на  порог,  а  споткнувшийся  об  меня  Кузя
несколько секунд спустя уже корчился  в  каменном  мешке.  Строго  между
лопатками, с наклоном к голове, из его тела  торчал  длинный  арматурный
прут. При тусклом свете лампочки прут отливал багрянцем.
   Парень жутко орал, судорожно дергаясь.
   Когда  я  наконец  нашел  дверь  западни  и  открыл  засовы,  он   уж
агонизировал. Сдерживая тошноту, отвернувшись, в углу стоял Ступин. Лия,
приподняв голову умирающего, казалось, старалась поймать  последний  его
взгляд. По телу Кузи бежала последняя судорога, и он вытянулся на  полу,
уже остекленевшими глазами разглядывая женщину, ждущую его смерти.
   Я с трудом оттащил Лию в другой угол.
   - Успокойся, - уговаривал я рвущуюся из рук женщину.  -  Совсем  ведь
озверела.
   - А он, он не зверел? - Слезы душили ее, мешая говорить. - Что он  со
мной творил, мамочка-мамочка...
   Она  зашлась  в  протяжном  вое,  а  я  спросил  Ступина,   как   все
случилось...
   - Вы стояли на пороге, лицом к нам. Вдруг я увидел, что кто-то  занес
над вами прут - и все во мне занемело... хорошо,  что  успел  закричать.
Остальное  знаете.  Падал  он  прямо  на  свою  арматурину.  Что  теперь
делать-то?
   - А эти живы? - кивнув на Гену и Головина, спросил я.
   - Живые, сейчас очухаются.
   - Где наручники?
   Ступин протянул руку с болтающимися на ней браслетами. Я выругался  и
стал искать ключ в Кутиной куртке. Подтащив мычавших Гену и  Головина  к
быку-опоре, я сковал их "в хороводе", найдя  вторую  пару  наручников  у
Гены в кармане.
   Теперь можно было закурить.
   Ситуация возникла аховая. Бросить все и удрать? Невозможно.  И  я,  и
Ступин слишком уж засветились в этом городишке.
   - А что делать с ними? - вслух размышлял я.
   - Грузик к ногам - и в колодец, - предложил Ступин.
   Ни Лия, ни я его не поддержали.
   - Нельзя их туда. Они преступники, да! И только они могут подтвердить
нашу невиновность, иначе отвечать  придется  нам.  А  трупов  многовато.
Только в Эйске три... - Я тут же заткнулся, сообразив, что проговорился.
С беспокойством глянул на Лию.
   Она казалась спокойной, только костяшки грязных окровавленных пальцев
побелели и  взгляд  бритвой  резанул  затылок  стонущего  Головина.  Лия
впилась в меня глазами.
   - Я знаю, - прохрипела она голосом алкоголички. - Я слышала. До  суда
с ним ничего не случится. Но может быть, обойдемся без суда?
   - Нет, не обойдемся, - ответил я. Взглянув на Ступина, добавил:
   - Володя, отгоните машины на задний двор,  чтоб  не  маячили.  Да  не
вздумайте смыться. Тогда кранты для всех. И для вас тоже.
   Он молча кивнул и вышел.
   - Пойдемте отсюда тоже, - сказала Лия.
   Я кивнул и поплелся следом за ней,  предварительно  задвинув  дверной
засов.
   В одной из комнат левого крыла мы обнаружили работающий холодильник с
кое-какими припасами, то ли еще от Максимыча, то ли уже от Головина.
   Я разрешил Лие только сырое яйцо и несколько граммов коньяку. Немного
придя в себя, она разговорилась:
   - Когда я родилась,  еще  была  жива  бабушка  Ольга.  Историю  этого
странного  дома  она  поведала  перед  смертью.  Мне  тогда  исполнилось
пятнадцать. Прабабки давно уже не было  в  живых,  а  сам  дом  занимали
продовольственно-промышленные склады ОРСа. Бабушка рассказывала, что еще
девчонкой она однажды, то ли во сне,  то  ли  наяву,  видела,  как  мать
спускается в подвал. После долгого отсутствия мать  вернулась  с  полной
пригоршней красивых блестящих украшений. В доме после этого  долго-долго
было много еды.
   И вот с этого момента, где бы я ни  находилась,  дом,  как  магнитом,
меня притягивал. Идея эта - вернуть прадедовское "фамильное" добро -  не
отпускала ни на секунду. Но как вернуть?
   Я часто бродила вокруг, заглядывая в зарешеченные окна, но конечно же
ничего рассмотреть мне не удавалось. Наверху все  завалено  товарами,  а
что в подвалах - вообще загадка. Тогда я свела  дружбу  с  грузчиками  и
сторожами, совала нос куда только возможно. Стараясь стать им  нужной  и
даже необходимой, исполняла любые их просьбы,  вплоть  до  того,  что  в
пятнадцать лет в одной из комнат впервые познала любовь. Это был  старый
человек, но зато в его дежурства я  теперь  могла  свободно  шнырять  по
всему дому в поисках заветного. Вскоре я спустилась и в подвал, там было
овощехранилище.   Как   назло,   в   тот   день    явился    проверяющий
вневедомственной охраны, орал и грозил отдать нас под суд.
   Я метр за метром обследовала подвал и пришла к  выводу:  несмотря  на
многочисленные деревянные перегородки, подвал занят только по периферии,
как бы круговой галереей. Центральная  же  его  часть  скрыта,  и  о  ее
существовании можно было только догадываться.  Я  промеряла  длину  стен
комнат, сопоставляла площади. Проецировала один план на другой, пока  не
поняла, что скрытая часть подвала находится как раз под той  комнатой  с
падающим полом. Что он падающий, я тогда не знала. В ней находился склад
посуды.
   Вот и все, что мне удалось выяснить. Но  знать  -  мало.  Нужно  было
каким-то образом заполучить прадедовский дом.
   Девять лет я посвятила этому. Боясь довериться первому встречному,  я
проверяла и проверяла все возможные  варианты.  Дайте  закурить.  -  Она
глубоко затянулась и продолжала:
   - Наконец  прошлым  летом  мне  выпал  случай,  как  тогда  казалось,
счастливый. Там, в вашем  городе,  я  встретила  своего  бывшего  отчима
Анатолия  Ивановича  Головина,  коммерческого  директора   преуспевающей
фирмы. Его я не  любила  всегда,  но  тут,  доверившись,  открылась.  Он
рассмеялся, сказав, что байку об этом золотишке слышал давно и нисколько
не верит в подобные сказочки. Как бы там  ни  было,  он,  познакомив  со
Ступиным и Князевым, устроил меня на работу.
   Первое время я встречалась с Володей. Но в тайну мою  поверил  только
Князев, и уже к Новому году  я  стала  его  невестой.  Удивительно,  что
именно Степан, этот битый волк, поверил мне почти сразу. Ну а  когда  во
время свадебного путешествия  мама  показала  ему  кое-какие  оставшиеся
побрякушки, сомнений у него никаких не осталось. Повальная  приватизация
упрощала дело, и Степан тут же предварительно договаривается  о  покупке
склада - бывшего прадедовского дома.
   - А какую роль в этой истории играла Чио-сан?
   - Света Ким? Она моя подруга и сокурсница. Устроилась в фирму по моей
протекции в конце января. Готовя себе замену, я около месяца стажировала
ее, а когда  полностью  ввела  в  курс  дела,  оставила  работу.  Негоже
все-таки жене президента стучать на машинке. Вскоре она стала любовницей
Головина и слегка  забурела.  Впрочем,  это  не  мешало  нам  оставаться
подругами.
   - Она спасла вас. Продолжайте.
   - Как?
   - Сообщила адрес, потому я здесь. Вероятно, поэтому ее и удавили.
   - Как? Кто? Не верю...
   - Как хотите!
   Она судорожно сглотнула, и опять костяшки пальцев побелели на  сжатых
кулачках.
   - Мы вернулись из Эйска... - Справляясь с собой, Лия вновь  закурила.
- Вернулись и стали оформлять документы на покупку дома,  решив  сделать
его филиалом фирмы. "Дамское счастье" - так мы его окрестили заочно.
   Головин внимательно следил за нашими хлопотами  и,  конечно  же  зная
предысторию, сообразил, что покупаем мы не  просто  дом  и  что  миф,  в
который он когда-то не поверил, становится реальностью.
   Однажды вечером он явился к нам  и  сначала  гаденькими  намеками,  а
потом и прямо потребовал пятьдесят процентов от  того,  что  нам  только
предстояло найти. Требования свои он недвусмысленно подкрепил угрозой.
   Помню, тогда  Степан  рассмеялся,  сказав,  что  никаких  пирожков  с
котятами он и близко не видел. А потом просто вышвырнул гостя за дверь.
   Конечно же дальше с таким компаньоном Степан Ильич работать не мог, и
уже готовились документы на его увольнение, но... мы опоздали.
   - Как? Почему?
   - Дело в том, что Головин был практически в курсе  всех  сделок,  как
чистых, законных, так и не очень... В последней, левой, но очень крупной
операции он не только принимал участие, но и был ее инициатором.
   - Это со ста миллионами?
   - Да, сделка была грандиозная, и Степан терять  ее  не  хотел.  Думал
выгнать Головина после ее завершения, да просчитался -  упреждающий  ход
сделал мой бывший отчим.
   - Как?
   - Они выкрали меня. Причем попалась по-глупому, как куропатка.
   - Тебя выкрали? - удивился возвратившийся Ступин. -  А  Степан  Ильич
так до конца и считал тебя виновной.
   -  В  одиннадцатом  часу  позвонили  у  двери.  Я  уже  спать  легла.
Спрашиваю: кто? Ответил Кузя, сказал, что его послал Степан. Поверив,  я
открыла дверь. Ввалились он и Геннадий. Что-то в  их  поведении  мне  не
понравилось. Но ключи от сейфа, которые якобы требовал  муж,  я  отдала.
После чего они велели мне собираться - будто бы Степан Ильич хочет  меня
видеть. Но я-то прекрасно знала: положив взгляд на  Чио-сан,  своего  он
добьется, так что мое появление  в  загородном  офисе  для  него  крайне
нежелательно.
   Я попробовала отказаться, но эта мразь... Боже мой! Не могу... У него
была... была... резиновая милицейская дубинка...
   - Бил?!
   - Бил! Если бы бил!.. Да, один раз ударил  по  голове  и  швырнул  на
кровать... Сорвал халат... и... Генка держал меня, а он...
   Женщина тихонько завыла, переживая все заново.
   - Такая тварь - ел из Степановой руки и его же задушил.
   - Откуда вы знаете?
   - О-о-о!  Этот  садист  издевался  надо  мной  не  только  физически.
Несколько  раз  он  с  подробностями,  детально  рассказывал,  как   они
издевались над мужем перед тем, как задушили. Установка от Головина была
четкая: узнать, где спрятано золото. Но Степан, как и я, этого не  знал.
Они все равно его бы убили, ведь  только  мертвого  Князева  можно  было
обвинить в фальшивомонетничестве, и вся вина за  многие  их  собственные
дела легла бы на него - мертвого. А посадить  за  убийство  должны  были
какого-то мента, который чуть позже должен был явиться в нашу квартиру.
   - Это меня! Стоп! Откуда вам так хорошо известен весь ход  событий  и
замышляемый план?
   - Я же говорю, что так они издевались надо мною. Видимо, давали  этим
понять, что я уже не жилец и таиться передо  мной  не  имеет  смысла.  Я
знала почти все. Не знала только про маму. Как у него поднялась рука? Он
ведь с ней лет пять прожил...
   - И все же - как они вас забрали?
   Она судорожно передернула плечами, вспоминая:
   -  Издевались  долго.  Сначала  я  пыталась  уговорить  их,  просила,
умоляла, грозилась пожаловаться мужу -  они  только  смеялись.  В  конце
концов мне стало все равно.
   Уже уводя меня, велели написать записку мужу, чтоб не  искал.  И  тут
меня осенило. Это была единственная возможность дать знать Степану,  что
меня  увезли  силой.   Я   сознательно   сделала   несколько   грубейших
грамматических ошибок, надеясь этим привлечь внимание.
   В пятницу вечером мы выехали на машине, а в воскресенье  рано  утром,
еще темно было, я очутилась здесь. Всю  дорогу  меня  пичкали  какими-то
таблетками, и я мало что помню. Завтра-послезавтра они  хотели  посадить
меня на иглу.
   - Что будем делать? - тоскливо проговорил Ступин.
   - Что делать? - спросил и я.
   - Бежать, - ответила женщина.
   - Нет! - возразил я. - Сколько  сейчас?  Восемь?  Поезжайте,  Володя,
привезите ментов. Это единственно верный путь - говорить только  правду.
Другого выхода я не вижу.
   - Нет! Никто из вас никуда не пойдет.
   Тупое аккуратное рыльце пистолета черным зрачком внимательно смотрело
мне в лоб. Мы со Ступиным недоуменно переглянулись.
   - Вы останетесь здесь, - продолжала Лия, - а уйду я. Руки на затылок.
Стоять.
   Заметив, что Ступин двинулся в  сторону,  она  перевела  пистолет  на
него.
   А этого-то ей делать и не следовало. Падая за холодильник, я что было
сил толкнул его  на  герровскую  внученьку.  И  тут  же,  не  давая  Лие
опомниться, подкатился к ней и прижал ее руку к полу, выбивая пистолет.
   - Гони в милицию, - приказал я Ступину, с интересом  наблюдавшему  за
нашей возней.
   Лия наконец успокоилась. Она лежала на животе с вывернутыми за  спину
руками. Я же, сидя в трусах на ней верхом, прикидывал, чем бы связать ей
руки.
   - Отпустите, больше не буду! - закричала она отчаянно.
   - Откуда у тебя пистолет?
   - Из лифчика.
   - А что там еще есть?
   - Ничего больше, отпустите.
   - Чей пистолет?
   - Головина. Когда он шлепнулся, я вытащила из его кармана.
   - Похоже на правду. Да иди же ты, кому говорю! - подстегнул я Ступина
и отпустил Лию.
   Она села, утирая слезы и размазывая по щекам грязь.
   - Пойдемте в подвал, - дождавшись,  когда  уйдет  Володя,  предложила
амазонка.
   - Чтоб ты меня там закрыла?
   - Нет! Я придумала!
   - Что?
   - Вас как зовут?
   - Константин Иванович.
   - Константин Иванович, у нас мало времени, очень мало. Пойдемте.
   - Нет, Лиенька, я с тобой больше не играю.
   - Но времени в обрез.
   - Почему же?
   - Менты придут - и все! Кончен бал.
   - Вот и хорошо. Мне как-то надоело кружиться вальсом, глядя в  черные
дула пистолетов.
   - Тебя Степан нанимал?
   - Просил помочь, - уточнил я.
   - Заплатил?
   - Да. Аванс!
   - Но ты же работу не выполнил.
   - Деньги нашел. Жену тоже.
   - Сколько он обещал?
   - Десять "лимонов".
   - Я дам больше.
   - Колышком по головушке?
   - Дурак ты легавый, да я нашла золото! - вдруг отчаянно завопила  она
на весь дом.
   - Вот и хорошо, - ответил я, лихорадочно  соображая,  что  же  делать
дальше. Решил потянуть время, поинтересовался, где же она его нашла.
   - Где надо. Пойдем.
   -  Ладно,  пойдем,  -   согласился   я,   отрывая   от   холодильника
электропровод. - Только сначала я тебе ручонки обезврежу.
   Торопясь, она помогала мне  связать  свои  руки.  А  когда  все  было
готово, выскочила первой и через трактир, потом  кухню  увлекла  меня  в
подвал, в давешнюю нашу западню. По дороге предупредила:
   - Только Головина с пацаном надо оттуда убрать, чтоб не видели!
   Что ж, довод  резонный.  Отомкнув  одну  пару  наручников,  я  погнал
очухавшихся убийц наверх. Все же Лия не выдержала, вцепилась  связанными
руками Головину в глотку, завыла, раздирая кожу ногтями, окрашивая  себя
и его кровью. Оттолкнув ее, я вывел бандитов во двор и  снова  защелкнул
их "хороводом" вокруг березы.
   Когда спустился назад, Лия уже вытащила несколько кирпичей из кладки,
открыв нишу, в которой стояли шесть металлических банок-сейфов с наглухо
закрученными массивными крышками.
   Лия вся горела и пылала.
   - Возьми крайнюю слева, возьми же! Возьми, ну!..
   Я приподнял тяжелый вороненый цилиндр весом килограмма на четыре.
   - Ну, и что дальше?
   - А теперь следующий. Ну да бери же, Константин!
   Я попытался взять вторую банку, но не смог.
   - Привинчена, что ли?
   - Ага, привинчена, - звонко засмеялась Лия. - Да двумя, двумя руками,
олух!
   Двумя руками я с трудом поднял  тяжеленную  кубышку.  Тянула  она  на
добрый пуд.
   - Ну и как, есть разница?
   - Есть.
   - И учти, остальные четыре тоже полные. Нужно их срочно увезти.  Твои
коллеги устроят обыск, а теперь-то эти банки легко найти.
   - Устроят, как пить дать, -  согласился  я.  -  Тем  более,  что  они
узнают, почему здесь столько трупов.
   - Так давай увезем! Помоги мне. Твои - десять процентов.
   - Куда?
   - Да хоть к бывшим подружкам.
   - Не успеем по времени, милиция, может, уже выехала.
   Я думал, ее кондрашка хватит. Она покачнулась, но взяла себя в  руки.
Сглотнула комок в горле.
   - Как же это? - Я увидел, что баба сходит с ума. -  Как  же?  Почему?
Столько лет... нельзя так... Константин Иванович,  я  умру...  Помогите,
милый мой... Придумайте.
   Упав на колени, она связанными  руками  вцепилась  в  меня.  Жалобно,
по-собачьи заскулила, заглядывая мне в глаза.
   Сплюнув, я грязно выругался и потащил тяжелый цилиндр к  люку.  Потом
второй,  третий...  и  наконец  шестой,  полупустой  и  последний.   Как
зачарованная Лия смотрела  на  меня,  когда  я  сдергивал  крышку  люка,
матерясь от напряжения и злости.
   - Не-е-ет! г - заорала она, кидаясь ко мне, когда первый-сейф полетел
в колодец и, ударившись о каменный выступ, плюхнулся в реку. - Не надо!
   - Заткнись! - заорал я в ответ. - После суда заберем.  Подумай,  если
есть мозги, - это единственный выход.
   Кажется, она поняла, но все равно  следила  с  болью  во  взгляде  за
каждым контейнером, уходящим в воду.
   - Все, ставь на место кладку. Нишу, конечно,  найдут,  но  следов  от
сейфов там нет. За восемьдесят лет в  нише  не  осело  ни  пылинки.  Что
двигали кирпичи, они поймут, да только ты ничего не знаешь. Ясно? Народу
тут много протопало, мало ли что. А на дне реки вряд ли  станут  искать:
не до этого сейчас. Возьми себя в руки. Достанем после суда, понятно?  И
никакой самодеятельности.
   Лия покорно  закивала.  Во  дворе  раздался  протяжный  автомобильный
сигнал.

***

   Следствие тянулось полгода. Потом состоялся суд, по которому  Головин
получил "червонец", а трое парней, Кузиных  помощников,  "восьмерик"  на
каждого.
   Как только открылась река, мы достали сейфы. Три полных. Куда  делись
остальные, для меня так и осталось неразрешимой загадкой.
   Месяцем позже я узнал,  что  в  колонии  строгого  режима  парни  эти
повесились, а Головин сам себе проткнул сердце остро отточенным стальным
прутком.



   Михаил ПЕТРОВ
   ГОНЧАРОВ И УБИЙЦА В ПОЕЗДЕ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

   Поезд был проходящим. Впрочем, как и все  в  моей  жизни.  Билет  мне
продали только по прибытии состава. Стоял он здесь, в родном, до печенок
надоевшем мне городе, сорок  минут.  Поэтому  я,  не  спеша  и  беспечно
размахивая легким кейсом, с билетом в руках направился  в  привокзальный
буфет.
   Вокзал у нас старинный, и гремел когда-то шикарный его ресторанище  с
высоченными потолками и  поныне  сохранившейся  дивной  лепниной.  Гулял
здесь купец. Гулял, собака. А теперь что-то вроде потемкинской  деревни.
Фанерные перегородки, замызганные посетители. Да и сам я не лучше. Брюки
неглаженые. Рожа - что у дикого вепря; не поймешь, то ли борода,  то  ли
небритость. Морда  то  ли  со  сна,  то  ли  с  похмелья.  Я  пристально
разглядывал свои зрачки в зеркале бара и, решив, что с похмелья, заказал
двести пятьдесят.
   В высокий стакан тонкого стекла, из  которого  нормальные  люди  пьют
коктейль, какой-нибудь там сок или пузырчатый холодный  лимонад,  бармен
вылил полбутылки "Сибирской" и невежливо подтолкнул по стойке,  так  что
половина напитка выплеснулась мне на рукав рубашки.
   - Извинись и долей, - скучно попросил я.
   - Обойдешься, синячина! - Он нагло вылупил на меня черные сливы  глаз
и по-блатному скорчил харю.
   И тут он ошибся, потому что я крабом вцепился в его жирный  кадык  и,
тихонько сжимая, улыбнулся.
   - Не понял, старина. Ты что-то хотел сказать?
   - Извините, - прошипел он обреченным гусаком, и я ослабил  хватку.  -
Сейчас долью.
   - Конечно, и лучше "Смирновской".
   Я залпом выпил привычную дозу и поспешил вон, потому  как  знал,  что
промедление смерти подобно. Меня наверняка уже высматривает  пара-тройка
подручных интеллектуалов ресторанного прикрытия. А  я  спокойно  шел  по
коридору старого шестого вагона, отыскивая свое девятое, возле  сортира,
купе с тридцать шестым,  последним,  местом.  Купе  было  пустым,  а  до
отправления поезда оставалось  около  пяти  минут,  и  появилась  робкая
надежда на одиночество.
   "Неплохо",  -  подумал  я,  располагаясь  в   грязном   гадючнике   -
четырехместной клетке. Вид его действительно  был  жутким:  одно  стекло
разбито,  расшатанная  рама  не  держится;  диваны  изрезаны  и  оклеены
пластырем; разболтанный дверной замок ходит в пазах и не  заклинивается,
видать,  молитвами  начальника  состава.  Любопытный  народ   проковырял
обширную дыру в сортир, и теперь она была з