язи?"
Мое  беспокойство  усиливается  тем, что  исчезла  всякая надежда на близкую
встречу  нашей  Тройки,  а новое совещание с  участием  Вашим,  моим и наших
штабов отсрочено на неопределенное время. Наши  английские планы  зависят от
Ваших,  наши  англо-американские  проблемы, по  крайней  мере,  должны  быть
рассмотрены как единое целое, но  связь по телеграфу  и  телефону чаще всего
лишь  запутывает вопросы. Поэтому, если вы не в  состоянии приехать лично до
февраля, я должен  спросить у Вас, не можете ли Вы послать Ваших начальников
штабов сюда возможно скорее, так как  здесь они были бы вблизи Ваших армий и
генерала  Эйзенхауэра и  могли бы  спокойно  и терпеливо изучить всю  бурную
обстановку,  с тем  чтобы предпринять такие согласованные  действия,  какими
ознаменовались наши кампании в 1944 году".
     Хотя  Рузвельт сочувственно  отнесся к этому, он,
по-видимому, не разделял моей тревоги.
     Президент Рузвельт -- премьер-министру 10 декабря 1944 года
     "... Быть может, я недостаточно близко нахожусь к месту действий, чтобы
испытывать   такое  разочарование  по   поводу   военного  положения,  какое
испытываете  Вы. Быть  может, это объясняется также и тем, что шесть месяцев
назад я не  был настроен  так оптимистически, как  Вы,  в отношении  фактора
времени.
     Я всегда считал, что на европейском фронте оккупация Германии вплоть до
левого  берега  Рейна  будет  весьма трудной задачей. Поскольку еще в давние
времена я проехал на велосипеде большую часть Рейнской области, я никогда не
предполагал, что  нашим объединенным армиям  удастся легко форсировать Рейн,
как на это рассчитывали многие командиры.
     Однако наша общая согласованная стратегия осуществляется в соответствии
с планом. Мы с Вами сейчас находимся на положении главнокомандующих, которые
подготовили свои планы,  отдали приказы и  используют свои ресурсы  для нужд
военных действий в соответствии с этими планами и приказами. Пока проведение
и исход битв, как мне кажется, зависит от наших боевых командиров, которым я
полностью доверяю, пусть  они  даже несколько отстают  от графика. Мы должны
помнить, что зимний сезон создает большие трудности, но наши наземные войска
и авиация день  за днем перемалывают тающие  людские  и материальные ресурсы
противника, а наше военное снабжение поступает гораздо лучше после того, как
открылся  Антверпенский  порт.  По данным генерала  Эйзенхауэра, на Западном
фронте он причиняет потери, превосходящие способность противника формировать
новые части. Я  все еще не знаю,  когда  именно,  но  скоро неизбежно должен
наступить решающий перелом в нашу пользу.
     Что касается  итальянского фронта,  то  войска  Александера делают свое
дело, сковывая германские  дивизии в  Италии,  и мы  не должны забывать, что
немцы имеют полную возможность отойти к линии Альп, если они того пожелают.
     То же  самое относится  к их войскам  на Балканах. Я никогда не считал,
что мы в  состоянии  разгромить  крупные  контингенты  германских  войск  на
Балканах без помощи русских.
     На русском фронте  мы тоже должны сделать скидку на скверную погоду,  и
русские,  по-видимому,  в  настоящее время делают свое  дело. Об  этом  Вам,
конечно, больше известно, чем мне.
     Положение на Дальнем Востоке, конечно, носит несколько иной характер, и
я отнюдь не доволен им.
     Если исходить из отдаленных перспектив, то мы можем сделать очень мало,
помимо тех  мер, которые сейчас принимает Ведемейер, чтобы подготовить Китай
к настоящей обороне, но  японцы несут в районе Тихого океана потери в людях,
судах и  военных материалах, которые во много раз превосходят наши потери, и
они   также   не  могут  восполнять   их.  Даже  Всемогущий   помогает  нам.
Доказательством тому  является это  замечательное землетрясение и  приливная
волна.
     До весны, когда кончатся заморозки, произойдет много событий. Мы узнаем
гораздо больше, чем сейчас.
     Мои начальники штабов  используют сейчас все свои способности и энергию
на то, чтобы ориентировать свои организации на выполнение разработанных нами
планов  и оказывать поддержку нашим  войскам во  всем  мире.  Почти все  эти
войска  в данный момент  участвуют  в операциях. Вот почему  я не думаю, что
моим  начальникам  штабов  следует в  данный  момент  покидать  свои  посты,
поскольку не существует надобности  в широких стратегических решениях, чтобы
руководить нашими боевыми командирами... "

     * * *
     Нам  грозил тяжелый удар.  Через шесть  дней разразился кризис. Решение
союзников нанести  сильный удар  из Ахена в  северном  направлении, а  также
через Эльзас -- в южном направлении очень существенно ослабило  наш центр. В
районе  Арденн  фронт  протяжением 75 миль  удерживал единственный корпус --
американский 8-й в составе четырех дивизий. Мы предвидели риск и сознательно
пошли на него,  но  последствия были тяжелыми  и  могли оказаться еще  более
серьезными. Противник приложил все усилия и сосредоточил около 70 дивизий на
своем Западном фронте, из  которых 15 были танковыми. Многие из них не  были
полностью  укомплектованы  и  нуждались в  отдыхе  и переоснащении, но  было
известно,  что одно  объединение  -- 6-я  танковая армия --  было сильным  и
боеспособным. За  этой потенциальной головной частью внимательно  наблюдали,
пока она находилась в резерве к востоку от Ахена. Когда в начале декабря бои
на  этом  фронте  стихли,  она  на  время ускользнула  из  поля зрения нашей
разведки, и отсутствие летной погоды помешало  нашим  попыткам выследить ее.
Эйзенхауэр подозревал, что готовятся какие-то  действия, хотя их масштабы  и
сила оказались неожиданными.
     У немцев был, в сущности, генеральный план.  Рундштедт сосредоточил две
танковые армии --  5-ю и 6-ю, а  также 7-ю армию, а  всего 10  танковых и 14
пехотных   дивизий.   Эта  огромная   сила,  возглавляемая   танками,   была
предназначена для того, чтобы прорвать наш слабый  центр в Арденнах, выйти к
реке Маас, устремиться на север и северо-запад, разрезать фронт союзников на
две части, захватить порт Антверпен и отрезать эту  жизненную артерию  наших
северных  армий.  Этот смелый  удар был  запланирован Гитлером,  не желавшим
слышать ни о каких  изменениях  в нем,  которые  предлагали его колеблющиеся
генералы. Для поддержки  этой  операции,  которая замышлялась как  последнее
усилие,  были  собраны  остатки  германской  авиации,   и  в  то  же   время
определенная  роль  отводилась парашютным  войскам, диверсантам  и  агентам,
одетым в военную форму союзников.
     Наступление началось 16 декабря при  поддержке  мощного артиллерийского
огня.  На  своем  северном фланге  немецкая 6-я  танковая армия вклинилась в
правый фланг американской 1-й армии, пытаясь прорваться  к плотинам на Pepe.
После  битвы  с переменным  успехом  противник был  остановлен.  Южнее немцы
прорвались  на  узком  фронте, но  стойкая оборона  Сен-Вита,  где  особенно
отличилась американская 7-я бронетанковая дивизия, задержала их на несколько
решающих  дней. Немецкая 6-я танковая  армия бросила новую ударную группу на
запад, а затем на север в район реки Маас, выше Льежа. Немецкая 5-я танковая
армия тем временем прорвалась через  центр  расположения американского  8-го
корпуса, обошла Сен-Вит и Бастонь и продвинулась на большую глубину  к Маршу
и к реке Маас в районе Динана.
     Хотя момент  и сила наступления  оказались  неожиданными для верховного
командования союзников,  оно быстро осознало его значение и цель. Оно решило
укрепить фланги  прорыва, удержать  переправу через  Маас к востоку и югу от
Намюра и  сосредоточить подвижные  войска, чтобы, двигаясь с  севера на  юг,
ликвидировать  выступ. Эйзенхауэр действовал  быстро.  Он  приостановил  все
наступательные действия союзников,  которые велись в то время, бросил четыре
американские  дивизии из резерва и еще шесть с  юга. Две  воздушно-десантные
дивизии, в том числе английская 6-я, прибыли из  Англии. К северу от выступа
английский 30-й  корпус в составе четырех дивизий, который только что снялся
с позиций на реке  Рер, был размещен между Льежем и Лувеном за американскими
1-й  и 9-й армиями. Эти армии мобилизовали все свои резервы, чтобы расширить
оборонительный фланг на запад от Мальмеди.
     Разорвав фронт  12-й группы  армий  генерала Брэдли,  немцы  лишили его
возможности  надлежащим  образом командовать  из своего  штаба в Люксембурге
своими  двумя армиями к северу от выступа. Поэтому генерал Эйзенхауэр весьма
разумно  поступил,  возложив  на  Монтгомери  временное  командование  всеми
союзными  войсками  на  севере.  Брэдли   сохранил  за   собой  командование
американской 3-й  армией, и ему было приказано сдерживать  и  контратаковать
противника  с  юга.  Соответствующие  распоряжения   были  даны  тактической
авиации.
     Я направил телеграмму Смэтсу:
     Премьер-министр -- фельдмаршалу Смэтсу 22 декабря 1944 года
     "1.  Монтгомери, так же как и мы здесь,  в Англии, в течение нескольких
месяцев  настаивал,  как вам  известно,  на  том, чтобы  придавалось  особое
значение  наступлению к  северу от Рура, и неоднократно доказывал,  что наши
силы не позволяют нам предпринять  две  крупные наступательные  операции  --
такие,  как  наступление на  Кельн  и  продвижение через  Саарскую  область.
Несмотря на ужасающую погоду, наши друзья, однако,  с уверенностью двигались
вперед  и значительно  растянулись с  севера  на юг  к тому  времени,  когда
противник предпринял контрудар. Я разговаривал с Эйзенхауэром по телефону во
второй половине дня 20-го  и  предложил,  чтобы  он  возложил  на Монтгомери
командование всеми  войсками  к  северу  от прорыва, а  на  Омара  Брэдли --
командование  всеми   войсками   к  югу   от  прорыва,   сохранив  за  собой
координирование операцией. Он ответил, что утром отдал именно такие приказы.
Сейчас  под  командованием Монтгомери фактически  находится  18 американских
дивизий  плюс  его 21-я  группа  армий  в составе  примерно  16 дивизий.  Он
формирует  значительные  резервы  и берет  на  себя всю  ответственность  за
военные действия в районе вверенных ему войск. Он сможет  вмешаться крупными
силами. Пока ничто  не  говорит о  том, что немцы могут  развернуть  широкое
наступление на основном фронте 21-й группы армий.
     2.  Положение к югу от  прорыва отнюдь  не ясно.  Американцы  оказывают
упорное  сопротивление,   но   наблюдается  довольно  большая   неразбериха.
Естественно, что в районе Меца была сформирована армия с  заданием выступить
на  север  под командованием Паттона.  Положение  противника не кажется  мне
выигрышным. Как всегда,  я настроен оптимистически; черепаха  слишком сильно
высунула голову".

     * * *
     Три наши дивизии, переброшенные в качестве подкреплений, заняли участок
вдоль реки Маас к  югу от Намюра. Брэдли сосредоточил один корпус в Арлоне и
бросил  американскую 101-ю  воздушно-десантную  дивизию  для  захвата важных
дорожных узлов в районе  Бастони.  Немецкие танки  продвинулись к  северу от
Бастони и попытались  пробиться на северо-запад,  предоставив пехоте  занять
город. 101-я дивизия и несколько бронетанковых частей попали в окружение и в
течение недели отражали все атаки.
     Немецкие 5-я и 6-я  танковые  армии, зайдя с фланга, вели  ожесточенные
бои  вокруг Марша, продолжавшиеся до 26 декабря. К этому  времени немцы были
истощены, хотя был момент, когда они находились всего в 4 милях от реки Маас
и  продвинулись более  чем на 60 миль.  Плохая  погода и  низкие  стелющиеся
туманы сделали невозможными действия нашей авиации  в течение первой  недели
битвы; но  23  декабря  погода  улучшилась,  и  авиация  вступила  в  бой  с
исключительной  эффективностью. Тяжелые  бомбардировщики  атаковали железные
дороги  и  центры  коммуникаций  в  тылу противника, а  тактическая  авиация
производила опустошения  в его передовых  районах, лишая  его  подкреплений,
топлива,  продовольствия,  боеприпасов. Стратегические  налеты на германские
нефтеочистительные  заводы  лишили  противника  бензина,  что  замедлило его
продвижение.
     Утратив  возможность  достигнуть  своей  главной  цели  --  реки  Маас,
германские танковые части  обрушились  на Бастонь. 26  декабря  американской
101-й   воздушно-десантной   дивизии   передали   часть   американской   4-й
бронетанковой дивизии, и,  хотя  ей противостояли значительно  превосходящие
силы противника, она в трудных условиях удерживала  город еще неделю. Еще до
конца декабря германское верховное командование, несомненно, вынуждено  было
признать, что  битва проиграна, ибо контрнаступление Паттона,  начавшееся от
Арлона  22-го,  неуклонно,  хотя  и  медленно,  развивалось  по  заснеженной
местности в  направлении на Уффализ. Противник предпринял последнюю попытку,
на этот раз в воздухе. 1 января он совершил неожиданный ожесточенный налет с
небольшой высоты на все наши передовые аэродромы. Мы понесли большие потери,
хотя  они  были  быстро  восполнены,  но  германские  военно-воздушные  силы
потеряли  больше,   чем  они   могли  себе  позволить   в   своем  последнем
массированном налете в этой войне.

     * * *
     3 января Монтгомери также  начал контрнаступление с севера на  Уффализ,
идя на соединение с Паттоном, развивавшим наступление с юга. В этот момент я
посетил фронт.

     * * *
     В этот период Эйзенхауэр и его штаб, конечно, жаждали узнать, могут  ли
русские что-либо сделать  со своей стороны, чтобы облегчить нажим,  которому
мы подвергались на Западе. Все усилия офицеров связи в Москве получить ответ
у своих  русских коллег терпели неудачу. Для того чтобы наиболее убедительно
изложить дело  советскому командованию, Эйзенхауэр послал своего заместителя
главного   маршала  авиации  Теддера  со  специальной  миссией.   Он  сильно
задержался  в пути  из-за погоды. Как  только  я  узнал об  этом,  я  заявил
Эйзенхауэру: "Вы можете столкнуться с многочисленными проволочками в штабных
сферах, но  я полагаю, что Сталин сообщит мне, если я спрошу его. Попытаться
мне?" Он просил меня сделать это, и поэтому я отправил следующее послание:
     Премьер-министр -- маршалу Сталину 6 января 1945 года
     "На  Западе идут  очень  тяжелые  бои,  и в любое время  от  Верховного
Командования могут потребоваться  большие решения. Вы  сами знаете по Вашему
собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится
защищать  очень широкий  фронт после временной  потери  инициативы. Генералу
Эйзенхауэру  очень  желательно  и  необходимо знать в общих чертах,  что  Вы
предполагаете делать, так  как это,  конечно, отразится на всех  его и наших
важнейших  решениях. Согласно  полученному  сообщению,  наш эмиссар  главный
маршал  авиации Теддер вчера вечером находился  в  Каире,  будучи  связанным
погодой.  Его  поездка  сильно  затянулась не по Вашей  вине. Если он еще не
прибыл к  Вам, я буду благодарен,  если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы
рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в
другом месте в течение января  и в  любые моменты, о  которых Вы,  возможно,
пожелаете упомянуть.  Я  никому  не буду  передавать этой  весьма  секретной
информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем
лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным".
     Если учесть, насколько серьезным было решение, о котором я спрашивал, и
сколь  многих  людей оно касалось,  то  весьма примечательно, что  ответ был
послан мне на следующий же день.
     Маршал Сталин -- премьер-министру 7 января 1945 года
     "Получил вечером 7 января Ваше послание от 6 января 1945 года.
     К сожалению, главный маршал авиации г-н Теддер еще не прибыл в Москву.
     Очень важно использовать наше превосходство  против немцев в артиллерия
и  авиации. В этих видах  требуется  ясная погода для  авиации  и отсутствие
низких  туманов, мешающих артиллерии вести прицельный  огонь. Мы готовимся к
наступлению,  но  погода  сейчас  не  благоприятствует  нашему  наступлению.
Однако,  учитывая положение  наших  союзников  на  западном  фронте,  Ставка
Верховного Главнокомандования решила  усиленным  темпом закончить подготовку
и,  не считаясь  с  погодой, открыть широкие наступательные  действия против
немцев по всему центральному фронту не позже  второй половины января. Можете
не  сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать  для  того,
чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам".
     Премьер-министр -- маршалу Сталину 9 января 1945 года
     "1. Я  весьма благодарен Вам за Ваше волнующее послание. Я переслал его
генералу Эйзенхауэру только для его личного сведения. Да сопутствует  Вашему
благородному предприятию полная удача!
     2. Битва на Западе идет не  так  уж плохо. Весьма  возможно,  что гунны
будут вытеснены  из  своего выступа  с очень  тяжелыми потерями. Это  битва,
которую главным  образом ведут американцы;  и их войска сражались прекрасно,
понеся при этом тяжелые потери.
     Мы и американцы  бросаем в  бой  все, что можем. Весть, сообщенная Вами
мне, сильно ободрит генерала Эйзенхауэра, так как она даст ему уверенность в
том, что  немцам придется делить свои  резервы  между нашими двумя пылающими
фронтами. В битве на Западе согласно  заявлениям генералов,  руководящих ею,
не будет перерыва".

     * * *
     Я    привожу     эту    переписку
как прекрасный  образец  быстроты,  с
которой можно было вершить  дела в  высших сферах союзников, а также потому,
что со стороны русских и их руководителей было прекрасным поступком ускорить
свое  широкое  наступление,   несомненно,  ценой  тяжелых  людских   потерь.
Эйзенхауэр  действительно  был  очень  обрадован  новостью,  которую  я  ему
сообщил. Он,  однако,  просил  послать  ему все  подкрепления, какие  только
можно. Но для осуществления этих радикальных мер требовалось  время, и, хотя
нам  удалось  восполнить потери,  понесенные  нами  осенью  на  поле  боя, и
бесперебойно продолжать поставки  материалов,  у нас осталось мало резервов.
Американцы, со  своей стороны, помимо 60  тысяч  пехотинцев,  посланных  для
подкрепления, готовились  отправить еще девять свежих дивизий из Соединенных
Штатов.

     * * *
     Два американских корпуса и  английский  30-й корпус  на западном фланге
нажимали  на  противника  с  севера.  8  января они пересекли  шоссе  Ларош,
Вьельсальм -- важный путь отступления немцев. С трудом продвигаясь в метель,
два фланга наступающих  войск союзников медленно шли на  соединение, пока не
встретились  в Уффализе 16  января. Немцев неуклонно оттесняли на  восток  и
постоянно  атаковали с воздуха, пока к концу месяца они не были отброшены за
свою   границу;   их   величайшее   усилие   ничем  не   увенчалось,   кроме
катастрофических потерь в  военном снаряжении и в людях.  Их потери достигли
120 тысяч солдат и офицеров.
     Это было последнее наступление противника в конце войны. В то время оно
вызывало у нас немалую тревогу. Нам пришлось отложить свое наступление, но в
конечном  счете  мы выгадали. Немцы  не могли возмещать свои потери, и  наши
последующие  сражения   на  Рейне,  хотя  и  были   ожесточенными,  все  же,
несомненно, оказались более  легкими,  чем они были бы  в  противном случае.
Германское верховное командование и даже Гитлер, наверное, утратили иллюзии.
Будучи застигнутыми врасплох, Эйзенхауэр и его командиры действовали быстро,
но  они согласятся с тем, что главная  заслуга принадлежит не им.  По словам
Монтгомери, "битва в Арденнах была выиграна прежде всего благодаря стойкости
и доблести американского солдата".

        "Глава восемнадцатая"
        "ВМЕШАТЕЛЬСТВО АНГЛИЧАН В ГРЕЦИИ"
     До отъезда в Италию в конце августа  я  попросил начальника  имперского
генерального штаба разработать подробный план английской экспедиции в Грецию
в случае, если немцы потерпят там крах.
     Мы  дали  этой  операции условное  название  "Манна".