овершенно  забыл  ее  имя,  все  стерва  да  мегера.  Как  бы  половчее
выяснить?
   - Ну давай, мать, - нейтрально обратился  я  к  ней,  -  за  мир,  за
согласие. А где ты такую дичь подсекла? Покажи место.
   - У матери в деревне. Вчера ездили, жирный гусак. Вы ешьте,  на  кота
не смотрите, я его с утра накормила и сейчас котлету дала.
   - Скажи, соседка, а чем я заслужил такое внимание и  заботу  к  своей
персоне?
   - Ну, мне Юра сказал... Я не знаю... Может быть, не надо...
   - Не надо, действительно не надо, но почему не  звонит  твой  любимый
Юра? Набери-ка его телефон.
   - Ты чего это замолчал? - когда связь была налажена, спросил я.
   - Выяснил. Нефедов принимает только по понедельникам, но прорваться к
нему можно в любой день с половины восьмого до  девяти.  Второе:  найден
труп женщины без признаков насильственной смерти.
   - Где найден? Почему без признаков насилия?
   - Это ты у нее спроси, а лежала она возле кладбища.
   - У нее на заднице были какие-нибудь цифры?
   - Не знаю, не раздевал. В журнале об этом ничего не написано.
   - Кто она такая?
   - Молчит, не сознается. Как тебе гусь?
   - Замечательный, - ответил я и бросил трубку. -  Спасибо,  соседушка,
за прекрасный обед и интересную беседу, но дела заставляют меня оставить
стол, не насладившись  им  вполне.  Будете  проезжать  мимо,  непременно
заглядывайте. Я бесконечно рад нашему новому знакомству.
   - Да, да, конечно, я побежала. Совсем забылась, простите.
   Шестой дом по  улице  Космонавтов  я  нашел  без  труда.  Телефон  не
отвечал, и  это  радовало.  Опасение  вызывал  лишь  неожиданный  приход
дочери. Он мог здорово испортить мою карьеру. Шестая квартира находилась
на третьем этаже, имела бронированную дверь и английский  автоматический
замок. Я бы открыл его без труда, но мешала металлическая кромка  двери,
закрывающая щель. Что же делать? В раздумье я вышел на улицу  и,  сев  в
машину, закурил. Плохое время -  зима.  Холодно.  Ни  тебе  компанейских
алкашей, ни всезнающих  словоохотливых  бабулек.  Зима!  Грустное  время
года. Холодно на улицах, холодно в душах. Через зеркало заднего обзора я
видел, как к подъезду направляется толстая  баба,  нагруженная  сумками.
Скучно. Не  доходя  до  меня  несколько  шагов,  баба  поскользнулась  и
травмировала семипудовым телом земную твердь.
   Баба лежала без движения, а из  открытых  сумок  весело  катились  на
свободу  яблоки  и  апельсины.  Выпрыгнув  из  машины,  я  нагнулся  над
пострадавшей. Слава богу, она была жива, только крайне  напугана  то  ли
падением, то ли предстоящим подъемом. С трудом я поставил  ее  на  ноги.
Она так и  стояла  величественной  башней,  пока  я,  подобно  обезьяне,
собирал ее плоды.
   - Возьмите, и будьте поосторожней, скользко.
   - Спасибо, Костя...
   - Не за что. - Не придав значения своему имени, я пошел к машине.
   - Костя, ты меня не узнаешь? - остановил  знакомый  голос.  -  Хороша
стала корова.
   Я медленно повернулся, не желая узнавать в этой глыбе  мяса  дорогого
мне человека. Время обошлось с Ольгой совсем не по-дружески, соорудив из
хрупкой большеглазой девчонки, моей ненаглядной Оленьки, этого бегемота.
   - Ольга, Оленька! - жизнерадостно заржал  я,  обнимая  необъятное.  -
Сколько лет, сколько зим. Боже мой, как я рад, Оленька.
   - А мне стыдно. Зря мы встретились! - чуть не плача, прошептала  она.
- Никогда не надо встречаться вновь. Особенно через четверть века. А  ты
почти не изменился, не то что я. Но пойдем ко мне, чаю выпьем,  водочки,
чего уж теперь-то... Я одна сейчас. Димка от меня ушел десять лет назад.
Живу  с  младшей  дочерью,  она  сейчас  на  гастролях.  И  не   вздумай
отказываться, тащи сумки на третий этаж. Я следом пойду.
   Жила  моя  Оленька,  моя  первая  любовь,  в  пятой  квартире,  мирно
соседствуя с любовью последней. Совпадение. Опять совпадение. Сколько их
за последнюю неполную неделю. Кажется, я уже не удивлюсь, если встречу в
ее квартире своего покойного дедушку. Не в  пример  мне,  босяку,  Ольга
жила  припеваючи.  Канарейки,  попугайчики  и  прочая   летающая   тварь
беззаботно  щебетала,  совершенно  не  вызывая  хищнических   инстинктов
лежащего рядом кота. Мой бы уже нашел силы  заняться  птичками  всерьез.
Две мохнатые рыжие собаки с удивительно противными мордами тоже с голоду
не пухли, держались высокомерно и чванливо.
   - Где же ты трудишься, Оленька?
   - Юристом в одной известной фирме. А ты считаешь,  что  живу  богато?
Костя, я бы все это, не задумываясь, променяла на одну вещь.
   - На какую, если это не коммерческий секрет?
   - На прошлое, вернее, на прошедшее. Но к великому несчастью,  оно  не
поддается. Не купить его, Костя, ни за доллары, ни за  марки.  Всевышний
один раз и на всю жизнь отпускает тебе товар по льготной цене и  довесок
к нему не проси, не дает ни за  какое  золото,  ни  за  самую  страстную
молитву... Боже, что это я раскудахталась, сейчас сообразим на двоих. Ты
что будешь, в смысле спиртного? У меня этого добра до чертовой матери.
   - Не суетись, Ольга, мне пить нельзя, я за рулем и к  тому  же  лишен
прав.
   - Ну, эту проблему мы разрешим не выходя из квартиры.
   - Не стоит, Ольга, тем более я сам  только  недавно  уволился  из  их
системы.
   -  А  где  сейчас?  Может  быть,  нужно  чем-то  помочь?  Говори,  не
стесняйся.
   - Ты мне действительно очень поможешь,  если  побольше  расскажешь  о
своей соседке.
   - О Шурочке, что ли? Господи,  неужели  и  ты  туда  же!  Скажу  тебе
по-дружески, не как твоя бывшая любовь, но как старая баба: не лезь ты в
эту помойку.
   - Ты не поняла, - несколько смутился я.  -  Мое  любопытство  вызвано
исключительно профессиональной необходимостью.  Дело  в  том,  что  я  в
частном порядке веду кое-какие изыскания.
   - Тогда я предлагаю тебе заняться делом, а не вынюхивать  подноготную
шлюх.  Может  быть,  работа  охранника  в  нашей  фирме  будет   немного
перспективней, чем та, которой ты занимаешься сейчас.
   - Возможно, но об этом позже. Почему ты называешь ее шлюхой?
   - А почему от нее ушел муж, человек очень порядочный?
   - Чисто женская логика, даже у профессионального юриста. Ты мне факты
давай - тогда и будем судить беспристрастно.
   - Изволь. Года два тому назад, когда моя Танька еще была  студенткой,
а Шурочка числилась женой Нефедова, зачастила моя доченька  в  соседскую
квартиру. Думаю, не к добру это. Но прежде чем поднять  волну,  устроила
наблюдение за квартирой. Через пару недель я была  абсолютно  уверена  в
том, что в шестой квартире организован  дом  свиданий,  правда  довольно
высокого качества. Я вызвала милицию, отлучила Таньку, и с тех пор  твоя
Шурочка работает  в  режиме  повышенной  секретности.  Подружек-работниц
больше не заводит, предпочитая обходиться собственными  силами.  Обожает
групповой вариант.
   - А ты что, Оленька, свечку держала или это твои домыслы?
   - Я же тебе говорю, что была вынуждена установить за ней детальное  и
пристальное наблюдение. Может быть, тебе рассказать  технические  приемы
выполнения?
   - Я был бы чрезвычайно тебе признателен.
   - Это сделать было нетрудно, если учесть, что наши  лоджии  примыкают
друг к другу, а  зеркало,  укрепленное  на  длинной  палке,  еще  больше
облегчало задачу.
   - Да, Оленька, надо признать, что ум у тебя изощрен.
   - А что ж ты хочешь, я все-таки юрист. Что тебя еще интересует?
   - Ее дочь - неужели все это она вытворяет при ней?
   - Нет, до этого она еще  не  докатилась,  поэтому  дочку  отселила  к
бабке. Иногда она ее забирает, но нечасто и ненадолго.
   - Отлично. Ты мне позволишь воспользоваться своей лоджией в  тех  же,
знакомых тебе целях?
   - Да, если расскажешь зачем.
   - Вчера, под вечер, убит на собственной даче ее отец  и  мой  хороший
знакомый.
   - И ты подозреваешь ее? Она об этом знает?
   - Она об этом знает и обвиняет меня. Но это личная антипатия.
   - Хорошо, ты меня уговорил. Иди разнюхивай, только меня в это дело не
вмешивай.
   С Ольгиной лоджии, если заглянуть за смежную стену,  Шурочкин  притон
просматривается  вполне   удовлетворительно.   То   есть   он   бы   так
просматривался, будь он хоть как-то освещен. Сейчас же в темных холодных
окнах, ведущих в квартиру, стояла полная неизвестность.  Мне  захотелось
уменьшить  степень  ее  полноты.  Пока  Ольга  хлопотала  на  кухне,   я
перебрался на Шурочкин балкон. Дверь,  что  вела  в  комнату,  оказалась
закрыта на  шпингалет,  который  не  слишком  рьяно  сопротивлялся  моим
усилиям. Я стоял в полутемной спальне, размышляя, стоит или нет включать
свет, чтобы качественнее произвести обыск. Решив, что стоит, я  двинулся
на поиски выключателя. В это время во  входной  двери  повернулся  ключ.
Перебраться в Ольгину квартиру я бы уже  не  успел.  Большой  встроенный
шифоньер находился рядом. Летучей мышью я  забился  в  его  нафталиновое
нутро, проклиная себя за авантюризм. Если Александра обнаружит  меня,  а
рано или поздно так и будет, она поднимет  шум  на  всю  Европу,  заодно
повесив на меня убийство папаши.
   По приглушенным голосам  я  понял,  что  вошедший  человек  не  один.
Пришедших было по меньшей мере двое.  Невольно  я  отодвинулся  поглубже
вовнутрь шкафа. Рука наткнулась на что-то непонятное, но  уже  страшное.
Постепенно моя рука пришла к неутешительному выводу, что  она  ощупывает
глаза, нос и губы. Это было  бы  полбеды,  не  будь  эти  органы  такими
безнадежно-податливыми. Отличное соседство ты завел, господин  Гончаров,
все-таки нужно быть осмотрительнее. Интересно, кто  же  решил  разделить
мое одиночество в шкафу? Бесспорно,  это  женщина  и,  кажется,  хозяйка
дома. И вероятно, сюда она залезла не по собственной инициативе. Обычно,
когда помирают собственной  смертью,  находят  более  подходящее  место.
Значит, ее убили. Потрясающее умозаключение, господин Гончаров.
   Незваные  гости  тем  временем  переместились   в   спальню,   что-то
целенаправленно разыскивая. Уж не то же ли самое, что  и  я?  Голоса  их
стали доноситься четче, и я невольно прислушался,  стараясь  отыскать  в
них знакомые нотки.
   - Ну куда она могла их засунуть? Не забрала же с собой?
   - Включи свет. Посмотри на бельевой полке, а я ошмонаю трюмо.
   После пятиминутной возни огорченный голос вновь пожаловался:
   - Нету их здесь, Стас, а что у тебя?
   - Тоже пусто. Шеф будет недоволен. Если в шифоньере ничего не найдем,
то сливай воду, мой задницу.
   Они двинулись к месту моего укрытия.  Что  они  предпримут  в  случае
моего обнаружения? Голоса  их  я  слышал  впервые.  Повинуясь  какому-то
безотчетному чувству, возможно пытаясь ошарашить, напугать их, я в самую
последнюю минуту вытолкнул труп, он как  манекен  вывалился  наружу.  На
секунду в спальне воцарилась тишина.
   - Ни хрена себе подарочек! Валерка, это же хозяйка.
   - Кажется, да. Но шеф сказал, что она уехала.
   - Шеф сказал, шеф сказал.  Валерка,  он  же  нас  подставил,  мокруху
приклеить хочет, а насчет бумаг лапшу вешает! Дергаем-ка отсюда, пока не
поздно. Мне за него срок мотать не в жилу.
   - Давай, только цацки прихватим, тут их до едрени фени,  а  бабе  они
уже не нужны. Еще надо печатки стереть. Ты помнишь, что лапал?
   - Помню, только ничего брать не  будем,  с  цацками  можно  в  дерьмо
вляпаться. Дверь закрывать не будем, а ключ выбросим.
   - А что мы ему скажем? Он же три шкуры с нас сдерет. Лучше  расскажем
правду.
   - Посмотрим, давай поскорее отсюда.
   Стараясь не потревожить усопшую,  два  незадачливых  сыщика  покинули
квартиру. Покинув свое убежище, я при свете  осмотрел  труп.  Во-первых,
это  действительно  была  моя  незабвенная  Шурочка,  убитая,  по   моим
подсчетам,  еще  утром.  Во-вторых,  убили  ее  древним  и   тривиальным
способом, посредством колготок, крепко, в виде галстука вывязанных на ее
хамоватом горле. Предоставив ей заниматься своими  неземными  делами,  я
отправился изучать квартиру, надеясь найти то, что теоретически могло  в
ней находиться. И  в  этом  я  преуспел  без  труда.  Фирменные  ботинки
сорокового размера и рыжая кроличья шапка. Что и  требовалось  доказать,
если, конечно, их не подбросили недавние визитеры.
   Сколько я ни старался, искомых бумаг не нашел. Поставив шпингалет  на
место и протерев возможные следы, я позвонил в пятую квартиру.
   - Ну и как ты провел время? - язвительно  поинтересовалась  Ольга.  -
Надеюсь, продуктивно? Честно говоря, я тебя уже  не  ждала.  Ушел  через
лоджию, а возвращаешься через дверь, чем это объяснить?
   - Тем, что твоя соседка мертва и мне пришлось коротать с ней время  в
платяном шкафу, пока двое неизвестных проводили у нее шмон.
   - Все-то ты врешь, Котяра бессовестный. Наплел с три  короба  о  том,
что ее отец  мертв.  Я  звоню  его  жене,  выражаю  соболезнование,  она
называет меня круглой дурой и передает  трубку  самому  Виктору  Ильичу.
Тот, естественно, интересуется, через  какие  источники  до  меня  дошла
информация о его трагической смерти.
   - Ольга, ты в своем уме?  О  каком  Викторе  Ильиче  ты  говоришь?  -
ошарашенно спросил я. - При чем тут вообще...
   - Виктор Ильич Стельмах, да  будет  тебе  известно,  является  родным
отцом Александры. И он в данное время находится в полном здравии, кушает
водку и смотрит телевизор.
   - Какая-то чушь. Убит Глеб Андреевич Чистов, родной отец Шуры.
   - Тогда ты плохо осведомлен. Чистов только ее отчим.
   Господи, каким же идиотом надо быть, чтобы не догадаться о  некоторых
странностях и совпадениях  в  этой  истории.  Пелена  непонимания  стала
проясняться. Еще не совсем, но  надеюсь,  в  этой  пятилетке  я  поумнею
совершенно и окончательно.
   - Ты меня убедила, Ольга, но труп твоей соседки имеет место, и с этим
приходится считаться. Пойдем, ты должна в этом убедиться сама,  чтобы  с
чистой  совестью  вызвать  милицию.  Ты  не  волнуйся,  тело  уже  давно
холодное, так что это - не на моей совести. О  моем  визите  сюда  лучше
вообще  промолчать.  Дверь  у  нее  открыта,  скажешь,  что  занесла  ей
какие-нибудь   пироги,   которые   она   кушать   не   стала.    Пойдем,
засвидетельствуем ей наше почтение сообща.
   - Костя, мы с тобой познакомились более четверти века назад.  Я  хочу
тебе сказать, ты совсем не изменился. И  дурацкие  твои  шутки  остались
прежними. И если это твоя очередная хохма, то  я  оторву  остатки  твоих
гениталий, договорились?
   - Договорились! -  легкомысленно  согласился  я,  открывая  Шурочкину
дверь.
   Я был настолько подавлен происходящим, что совсем бы не удивился,  не
найдя тела на месте. Но  слава  Богу,  оно  покоилось  там,  где  я  его
оставил. Только вот его положение мне немного не понравилось.  На  Ольгу
вид удавленной произвел колоссальное впечатление, у  нее  даже  началась
рвота. Простившись, я клятвенно пообещал побывать в гостях,  как  только
страсти улягутся.
   "Что же происходит? - думал я, загоняя машину на стоянку. - У  отчима
Александры имеется компра на ее родного батюшку  Виктора  Стельмаха.  Но
отчима убивают, забирают документы, а на влажной земле  остается  четкий
отпечаток ботинка сорокового размера, который я потом обнаруживаю  в  ее
квартире. Там же я нахожу и саму хозяйку с  колготками  на  шее.  Вполне
резонно будет предположить, что алчная дочурка кокнула отчима, а  затем,
забрав бумаги, пытается шантажировать родного отца. Ему это не нравится,
и он убивает зарвавшееся дитя.
   Отлично, Гончаров, еще учитель физкультуры говорил, что  ты  умный  и
развитый ребенок. Но скажи мне, за  каким  чертом  эти  Стас  и  Валерка
явились за бумагами? И кто их таинственный шеф?"
   Юрка приперся через полчаса после моего  прихода.  Судя  по  важному,
надутому  виду,  он  располагал  какой-то  интересной  информацией,   но
торопиться не имело смысла.  Я  терпеливо  ждал,  когда  он  сам  начнет
колоться. Хватило его не надолго.
   - Кот, а ты как в воду глядел! У этой Изабеллы Григорьевой, ну у той,
которую нашли возле кладбища, действительно на заднем  месте  наколка  в
виде трех шестерок.
   - Мужа вызвали на опознание?
   - Да, он ее опознал. И еще показал, что с собою в  Москву  она  везла
около пятнадцати миллионов рублей. Но  до  Москвы  она  не  доехала  или
просто не появилась у знакомых, где всегда останавливалась на ночлег. По
"твоему" трупу по-прежнему  ничего  новенького.  Лучше  обстоит  дело  с
Чистовым. По данным медэкспертизы, перед тем как  утопить,  его  сначала
стукнули по затылку. В легких почти нет воды. Скорее всего, его сдернули
в воду за ноги, когда он мирно сидел на  борту  бассейна.  Он  трахнулся
головой о бетон, а уж потом его притопили. Снимки башмака я тебе принес,
как ты и предполагал, он  сорокового  размера.  Сегодня  звонили  дочери
Чистова, но дома  ее  не  оказалось,  завтра  займемся  ею  опять.  Твое
вчерашнее   алиби   проверили,   можешь   спокойно   пить   водку,   оно
подтвердилось. Бармен до сих пор на тебя  очень  зол.  А  вот  сенбернар
пропал неизвестно куда.  Вроде  отчет,  мною  представленный,  абсолютно
исчерпывающий. Какие дела и подвиги нам предстоят на завтра?
   - Завтра займешься Александрой Чистовой и Григорьевым, что-то он  мне
не нравится. Сам я нанесу визит нашим депутатам и еще одному  господину,
выплывшему неожиданно.  Если  будет  нужно,  я  тебе  позвоню.  За  гуся
спасибо, но больше свою бабу ко мне не пускай, это неприлично.
   - Я рад, что они тебе понравились.
   - Кто это они?
   - Баба и гусь,  ты  его  уже  доел?  Я  ведь  сам  даже  крылышка  не
попробовал...
   - Намек понял, - вздохнул я тяжело. - Наливай, только быстро, ко  мне
должны прийти.
   Он сноровисто ошмонал мой холодильник,  достал  почти  целую  бутылку
коньяку и холодную птицу. Все это выложив на стол,  удобно  устроился  в
моем кресле, как для долгой беседы. Это вовсе не входило  в  мои  планы,
поэтому довольно грубо я предложил:
   - Ешь, выпивай и уматывай, я устал, как папа Карло.
   - Не  сомневаюсь.  Расскажи,  где  ты  был  после  нашего  последнего
разговора.
   - Юра, ты наглеешь на  глазах.  Если  будешь  задавать  мне  подобные
вопросы, то наш альянс распадется так же скоропалительно, как и начался.
Почему ты задаешь подобные вопросы?
   - А дело в том, что я сегодня  ездил  к  твоей  Александре  на  улицу
Космонавтов, шесть, и ты знаешь, что я там увидел?
   - Нет, - безразлично ответил я, внутренне сжавшись пружиной, - и  что
же? Хозяйку?
   - Нет, ее не было дома. Но у подъезда стояла твоя  машина.  Наверное,
вы не хотели меня пускать, шалуны?
   - Не угадал. Я тоже торкался в  ее  дверь,  но,  не  получив  ответа,
спустился вниз и пешком пошел за сигаретами. Видимо, ты приезжал  именно
в этот момент.
   - Может быть, оно так и было, а может быть, и нет.
   - Послушай, ты, не нравится мне твой тон. Чуть-чуть потеплело,  ты  и
расчирикался. Я могу все вернуть на круги своя.  Хочешь,  я  сделаю  это
прямо завтра?
   - Ты что, Костя, шуток не понимаешь, тогда извини дурака,  больше  не
повторится.
   - Пожалуйста. В твоих интересах не задавать мне идиотских вопросов.
   - Я понял, еще раз извини. Я, пожалуй, пойду, спокойной ночи.
   Дело начинало  принимать  нежелательный  оборот.  Юрке  я  не  верил.
Наверняка он расколется, когда станет известно, что Шурочка  мертва.  Ее
уже обнаружили, значит, уже завтра с утра об этом узнает и он. Это будет
третий труп, возле которого первым оказался я. Что и говорить, блестящим
мое положение не назовешь. Будет самым правильным  хотя  бы  до  субботы
перейти на нелегальное положение. Но  предварительно  просто  необходимо
побеседовать с тремя джентльменами.  Это  Дьяконов,  Гарин  и  Стельмах.
Кто-то  из  них  троих  виновен  в  смерти  распутницы.  Почему-то   мне
захотелось начать с  родного  папаши  Шурочки.  Наверное,  как  наиболее
уязвимого подозреваемого, не обремененного грузом власти.  Восемь  часов
вечера - это время, когда преуспевающие дельцы полны энергии и  радужных
надежд. Чере