дивизий вермахта) существовала  и была
стратегически целесообразна, исходя из интересов антигитлеровской коалиции в
целом.  Однако  Черчилль и Рузвельт, руководствуясь эгоистически понимаемыми
национальными интересами своих стран, предпочли  высадку в Африке,  ссылаясь
на  невозможность открыть второй  фронт  в  1942 г. из-за военно-технических
причин.  При этом  дело  было  не в отсутствии подготовленных  войск,  пишет
Черчилль, а  в  отсутствии танкодесантных средств. Рузвельт указывает другую
причину -- недостаток  трансокеанских  транспортов  (с  чем не  был согласен
Черчилль).   Однако    необходимые    материальные,    в   том    числе    и
транспортно-десантные, средства имелись в  наличии или могли быть созданы  в
короткое время. Что касается танкодесантных барж, то их начали строить еще в
1940  г., но потом прекратили, так как они были пригодны только для Ла-Манша
и не годились для  длительных переходов, когда в Англии на первый план вышла
идея о высадке в Африке.

     Я выжидал, каким будет ответ.

        "Глава двадцать первая"
        "АТАКИ РОММЕЛЯ"
     Хотя  генерал Окинлек не считал себя достаточно сильным для того, чтобы
захватить  инициативу,   он  с  некоторой  уверенностью  ожидал  наступления
противника.   Генерал  Ритчи,  командовавший  8-й   армией,  подготовил  под
руководством  своего  начальника   старательно   продуманную  оборонительную
позицию,   тянувшуюся   от   Айн-эль-Газалы   (у   моря),  которую   держала
южноафриканская  дивизия,   до   Бир-Хакейма   --  в  45   милях  к  югу  от
Айн-эль-Газалы  (в  Пустыне),  которую  удерживала  1-я  усиленная   бригада
свободных  французов  под командованием  генерала  Кенига.  Система обороны,
принятая для защиты этого  фронта, состояла из ряда укрепленных пунктов, так
называемых  "боксов",  которые удерживались большими силами -- бригадами или
более крупными  соединениями; весь этот  рубеж прикрывался раскинувшимися на
огромном пространстве минными полями. За ними стояли  в резерве наши танки и
30-й корпус.
     Все битвы в Пустыне, за исключением сражения у Эль-Аламейна, начинались
быстрыми, широкими обходными движениями танков на фланге со стороны Пустыни.
Роммель  выступил  в  лунную  ночь на  27  мая  и  рванулся вперед  в  обход
Бир-Хакейма со всеми своими танками, намереваясь втянуть в бой и  уничтожить
английские  танки  и  занять к вечеру  18  мая позицию Эль-Адем, Сиди-Резег,
захватив, таким образом, давно подготовленную английскую позицию  в тылу. Он
опрокинул индийскую  моторизованную  бригаду и  прорвался вперед на  большой
скорости. Он  встретил упорное сопротивление со стороны английских танков  и
всех  соединений, размещенных для отражения  именно  такого удара,  какой он
предпринял. После нескольких дней напряженных и ожесточенных боев он увидел,
что не  может двигаться дальше, и ему  чрезвычайно мешало то обстоятельство,
что все свое снабжение и боеприпасы для непрекращавшейся битвы  он  вынужден
был  доставлять  кружным  путем,  далеко  в  обход  Бир-Хакейма. Поэтому  он
старался обеспечить более короткую линию коммуникаций; его саперы расчистили
два прохода  в тыл через  английские минные  поля.  Эти проходы,  непрерывно
расширявшиеся, находились по обе  стороны "бокса", который преданно и упорно
удерживала 150-я бригада 50-й дивизии. К  31 мая Роммель сумел отвести в эти
две бреши основную массу своих танков и транспорта. Он создал против нас так
называемый  "плацдарм",  отрезавший укрепленный "бокс" 150-й  бригады.  Этот
плацдарм, или,  как  его довольно  удачно называли,  "котел",  стал  главной
мишенью для нашей авиации.
     Первоначальный смелый план Роммеля, безусловно, сорвался, но после того
как  он  отступил в  наши  минные  поля,  эти  последние  стали  эффективным
элементом  его обороны.  Там  он  перегруппировался и приготовился к  новому
прыжку.

     * * *
     Теперь  мы знаем, что Роммель  надеялся захватить Тобрук на второй день
своего   наступления  и  что   генерал   Окинлек  был  прав,  полагая,   что
первоначальный план Роммеля в этом смысле сорвался. Чтобы  восстановить свои
силы для дальнейших действий, Роммелю необходимо было  удержать  и расширить
предмостное  укрепление,  пересекавшее  наши   минные  поля.  Пока  держался
Бир-Хакейм,  который первая бригада свободных французов энергично  обороняла
от непрерывных атак по  суше  и  с воздуха,  он  мог получать свое снабжение
только этим путем.
     Поэтому в течение первой  недели июня битва сосредоточилась вокруг этих
двух  пунктов  --  Бир-Хакейма  и  немецкого плацдарма. В районе  последнего
находилась упрямая 150-я  бригада. Роммель  страшно  нуждался  в припасах  и
воде. Для того чтобы не проиграть все  сражение, он должен был ликвидировать
эту бригаду, чтобы его  транспортные колонны могли проходить.  Натиск на нее
начался, и 1 июня она была уничтожена.
     Что касается нас, то теперь все свелось к прорыву внутрь плацдарма. Дни
проходили за днями в рассмотрении различных планов,  и только 4 июня попытка
была предпринята. Она кончилась дорогостоящей неудачей, в результате которой
индийская  пехотная бригада и четыре  полка полевой артиллерии были  разбиты
из-за  отсутствия  поддержки и из-за  плохого руководства.  Генерал  Окинлек
правильно назвал  это "поворотным пунктом всего  сражения". Мы упустили свой
шанс,  и Роммель вернул инициативу, нанося удары по армии Ритчи, когда и где
ему хотелось.
     Следующий этап  битвы начался  в гораздо  худших условиях, чем  первый;
напряженные  усилия   королевских  военно-воздушных  сил  также   не   могли
предотвратить последовавшего за этим краха.

     * * *
     10 июня генерал  Окинлек прислал нам оценку потерь обеих  сторон вплоть
до 7 июня:
     "Пока битва  все еще продолжается, было очень трудно и все еще остается
трудным  получить подробные сведения  о потерях  армии  в личном  составе  и
снаряжении. Наши собственные потери оцениваются весьма ориентировочно цифрой
10 тысяч человек, из которых  около 8 тысяч могут оказаться пленными, однако
потери индийской 5-й дивизии пока еще в точности не известны".
     Мы взяли  4  тысячи пленных,  из  которых  1660 были  немцы.  Противник
потерял 400 танков, из них 211  "совершенно наверняка". Наши потери, включая
танки, которые  все  еще могли  быть  восстановлены,  составляли 350 танков.
Таким  образом,  общая  мощь  наших  бронетанковых  сил,  пригодных  к  бою,
составляла на 9 июня 254 крейсерских танка  и 67 танков поддержки пехоты. Мы
уничтожили 120 вражеских орудий, а сами потеряли 10 орудий  среднего калибра
и 140 полевых орудий, а также 42 шестифунтовых орудия и 153 двухфунтовых.
     Потери нашей авиации в результате всех причин составили 176 самолетов и
70  пилотов убитыми, пропавшими без  вести  или ранеными.  По нашей  оценке,
потери  вражеской  авиации  составляли  165  уничтоженных  или  поврежденных
самолетов, из которых 75 процентов были немецкие.
     Тем временем индийская 3-я  усиленная моторизованная бригада  (увы, уже
разгромленная), индийская 10-я дивизия, одна бронетанковая усиленная бригада
и некоторые другие соединения  усилили 8-ю армию,  а индийская 5-я усиленная
пехотная бригада  приводилась в состояние готовности. В  общей  сложности, с
того момента как началась битва,  армия получила 25 тысяч солдат, 78 полевых
орудий, 220 противотанковых орудий и 353 танка 1.
     1   В  эти  цифры  включена  индийская   3-я  моторизованная
усиленная бригада, которая была в наличии в начале битвы. -- Прим. авт.

     Получив пополнение  и  обладая большей свободой  действий  в результате
занятия  Бир-Хакейма, Роммель теперь  вырвался  из котла со своими  танками,
чтобы  атаковать нас с  юга.  Наш фланг был теперь  обойден,  и  на  крайнем
северном конце линии фронта южноафриканская 1-я дивизия и оставшиеся бригады
50-й  дивизии,  все еще занимавшие свои первоначальные позиции, подвергались
опасности быть отрезанными.
     12 и  13  июня велась  ожесточенная битва за обладание возвышенностями,
которые лежат между  Эль-Адемом  и  "Найтсбриджем". Это было кульминационным
моментом танковой битвы. К концу этого сражения враг оказался  хозяином поля
боя, а наши бронетанковые силы понесли серьезные потери.
     К 14  июня  стало  ясно,  что  сражение приняло  очень  неблагоприятный
оборот.
     Немедленно перед нашими глазами встал Тобрук, и,  как и в прошлом году,
у нас не было сомнений, что его надо удерживать любой ценой.
     Чтобы быть уверенным, я послал следующую телеграмму:
     Премьер-министр -- генералу Окинлеку 15 июня 1942 года
     "Мы рады получить Ваши заверения, что у Вас нет намерения сдать Тобрук.
Насколько понимает  военный кабинет, Ваша телеграмма означает, что  в случае
необходимости  генерал  Ритчи  оставит  в  Тобруке  столько  войск,  сколько
требуется, чтобы удержать его наверняка".
     Ответ не оставлял никаких сомнений.
     Генерал Окинлек -- премьер-министру 16 июня 1942 года
     "Интерпретация военного кабинета правильна.  Генерал Ритчи направляет в
Тобрук столько войск,  сколько он считает достаточным, чтобы удерживать  его
даже  в  том  случае,  если  он  будет  временно изолирован  врагом.  Основу
гарнизона  составляют  четыре  усиленные  бригады  с  достаточными  запасами
боеприпасов продовольствия, горючего  и воды.  Основа действий  8-й  армии в
ближайшем  будущем --  это удерживать укрепленный  район Эль-Адем в качестве
центра  маневра и  использовать все  имеющиеся  подвижные  войска, чтобы  не
позволить врагу закрепиться к востоку от Эль-Адема или Тобрука.
     Положение очень сильно  отличается от прошлогоднего, поскольку не враг,
а мы занимаем теперь укрепленные позиции на границе и наши истребители могут
действовать над Тобруком".
     В результате мы обрели  уверенность, основанную на опыте прошлого года.
Кроме того, наши позиции, как на это указывал генерал Окинлек,  выглядели на
бумаге  гораздо  лучше,  чем в  1941  году.  Наша армия была  развернута  на
укрепленном  фронте  в  непосредственной  близости  от  Тобрука,  причем  ее
поддерживала вновь построенная прямая ширококолейная железная дорога. Мы уже
больше  не  занимали  фланговых  позиций   с  коммуникациями,  зависящими  в
значительной  мере от  моря,  а в  соответствии с ортодоксальными принципами
войны наши коммуникации шли под прямым углом назад от центра нашего фронта к
нашей основной базе.
     Однако мы  не  были знакомы с условиями, существовавшими в  Тобруке. Мы
полагали, что главнокомандующий полностью разделяет наше намерение,  которое
заключалось  в  том,  чтобы  Тобрук  опять  удерживался  как   изолированная
крепость,  если основная битва окажется неблагоприятной  для нас,  и что 8-я
армия  должна  отойти  вдоль своей основной линии коммуникаций к позициям  в
Мерса-Матрухе. Это  создало  бы для  Роммеля такое  положение,  при  котором
Тобрук все еще находился бы на его фланге, и ему  пришлось бы осадить Тобрук
или  выставить  против  него  заслон  в  то  время,  когда  его  собственные
коммуникации  все   более   растягивались   бы  и   становились  все   более
напряженными. Поскольку мощные подкрепления  приближались, я не  считал, что
продолжение  ожесточенных боев  с использованием  максимальных  сил  с обеих
сторон  в конечном счете будет для  нас невыгодно. Поэтому я не отказался от
своих  планов совершить вторую поездку в Вашингтон,  где надо было разрешить
вопросы, имеющие величайшее значение для общей стратегии войны.

        "Глава двадцать вторая"
        "МОЯ ВТОРАЯ ПОЕЗДКА В ВАШИНГТОН"
     Основной  целью моей поездки  было принятие  окончательного решения  по
поводу  операций  в 1942/43 году. Американские власти вообще,  а  Стимсон  и
генерал Маршалл в частности, хотели,  чтобы немедленно  было принято решение
по  поводу какого-либо плана,  который дал бы возможность Соединенным Штатам
вступить в бой  крупными силами  с немцами на суше и  в воздухе в 1942 году.
Если бы такое решение  не  было принято, то  существовала бы опасность,  что
американские  начальники штабов  будут  серьезно  считаться  с  возможностью
радикального  пересмотра стратегии,  согласно которой "на первом месте стоит
Германия".  Меня  сильно  беспокоил  также  другой  вопрос. Это был вопрос о
"Тьюб-Эллойс",  что  было нашим условным  названием  того,  что впоследствии
стало  атомной бомбой.  Наши научно-исследовательские работы  и эксперименты
достигли  сейчас  такой  стадии,  когда  надо  было  заключить  определенное
соглашение с Соединенными Штатами.  Полагали, что это может  быть достигнуто
только путем личного  обсуждения  между  президентом и мною.  Тот  факт, что
военный кабинет  решил, что я вместе  с  начальником имперского генерального
штаба и  генералом Исмеем должен покинуть  страну и Лондон в разгар  битвы в
Пустыне,  показывает,  какое   значение  мы   придавали  разрешению   важных
стратегических проблем, стоявших перед нами.
     Ввиду срочности и  критического состояния наших дел в эти очень трудные
дни я  решил направиться в США  самолетом, а не морем.  Это означало, что мы
будем отрезаны от всего потока информации  всего  лишь 24 часа. Были приняты
эффективные меры для немедленной передачи сообщений из Египта  и для быстрой
доставки  и  расшифровки всех сообщений.  Поэтому не ожидалось нежелательных
задержек в принятии решений, и фактически их не было.
     Мы  благополучно  совершили  посадку  на реке  Потомак после  перелета,
который  продолжался 28 часов.  Нас  приветствовали  лорд  Галифакс, генерал
Маршалл и некоторые высшие представители Соединенных Штатов.
     Рано утром  19  июня  я вылетел  в  Гайд-парк. Президент  находился  на
местном аэродроме и видел, как мы совершили одну из самых неудачных посадок,
которую мне когда-либо пришлось пережить. Он приветствовал меня с величайшей
сердечностью и, управляя  машиной лично, повез меня к величественным обрывам
над рекой Гудзон, где находится его фамильное  поместье Гайд-парк. Президент
возил  меня  по всему поместью, показывая мне открывающиеся  там  прекрасные
виды.  Во  время этой поездки  я пережил  несколько напряженных минут. Из-за
своего  физического недостатка  Рузвельт  не мог  с  помощью  ног  управлять
тормозами, коробкой  скоростей или  акселератором. Хитроумное приспособление
позволяло  ему  делать  все это  с  помощью рук,  которые были  поразительно
сильными и мускулистыми. Он предложил мне попробовать его бицепсы и  сказал,
что знаменитый призовой борец завидовал им. Это было успокоительно, однако я
признаюсь,  что  когда машина  несколько  раз  приближалась  по  травянистым
откосам  к  пропасти  у реки Гудзон и затем пятилась назад,  я  возлагал все
надежды   на  то,  что  механические  приспособления   и   тормоза  окажутся
исправными. Мы все  время  говорили о делах, и, хотя я старался не отвлекать
его внимания  от управления  машиной,  мы  достигли большего,  чем могли  бы
достигнуть на официальном совещании.

     * * *
     Я  сообщил  Гарри  Гопкинсу о различных вопросах,  разрешения которых я
хотел.  Он  обсудил  их  с  президентом  Рузвельтом,  так  что   почва  была
подготовлена и ум президента  был вооружен  по  каждому отдельному  вопросу.
Среди  них  вопрос  о  "Тьюб-Эллойс"  был  одним из  самых  сложных,  и, как
оказалось, он был, безусловно, самым важным.
     Я  лучше всего  могу охарактеризовать положение  в тот момент,  приведя
выдержку из заявления, которое я опубликовал 6 августа 1945 года, после того
как Хиросима одним ударом была превращена в развалины:
     "К  1939 году учеными  многих  стран было  признано,  что  освобождение
энергии  путем  расщепления  атома  осуществимо.  Однако  проблемы,  которые
оставалось  разрешить   для  того,   чтобы  осуществить  на   практике   эту
возможность, были громадными и  многообразными,  и лишь немногие ученые в то
время  рискнули  бы  предсказать,  что  атомная  бомба может быть  готова  к
использованию  к 1945 году.  Тем  не менее  потенциальные возможности  этого
проекта  были  настолько  велики,  что  правительство  его величества  сочло
правильным проведение научно-исследовательских работ,  несмотря на то что  к
нашим  кадрам   научных  работников   предъявлялись  многочисленные   другие
требования.  На  этом этапе научно-исследовательские  работы  проводились  в
основном  в  наших  университетах, главным  образом  в  Оксфорде, Кембридже,
Лондоне (Имперский колледж),  Ливерпуле и  Бирмингеме. Во время формирования
коалиционного  правительства  ответственность  за  координацию  работы и  ее
продвижение  лежала  на  министерстве  авиационного  производства,   которое
консультировал  комитет  видных  ученых под  председательством  сэра Джорджа
Томсона.
     В  то  же  время  в  соответствии   с  существовавшими   тогда   общими
соглашениями  об  объединении  научной  информации происходил  полный  обмен
мнениями между учеными, занимавшимися этой работой в Соединенном Королевстве
и в Соединенных Штатах.
     Был достигнут такой прогресс, что к лету 1941 года комитет сэра Джорджа
Томсона  имел возможность сообщить,  что, по  его мнению,  имеется основание
предполагать, что атомная бомба может быть изготовлена до окончания войны. В
конце августа 1941 года лорд Черуэлл, на которого была возложена обязанность
информировать  меня обо всех этих  и других технических усовершенствованиях,
сообщил  о достижении  существенного  прогресса.  Общую  ответственность  за
научно-исследовательские  работы,  выполняемые  под  руководством  различных
технических комитетов, нес сэр Джон Андерсон, занимавший тогда пост лорда --
председателя Совета".
     В этих  обстоятельствах  (учитывая также  действие  обычных  взрывчатых
веществ большой силы, которых за последнее время было достаточно)  я передал
этот вопрос 30 августа 1941 года комитету начальников штабов.
     Начальники  штабов рекомендовали  немедленно  принять меры,  признав за
ними  максимальную  первоочередность.  Поэтому  мы  создали  в  департаменте
научных  и  промышленных  исследований  специальный  отдел  для  руководства
работой.  "Импириэл  кэмикл  индастрис" согласился освободить  У. А. Акерса,
чтобы  он  мог взять  на  себя  руководство  этим  директоратом,  который мы
называли  ради сохранения тайны "Директорат Тьюб-Эллойс". После того как сэр
Джон Андерсон перестал быть лордом -- председателем Совета и стал  министром
финансов,  я попросил его продолжать наблюдение за этой работой, для чего он
обладал  особыми  данными.  Для того  чтобы давать ему консультации, под его
председательством был создан консультативный совет.
     11   октября  1941  года  президент   Рузвельт  послал  мне   письмо  с
предложением  о том, чтобы наши усилия проводились совместно. В соответствии
с этим все английские и американские работы  в этой области были объединены,
и ряд занимающихся  ею английских  ученых направился  в Соединенные Штаты. К
лету     1942     года     выполнение     этой     расширенной     программы
научно-исследовательских  работ  подтвердило  при  наличии  более надежной и
более широкой базы те  многообещающие предсказания, которые  были сделаны за
год  до этого. Наступило время  принять  решение,  следует  ли приступить  к
строительству крупных производственных предприятий.

     * * *
     Мы достигли этого этапа, когда я встретился с президентом в Гайд-парке.
Со мною были  мои  документы, однако  обсуждение было отложено до следующего
дня,  20  июня, поскольку президент  нуждался в дополнительной информации из
Вашингтона.
     Я  рассказал  президенту  в общих  чертах  о  достигнутых  нами больших
успехах и сказал  ему, что наши  ученые теперь окончательно убеждены в  том,
что результаты могут быть достигнуты до окончания нынешней войны. Он сказал,
что его люди также успешно  работают  над этим, но ни один из них  не  может
сказать, получится ли из этого что-нибудь практическое,  до тех пор пока  не
будут  проведены  широкие  испытания.  Мы  оба  ос