с кладбища увезла милиция. Это заставило его нервничать. Но почему он занервничал? Видимо, по запарке он оставил за собой какой-то след, о котором вспомнил лишь позже. Да, только так, и никак иначе. Именно это и заставило его с утра пораньше нагрянуть на кладбище. Преступник хотел выяснить объем нашей информации и то, что могли рассказать нам могильщики вкупе с их незабвенным Стукаловым. Но ни Стукалов, ни Володченко ничего существенного не показали. Тогда в чем же дело? Скорее всего, в том, что Стукалов, в отличие от Володченко, открылся нам не полностью, и это косвенно подтверждает его смерть. Он мертв, а Володченко жив, его, за ненадобностью, оставили в покое.
     Итак, интерес для него мог представлять только... как его там... заместитель директора по работе с кадрами. М-да, накаркал сам на себя. Теперь этих самых кадров у него больше, чем на ВАЗе. Но что же он от нас скрыл? Что недорассказал такого, чему был свидетелем? Если опираться на его слова, то первая встреча с неопознанным трупом у него состоялась в присутствии похоронного агента наглеца Бирюкова. Но ничего предосудительного в его действиях агент не заметил, как не заметил и каких-либо подозрительных предметов, находящихся вблизи тела. Иначе бы, с его хваткой и зоркостью, он непременно бы нам про это доложил. Значит что? А то, что Стукалов, прикрываясь Отцом, Сыном и Святым Духом, просто и изящно нам врал. В краже перстня и часов он не мог не признаться, слишком сурово его приперли. С одной стороны могильщики, а с другой Бирюков, деваться ему было некуда, и он вернул украденное. Но нечто такое, чего Бирюков видеть не мог, он утаил. Не иначе как пухлый "лопатник" из кармана убитого увел. А в нем, кроме денег, могли быть документы, а с их помощью дело бы у нас пошло куда веселее. Мародер вонючий! Как только у него рука поднялась "чистить" мертвеца? Во время войны за такие шалости расстреливали на месте без суда и следствия, и это было справедливо. Впрочем, с ним поступили именно таким образом, расстреляли. Расстреляли, а гильзу аккуратно подобрали. Значит ли это то, что преступников было двое, или действовал один и тот же тип, а гильзу забрал для того, чтобы доставить нам лишние хлопоты? Да, скорее всего, в обоих случаях развлекалось одно и то же лицо.
     Поднявшись из-за стола, полковник размеренно зашагал по кабинету, стараясь сосредоточиться на каком-то важном, но всякий раз ускользающем ключевом моменте в переплетении всех этих историй. Вдруг возникавшая прозрачная мысль, едва он посылал ее на доработку, тут же исчезала, и стоило большого труда вновь за нее зацепиться. Доходив так до головной боли, Требунских досадливо махнул рукой, пересек крошечную приемную и отворил дверь в кабинет Потехина.
     - Господин подполковник, позвольте войти.
     - Вовремя ты, Петр Васильевич. - Положив трубку, Потехин потянулся за сигаретой. - Только что звонили криминалисты. Пуля, извлеченная из стены кабинета Стукалова, может принадлежать пистолету "Вальтер Р-38". Не слышу бурного восторга.
     - Какой там к дьяволу восторг, мы и без них об этом догадывались. А их всегдашнее "может быть", "надо уточнить" и прочее света нам не прибавило. Когда они идентифицируют сегодняшнюю сплющенную пулю с той, что мы нашли под головой вчерашнего трупа?
     - А черт их разберет. Ты же знаешь их девиз: криминальная экспертиза, мол, дело тонкое, требующее ювелирной точности и времени.
     - А вот его-то у нас нет. Не сейчас, так через час явятся из прокуратуры или, хуже того, дернут нас к себе. История запутанная, как волосы ведьмы. Чует мое сердце - скоро все это намотается в такой ком, распутать который будет не под силу самому Господу Богу.
     - И Гончарову, - язвительно прибавил Потехин.
     - Ой, не говори под руку, - поморщился полковник. - И без того настроение препаршивое, а тут ты со своим Гончаровым, только масла в огонь подливаешь.
     - Вот и я о том же. Надо его вызвать и официально предупредить о том, что если он не бросит путаться под ногами, то мы примем к нему какие-то более действенные меры.
     - Какие? Ладно, хватит об этом, - решительно остановил его полковник. - Нам сейчас совсем не до него. От Лихачева поступали какие-нибудь сведения?
     - Да, он недавно звонил из города, должен появиться с минуты на минуту.
     - Как ты думаешь, Гена, за сколько минут голубой фургончик мог добраться от кладбища до зубоврачебного кабинета?
     - Точно об этом знает только его водитель, но думаю, что двадцати минут ему бы хватило за глаза. Конечно, если это не полная рухлядь.
     - На полной рухляди на такое дело они бы не поехали.
     - Безусловно, они ведь не идиоты. А вот и Вадим Андреевич пожаловал. Только что о тебе вспоминали. Заходи, дорогой, присаживайся. Чем же ты нас порадуешь?
     - Есть кое-что, - вытирая вспотевший лоб, весомо и значимо ответил Лихачев. - О том, что голубой "еразик" находится в розыске, вы, наверное, знаете, могу доложить подробности, тем более что я разговаривал с его хозяином.
     - А почему ты решил, что в розыске находится именно та самая машина, на которой преступники увезли сейф? - недоверчиво спросил Потехин.
     - Во-первых, этих "ЕрАЗов" у нас в городе осталось не так-то много, а голубого цвета и того меньше. Во-вторых, угнан он двадцать пятого декабря после двадцати одного часа, то есть за несколько часов до преступления. А в-третьих, у него имеется примета, отлично видимая сверху. Про эту примету - белую крышу - Зоя Филипповна Шутова вспомнила при моем втором посещении.
     - Принимается, - согласно кивнул Требунских. - Правда, от этого нам не легче, но это уж не твоя вина, продолжай, Вадим.
     - А дальше Зоя Филипповна подтвердила наши подозрения и по фотографиям задержанных признала в них налетчиков, ограбивших доктора Мейера и уложивших его охрану. Как то: Александр Седов - ему бы на сцене играть - трансформировался в старуху, Филь Борис - водитель, а Евгений Лещенко - призрак, спрыгнувший с крыши.
     - Что и требовалось доказать, - удовлетворенно заключил Потехин. - Я давно говорил, что опера лучше Лихачева не сыскать на всем белом свете. Дальше.
     - Погодите хвалить, Геннадий Васильевич, дальше - хуже. Охранник Сударкин, которому шаловливые мальчики чуть не вышибли мозги, абсолютно все отрицает. Говорит, что упал сам. Твердит как попугай: "Поскользнулся, упал и ударился о ступени крыльца. Упал и ударился, а больше ничего не знаю. Никаких налетчиков в глаза не видел". Ну что ты с ним будешь делать?
     - А ничего, - усмехнулся Требунских. - Я другого и не ожидал. Значит, как это... Шел. Споткнулся. Упал. Очнулся - гипс! М-да, установку он от доктора получил жесткую, вот и выполняет. Скорее всего, не бесплатно. Что там у тебя еще?
     - После Сударкина я нанес визит родственникам Лещенко и Филя. Бабулька Бориса Филя в категорической форме мне заявила, что ее внучек Боренька ночевал дома, а вот сестра Евгения Лещенко показывает совсем обратное. Она говорит, что ее придурочный братец ушел из дому двадцать пятого под вечер, а вернулся только в шесть часов утра.
     - Сестра совершеннолетняя? - что-то прикидывая в уме, спросил начальник.
     - Да, и у нее уже есть ребенок. Она в декретном отпуске, потому я ее и застал.
     - Хорошо, продолжай, пожалуйста.
     - Остальное время я посвятил Алексею Ивановичу Петрову. Конечно, за полтора часа я узнал о нем далеко не все, но то, что удалось выяснить, показалось мне очень важным.
     Оказывается, сосед Алексея Петрова, Валентин Рахимович Рахманов, работает зубным техником у доктора Мейера. Они живут на одной лестничной площадке и частенько коротают вечера за шахматной доской да под бутылочку водочки.
     - Ну вот и все, - оживленно резюмировал подполковник, потирая от удовольствия руки. - Наконец-то фрагменты этой нехитрой мозаики состыковались. Нам остается только задержать этого самого Валентина Рахимовича Рахманова.
     - Не торопись, Геннадий Васильевич. Я с ним уже разговаривал. У меня сложилось мнение, что он скорее непричастен. Он не отрицает того, что они с Петровым частенько говорили про работу, и в частности про тот сейф, что стоял у шефа в кабинете. Туда, по его прикидкам, наш милый доктор складывал "черную" наличку. Его показания я запротоколировал, а если возникнет такая необходимость, он согласен помочь следствию. У него дома есть телефон, так что выдернуть мы его сможем в любое время дня и ночи.
     - Понятно, пусть будет так, - подумав, согласился начальник. - Вадим, у тебя все?
     - Нет, Петр Васильевич, есть еще кое-что на десерт, - подмигнув цыганским глазом, позволил себе некоторую вольность капитан. - Я рискнул и проявил некоторую инициативу. Только не ругайте шибко, победителей не судят.
     - Ближе к делу, победитель!
     - После разговора с Рахмановым, уже на выходе из клиники, я нос к носу столкнулся с Борисом Абрамовичем Мейером. Сразу же узнав во мне вчерашнего посетителя, он спросил, за какой надобностью я топчу их линолеум уже второй день кряду?
     "А затем, что открылись некоторые новые факты, и в их свете вы смотритесь довольно утомленно, - решил пойти я ва-банк. - Прямо скажу, хреново вы смотритесь".
     "Что вы себе позволяете, да как вы смеете, да я подам на вас в суд за оскорбление", - понес он всякую чепуху, которую я внимательно слушал и сочувственно при этом кивал. Такое мое поведение пришлось ему не по душе. Не понравилось ему мое поведение. То ли он хотел меня умаслить, то ли просто банально испугался. Одним словом, после того как у него иссяк фонтан угроз и проклятий, он пригласил меня в кабинет, а мне это было очень кстати. У себя в кабинете он повел себя совершенно по-другому. Начал с того, что усадил меня в удобное кресло и предложил чашку кофе с коньяком.
     "Кофе не употребляю вообще, а чай пью только зеленый, - ответил я, памятуя, что у Рахманова на столике я видел пачку этой гнусной травы. - Уверен, у вас его нет".
     "У нас, как в Греции, всегда все есть! Один момент", - счастливо засмеялся он и упрыгал за чаем.
     Едва за ним закрылась дверь, как я отогнул угол ковра, где, по моему пониманию, мог раньше находиться сейф. Я не ошибся, и этому свидетельствовали четыре свежие вмятины на линолеуме. Вне всяких сомнений, они были продавлены ножками сейфа. А кроме того, я увидел четкий, несмываемый след от колес тележки. Они как-то неудачно ее повернули, так что сантиметров десять два колеса прошли юзом.
     Я настолько был рад своему открытию, что даже выпил чашку зеленого чая с какими-то палками, плавающими на поверхности.
     "Отличный чай", - отставляя пустую чашку, похвалил я заботливого доктора.
     "Может быть, еще?" - с готовностью привскочил он.
     "Нет, нет, спасибо, достаточно, больше не надо!" - решительно и поспешно отказался я, ожидая, когда он начнет задавать наводящие вопросы. Это последовало после того, как я поднялся и начал благодарить его за проявленное гостеприимство.
     "Извините меня, товарищ капитан, за любопытство, но какие такие новые факты заставили вас вновь посетить мой кабинет? - ничего не значаще, как бы между прочим, спросил он. - Или это ваш профессиональный секрет?"
     "Конечно, но с вами я готов им поделиться".
     "А я с удовольствием выслушаю".
     "Можете даже записать. Где у вас магнитофон или диктофон? Наверное, хранится в сейфе? Батюшки! - удивленно всплеснул я руками. - А где же ваш сейф?!"
     "А зачем мне сейф? - сразу смекнул он в чем дело, и поторопился выплюнуть мою наживку. - Кабинет у меня небольшой, хранить мне особенно нечего, он только мне мешал. Надоел он мне, и я его позавчера продал".
     "Что вы такое говорите? Я его видел не далее как вчера, когда с вами разговаривал, - неуклюже я попытался зайти с другой стороны и вконец его запутать. - Как сейчас помню. Своими руками щупал".
     "Нет, милейший капитан, не могли вы вчера его видеть, потому как позавчера в конце рабочего дня сейф увез покупатель, - растянул он до ушей свои толстые губы. - А вам, извините за дерзость, я бы посоветовал посетить окулиста или невропатолога".
     "Наверное, вы правы, - огорченно согласился я. - Но тогда на прием к психиатру мне придется захватить с собой еще четырех человек. Двоих ваших сотрудников, которые, представляете, с пеной у рта доказывают, что вчера, уже после вашего ухода, они заходили к вам в кабинет и своими глазами видели ваш загадочный сейф".
     "Они что-то путают. А санитарка Лена, что прибирается в моем кабинете и которую вы расспрашивали, имеет склонность к алкоголизму, так что к ее словам следует относиться с некоторой осторожностью".
     "Два ночных посторонних свидетеля утверждают следующее, - не обращая внимания на его комментарий, продолжал я. - Примерно в три часа и пятнадцать минут ваших охранников вырубили два вооруженных грабителя, причем один из них был одет старухой, а другой сидел на коньке портала. Следы его пребывания видны по сию пору. Может быть, вы хотите взглянуть? Нет? Жаль. Так вот, отключив ваших сторожей, они открыли ворота, подогнали к крыльцу фургон и, загрузив в него сейф, преспокойно уехали".
     "Полная чушь, - весело рассмеялся доктор. - Они попросту его бы не подняли".
     "А я и не говорил, что грабители его поднимали и тащили. Те же свидетели показывают, что они выкатили сейф на тележке. Эту тележку они сбросили недалеко отсюда, и мы ее нашли, - закрыв глаза, блефанул я. - Теперь нам остается сделать химический анализ ее резиновых колес и того следа, что остался на вашем чудном линолеуме под ковром. Вы, наверное, его не заметили, но я могу вам показать, а заодно предупредить, что если вы вздумаете его стереть или поменять линолеум, то нам об этом тут же сообщат, и вас ждут крупные неприятности. Так что советую вам все честно и правдиво рассказать. В конце концов, мы не налоговая полиция, а криминальная милиция, преступников ищем".
     "Ладно, вы меня убедили, - после продолжительной паузы сдался Мейер. - Пропади он пропадом, этот сейф, чтоб я его больше не видел, равно как и этих дураков охранников. Наверное, все было именно так, как вы говорите, но я ничем, кроме одной вещи, вам помочь не могу". Выйдя из кабинета, он вскоре вернулся и притащил мне черный пластиковый пакет, который я благополучно доставил сюда. Петр Васильевич, смотреть будете или же я сразу передам его криминалистам?
     - Лихачев, ты торгуешься, как заправский завсегдатай базара. - Перегнувшись через стол, Потехин выдернул у него из рук пакет и тут же вытряхнул на столешницу его содержимое - старенькое женское пальто и такую же ветхую шаль. - Батюшки, да это же наряд Александра Седова! Это удача! Вадим, с тебя причитается.
     - Геннадий Васильевич, остановись, - прервал его бурный восторг Требунских. - Я вот что думаю - не пора ли нам во второй раз вызвать Александра Седова?
     - Пора, Петр Васильевич, пора. Кажется мне, что за ночь он подошел, допекся до румяной корочки. Ему, пацану, много ли надо? - вызывая дежурного, радостно осклабился Потехин. - А если не допекся, мы его здесь дожарим. Особенно теперь, когда мы уверены в том, что он являлся активным соучастником второго преступления - ограбления зубного кабинета... Алло, Николай, распорядись там, пусть ко мне приведут Седова. Так что дожарим мы его, Петр Васильевич, как белую лебедь дожарим! Кражу и продажу ворованного он уже признал?
     - Признал, и, между прочим, раскрутил его я.
     - Не важно, главное, он признал, сейчас мы дожмем его фактами, и он признается в ограблении, а там, глядишь, и в кладбищенском убийстве.
     - А вот это еще вопрос. Сам же говорил, что на тех ботинках, что на нем были ночью, не обнаружено кладбищенского грунта.
     - Говорил, - уныло согласился подполковник. - Но куда мы тогда привяжем дедовский пистолет, наличие и пропажу которого подтверждает его сестра Ирина?
     - Возможно, пистолет был, и даже наверняка его утащил внук, но ведь сегодня он не мог застрелить Стукалова из своего "вальтера" по той простой причине, что он отдыхал в нашей клетке. Или ты думаешь, что он рано утром сбегал на кладбище, пристрелил мародера и скоренько вернулся сюда?
     - А что, парень он развитый, выносливый, чего бы не сбегать?
     - Оставь свои шуточки. Мы не успеваем разгадать одну загадку, как появляется другая и напрочь перечеркивает наш предыдущий ответ. Ну да ладно, там посмотрим. Вадим, а к тебе у меня вот какая просьба. Во-первых, к доктору Мейеру нужно действительно послать криминалистов и официально снять с него показания, а во-вторых, надо встретиться со вторым охранником, Олегом Угловым, и, опираясь на новые факты, повторно с ним поговорить, а возможно, и доставить его к нам. Можешь подключить к этому делу Казакова и Баринова, но прежде всего зайди к Кудрину и введи его в курс дела. Мы будем ждать тебя через полтора часа. Успеешь?
     - Постараюсь, - неохотно поднимаясь, пообещал капитан.
     Не успела за ним закрыться дверь, как на пороге нарисовался сержант и, испросив позволения, протолкнул в кабинет Седова. За ночь, проведенную в крохотной одиночной камере, парень основательно сдал, похудел и осунулся.
     - Ну что, Седов? - сразу же атаковал его Потехин. - А вчера ты выглядел куда как моложе и веселее. Вот что она, тюрьма-мерзавка, с молодостью делает. А представляешь, в кого ты превратишься через пару годков? И подумать страшно! Мальчик ты симпатичный, красивенький, опытные зэки твою красоту сразу отметят, и никакое тебе кунг-фу не поможет, никакое карате не спасет. Не хотел бы я оказаться на твоем месте. Ну что, будем говорить али как?
     - Не понимаю, о чем вы?
     - Все о том же. Да ты садись, не жмись красной девицей раньше времени. Я тебя вновь спрашиваю, как и где ты провел ночь с двадцать пятого на двадцать шестое. Расскажи по-честному, и мы с тобой расстанемся друзьями.
     - Но ведь я вам уже говорил...
     - Лапонька моя, но ты же врал, - ласково улыбнувшись, пропел Потехин. - Не было тебя у Насти Тулубеевой. Мы перепроверили. Все верно. Она ночевала у отца с мачехой. Плохо ты себе алиби выстраивал. Наверное, извилин у тебя маловато, а тот, кто идет на преступление, не имея мозгов, тот обречен на провал. Заруби это себе на носу! Нехорошо это, стыдно врать старшим.
     - А вы мне докажите, что я вам вру, тогда и поговорим.
     - Рад от тебя это слышать. А ты знаешь, что, отказываясь от более легкого преступления, ты сам себе вешаешь на шею более тяжкое? Ты, вместе с твоими дружками, довольно-таки обоснованно подозреваешься в совершении убийства на кладбище. Зачем вы это сделали?
     - Ну вот, скоро вы мне и Всемирный потоп клеить начнете, - с усилием засмеялся Седов. - Веселые вы люди, господа милиционеры.
     - Так это ты нас рассмешил. Ограбление зубного кабинета "БАМ" ты признать не хочешь, а мокруху на себя грузишь. Непонятно мне это. Может быть, мне кто-нибудь объяснит, в чем тут дело?
     - Геннадий Васильевич, можно мне? - спросил молчавший до сих пор полковник.
     - Пожалуйста, Петр Васильевич.
     - Мне кажется, что все очень просто. Он отказывается от зубного кабинета, надеясь переключить наше внимание на кладбищенские убийства. Но поскольку он их не совершал, то рано или поздно мы зайдем в тупик, а это ему на руку.
     - Понял, Седов? И здесь мы тебя рассмотрели. Совсем тупой ты, как валенок аборигена. Непробиваемый, как лоб мастодонта.
     - Попрошу без оскорблений, или у вас на службе отменили такое понятие, как вежливость? Не грабили мы никакого кабинета. Я протестую.
     - Имеешь право, - охотно согласился Потехин. - Я тоже не люблю оскорблений, и, если обидел, - извини. Да, чуть было не позабыл тебе сказать. Ваш голубой "еразик" с белой крышей видели несколько очевидцев. Он стоял неподалеку от зубной больницы, а во двор заехал часа в три ночи.
     - Нет у нас никакого белого "еразика", я вообще не знаю, что это такое.
     - Странно, а те же очевидцы говорят, что ты вместе со своими друзьями закатил в него сейф, а потом вы спокойно уехали. Врут, наверное?
     - Конечно врут, - небрежно согласился Седов.
     - Вот и я думаю. Только непонятно, почему из трех десятков фотографий они все, как один, выбр