четверг кабинет
соберется там. В то же время другие министерства должны попытаться перевести
костяк своих штатов. Если возможно, для членов кабинета и лиц, которые будут
присутствовать на заседании,  должен  быть приготовлен завтрак".  Мы провели
заседание кабинета  в "загоне"  вдали от  дневного света, и каждому министру
было  предложено  осмотреть и проверить помещение,  предназначенное для  его
кабинета  и  спальни.  Мы  отпраздновали это событие оживленным завтраком  и
после  этого  возвратились в  Уайтхолл. Это  был единственный  случай, когда
министры  воспользовались  "загоном".  Над  военным  залом  и помещениями  в
подвале  "пристройки" мы на  шесть футов  настлали  бетона  и стали, провели
вентиляцию,  воду и, наконец, телефон.  Поскольку это помещение было гораздо
ниже уровня Темзы,  протекавшей всего  в двухстах  ярдах,  надо было принять
меры,  чтобы  люди,   находящиеся  в  нем,   не  были   затоплены  внезапным
наводнением.
     Вызванная   тяжелой  болезнью  отставка  Чемберлена  привела  к  важным
изменениям в составе министров. Герберт Моррисон был деятельным и энергичным
министром  снабжения, а министр внутренних дел сэр  Джон Андерсон в условиях
ожесточенных  бомбардировок  Лондона  проявлял  в  руководстве  твердость  и
компетентность.
     К началу октября непрекращающиеся налеты на крупнейший город мира стали
настолько  жестокими   и   создавали   так  много   проблем   социального  и
политического характера среди  широких  масс измученного  населения, что, по
моему мнению, было полезно назначить в министерство внутренних дел человека,
имевшего многолетний  парламентский  опыт; это министерство занималось в тот
момент  и вопросами внутренней  безопасности. Лондон  выносил  главный удар.
Герберт  Моррисон был лондонцем, сведущим во всех вопросах  нашей внутренней
администрации.  Он  приобрел  непревзойденный  опыт  в управлении  Лондоном,
будучи главой  совета графства и во многих отношениях ведущей фигурой в  его
делах. В  то же  время Джон  Андерсон, прекрасно  работавший в  министерстве
внутренних  дел, был нужен мне в  качестве лорда  -- председателя совета для
работы в более широкой  области в  комитете внутренних дел.  Этому  комитету
передавалось  огромное  количество  дел, что  значительно  облегчало  работу
кабинета  1.  Это  уменьшало также  и  мое  бремя  и  давало  мне
возможность  сосредоточить  внимание  на военных  вопросах,  в  которых  мои
коллеги,  казалось,   все  больше  были  склонны  предоставить  мне  свободу
действий.  Поэтому  я  предложил   этим  двум  высокопоставленным  министрам
переменить посты. Я предложил  Герберту Моррисону отнюдь не ложе  из роз. Он
попросил несколько часов на размышление, но вскоре вернулся и заявил, что он
с  гордостью  примется  за  эту работу. Я  высоко  оценил  его  мужественное
решение. Еще при Чемберлене  при кабинете уже был создан комитет гражданской
обороны. Этот комитет собирался каждое утро, чтобы обсудить положение. Чтобы
подчеркнуть, что новый министр внутренних дел облечен  всей  государственной
властью,  я  собирал  также  каждую  неделю, обычно по  пятницам,  заседания
представителей  всех заинтересованных ведомств. Вопросы, которые обсуждались
на этих заседаниях, часто бывали мало приятными.
     1 Министром снабжения был назначен Э. Данкен.

     * * *
     Вскоре после  перестановки  министров  изменение в  тактике  противника
оказало  влияние  на  нашу  общую политику. До сих  пор  вражеские  самолеты
ограничивались  сбрасыванием  почти  исключительно  фугасных  бомб  крупного
калибра.  Но  с  наступлением полнолуния, 15  октября,  около 480 германских
самолетов сбросили  386 тонн бомб  большой взрывной силы  и, кроме того,  70
тысяч зажигательных бомб. Это был самый ожесточенный налет за весь месяц. До
сих пор мы убеждали лондонцев прятаться в убежища,  и прилагались все усилия
к тому, чтобы их улучшить. Но теперь команду "в подвалы"  следовало заменить
командой  "на  крыши".  Проведение  такой  политики  выпало на  долю  нового
министра  внутренних  дел.  Быстро  была организована  система  наблюдения и
пожарная  охрана гигантских  размеров,  охватывавшая весь город (помимо мер,
принятых в провинциальных городах). Сначала наблюдатели вербовались из числа
добровольцев, но потребность в них была так велика и так распространено было
мнение, что каждый мужчина  должен участвовать в этих дежурствах, что служба
наблюдателей вскоре стала обязательной. Эта форма службы оказала укрепляющее
и ободряющее влияние на все классы. Женщины  настаивали на  том, чтобы  и им
разрешили  принимать участие.  Была  разработана  широкая  система  обучения
наблюдателей  обращению  с различного  рода зажигательными  бомбами, которые
применялись  против  нас.  Многие  научились  этому, и тысячи  пожаров  были
ликвидированы до  того, как они разгорались. Те, кто каждую ночь  под огнем,
без  всякой  защиты, если не считать металлических касок, дежурил на крышах,
вскоре привыкли к своим обязанностям.

     * * *
     В  тот момент Моррисон решил  создать из 1400  местных пожарных  команд
единую государственную пожарную  службу  и  придать  ей  большой  контингент
пожарных из гражданского населения, обученных  и работающих в  свободное  от
работы  время.  Сначала пожарные,  как  и дежурные на  крышах, набирались по
принципу добровольности, но затем, как и в случае с  дежурными на крышах, по
общему  согласию  их  стали  привлекать  в  порядке   мобилизации.  Создание
государственной   пожарной  службы  обеспечило   нам   большую  подвижность,
стандартизацию обучения  и пожарного оборудования.  Были введены  официально
признанные  звания.  Другие  отряды  гражданской  обороны  создали  районные
колонны,  готовые по первому предупреждению отправиться  куда угодно. Вместо
довоенного  названия "служба противовоздушной обороны" было введено название
"служба  гражданской обороны".  Многим участникам этой  службы  была  выдана
хорошая форма, и эти люди стали чувствовать себя принадлежащими к четвертому
роду войск государства.  Женская добровольная служба также играла неоценимую
роль.

     * * *
     Я  был рад тому,  что если уж на  наши  города совершаются  налеты,  то
главное  бремя  ложится  на  Лондон.  Лондон  походил на  какое-то  огромное
доисторическое животное, способное  переносить  страшные раны, изувеченное и
кровоточащее   и   все  же   сохраняющее  способность   жить  и   двигаться.
Андерсеновские  убежища  были  широко  распространены  в  рабочих   районах,
застроенных двухэтажными  домами, и принимались все  меры к  тому, чтобы они
были пригодны  для жилья  и не пропускали влаги в сырую  погоду. Позже  было
создано моррисоновское убежище,  которое представляло собой не что иное, как
тяжелый кухонный стол, сделанный из стали, со стенками из прочной проволоки,
способный  выдержать  развалины  небольшого дома  и  тем  самым  создававший
какую-то степень безопасности. Многие были  обязаны  жизнью этим убежищам. А
во  всем остальном  "Лондон  мог выдержать".  Он выдержал  все, что  на него
обрушилось, и  мог  выдержать еще больше. В  самом  деле, в  то время  мы не
видели  другого конца,  кроме  разрушения  всей столицы.  И все  же,  как  я
указывал  тогда членам  палаты общин, в отношении разрушения больших городов
действует  закон  уменьшающегося  ущерба.  Скоро многие  бомбы  стали падать
только  на  уже  разрушенные  дома и  лишь  подбрасывали  на  воздух  старые
развалины. На обширных пространствах уже нечего было жечь и разрушать, и все
же  люди устраивали себе там жилища  и продолжали работать с  необыкновенной
изобретательностью и упорством. В это время любой человек был бы горд носить
имя лондонца. Вся страна  восхищалась Лондоном,  и все другие большие города
готовились встретить свою судьбу, если им придется это сделать, и не ударить
лицом в  грязь. И  в самом  деле, многие как  будто  завидовали  лондонцам и
приезжали в город, чтобы провести там одну или  две  ночи,  разделить бремя,
своими глазами посмотреть на все это. Нам пришлось прекратить такую практику
из административных соображений.
     Ночью 3  ноября  впервые почти  за два месяца в  Лондоне не объявлялось
тревоги.  Тишина  многим  показалась   странной.  Люди  думали,  что  что-то
случилось. На следующий  день противник рассредоточил свои налеты  по  всему
острову. И такие  налеты продолжались некоторое время.  Произошло  очередное
изменение тактики германского наступления. Хотя  Лондон по-прежнему считался
главным объектом нападения,  основные  усилия были теперь направлены на  то,
чтобы  парализовать  промышленные  центры  Англии. Были обучены  специальные
эскадрильи,  оснащенные  новыми  навигационными  приборами  для  налета   на
конкретные  ключевые  центры.   Так,  например,   одно   подразделение  было
подготовлено исключительно  для уничтожения заводов  авиационных  двигателей
"Роллс-Ройс"   в  Хиллингтоне   (Глазго).   Все  это  было  импровизацией  и
представляло собой временный план.  Вторжение в Англию было пока отложено, а
нападение на Россию  еще  не готовилось и не  ожидалось за пределами кругов,
близких к Гитлеру. Оставшиеся зимние месяцы должны были стать для германских
военно-воздушных сил периодом  накопления  опыта  как в области технического
оснащения для ночных бомбардировок,  так  и в области налетов на  английские
морские торговые  пути одновременно  с  попыткой  подорвать  наше военное  и
гражданское  производство.  Немцы достигли  бы  большего,  если  бы  ставили
одновременно  одну задачу и добивались ее осуществления до конца. Но они уже
были в тупике и на время потеряли в себе уверенность.
     Эта  новая тактика бомбардировок началась с налета на Ковентри ночью 14
ноября. Лондон казался слишком большой и неясной целью для того, чтобы можно
было добиться  решающих результатов,  но  Геринг надеялся на  то, что  можно
успешно стереть  с  лица  земли  провинциальные  города  и  центры  военного
производства. Налет начался вскоре после наступления темноты 14  ноября, и к
рассвету  почти  500  немецких  самолетов сбросили  600  тонн  бомб  большой
взрывной  силы  и  тысячи  зажигательных  бомб.   В  целом  это  был   самый
опустошительный налет,  который  нам  пришлось  пережить. Центральная  часть
Ковентри была  совершенно разрушена, и жизнь  в ней была на  некоторое время
полностью  парализована. 400  человек  было убито  и еще большее  количество
тяжело  ранено. Германское радио объявило, что все наши  города будут  также
"ковентрированы",    однако    важнейший   завод   авиационных   моторов   и
инструментальный  завод  не  прекратили  работу;  не было  деморализовано  и
население,  которому до сих пор не приходилось испытать бомбардировку. Менее
чем за неделю чрезвычайный  комитет по  реконструкции проделал замечательную
работу по восстановлению жизни в городе.
     15  ноября   противник  снова  переключился   на   Лондон  и   произвел
ожесточенный налет в полнолуние. Особенно большой вред был нанесен церквам и
другим  памятникам.  Следующим объектом был Бирмингем;  три последовательных
налета с 19 по 22 ноября причинили ему большие разрушения. Около 800 человек
было  убито  и  более 2  тысяч ранено.  Однако  жизнь  в  Бирмингеме  и  дух
бирмингенцев  восторжествовали над  этим  испытанием.  Когда я  посетил этот
город  день  или  два  спустя,  чтобы  самому посмотреть,  что  случилось  с
заводами,  произошел инцидент, который  меня очаровал. Было время обеда, и к
машине подбежала очень хорошенькая девушка и бросила в нее  коробку сигар. Я
сейчас же остановил машину, и она сказала: "На этой неделе я получила премию
за  самую большую выработку.  Я  услыхала  о вашем приезде всего час назад".
Подарок, должно быть,  стоил  ей  два  или три  фунта.  Я  с  радостью  (как
официальное  лицо)  поцеловал  ее.  Затем  я  отправился посмотреть  длинную
братскую  могилу, в  которой было только  что похоронено так  много  граждан
города  и  их детей.  Бирмингемцы сохраняли  превосходную  бодрость духа,  и
миллион жителей города,  проявивший высокую организованность, сознательность
и понимание, стал выше физических страданий.
     В  последнюю неделю ноября и в  начале декабря противник стал совершать
крупные  налеты  на  порты. Бристоль, Саутгемптон  и больше  всего Ливерпуль
подверглись  тяжелым  бомбардировкам.  Позже через  огонь бесстрашно  прошли
Плимут, Шеффилд, Манчестер, Лидс, Глазго и другие центры производства оружия
и боевого снаряжения.
     Независимо  от  того,  где  бы ни  наносились  удары,  нация  неизменно
сохраняла бодрость духа.
     Самый ожесточенный налет  за эти недели еще раз был совершен на Лондон;
это было в воскресенье, 29 декабря. Весь нелегко приобретенный  немцами опыт
был  использован в  этом налете.  Это был  классический налет  с применением
зажигательных бомб. Вся сила  налета  была  сосредоточена на Сити. Налет был
приурочен к  часу  отлива.  Магистрали  водопровода были разрушены  в  самом
начале налета минами крупного калибра, сброшенными на парашютах. Нужно  было
погасить  около 1500  пожаров. Были серьезно  повреждены вокзалы и  доки.  8
церквей  работы архитектора Рена  были  полностью разрушены  или повреждены.
Ратуша была уничтожена  взрывом и  пожаром.  Собор св. Павла  удалось спасти
только  героическими усилиями.  До  сих  пор  в  самом  центре Лондона зияют
пустыри развалин.

     * * *
     Я подошел  к концу  года, и в  интересах стройности  рассказа несколько
опередил общий ход  войны. Читатель поймет,  что  все эти  бури  и  волнения
служили лишь  аккомпанементом к спокойному и плавному процессу наших военных
усилий  и ведению  нашей  политики  и дипломатии.  В самом  деле,  я  должен
заметить,  что  в  конечном  счете  эти  раны,  не  будучи  смертельными,  в
определенной  степени стимулировали  нашу прозорливость,  усиливали  чувство
веры  и товарищества и рассудительность  действий.  Однако было бы неразумно
предположить,  что  если  бы  наступление  проводилось  силой в  десять  или
двадцать раз большей или даже всего  лишь  в два  или  три раза большей,  то
последовала бы такая же здоровая реакция, как та, которую я описал.

        "Глава четвертая"
        "Война ученых"
     В то  время  как  продолжалась  борьба  между английскими и германскими
военно-воздушными силами, между летчиком и летчиком, между зенитной батареей
и  самолетом, между  безжалостной  бомбардировкой  и стойкостью  английского
народа, шаг  за шагом,  месяц за  месяцем развивался и  другой конфликт. Это
была тайная война,  в  которой  сражения  выигрывались и  проигрывались  без
ведома общественности,  такая война,  которую даже сейчас с  трудом понимают
те, кто находится за пределами очень узкого круга  ученых, занимавшихся  ею.
Рядовым смертным  никогда не приходилось вести такую  войну. Слова, которыми
ее можно описать или говорить о  ней, непонятны простым людям. И если бы  мы
не овладели ее глубоким смыслом и не научились пользоваться ее тайнами, даже
когда  мы видели  лишь  их  смутные очертания,  все  наши  усилия,  доблесть
летчиков,  смелость и жертвы народа были  бы  напрасными. Если бы английская
наука  не  опередила  немецкую  и  если бы  не  удалось действенным  образом
включить  в борьбу за наше  существование ее необычные  мрачные ресурсы,  мы
были бы побеждены,  а  следовательно, и  уничтожены. Я ничего не  понимал  в
науке, но я знал кое-что об ученых и в качестве министра имел большой опыт в
обращении  с  тем,  чего не  понимал.  Во  всяком  случае, я  обладал острым
пониманием того,  что  могло помочь нам  в  военной  области и что  могло бы
повредить,  что могло помочь выздоровлению, а что могло принести смерть. Моя
четырехлетняя работа в научно-исследовательском комитете по вопросам обороны
позволила  мне ознакомиться в общих чертах с проблемой радара. Вот почему  я
погрузился в эту войну ученых настолько глубоко, насколько мне позволяли мои
способности, и старался довести  до возможности практического применения все
важное и необходимое  без препятствий и задержек. Не подлежит сомнению,  что
имелись  более  крупные  ученые,  чем  Фредерик Линдеман,  хотя его  опыт  и
одаренность  заслуживали уважения.  Но он обладал двумя качествами, имевшими
для меня важнейшее значение. Прежде всего, как говорилось на этих страницах,
он был моим испытанным другом и доверенным лицом в течение  20 лет. Вместе с
ним мы наблюдали за развитием и наступлением всемирной катастрофы.  Вместе с
ним мы напрягали все  силы для того, чтобы подать  сигнал тревоги. А  теперь
нас втянули в  войну, и я располагал властью для руководства нашими усилиями
и организации вооружения. Но каким образом мог я приобрести знания?
     Вот в  этом и  состояло его второе положительное качество. Линдеман мог
объяснить мне в  ясных и четких выражениях сущность дела. Сутки имеют  всего
лишь 24 часа, из которых  не меньше семи часов необходимо тратить на сон,  а
три  часа на  еду и отдых. Любой человек в моем положении погиб бы, если  бы
попытался погрузиться в  такие глубины,  куда нельзя  было  проникнуть, даже
потратив  на  изучение  целую  жизнь.  Но  мне  нужно было  лишь  вникать  в
практические результаты, и как только Линдеман сообщал мне свою точку зрения
на  все  заслуживающее  внимания в этой  области, я старался  добиться того,
чтобы,  по  крайней мере, некоторая часть  этих  страшных и непонятных истин
воплотилась в конкретные решения.

     * * *
     В  течение  1939  года   радар  непрерывно  совершенствовался  во  всех
отношениях, и  тем  не менее битва за Англию с  июля по  сентябрь 1940  года
проводилась,  как я уже писал, главным образом  с помощью  зрения и слуха. В
течение  этих  месяцев  я  сначала  убаюкивал   себя  надеждой  на  то,  что
характерные для английской зимы туманы, облака и тучи, обволакивающие остров
непроницаемой завесой, обеспечат,  по крайней мере, значительную долю защиты
от точного бомбометания в дневное, а тем более в ночное время.
     В течение  некоторого времени  немецкие бомбардировщики  направлялись в
полете главным образом радиомаяками. Десятки таких маяков были установлены в
различных  местах  континента; каждый из них обладал собственными  позывными
сигналами, и немцы, пользуясь обычной  направленной радиоаппаратурой,  могли
определять курс по углам скрещивания лучей любых двух таких маяков. В  целях
противодействия  этой системе мы  вскоре  установили ряд  своих  собственных
отвлекающих фальшивых маяков. Наши маяки принимали сигналы немецких  маяков,
усиливали  их и  затем  вновь  посылали  из  каких-либо  пунктов  Англии.  В
результате немецкие летчики, пытаясь лечь на обратный курс по этим сигналам,
часто сбивались с пути, и это привело к  значительным потерям неприятельских
самолетов. Известен случай, когда  один  немецкий бомбардировщик добровольно
приземлился  в Девоншире, будучи в полной  уверенности, что он находится над
Францией.
     Однако  в июне я испытал тяжелый удар.  Профессор Линдеман сообщил мне,
что, по его мнению, немцы готовят  средство,  с помощью  которого  они будут
иметь возможность бомбить круглые сутки  независимо  от погоды. По-видимому,
немцы разработали такие радиолучи, которые,  подобно  невидимым прожекторам,
будут  направлять  бомбардировщики  к  их  целям  со  значительной  степенью
точности. Радиомаяк указывал пилоту  направление, а  луч должен был наводить
его на цель. Они не могли нанести удар по какому-либо конкретному заводу, но
они, безусловно, могли нанести удар по городу. Поэтому мы должны были теперь
не  только бояться  лунных ночей, во  время которых наши летчики-истребители
могли во  всяком  случае  видеть,  как и  летчики противника,  но  и ожидать
крупнейших налетов и в облачную погоду, и в туман.
     Линдеман сообщил мне также,  что если  мы  тотчас  же примем  меры,  то
сумеем найти способ отклонять эти лучи в сторону. Однако для этого мне нужно
встретиться  с  некоторыми учеными,