предотвратить массовую  эвакуацию морем. Согласно
заявлению  Гальдера  Гитлер направил ему через  Браухича  приказ "остановить
танковые соединения и даже оттянуть назад их головные части". Таким образом,
говорит Гальдер,  дорога  на Дюнкерк  была открыта для  английской армии. Во
всяком  случае,  в  11  часов  42   минуты  24  мая  нами  было  перехвачено
незашифрованное немецкое сообщение о том, что наступление  на линии Дюнкерк,
Азбрук,  Мервилль  должно  быть  приостановлено.  Гальдер  заявляет, что  он
отказался от имени командования сухопутных сил вмешиваться в действия группы
армий  Рундштедта,  которая имела  ясные указания не допустить,  чтобы  враг
достиг побережья. Он доказывал,  что, чем скорее и полнее будет успех здесь,
тем  легче  будет  позже  восполнить  потерю  некоторого  числа  танков.  На
следующий  день  он  получил  приказание  прибыть  вместе  с   Браухичем  на
совещание.
     Бурная  дискуссия   закончилась   получением  категорического   приказа
Гитлера,  к  которому  он  добавил,  что  для обеспечения  выполнения своего
приказа он пошлет на фронт личных офицеров связи.
     Кейтель был послан на самолете  в  группу армий  Рундштедта,  а  другие
офицеры были посланы на  командные  пункты фронта. "Я никогда не мог понять,
--  говорит генерал  Гальдер,--  как  Гитлер  мог  додуматься  до того,  что
танковые соединения бесцельно  подвергаются опасности. Всего вероятнее,  что
Кейтель, который  в течение значительного времени находился  во  Фландрии во
время первой мировой войны, породил такие идеи своими рассказами".
     Другие германские  генералы  рассказывали  примерно то же самое и  даже
утверждали, что приказ Гитлера мог быть продиктован  политическими мотивами,
а именно -- желанием усилить шансы  на мир с Англией после разгрома Франции.
Сейчас стали известны подлинные документальные доказательства в виде боевого
журнала штаба  Рундштедта,  писавшегося в  то  самое время. Записи в  боевом
журнале говорят о другом.  В полночь  23 мая из штаба германского верховного
командования  сухопутными войсками пришел приказ Браухича, согласно которому
4-я армия поступала под командование Рундштедта для "последнего  акта  битвы
на окружение". На следующее утро Гитлер  посетил Рундштедта, который доложил
ему,  что  его танковые  дивизии,  которые прошли так далеко  и так  быстро,
значительно  ослабели   и   что   им  нужна   передышка   для  реорганизации
перегруппировки и подготовки последнего удара по врагу, который, как говорит
журнал  его  штаба,  "сражается  с  чрезвычайным   упорством".  Более  того,
Рундштедт  предвидел  возможность  атак с  севера  и  с юга  на  его  широко
растянувшиеся по  фронту войска, то  есть предвидел  план Вейгана,  который,
если  бы он был  выполнимым, означал бы контрнаступление  союзников.  Гитлер
"полностью согласился" с  тем, что наступление  к  востоку  от Арраса должно
осуществляться силами пехоты и что  подвижные соединения должны  по-прежнему
удерживать  линию  Лан,  Бетюн,  Эр,  Сент-Омер,  Гравлин,  чтобы   отрезать
неприятельские силы, находившиеся под нажимом со стороны группы армий "Б" на
северо-востоке.  Он  подчеркивал также  первостепенную  важность  сохранения
бронетанковых сил для будущих операций. Однако рано утром 25 мая был получен
новый    приказ    главнокомандующего    сухопутными   войсками    Браухича,
предписывавший продолжение  наступления танковых частей. Рундштедт, опираясь
на устное  распоряжение Гитлера, не хотел и слышать об этом.  Он  не передал
приказ   Браухича  командующему   4-й  армией  Клюге,   которому  было  дано
распоряжение беречь танковые дивизии. Клюге протестовал  против задержки, но
лишь  на следующий день,  26  мая, Рундштедт разрешил  использовать танковые
дивизии, хотя даже и тогда он приказал, чтобы наступление не было направлено
непосредственно  против  Дюнкерка.  В  журнале  говорится,  что   4-я  армия
возражала  против таких ограничений и начальник штаба армии телефонировал 27
мая:  "Порты  Ла-Манша представляют  собой следующую  картину. Большие  суда
подходят к причалам,  и по переброшенным сходням  люди заполняют  суда.  Вся
материальная часть остается  позади. Однако нам совсем не хочется, чтобы эти
люди, заново экипированные, снова оказались против нас в будущем".
     Следовательно, можно с  уверенностью  сказать, что  танковые части были
задержаны  и что  это было сделано  по инициативе Рундштедта, а  не Гитлера.
Рундштедт, несомненно, имел основания для такой точки зрения в этом вопросе,
учитывая состояние  танков, а также и общую обстановку, но ему  следовало бы
подчиниться формальным  приказам  армейского  командования  или,  по крайней
мере,  сообщить  ему  о   содержании  своего  разговора  с  Гитлером.  Среди
германских  командующих  господствует  мнение,   что  была  упущена  большая
возможность.
     Однако была еще  особая причина, оказавшая влияние на движение немецких
танковых частей в решающем пункте.
     Достигнув моря у Абвиля в ночь на 20 мая, головные немецкие танковые  и
моторизованные  колонны двинулись  на север вдоль побережья  мимо  Этапля на
Булонь,  Кале и Дюнкерк  с очевидным намерением отрезать  все  наши  пути  к
спасению морем. Этот район ярко сохранился в моей памяти  со времен  прошлой
войны,  когда я командовал подвижной бригадой морской пехоты,  действовавшей
из  Дюнкерка против флангов  и  тыла немецких  армий, наступавших на  Париж.
Поэтому  мне  не надо  было  знакомиться  с  системой  шлюзов  между  Кале и
Дюнкерком  или с  значением  Гравлинского водного  рубежа.  Шлюзы  уже  были
открыты,  и с каждым днем наводнение увеличивалось, таким  образом защищая с
юга линию нашего отступления. Оборона Булони и еще в большей степени оборона
Кале до самого последнего  часа являлись наиболее  насущным делом среди всей
этой неразберихи, и  туда были немедленно  посланы войска из Англии. Булонь,
изолированную  и  атакованную 22 мая, защищали  два  гвардейских батальона и
одна из наших немногих противотанковых батарей  совместно с некоторым числом
французских войск. После 36-часового  сопротивления было получено донесение,
что дальше оборонять Булонь невозможно,  и  я  согласился на эвакуацию морем
остатков гарнизона, включая французов. Эта операция была  проведена  восемью
эсминцами в  ночь на 24 мая,  причем  потеряно  было только  200  человек. Я
пожалел об этом решении.
     За несколько дней  до  этого  я  поручил  руководство  обороной  портов
Ла-Манша непосредственно начальнику имперского генерального штаба, с которым
я поддерживал  постоянный контакт. Теперь я  решил, что за Кале надо драться
до последней капли крови  и что нельзя  разрешить эвакуацию гарнизона морем.
Гарнизон Кале  состоял  из  батальона  стрелковой  бригады, батальона  60-го
стрелкового   полка,  стрелкового   полка  королевы  Виктории  и   батальона
королевского танкового полка  с 21 легким танком и 27 крейсерскими  танками;
имелось такое же количество французских частей. Было тяжело жертвовать этими
замечательными опытными кадровыми войсками, которых  у нас было так мало, за
сомнительное преимущество выиграть  два  или,  может быть, три  дня, которые
неизвестно как  будут использованы.  Военный министр и  начальник имперского
генерального штаба согласились с этой суровой мерой.
     Премьер-министр -- начальнику имперского генерального штаба
     25 мая 1940 года
     "Бригадному  генералу,  обороняющему Кале, следует сказать что-нибудь в
таком  роде:  оборона  Кале  до последнего  предела  является  сейчас  актом
величайшей важности  для нашей  страны и  для нашей  армии. Прежде всего она
сковывает очень  большую часть  вражеских танковых сил и не дает им наносить
удары  по  нашим коммуникациям.  Затем она  сохраняет для  нас  порт,  через
который  смогут вернуться на родину  части английской  армии. Лорд  Горт уже
послал  к  Вам  на  поддержку  войска, а  военно-морской  флот  сделает  все
возможное  для того,  чтобы обеспечить Ваше снабжение.  Взоры  всей  империи
устремились на  защитников Кале, и правительство его величества уверено, что
Вы и Ваш доблестный полк совершите подвиг, достойный англичан".
     Это послание было отправлено бригадному генералу Никольсону примерно  в
2 часа дня 25 мая.
     Окончательное решение не эвакуировать  гарнизон было принято вечером 26
мая.
     Кале  был  ключевым  пунктом.  Многие  другие  причины  могли  помешать
эвакуации  Дюнкерка.  Однако  ясно, что три дня,  выигранные  обороной Кале,
позволили  удержать  водный рубеж у  Гравлина  и что без  этого, несмотря на
колебания  Гитлера  и  приказы Рундштедта,  вся  армия  была бы  отрезана  и
потеряна.
     Все это  затмила упрощавшая  дело  катастрофа.  Немцы, которые до  того
времени не оказывали сильного давления на бельгийский фронт, 24 мая прорвали
бельгийскую оборону  по  обе  стороны  Куртре, который  находится всего в 30
милях  от  Остенде  и Дюнкерка,  бельгийский король  вскоре  счел  положение
безнадежным и приготовился к капитуляции.
     К  23   мая  1-й   и   2-й  корпуса  английских   экспедиционных   сил,
последовательными этапами выводившиеся из Бельгии, снова  оказались на линии
пограничных укреплений  к  северу  и востоку от Лилля,  которые они сами для
себя построили в  течение  зимы. Взмах  германской  косы прошел вдоль нашего
южного  фланга  и  достиг  моря.   И  нам  необходимо  было  прикрыть  себя.
Сложившаяся обстановка вынудила Горта и его штаб  послать  войска, которые с
успехом  заняли позиции  по линии  канала Ла-Бассе,  Бетюн,  Эр,  Сент-Омер,
Ваттен. Эти войска вместе  с частями французского 16-го корпуса вышли к морю
у Гравлина. Английский 3-й корпус был главной  силой этого вогнутого фронта,
развернувшегося на юг. Непрерывной линии фронта не было; было лишь множество
оборонительных "точек" на узлах основных дорог, и некоторые из них, например
Сент-Омер и Ваттен, уже попали  в руки врага.  Чрезвычайно  важные  дороги к
северу от Касселя оказались под угрозой. Резерв Горта состоял всего из  двух
английских дивизий, 5-й  и 50-й,  которые, как  мы видели,  только что  едва
выбрались  из боя  на  юг от  Арраса, предпринятого ими в бесплодной попытке
выполнить  план  Вейгана.  В   этот  день  общая  линия  фронта   английских
экспедиционных сил  составляла около  девяноста миль, причем  всюду в тесном
соприкосновении с противником.
     К  югу  от   расположения  английских  экспедиционных  сил   находилась
французская  1-я армия, 2 дивизии которой занимали пограничные укрепления, а
остальные 11 дивизий в  плохом состоянии сбились в районе к северу и востоку
от  Дуэ. Против этой армии была  направлена юго-восточная клешня  германских
дивизий,  осуществлявших охват. На нашем  левом  фланге бельгийская армия во
многих местах была отброшена от реки  Лис, и  в  результате ее отступления в
северном направлении начала образовываться брешь к северу от Менена.
     Вечером 25 мая лорд Горт  принял чрезвычайно важное решение. Он все еще
имел указание следовать плану Вейгана, то есть наступать на юг в направлении
Камбре силами 5-й и 50-й дивизий при  взаимодействии с французами. Обещанное
французское  наступление  к  северу  от  Соммы  было  совершенно  нереально.
Последние защитники Булони были эвакуированы. Кале все  еще держался. Теперь
Горт отказался от плана Вейгана.  Он считал, что больше нет  никакой надежды
на осуществление марша на юг к Сомме.  Более того, происшедший в то же время
развал  бельгийской  обороны и образовавшаяся на  севере брешь создали новую
опасность, которая стала преобладать над всем. Захваченный приказ германской
6-й  армии показал,  что  один  немецкий  корпус  должен был продвинуться  к
северо-западу в  направлении  Ипра,  а  другой  -- на  запад  в  направлении
Вигшета. Как смогли бы бельгийцы выдержать этот двойной удар?
     Уверенный  в своем  военном  искусстве  и  убежденный в  том,  что  как
английское  и  французское  правительства,   так  и   французское  верховное
командование   полностью  утратили  контроль   над   событиями,  Горт  решил
отказаться от  наступления на  юг;  он решил заткнуть брешь, которая вот-вот
могла образоваться  на севере в результате капитуляции  бельгийцев, и идти к
морю.  В  тот момент  это  была  единственная надежда спасти  что-нибудь  от
разгрома или капитуляции. В 6 часов вечера он  приказал  5-и и 50-и дивизиям
присоединиться к английскому  2-му корпусу и закрыть назревающую бельгийскую
брешь.  Он информировал о  своих действиях генерала  Бланшара, который занял
место Бийота  в  качестве  командующего 1-й группой армии, и  этот  генерал,
учитывая силу обстоятельств, в 11 часов 30 минут вечера дал приказ отступить
26 мая на  линию  за  каналом  Лис  к  западу от  Лилля, имея в виду создать
плацдарм вокруг Дюнкерка.
     Рано  утром  26  мая  Горт  и Бланшар  составили  свой  план  отхода  к
побережью.  Поскольку французской  1-й  армии нужно было пройти  больше, чем
английским войскам,  арьергарды английских  1-го и 2-го корпусов должны были
оставаться на линии пограничных  укреплений до ночи на 28 мая. Во всем  этом
Горт действовал на свою собственную ответственность. Однако  к этому времени
и мы в Англии, располагая несколько иной информацией,  уже пришли к таким же
заключениям.  26  мая  телеграмма военного министерства  одобряла  поведение
Горта и разрешала ему "пробиваться в направлении побережья во взаимодействии
с  французскими  и  бельгийскими  армиями".  Чрезвычайн