то  теоретически  такая
возможность не исключается.
   - Хотел бы  я  посмотреть  на  того  олуха,  кто  допустит  такое  на
практике, - недовольно проворчал Мамай, деликатно откусывая грибочек.
   - Вот и я о том же, - закивал Кантемир, - но поедем дальше. Значит, у
него заглох движок, а поскольку аккумуляторов его агрегат был лишен,  то
ему пришлось выбираться из кабины и заводить пусковой  двигатель  ручным
стартером. Стоял он на гусенице, и когда двигатель  неожиданно  взревел,
то Алексея автоматически потащило под траки, что и требовалось доказать.
   - Чепуха какая-то. Или я полный идиот, или я чего-то  не  понимаю,  -
замотал головой Толик. - Ведь для того, чтобы трактор двинулся, ему было
необходимо сначала включить сцепление пускового  двигателя  с  основным,
завести его, а потом врубить скорость. Только тогда бульдозер мог начать
движение. Но чтобы переключить трансмиссию, он должен был, как  минимум,
находиться в кабине.
   - В том-то и дело, что трактор стоял на  скорости,  -  победно  выдал
Чугунков.
   - Но тогда бы и пускач не справился со всей этой блокировкой.
   - Я тоже так думал, - огорченно заявил Следователь. - К сожалению,  в
ходе экспериментов, чуть  было  не  закончившихся  печально,  было  дано
заключение, что и такой вариант возможен. Бульдозер-то стоял на  склоне,
потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы его разогретый двигатель  тут
же завелся, что называется, с полпинка и загреб Бокова под себя.
   - Но почему же в таком случае вы сами, уважаемый  Кантемир  Егорович,
относитесь к этому несколько скептически?
   - Во-первых, у опытного машиниста  никогда  бы  на  спуске  мотор  не
заглох, а во-вторых, он бы никогда  не  стал  заводить  его  с  пускача,
предварительно не  убедившись,  что  скорость  находится  в  нейтральном
положении.  И  наконец,  третье  и,  пожалуй,  самое  главное.  Юродивый
Антошка, ныне пребывающий на том свете, сообщил мне кое-что по  секрету.
Уже  смеркалось,  когда  я,  отправляясь  домой,  заехал  в  магазин  за
сигаретами. Возвращаясь назад к машине, я  почувствовал,  как  кто-то  в
темноте схватил меня за рукав.
   "Начальник, а начальник?  -  загнусавил  сумасшедший  шорец,  умильно
поглядывая на меня роскосыми щелками слезящихся  глаз.  -  Тебе  Антошка
нужен! Антошка водку хочет"
   "Отцепись, идиот, - рявкнул я, стряхивая придурка в снег и подходя  к
машине. - Тебя мне только не хватало".
   "И не хватало, начальник, ой как не хватало,  -  радостно  согласился
умалишенный и на карачках подбежал ко мне.  -  Мне  тебя  не  хватало  и
водки. Шибко Антошка водку любит. Он только  не  любит,  когда  на  него
трактором едут. Бо-о-ольно тогда Антошке. Он любит на тракторе кататься.
А ты его покатаешь?"
   "Чего ты там  бормочешь,  пень  слабоумный?  -  заинтересованный  его
бредом, спросил я. - На кого там трактором едут?"
   "Йех-ма, тррры, едет на Алешку трактор, тррры! Антошка все  видит,  у
Антошки глаз хороший, глотка луженая,  водки  много  пьет.  Антошка  все
знает".
   "Чего ты там все знаешь? - за  грязный  воротник  приподнимая  его  с
колен, строго и грозно спросил я. - Ну-ка,  колись,  придурок,  а  то  в
тюрьму посажу".
   "Нельзя Антошке в тюрьму", - категорично, со знанием дела заявил он.
   "Ну тогда в  дурдом,  -  удивленный  его  правовой  осведомленностью,
предложил я  альтернативный  вариант.  -  Там  тоже  не  сахар.  Колись,
блаженный".
   "Надо, однако, водку купить".
   "Нельзя христовых людей спаивать, - наконец сдался я. - Лучше я  тебе
пятачок подарю".
   "На пятачок водки не дают. Злой ты, начальник, тогда  я  другому  все
расскажу".
   Все-таки он меня достал. Купив поллитровку, я затащил его в машину и,
отъехав на сотню метров, дал ему право голоса.
   "Повтори, что ты мне давеча молол?"
   "А я не молол, - гордый своей значимостью, ответил он.  -  Антошка  в
кустах сидел. Никто не видел, а я хорошо видел,  потому  что  никого  не
было".
   "Да что же ты там видел? - теряя терпение, повысил я  голос.  Еще  не
хватало, чтобы меня, следователя милиции,  водили  за  нос  юродивые.  -
Говори, а то водку отниму".
   "Алешка ехал, а Сергей шел. Сережка встал - Алешка встал. Сережка  на
трактор полез и ругался - Алешка молчал. Опять Алешка ругался -  Сережка
молчал. Антошка боялся - никого нет. Сережка  Алешку  палкой  по  голове
бил, бил. Долго бил, Алешка уже упал, на гусенице лежит, а он все  равно
бил. Антошке страшно. А Сережка Алешку под гусеницу  бросил  и  по  нему
поехал. А потом он ушел. Антошка еще  долго  в  кустах  сидел.  Страшно.
Потом много людей прибежали, а я убежал. Вот и все. Пойду я водку пить".
   Такой вот между нами  произошел  диалог,  -  закончив  свой  рассказ,
усмехнулся Чугунков.
   - И вы, конечно, завели на Логинова дело? - криво ухмыльнулся Мамай.
   - Не смешите меня, братцы-кролики, вам ли про это  спрашивать?  Какой
же начальник будет менять  уже  оформившуюся,  удобную  для  него  точку
зрения? И на каком основании? На основании бредней бывшего мента, а ныне
хромого калеки? Или на основании  свидетельских  показаний  умалишенного
бомжа? Ведь, кроме него, никто ничего не видел. Я конечно же  капнул  на
него для очистки совести, ну и что? Потрясли они его  для  блезиру  и  с
миром оставили.
   А вот вам еще один факт для размышления. На следующий день я  все  же
опять приехал  в  Листвянку.  На  всякий  случай  хотел  записать  лепет
юродивого на портативный магнитофон. И что же вы думаете?
   - Я думаю, что Антошку вы не нашли.
   - Вот именно. Блаженный, проживший на одном месте больше сорока  лет,
неожиданно исчезает. Что вы думаете по этому поводу?
   - Думаю, что  по  весне  он  проявился  в  качестве  "подснежника"  с
проломанным черепом или колото-резаными ранами.
   - Точно, а куда, по вашему мнению, делся контейнер с золотом?
   - По моему мнению, Константин Иванович хочет принести  нам  еще  один
пузырь.
   - Константин Иванович хочет в сортир, а кому надо, тот пусть  и  идет
за своим пузырем. Я, между прочим, уже загрузился под завязку, а  нам  с
тобой предстоит еще один визит к  даме,  и  если  ты  будешь  стоять  на
карачках, то мне за тебя будет стыдно. Извините, Кантемир  Егорович,  но
нам пора.
   - Конечно, я вас  понимаю,  дело  прежде  всего,  -  обиженный  таким
поворотом дела, ответил обманутый в своих ожиданиях  Чугунков.  -  Всего
вам хорошего, а я-то думал, вам будет интересно узнать еще кое о ком.
   -  Конечно  же  интересно,  -  выкладывая  небольшой  аванс  под  его
болтливость, заверил я Кантемира. - Вы просто не так меня поняли,  я  не
хочу, чтобы мой старый товарищ в незнакомом городе рыл  рогом  землю.  Я
весь внимание.
   - Прошло некоторое время, и я стал замечать,  что  Ольга,  тогда  еще
Бокова, живет не по средствам. Нет, не то чтобы она  шиковала,  нет,  но
вдовы с двумя детьми в наших селах так не живут.  Конечно,  я  сразу  же
отследил связь  между  нею  и  Логиновым.  Сделать  это  было  несложно,
поскольку вся Листвянка об том гудела.  Такое  бесстыдство  деревенскими
бабами воспринимается плохо, но в конце концов, это их личное дело. Меня
интересовало совершенно другое - почему  Ольга  стала  покупать  дорогие
вещи? Понятно, что их  мог  подкидывать  любовник,  но  не  в  таких  же
количествах. Откуда берет начало источник, я понимал, но только и всего.
Мне нужно было установить место его впадания. Иначе говоря, узнать,  кто
скупает золото у Сергея Логинова. Первым делом я  прощупал  трех  зубных
техников нашего города, но ничего интересного не обнаружил. Связь  между
ними не просматривалась, а для того  чтобы  копать  глубже,  нужны  были
деньги, здоровье и желание. Ни того, ни другого, ни третьего у  меня  не
было. У моих бывших шефов тоже.
   Как-то в конце семьдесят четвертого года совершенно случайно я забрел
в наш ресторанчик выпить кружку пива  и  увидел  там  своего  спасителя,
старого хирурга Михаила Иосифовича Шихмана. Он сидел в  укромном  уголке
под фикусом, пил коньяк и почему-то нервничал. Первой моей  мыслью  было
подойти к нему и  в  который  раз  поблагодарить  его  за  мое  чудесное
исцеление. И я уже собрался это сделать, когда заметил,  что  доктор  не
один. Совершенно скрытый кактусом, с ним  рядом  сидел  Сергей  Логинов.
Скажите мне, что может быть общего между  умным  евреем  и  сомнительным
диспетчером? Тогда-то я и вспомнил, что брат Михаила Иосифовича  -  Арон
Иосифович трудится в Новокузнецке зубным врачом.
   - И вы, конечно, щадя своего ангела-спасителя, решили  на  всей  этой
истории поставить крест? - ехидно спросил Мамай.
   - Представьте себе, да,  и  так  бы  на  моем  месте  поступил  любой
порядочный человек, но теперь, когда Михаила Иосифовича нет в  живых,  я
могу сообщить адрес его новокузнецкого брата.
   - На что он нам? - удивился я. - Кажется, и без того все понятно.
   - А так, на  всякий  случай,  -  заботливо  передавая  мне  писульку,
ответил Кантемир. - А может, все-таки по маленькой?
   - Спасибо, но это будет перебор.

***

   Оставив огорченного Чугункова, мы  побрели  по  адресу,  любезно  нам
предоставленному секретаркой Людушкой.
   - Ну и что ты можешь сказать по поводу всего услышанного? -  тормошил
я на ходу засыпающего Мамая. - Каковы твои размышления?
   - Размышлять я буду потом, - важно подняв указательный палец,  заявил
он. - А пока мы с тобой собираем необходимую нам информацию.
   - Водку ты в брюхо себе собираешь, - обиженно огрызнулся я.
   Татьяна Петровна Гусева взамен проданного деревенского домика  купила
себе двухкомнатную  квартиру  в  типовой  пятиэтажке  и  меблировала  ее
соответствующим  образом.   Развалившись   в   удобном   кресле,   Мамай
предоставил мне полную инициативу. Не имея заранее подготовленного плана
допроса, я начал импровизировать.
   - Гражданка Гусева, вы работали в Листвянке?
   - Да, работала, - чуть покраснев, ответила женщина.
   - Кем?
   - Секретарем-машинисткой у шефа.
   - А по совместительству?
   - По какому совместительству? - пуще прежнего зарделась Петровна.
   - Вы прекрасно знаете по какому. Для каких нужд вы выдрали  несколько
страниц из регистрационных журналов?
   - Из каких таких журналов? - чуть не плача продолжала она играть  под
дурочку. - Никаких страниц я не знаю.
   - Знаете, но я могу вам  напомнить.  Вы  вырвали  седьмую  и  восьмую
страницу за шестьдесят четвертый год, а также двадцать третью и двадцать
четвертую за семьдесят пятый. Что вы на это скажете?
   - Да, был такой грех, хотела показать своему сыну,  кто  у  него  был
отец и сестры. Извините меня, бабу сволочную, - ни  с  того  ни  с  сего
заревела женщина. - Зря я все это сделала, черт попутал. Да уж очень мне
хотелось, чтоб у него хоть какие-то бумаги про его сестер были. У  него,
кроме них, никого. Сама-то я детдомовская.
   - Успокойтесь, где эти страницы?
   - Лерик их с собой забрал, - завыла женщина в полный голос.
   -  Не  плачьте,  -  впадая  в   эйфорию   всепрощения,   успокоил   я
всхлипывающую женщину, - ничего худого мы вам не сделаем, просто вы  нам
немного расскажете о тех далеких днях вашей  молодости:  о  коллизиях  и
деревенских интригах, о любовных связях, о тайных  встречах,  словом,  о
том, что было и никогда уже не вернется.
   - Господи, а зачем это вам?
   - Писатели мы, мамочка.
   - Ну и зачем вам это все? Про  нашу  деревенскую  жизнь  и  читать-то
неинтересно, не то что писать. Вы вон лучше про Аллу Пугачеву  напишите,
у нее-то жизнь поинтересней нашей во сто крат будет.
   - Про нее уже писано, а про Татьяну Петровну Гусеву и ее землячек еще
нет.
   - Да ну вас! - не на шутку сконфузилась женщина. - Не умею я про себя
говорить.
   - Тогда расскажите про Алексея Бокова, ведь это он отец вашего сына?
   - Был грех, - красной девицей  засмущалась  баба.  -  Сделал  он  мне
Лерика. Сначала обещал на мне жениться, а потом как-то позабыл. Ну да  я
на него не в обиде. Не мамка велела - сама легла. Уж больно ласковый  да
темпераментный Лешка был. Под его руками и скала бы растаяла.
   - А отчего он гулять-то начал? Вроде бы у него жена была красавица.
   - Это точно, что красавица, да только обижала она его шибко. На людях
оскорбляла, сморчком да хреновым корнем обзывала, а какому мужику  такое
грубое название по душе придется?
   - А что ж тут обидного?  -  возразил  Мамай.  -  Это  же  комплимент.
Подумать только - хреновый корень! Меня жена  помазком  зовет,  вот  это
действительно обидно.
   - Да ну вас совсем! - Засмущавшись, она махнула  на  старого  пошляка
рукой. - Обидно это, когда на людях. Ну вот он и стал ко мне захаживать,
а я одиноко жила и боязливая была, хоть и  детдомовская.  Ни  с  кем  не
дружила, никого у меня в деревне не было. Одна-одинешенька. Вот я его  и
привечать стала.  Рубашечку  постираю-поглажу,  винца  куплю.  Вдвоем-то
повеселее. Ясно дело, бабы на меня злые  были.  Ворота  навозом  мазали,
дохлых курей в окошко подкидывали.  Даже  Николаю  Дмитриевичу  на  меня
жаловались. Он-то меня в обиду не давал, дай Бог ему  счастья  и  долгих
лет,  жалел  он  меня,  сироту,  наверное.  Да  и   работница   я   была
старательная. Весь день на машинке стучу,  документы  оформляю,  справки
выдаю, дела подшиваю, а после работы кабинеты перемою, дорожки перечищу,
все приберу и только потом ложусь читать книжки. Доволен  он  мной  был,
никак отпускать от себя не хотел.
   - Татьяна Петровна, - не давая ей возможности уйти в далекий  экскурс
своих профессиональных дел, прервал я, - безусловно,  вы  были  отличным
секретарем, но давайте вернемся к Алексею Бокову. Почему он  не  сдержал
своего слова и не женился на вас? Он видел своего сына?
   - Нет. Лерка у меня родился в декабре семьдесят второго, а ко мне  он
перестал приходить за месяц.  Почему?  Я  и  сама  не  знаю.  Молчаливый
какой-то стал, важный. С женой любиться стал. Под ручку  в  кино  начали
ходить. Я его на улице раз поймала, спрашиваю: "Что случилось, Леша?"  А
он как заорет на меня: "Убирайся к черту,  сука  подзаборная.  Я  твоего
выблядка кормить не собираюсь. Сама нагуляла, сама и корми".
   Заплакала я тогда. Обидно мне стало. За что  мне  такое  оскорбление?
Ведь до него у меня никого не было. И это он знал не по словам. Я как  в
четырнадцать лет восемь классов окончила, так сразу в село и приехала, и
жила там у всех на виду. И не надо мне было от него  никакой  помощи,  я
его никогда об этом не просила. За что же мне такое? -  вспомнив  давнюю
обиду, разревелась женщина.
   - Что же, он вам ни разу так и не помог?
   - Один раз помог, да только лучше бы вовсе не помогал.
   - Что  так?  -  Мамаевский  хобот,  предчувствуя  жареное,  вытянулся
трубой.
   - Незадолго до своей смерти дал он мне одну  штучку,  которой  я  как
огня боялась двадцать лет... - Не  закончив  фразы,  женщина  неожиданно
замолчала.
   - А что это за штучка? - на всякий случай спросил  я,  наперед  зная,
что ответа не получу - видно, затронул я ту самую тему, ради которой  мы
сюда и пришли.
   - Да так, ничего. Выкинула я ее. Выкинула и позабыла, чтоб  по  ночам
нормально спать да Лерку спокойно растить.
   - Это точно, - согласно закивал я,  -  наверное,  из-за  этой  штучки
Господь Бог и прибрал Алексея Бокова? А Сергей Логинов тут, конечно,  ни
при чем.
   - Никакие вы не  писатели!  -  после  некоторого  размышления  выдала
Гусева. - Вы менты! Что вы от меня хотите?
   - Правды, только правды.
   - Ничего я не знаю, уходите!
   - Вам, наверное, будет приятно услышать, - не принимая во внимание ее
предложение, продолжал я, - о том, что убийца отца  вашего  сына  Сергей
Логинов мертв!
   - Туда ему и дорога. Есть,  значит,  дьявол  на  том  свете,  прибрал
изверга.
   - Дьявол тут сторона, за него это с успехом постарались сделать люди.
   - Что-о-о? - почему-то  побледнев,  удивилась  женщина  и,  с  трудом
пересилив себя, тихо добавила:
   - Да пусть хранит их Бог!
   - Кого? - уточняя ее пожелание, спросил я.
   - Тех, кто уничтожил этого гада. Это он моего Алешку  порешил.  Из-за
своей великой жадности и зависти.
   - Пардон, я что-то вас недопонимаю, -  снова  вклинился  Толик.  -  О
какой жадности и зависти вы говорите?
   - Завидовал он Лешке, что жена ему красивая досталась.
   - И за это он его убил? Не смешите, мадам, время рыцарей  и  турниров
давно прошло, "остались одни упыри!".
   - Вы правы. - Сникнув, женщина спросила:
   - А вы с тех мест, что ли?
   - Бывали  проездом,  -  уклончиво  согласился  Мамай.  -  Значит,  вы
утверждаете,  что  Сергей  Логинов  убил  Бокова,   преследуя   какую-то
корыстную цель?
   - Ничего я не утверждаю.
   - Послушайте,  Татьяна  Петровна,  от  тех  мрачноватых  событий  нас
отделяет уже четверть века и бездна текущей воды.  Бояться  вам  нечего.
Расскажите  нам  все,  что  вы  знаете.  Мы  обещаем  не  доводить  вашу
информацию до широкого круга злых и любопытных прокуроров.
   - Ничего я не знаю, - отрезала женщина. - Спросите лучше у Ольги, она
про все больше моего знает. А я никогда ничего не знала,  просто  кое  о
чем догадывалась, и говорить на эту тему я больше не хочу, вы понимаете,
не хочу! Уходите!
   - Понимаем. Тогда мы тему сменим. Почему ваш сын решил во второй  раз
послужить отечеству? - открыл я вопрос, занозой сидящий во мне с  самого
начала нашей беседы.
   - А вам-то какое дело? -  испуганно  напряглась  хозяйка.  -  Захотел
послужить - пусть служит, все одно в  армии  порядка  побольше,  чем  на
улицах.
   - Почему он носит  другую  фамилию?  -  как  в  воздух,  выстрелил  я
вопросом.
   - А вы почем знаете? - с какой-то надеждой спросила она.
   - Бабы на селе просветили.
   - А, ну это они могут, ведьмы  старые.  Только  Лерка  фамилию  носит
свою, а я поменяла на мужнину.
   - Какая же была до замужества?
   - Ермакова.
   - А не тот ли самый это Ермаков, который копошится на ферме у  сестер
Логиновых? - задумчиво спросил Мамай, шагая по жухлым листьям городка.
   - Осел! - коротко ответил я. - Я об этом догадался еще час назад.
   -  Значит,  это  он  пришикнул  Логинова,  мстя  за  своего  отца,  -
торжественно выдал он нагора свежий плод своего ума.
   - Я завидую твоей сообразительности.
   - Выходит, нам нужно немедленно вылетать домой.
   - Не вижу в этом никакой срочности.
   - Котяра, но он же может их всех перешлепать электротоком.
   - А зачем ему это надо? Он сделал свое дело и теперь  развлекается  с
Клавкой. Я не удивлюсь, если он на ней женится.
   - Помилуй Бог, на родной-то сестре?
   - С родной сестрой она и рядом не лежала. Ее отец - Сергей, а мать  -
Ольга. В то время как мать Валеры - Татьяна Петровна, а отец  -  Алексей
Боков. Совсем ты у меня мозгами заплохел. Но ехать действительно нужно.
   В пустом помещении вокзала нас  неприятно  удивили,  сказав,  что  на
сегодня  поездов  до  Новокузнецка  не  предвидится,  что  же   касается
электричек, то с ними дело обстоит так  же  печально  и  первая  отходит
только в шесть утра.
   Удрученные этим обстоятельством,  мы  поплелись  в  город  в  поисках
гостиницы.
   - Котяра, - спросил меня по дороге Мамай, - а тебе не кажется, что за
нами кто-то все время сечет?
   - Кто? - невольно оборачиваясь, спросил я. - Ты его заметил?
   - Нет, но у меня такое ощущение, что кто-то давно сел нам на холку.
   - Пить надо меньше, тогда и ощущения пропадут. А то с утра зарядил! А
к вечеру тебе вообще агенты ЦРУ начнут мерещиться.
   - М-да, скучный ты человек, Гончар, постарел. Скоро проповеди  читать
начнешь.
   Гостиниц в этом Богом забытом крае оказалось две, причем  стояли  они
напротив друг друга. Одна относительно современной постройки  называлась
"Модерн", другая,  более  древняя,  соответственно  "Ренессанс".  Я  был
просто сражен интеллектуальной мощью местных правителей. После некоторых
размышлений мы остановили свой выбор на "Ренессансе",  уж  больно  убого
выглядел его конкурент.
   Толпы страждущих клиентов администратора не досаждали.