когда та
опять двинется. Гитлеру всюду грозила неминуемая катастрофа. Для него теперь
наступило  время  решать,  как перегруппировать свои  силы, где  они  должны
отступить  и  где  держаться. Но вместо  этого  он  давал  им  всем  приказы
держаться и  сражаться до конца. Он  нигде не собирался отступать. Тем самым
германские армии были обречены на разгром на всех трех фронтах.

        "Глава восемнадцатая"
        "НАКАНУНЕ"
     В понедельник  15  мая,  за три недели  до  дня  высадки,  мы  устроили
заключительное совещание в штабе  Монтгомери  в Лондоне,  в  школе св. Павла
1.   На  совещании   присутствовали  король,   фельдмаршал  Смэтс
2,  английские  начальники  штабов,  командующие  экспедиционными
силами  и  многие  из  руководящих  офицеров  их  штабов.  На  помосте  была
установлена  карта побережья  Нормандии  и прилегающей  местности. Она  была
установлена наклонно, так что присутствовавшие могли ясно ее  видеть, и была
так устроена, что при разъяснении плана операций высшие офицеры могли ходить
около карты и указывать на ней ориентиры.
     1  Одна из  английских "публичных" (привилегированных) школ.
-- Прим. ред.
     2 Премьер-министр Южно-Африканского Союза. -- Прим. ред.

     Совещание открыл  генерал Эйзенхауэр,  а  в конце  утреннего  заседания
выступил с речью король.  Я  тоже  произнес  речь, в  которой сказал: "Я все
больше  становлюсь  сторонником этой  операции". Генерал  Эйзенхауэр в своей
книге "Крестовый поход  в  Европу" придает этому  такое  значение,  будто  в
прошлом я был противником операции по форсированию Ла-Манша, но это неверно.
11 марта я написал  те же  самые слова генералу Маршаллу и  разъяснил, что я
применяю  их "в  том  смысле,  что я  хочу  нанести удар,  если только это в
человеческих  возможностях, даже если установленные нами необходимые условия
не  будут точно выполнены". Затем  поднялся Монтгомери  и произнес речь. Она
произвела впечатление.
     После него выступили несколько командующих военно-морскими, сухопутными
и  военно-воздушными силами, а также начальник административно-хозяйственной
службы,  который   рассказал  о  тщательной   подготовительной   работе  для
обеспечения снабжения войск после их высадки. Количество различных предметов
снабжения, которые он  перечислил, было поразительно большим, и я вспомнил о
рассказе  адмирала Эндрью Кэннингхэма, как во время  операции  "Торч" первые
самолеты доставили в Алжир зубоврачебные кресла. Мне сообщили, например, что
будет  высажено  две  тысячи  офицеров  и  клерков  специально  для  ведения
отчетности. Из  представленной  мне справки  явствовало, что  через  20 дней
после высадки  (День  "Д"  + 20)  на другом берегу будет  по одной машине на
каждые 4, 77 солдата.  Для  каждой машины нужен  водитель  и соответствующее
количество обслуживающего персонала.

     Американские
     войска
     Английские
     войска
     Всего

     Число
     машин
     Числен-ность лич-ного состава
     Число
     машин
     Числен-ность лич-ного состава
     Число
     машин
     Числен-ность лич-ного состава
     Через 20 дней после высадки
     96 000
     452 000
     93 000
     450 000
     189 000
     902 000
     Через 60 дней после высадки
     197 000
     903 000
     168 000
     800 000
     365 000
     1 703 000

     Хотя в эти цифры включено большое количество и боевых машин, таких, как
самоходные орудия, броневики и танки, я  слишком хорошо помнил о  чрезмерном
скоплении автомашин  на плацдарме у  Анцио  и,  поразмыслив, попросил  Исмея
написать  Монтгомери  и  выразить  мое  беспокойство  в  связи  с  тем,  что
количество автомашин и всякого рода небоевых  машин кажется  мне чрезмерным.
Исмей написал это письмо, и мы договорились обсудить  этот вопрос  в пятницу
19 мая, когда я собирался посетить штаб генерала. Беседа, состоявшаяся между
нами, была  представлена  в ложном свете.  Передавали,  что Монтгомери повел
меня в свой  кабинет и  советовал мне не  говорить с  его  штабом и  что  он
угрожал отставкой, если  я буду настаивать  на изменении  в последний момент
планов  погрузки.  Утверждали,  что   я  уступил  и  ушел,  сказав  офицерам
Монтгомери, что мне не позволяют говорить с ними. Поэтому, может быть, стоит
рассказать  о  том, как все  обстояло в действительности. Когда  я прибыл на
обед, Монтгомери попросил меня переговорить с ним наедине, и я направился  в
его комнату.  Я не помню точного  содержания  разговора, но,  несомненно, он
разъяснил, с  какими трудностями связано изменение  плана погрузки на данном
этапе,  за  17 дней до  высадки. Однако  я  могу добавить, что я по-прежнему
считаю, что количество транспортных машин по  отношению к численности боевых
войск в начальной стадии вторжения через Ла-Манш было слишком большим и  что
это увеличило рискованность операции и повредило ее выполнению.

     * * *
     Я лелеял еще один проект. Наша цель заключалась в освобождении Франции.
Казалось  желательным  и уместным,  чтобы в начале операции была произведена
высадка французской дивизии и  чтобы французскому  народу  было сказано, что
его  войска  вновь   сражаются   на  французской   земле.   Французская  2-я
бронетанковая  дивизия  под  командованием  генерала Леклерка  долгое  время
доблестно сражалась в Северной Африке, и я сказал де Голлю еще 10 марта, что
я надеюсь, что эта дивизия будет участвовать  вместе с нами в главной битве.
Затем этот  вопрос  усиленно  обсуждался начальниками штабов. Эйзенхауэр был
рад получить  эту дивизию,  а генерал Вильсон не собирался использовать ее в
наступлении  на  Ривьере.  Проблема  заключалась  в  том,  чтобы  обеспечить
своевременное прибытие в Англию и надлежащее снаряжение этой дивизии. Однако
4 апреля начальники штабов сообщили,  что дивизии все-таки будет недоставать
около двух тысяч автомашин. Иден был расстроен этим так же, как и я. 2 мая я
лично обратился с письмом к Эйзенхауэру.
     Все было  улажено, и поход, начатый у озера Чад, закончился, после того
как мы прошли Париж, в Берхтесгадене.

     * * *
     По мере приближения дня высадки напряжение усиливалось. Все еще не было
никаких признаков, что врагу стали известны наши секреты. В  конце апреля он
добился незначительной удачи, потопив две американские танкодесантные баржи,
принимавшие  участие  в учениях. Однако враг,  по-видимому,  не связывал  их
маневры  с нашими  планами  вторжения. Мы заметили  прибытие в течение мая в
Шербур и Гавр некоторых подкреплений в виде легких кораблей, усилилось также
минирование  Ла-Манша,  но  в  общем  враг сохранял  спокойствие,  дожидаясь
определенных сведений относительно наших намерений.
     События теперь развертывались  быстро  и как по  маслу  шли к развязке.
После совещания  15  мая  король  посетил каждое  из десантных  соединений в
портах их  сосредоточения.  28 мая  командирам  подразделений  сообщили, что
высадка  состоится  5 июня.  Начиная  с  этого  момента  весь личный состав,
участвующий в высадке, был собран на судах, в лагерях или сборных пунктах на
берегу и  изолирован полностью от  внешнего мира. Вся почта задерживалась, и
личные сношения в любой форме были запрещены, за исключением случаев крайней
необходимости. 1 июня  адмирал Рамсей  взял на себя руководство операциями в
Ла-Манше,  и  деятельность  командующих военно-морскими  силами в английских
портах была подчинена его указаниям.

     * * *
     Погода начинала  внушать нам тревогу. Ясные  дни сменились неустойчивой
погодой. Начиная с 1 июня два  раза в день происходили совещания командиров,
собираемых для  ознакомления со сводками  погоды. На  первом  совещании было
сказано, что в день  высадки будет плохая погода и низкая облачность. Погода
имела важнейшее  значение для действий авиации -- как для бомбардировок, так
и для высадки воздушных десантов. В тот же вечер из реки Клайд вышли  первые
военные корабли,  а из Портсмута -- две подводные лодки "малютки". Их задача
заключалась в том, чтобы указать районы  наступления. 3 июня положение  было
малоутешительным.  Усилившийся западный  ветер  создавал  на море  умеренное
волнение, появилась сильная облачность с низко нависшими облаками.
     Предсказания на 5 июня были мрачными.
     В  этот  день я  поехал в Портсмут  вместе с  Бевином  и  фельдмаршалом
Смэтсом и  наблюдал посадку на суда частей и подразделений, отправлявшихся в
Нормандию. Мы  посетили корабль, на  котором находился штаб  50-й дивизии, а
затем прошли на катере  по проливу Солент, причаливая по  очереди к стоявшим
там кораблям.
     На обратном  пути  мы  остановились  в  ставке генерала  Эйзенхауэра  и
пожелали ему счастья. Мы вернулись на поезд к  обеду, за который сели  очень
поздно. Во время обеда Исмея вызвал по телефону Беделл Смит  и  сказал  ему,
что погода ухудшается и что операцию, вероятно, придется отложить  на сутки,
но генерал Эйзенхауэр  не хочет принимать окончательного решения до рассвета
4  июня, а тем  временем корабли  великой армады будут продолжать выходить в
море согласно намеченному плану.
     Исмей вернулся и  сообщил нам это мрачное известие. Для тех, кто своими
глазами видел  огромное скопление войск в проливе Солент, было ясно, что  их
движение  остановить так же  невозможно, как  преградить  путь  лавине.  Нас
тревожило  то,  что если плохая  погода затянется и мы  не совершим  высадки
вплоть до 8 июня, то, по крайней мере, в течение двух последующих  недель не
будет необходимого благоприятного сочетания лунных ночей и  приливов.  Между
тем  все  войска  были проинструктированы.  Конечно, нельзя будет бесконечно
держать их на этих крошечных судах. Как предотвратит разглашение тайны?
     Мы легли спать  примерно в  половине второго. Исмей сказал мне,  что он
будет ждать известий о результатах утреннего  совещания. Поскольку  я ничего
не мог  поделать  в этом отношении, я  сказал, чтобы  меня  не будили, когда
будут получены  эти  сообщения.  В  4  часа 15 минут  утра  Эйзенхауэр вновь
встретился  со  своими  командирами,  и   они  заглушали  мрачное  сообщение
специалистов  по погоде: небо затянуто облаками,  низкая облачность, сильный
юго-западный ветер, дождь  и умеренное  волнение на  море. Прогноз на 5 июня
был еще хуже. Эйзенхауэр с  неохотой приказал отложить атаку на сутки, и вся
огромная  масса была  двинута  обратно в  соответствии  с заранее  тщательно
подготовленным планом. Все конвои в море повернули обратно, а небольшие суда
искали  убежища  на подходящих якорных стоянках. Только один большой конвой,
состоявший  из  138  небольших  судов,  не  получил  приказа.  Но  его  тоже
своевременно перехватили и  повернули обратно, так что  у врага  не возникло
никаких подозрений.  Это был тяжелый  день  для тысяч  солдат, которыми были
набиты десантные суда, растянувшиеся  вдоль  побережья. Американцам, которые
отплыли из портов Западной Англии, пришлось проделать самый большой  путь, и
поэтому им досталось больше всего.
     Примерно в 5 часов утра Беделл Смит снова позвонил по телефону Исмею  и
подтвердил, что высадка отложена. Исмей лег спать. Через полчаса я проснулся
и послал за  ним.  Он  сообщил мне эти новости. По его словам,  я ничего  не
сказал по этому поводу.

     * * *
     Прибыл  Иден вместе с генералом де Голлем, который только что  прилетел
из Алжира. Я сказал  де Голлю, что просил его приехать в связи с предстоящей
операцией. Я не мог сообщить о ней по телеграфу и в то же время считал, что,
если бы англичане  и  американцы предприняли освобождение  Франции, даже  не
поставив французов в известность, это противоречило бы традициям наших обеих
стран.  Я  собирался  пригласить  его  незадолго  до дня  высадки, но погода
заставила нас  отложить  наступление на сутки, а может быть, оно  произойдет
даже  позднее.  Это очень серьезное осложнение. 35 дивизий и 4 тысячи  судов
сосредоточены  в  портах и  лагерях,  и 150 тысяч солдат посажены на суда  в
качестве  первой полны атакующих войск.  Многих из них приходится  держать в
чрезвычайно  неудобных условиях на небольших судах. 11 тысяч самолетов стоят
наготове,  из них  8 тысяч вступят в  бой,  если  позволит  погода.  Затем я
говорил  о  том, что  мы сожалеем по  поводу  тою,  что нам пришлось бомбить
французские железные дороги и, таким  образом, пролить кровь французов, но у
нас меньше пехоты,  чем у немцев,  и это был  единственный путь помешать  им
перебрасывать крупные подкрепления, в то время как мы накапливали силы.
     Генерал ощетинился.  Он  потребовал  права  совершенно беспрепятственно
сноситься  по телеграфу  с Алжиром своим  собственным шифром. Он сказал, что
невозможно  лишить   его,  как  признанного  главу  великой  империи,  права
беспрепятственной переписки. Я попросил его дать заверение, что он не  будет
сообщать  какую-либо военную информацию по поводу  предстоящего  наступления
кому-либо  из своих коллег, за  исключением тех, кто  присутствует сейчас на
нашем   совещании.   Де  Голль  сказал,  что  он  должен  иметь  возможность
беспрепятственно сноситься  с Алжиром по  поводу  операций  в  Италии,  и  я
объяснил  ему,  что говорю только об операции "Оверлорд".  Затем я рассказал
ему о нашем плане. После  того как он  поблагодарил  меня  за это, я спросил
его, не выступит ли он  с обращением к Франции, как  только  армада выйдет в
море. Королева Вильгельмина, король Норвегии Хокон и правители других стран,
где противник ждал нашего  десанта, обещали это сделать, и я надеюсь, что он
сделает то же самое. Де Голль ответил, что он согласен.
     В  это время в  разговор  вмешался Иден,  который  заявил, что  великая
операция, которая нам предстоит, поглотила все наше  внимание, но после того
как она будет  начата, быть может, было  бы целесообразно обсудить некоторые
политические  вопросы.  Я  разъяснил,  что  в  течение   некоторого  времени
поддерживал переписку с  президентом  и что, хотя  вначале  он хотел,  чтобы
генерал посетил Соединенные Штаты, сейчас он как будто не особенно стремится
к  этому.  Может  быть,  это  вызвано тем,  как  обошлись в  генералом Жиро.
Президент договорился с  Жиро о  военных  поставках для французских войск, и
вдруг Жиро отстранили.  Генерал де Голль ответил на это, что, по его мнению,
в  данный  момент  ему  лучше  находиться  в  Англии,  чем в  Вашингтоне.  Я
предупредил его,  что, возможно,  в  течение  некоторого времени  "Свободная
Франция" будет составлять лишь горсточку людей, находящихся под  огнем. Иден
и я  настойчиво  рекомендовали ему в ближайшее время посетить  Рузвельта. Де
Голль сказал, что он очень хочет это  сделать и  говорил об этом президенту,
но его тревожит вопрос о том, кто будет управлять освобожденной Францией. Об
этом следовало договориться  намного раньше,  а именно  в сентябре  прошлого
года.
     Это замечание заставило меня высказаться откровенно.  Соединенные Штаты
и  Великобритания  готовы  рисковать  жизнью   десятков  тысяч  солдат  ради
освобождения Франции. Поедет ли де Голль в Вашингтон или нет,  это его дело,
но если  возникнет расхождение  между комитетом национального освобождения и
Соединенными  Штатами,  то мы почти наверняка  будем на стороне американцев.
Что  касается  управления  освобожденной  французской территорией,  то, если
генерал де  Голль  хочет, чтобы мы  попросили  президента  предоставить  ему
неограниченные права в отношении  Франции, мы не можем пойти на это. Если же
он хочет, чтобы мы попросили президента согласиться с тем, что комитет будет
основным  органом,  представляющим Францию,  то  мы ответим "да".  Де  Голль
ответил, что  ему  совершенна ясно, что  если между США и Францией возникнут
расхождения,  Англия будет на стороне США. Этим нелюбезным замечанием беседа
закончилась.
     Вскоре после этого я отправился вместе с де Голлем в штаб Эйзенхауэра в
лесу, где де Голлю  был оказан очень торжественный прием.  Айк и Беделл Смит
соперничали друг  с  другом в любезности.  Айк  повел де Голля  в палатку  с
каргами и в течение 20 минут рассказывал ему обо всем, что должно произойти.
Затем мы вернулись в мой поезд. Я рассчитывал, что де Голль пообедает с нами
и вернется в Лондон этим наиболее быстрым и удобным  путем,  но он вытянулся
по-военному и сказал, что предпочитает  ехать на  машине отдельно  со своими
французскими офицерами.
     Время тянулось медленно до  того момента,  когда  в 9  часов  15  минут
вечера  4  июня  в  полевом  штабе  Эйзенхауэра  открылось  новое,  решающее
совещание. Погода была  плохая,  скорее напоминающая декабрь, чем  июнь,  но
специалисты предсказывали, что утром 6 июня она временно улучшится, а  затем
вновь   наступит   плохая   погода,   которая   и   продержится  в   течение
неопределенного времени.  Генералу Эйзенхауэру  надо было сделать  выбор  --
немедленно пойти на риск или  отложить атаку  по крайней мере на две недели.
По совету  своих  командиров  он смело  и, как оказалось впоследствии, мудро
решил  продолжать  операцию  при  условии,  что   сообщения,  которые  будут
представлены рано утром на следующий день, подтвердят прогноз. 5 июня жребий
был брошен: вторжение было назначено на 6 июня.
     Когда оглядываешься назад, это решение вызывает заслуженное восхищение.
События вполне оправдали его, и в значительной  мере благодаря этому решению
мы добились драгоценного преимущества внезапности. Теперь нам известно,  что
немецкие офицеры-метеорологи  информировали свое верховное командование, что
5 и 6  июня вторжение будет невозможно вследствие штормовой  погоды, которая
может  продлиться  несколько  дней.   Нам   удалось  произвести   сложнейшие
передвижения, и  притом так, что их не обнаружил  бдительный и опасный враг.
Этот  факт  свидетельствует  о  замечательной  работе  военно-воздушных  сил
союзников и о совершенстве наших планов маскировки.

     * * *
     5  июня  в  течение  всего дня конвои, на  которых  находился  авангард
вторгающихся войск, концентрировались  в  сборных  пунктах  к югу от острова
Уайт.  Затем  бесконечным потоком  во главе  с минными  тральщиками, шедшими
широким фронтом, защищенная со всех сторон мощью  союзного флота  и  авиации
величайшая  армада, когда-либо  отходившая  от  наших  берегов,  двинулась к
побережью Франции. Волнение на море послужило  суровым испытанием для солдат
накануне  битвы,  особенно для  тех, которые  находились в  ужасно неудобных
условиях  на небольших судах. Но, несмотря на все  это, грандиозная операция
была осуществлена почти с  такой  же  точностью, как  на  параде. При  этом,
конечно, были потери,  но имевшие место жертвы и задержки,  главным  образом
мелких судов, шедших на буксире, не оказали сколько-нибудь заметного влияния
на ход событий,
     Оборонительные  силы,  расположенные  вдоль  всего   нашего  побережья,
проявляли величайшую бдительность. Флот метрополии был  готов на тог случай,
если  бы  немецкие  надводные  корабли  проявили  какую-либо  активность,  а
воздушные патрули наблюдали за вражеским побережьем от Норвегии до Ла-Манша.
Далеко  в  море,  на  западных  подступах  и  в  Бискайском заливе,  крупные
соединения береговой авиации, поддерживаемые  флотилиями  эсминцев, неусыпно
следили  за  возможными передвижениями врага. Наша разведка сообщила, что во
французских  портах Бискайского  залива  сосредоточено  более  50  подводных
лодок, готовых вступить в дело, как только будет дан сигнал. Назначенный час
близился.

     * * *
     Таким образом, мы подошли к операции, которую западные державы с полным
основанием могли считать кульминационным пунктом войны. Хотя лежащий впереди
путь мог оказаться длинным и тяжелым, мы имели все основания быть уверенными
в  том, что  одержим решающую победу.  Африка была очищена.  Индии больше не
угрожало вторжение. Японцы, выдохшиеся и деморализованные, отступали обратно
на свою территорию. Угроза безопасности Австралии и Новой Зеландии миновала.
Италия  сражалась  на  нашей   стороне.   Русские