рошка, не надо надрывать свое маленькое  сердечко.  Дядя
Костя платит сразу. У него сегодня праздник. Тебя как зовут, нераскрытый
бутон моего счастья?
   - Дина, - на всякий случай  отходя  подальше,  представилась  она,  -
только я замужем, и  Павлик  бьет  всех,  кто  ко  мне  пристает.  Кроме
заливного и водки, что-нибудь еще нужно?
   - Конечно, моя прелесть.
   - Что?
   - Тебя!
   - Да ну вас. Вот придет муж, я ему все расскажу.
   По тому, как она, виляя задницей, ушла, я знал  наверняка,  что  если
она что-то и захочет рассказать своему Павлику, то это будет после того,
как...
   - А напрасно ты с ней так, не дай бог и в самом  деле  что-то  ляпнет
своему  Павлу,   это   ж   будет   море   крови.   Он   у   нее   бывший
спортсмен-тяжелоатлет. Штангист. Сам  больше  ста  кагэ  мышц  и  кулаки
пудовые. Он тут одного моремана чуть  насмерть  из-за  нее  не  замочил.
Еле-еле оттащили.
   - Ничего, Виталик, не волнуйся, как-нибудь...
   Двое из членов экипажа катера  "Иван  Крузенштерн"  появились  тогда,
когда наш стол был плотненько уставлен  закусками  и  выпивкой.  Немного
удивленно посмотрев на меня  и  Виталия,  они  расположились  рядом,  за
соседним с нами столиком.
   - Который потолще, то Васька - моторист, а второй Серега, он  матрос,
- торопливо сообщил мне Виталий и, пьяно улыбнувшись, обратился к ним:
   - Мужики, милости просим к нашему столу.
   - Что, отец Виталий, гулевапим? -  белозубо  рассмеялся  моторист.  -
Брат с севера приехал, как я погляжу.
   - Не, Васька, это мой друг, Костя его зовут. Садись  к  нам.  Мы  все
равно всего не осилим, - целесообразно оценив стол, аргументировал  свое
приглашение Виталий.
   - Ну если ты так настаиваешь, то почему бы и нет? Пойдем, Серега,  он
хочет с нами рассчитаться таким образом. Ну и бог с ним. С паршивой овцы
хоть шерсти клок.
   - Ну наливай, коль пригласил, - садясь напротив, потребовал Сергей. -
Да с другом своим познакомь, упырь портовый.
   - Меня Костей зовут, - представился я, привставая.
   - Ну а я Сергей, а он Василий.
   - Рад познакомиться, предлагаю за встречу. Что это  вы  так  плохо  к
моему товарищу относитесь? - опуская стакан, спросил я.
   - А за что ж к нему хорошо относиться?  Третий  или  четвертый  месяц
ходит по порту и шакалит. Руки, ноги есть,  голова  на  месте  -  иди  и
работай, а он  все  на  стаканчик  выпрашивает.  Уже  смотреть  на  него
противно.
   - Так ведь он жалуется, что не может устроиться здесь.
   - Поменьше бы бухал, давно бы устроился. А ты кем ему будешь?
   - Да никем. Недавно познакомились, часа два назад. Я вот тоже  работу
ищу. Фирма наша развалилась, вот и остался не при деле.  Может,  вы  что
посоветуете?
   - А что ты можешь?
   - В фирме я был водителем-охранником. Шефа, значит, своего охранял, а
до этого в армии. Прапорщик я, интендант.
   - Хорошая работа! - морщась то ли от хрена, то  ли  от  отвращения  к
моей службе, сказал Василий. - Только здесь таких не берут.
   - Да я бы и простым матросом пошел.
   - Походи пошукай, -  ухмыльнулся  матрос  Сергей,  -  может,  чего  и
найдешь.
   В  дверях  появилась  гориллоподобная  фигура  Макса   в   совершенно
немыслимой робе. Я положил руку на плечо Сергея,  и  отныне  его  участь
была решена. Незаметно мне кивнув, Макс прошел  к  буфету,  где  устроил
маленький скандальчик, после чего, вполне довольный собой, уселся в углу
с тремя бутылками пива.
   - А вы бы не могли помочь  мне  с  трудоустройством?  -  продолжал  я
прерванный разговор. - Само собой, незадаром. Добро я помню.
   - Нет. Нынче каждый должен надеяться только на себя.  Гляди,  Серега,
Пашка опять свое влагалище охранять пришел.
   На   пороге   стоял   натуральный   племенной   бык   с    маленькими
подозрительными глазками.  С  трудом  поборов  озноб,  бросаясь,  как  в
бездну, я крикнул, нет, не крикнул, а заорал:
   - Динка! Динка, я кому говорю, быстро ко мне!
   - Вы что, сошли с ума? - в ужасе подскочила она, ровным счетом ничего
не понимая, когда я, совершенно не заботясь о ее репутации, полез к  ней
под юбку.
   Мне  показалось,  что  кто-то  вырубил  звук.  Наступила  тяжелая   и
абсолютная тишина. Все замерло, словно  в  прекрасной  и  доброй  сказке
"Спящая красавица". Замерли все, кроме племенного быка, который, стоя на
месте, размеренно рыл копытами землю. Чтобы  сберечь  водку,  закуски  и
ресторанный инвентарь, я выскочил в проход между столиками.  Остановить,
а тем более противостоять несущемуся на меня агрегату не смог бы и  танк
"Т-34", чего же говорить об изможденном алкоголем Гончарове. В последнюю
долю секунды, перехватив его кулак, я упал ему под ноги.  Его  массивное
тело, перелетев через  меня,  воткнулось  в  бетонную  колонну,  обшитую
мягкими кожаными подушками.
   Видимо, дизайнер хорошо понимал специфику ресторанных залов. И тем не
менее ревнивец Паша лежал неподвижно,  правда  тихонько  похрюкивая,  за
него от души и во весь голос надрывалась Дина.
   - Дергаем отсюда, Костя! - почти на руках меня вынесла из зала крутая
команда катера "Иван Крузенштерн". - К нам нельзя, на судно  обязательно
явятся. Бери такси и уматывай, а мы их немного попутаем, потянем  время.
Ночью приходи на борт, что-нибудь придумаем.
   Ночью на борт к ним я  не  пошел,  справедливо  решив,  что  излишняя
навязчивость может только испортить дело. К тому же они еще не хватились
похищенного Максом матроса, а тем более  сегодня  подошел  срок  кормить
моего питомца, наркомана Шурика, который, несмотря на все мои ухищрения,
никак не хотел помирать. Я понимал, что это крайняя жестокость содержать
его в клетке, подобно дикому зверю, но убить его своими руками я не мог,
а отпустить на волю - значит  подписать  смертный  приговор  собственной
персоне. Так вот и нанялся бесплатной нянькой-кормилицей  к  бесноватому
убийце и наркоману Шурику. Я понимал, какому огромному  риску  подвергаю
не только себя, но и Милку, оставляя его в живых;  не  дай  бог  кто-то,
прогуливаясь по Лысой горе, случайно на него наткнется. Это будет полный
обвал. Всякий нормальный человек, естественно, поможет ему  освободиться
и тогда... Лучше об этом не думать. Перетаскав  ему  целую  кучу  всяких
морфинов, морфиев и героинов, я честно подталкивал его  к  самоубийству,
то бишь передозировке,  но  он,  как  опытный  аптекарь,  отмерял  точно
положенную дозу и попросту кайфовал, совершенно  не  прогрессируя  и  не
желая  помирать,  тем  самым  здорово   ухудшив   мой   сон   и   работу
пищеварительного тракта.  Единственное,  что  я  сделал  в  целях  своей
безопасности, так это  усилил  его  клетку  и  двумя  парами  наручников
приковал его правую руку к  решетке,  перекрывающей  нишу.  Один  раз  в
неделю я был вынужден привозить ему харч, воду  и  наркотики,  часть  из
которых, по моим подсчетам, он  бессовестно  прятал.  Чтобы  быть  менее
заметным, мне приходилось навещать его по  ночам,  совершенно  игнорируя
собственный сон и покой.  В  конце  концов  у  меня  стало  складываться
впечатление, что не он мой узник, а совсем наоборот.
   - Делать тебе нехрена, - проворчал Макс,  садясь  за  руль.  -  Из-за
этого ублюдка  я  чуть  было  не  отправился  на  тот  свет,  а  ты  его
культивируешь. У меня тогда такое кровотечение открылось, что, по словам
Наташки, меня можно было, минуя операционную, прямиком сплавлять в морг,
а  ты  с  ним  цацкаешься.  Надо  ему  вместо  морфина  принести  вечное
лекарство, тогда и голова болеть не будет, а  то  устроился,  понимаешь,
что тебе шах персидский, чтоб я так жил.
   - Не брюзжи, давай ключи, я сам съезжу, а ты отдохни.
   - Еще чего!  Мне  нравится  самому  рулить.  И  вообще,  теперь  свою
"невесту" я не доверю никому, я в нее влюблен, а кроме  того,  ездить  к
твоему Шурику одному опасно. Не дай бог он сорвется с цепи и покусает. А
вообще, это бесчеловечно держать в клетке живого человека.
   - Ну надо же! От кого я слышу. А сам-то ты куда замуровал морячка?
   - В отличие от тебя я обошелся с  ним  гуманно  и  даже  вежливо.  Он
отдыхает у меня на даче под кустом смородины. Если не считать  связанных
конечностей, то он пребывает в полном блаженстве и умиротворении, потому
что час тому назад я влил в него литр водки.
   - А как здоровье Павлика? Он по-прежнему на меня обижается?
   - Обижается он или нет, я не знаю.  Только  благодари  Бога,  что  он
бывший спортсмен и в последнее мгновение успел сгруппироваться,  в  ином
же случае он бы себе наверняка свернул шею, но сотрясение мозга  у  него
гарантированное.
   - А красиво я его вольтанул, что скажешь?
   - Скажу, что некрасиво. Тебе надо было отойти  от  колонны  подальше,
чтобы он не мог в  нее  врезаться.  Зачем  лишать  жизни  ни  в  чем  не
повинного человека? Даже такого грубияна,  как  он.  Поаккуратней  надо,
понежнее. Да и подцепил ты его рановато. Будь у него мозги, он  бы  тебя
ногами запинал, хорошо, он пер как на буфет, ни зги кругом не видя.  Что
и говорить - любовь слепа. Он и не заметил, как лбом в  колонну  влетел.
Ты уже, наверное, дома сидел, когда он наконец понял, что  произошло,  и
хотел организовать за тобой погоню. С трудом его  бабы  отговорили.  Тут
как раз и твои дружки вернулись. Утек,  говорят,  мы  за  ним  до  самой
троллейбусной остановки бежали, да только  он  тачку  поймал  и  срулил.
Понравился ты им очень. Они от восторга прямо писались. Еще бы, какой-то
дистрофик такого быка завалил. Смех, да и только. Пока они там  с  тобой
нянчились, я в стакан Сергея пару таблеточек  опустил,  так  что  к  его
приходу коктейль уже был готов. Он его как квакнул, так через пять минут
и забурел. Брат Василий, как енот,  мечется,  ничего  понять  не  может,
вроде пили на равных,  сам-то  нормальный,  а  матросик  в  сиську.  Им,
оказывается, в четырнадцать ноль-ноль нужно быть на судне, а  ихний  кэп
очень до этого дела придирчив и несправедлив. Короче,  на  борт  он  его
тащить не имеет права, потому что уже к вечеру может быть пинок под  зад
обоим. Тогда он выводит его проветриться в кусточки и на часик оставляет
бедолагу одного, надеясь, что этого времени ему хватит, чтобы  прийти  в
себя. В себя он так и не пришел, потому что я, вплотную подогнав машину,
загрузил болезненного матроса. Ну а что  там  было  дальше,  извини,  не
знаю. Сейчас, как я уже сказал, он у меня на даче.
   - Все отлично, только боюсь, что твои номера заметили.
   - Константин Иванович, мне обидно слышать такие речи. Я  подъехал  по
аллейке с тыльной стороны и бережно, как девушку, положил твоего  Сережу
на заднее сиденье. Ему было легко и радостно. Он улыбался и доверял мне,
словно собственной маме, а своего тезку Сергея Владимировича - так зовут
его капитана - он вовсе и  не  уважает  и  более  того,  при  случае  не
отказался бы вступить с ним в интимную близость. Иваныч, я не слышу слов
благодарности за отлично проделанную работу. О чем задумался?
   - Мне с утра не дает покоя один, казалось бы, несущественный  вопрос,
но пока я его не разрешу, не успокоюсь.
   - И что же это за вопрос?
   - Каким образом гном известил киллера с биноклем, когда и в кого  ему
нужно стрелять?
   - Иваныч, извини, но ты глупеешь на глазах. О том, в  кого  стрелять,
они могли договориться заранее, а вот когда?... Мне  помнится,  музыкант
свистел о том, что на нем были наушники. Почему бы не  передать  команду
по радиотелефону условленным паролем?
   - Я об этом думал, но в таком случае почему они подобным  же  образом
не передали свое пожелание музыкантам? Значит ли  это,  что  официальные
учредители гонок не были замешаны  в  убийстве  Кондратьева  или  просто
боялись засветиться? Черт их знает. Стоп, кажется, приехали.  Может,  ты
сам отнесешь ему жратву и воду? Видеть не  могу  его  просящих  собачьих
глаз.
   - Э-э, нет, Иваныч, ты сам взвалил на себя свой  крест,  вот  и  неси
его, если не на Голгофу, то хоть на Лысую гору. А потом, если я  к  нему
схожу один, то тебе больше не будет нужды здесь появляться.  Может,  так
оно и лучше?
   - Нет, погоди, так нельзя, пойдем вместе.
   Несмотря  на  двенадцать   часов   ночи,   мой   узник   бодрствовал.
Удивительно,  но   сегодня   он   не   выглядел   таким   несчастным   и
многострадальным.  Взращенный  мною  на  высококачественных   харчах   и
лишенный   возможности   двигаться,   он   постепенно   принимал   форму
рождественского гуся.  Лежа  на  грязном,  цвета  свежевспаханной  земли
матраце, он изучал бессмертные творения Александра  Сергеевича  Пушкина.
При нашем появлении он нехотя отложил  томик  и,  глядя  куда-то  сквозь
пламя коптилки, важно заявил:
   - "Достиг я высшей власти. Шестой уж год я царствую спокойно..."
   - Ты что, Шурик? -  немного  встревоженно  спросил  я.  -  Или  крыша
потекла?
   - Все отлично, Константин Иванович, только  онанировать  левой  рукой
неудобно. Вот если бы вы освободили  мне  правую,  то  я  был  бы  самым
счастливым человеком.
   - А ты дуру-то не  гони!  -  вдруг  заревел  Ухов.  -  Костя,  он  же
наручники перетер. Вот сукин сын. Нет, определенно его надо кончать.
   - "И царь велел изловить его и повесить"! - опять процитировал узник.
- Это с вашей стороны было бы непорядочно! Я сожалею, что  в  больничной
палате  вас  не  пристрелил.  Константин  Иванович,  никогда  больше  не
приводите ко мне этого маниакального убийцу. У меня от таких  разговоров
разжижается стул, а при моем  ограниченном  жизненном  пространстве  это
создает определенные неудобства. Вы принесли мне морфинчику?  А  то  мне
совсем даже нехорошо и  тоскливо.  И  еще  я  вас  просил  принести  мне
толковый словарь, потому что некоторые слова мне непонятны.
   - Не понадобится тебе больше словарь! - решительно заходя  в  клетку,
зловеще пообещал Макс.
   - Не надо! - протяжно и  жалобно  взвыл  мой  пленник.  -  Константин
Иванович, он убьет меня. Вели его зарезать, как  он  зарезал  маленького
Шурика!
   - Больно ты мне нужен, дерьмо собачье, - защелкивая новые  наручники,
успокоил его Ухов. - Руки о тебя пачкать. Послезавтра я  к  тебе  приеду
один и если замечу, что что-то не так, то упакую тебя наглухо, и  больше
ты нас не дождешься. Без воды ты сам скоро подохнешь! Все. И чего  ты  с
ним возишься? - по дороге обратно зло повторил Ухов.
   - Не знаю. Слушай, ты  с  ним  поаккуратнее,  если  мне  не  изменяет
интуиция, он нам может сгодиться.
   - Вот как? И каким же образом?
   - Пока не знаю, но мне кажется, мы с его помощью можем замкнуть круг,
если этот круг раньше не удавит нас самих.
   - Возможно, ты прав. Хорошо, я буду ухаживать за ним любовно и нежно.
   - Макс, если я уйду на  их  треклятом  катере  неожиданно,  не  сумев
поставить тебя в известность, то держи  связь  с  Ефимовым.  Всего  ему,
конечно, рассказывать не стоит, так, в  общих  чертах.  Ну  а  если  ему
потребуется помощь, то помоги, в долгу не останусь.
   - Иваныч,  наверное,  этого  можно  было  не  говорить  или  глупость
приходит с возрастом? Ты мне скажи, что с матросиком делать?
   - А что с ним делать? Как катер уйдет, так и отпускай  его  к  едрене
фене.
   -  Ты  думаешь?  А  не  рановато  ли?  Может,  подождать  до   твоего
благополучного возвращения? И нам спокойней, и он несколько лишних  дней
отдохнет.
   - Ну это уж на твое усмотрение. Как сам решишь.
 
*** 
 
   Восход солнца наступающего дня я встретил  на  причале  и  совершенно
напрасно, потому что, целых два часа на судне не было никакого движения.
   Только в семь часов на кормовую палубу из корабельного  чрева  выполз
удивленный  и  взъерошенный  Василий.   Отряхнувшись,   он   закурил   и
внимательно осмотрел пристань,  очевидно  разыскивая  своего  пропавшего
дружка. Заметив меня, он приглашающе махнул рукой. Понимающе дав отмашку
и до ушей растянув радостную улыбку, я поспешил к нему навстречу.
   - А чего ты ночью не пришел? - здороваясь за руку,  невесело  и  даже
мрачно спросил он. - Мы тебя ждали, я кэпу про тебя рассказал. Он  хотел
тебя посмотреть.
   - Сам знаешь, почему не пришел. Думаю, появлюсь на ночь глядя, а  тут
меня этот долбаный Паша со своими пацанами и накроет. С двумя,  тремя-то
я справлюсь, а если он всех своих штангистов соберет? Тогда меня  не  то
что на работу, ни в один приличный морг не примут.
   - Да нет, это ты напрасно, Пашка хоть и дурак, но пацан незлобивый, я
тебя хоть сегодня с ним помирю. Зачем только ты  его  Динку  за  окорока
взял? Ни с того ни с сего, словно сдурел.
   - Так она сама повод дала, вас тогда еще не было. А откуда  мне  было
знать, что это ее муж подкатил. Как он?
   - А что с ним сделается? Пашка он и есть Пашка. Об  его  лоб  поросят
можно бить. Бронированный череп. Пойдем к нам  в  каюту,  похмелимся,  у
меня полбутылки есть, а больше нельзя, скоро кэп приедет.
   По крутому трапу мы спустились  в  узкий  коридорчик,  куда  выходили
четыре двери. Одну из них, вторую  по  правую  сторону,  пропустив  меня
вперед, Василий  и  распахнул.  Кроме  двух  полок-кроватей,  здесь  был
столик, крохотный телевизор и встроенный шкаф, из которого гостеприимный
хозяин тут же извлек обещанные полбутылки.
   - А у нас, Костя,  ЧП,  -  справедливо  разливая  водку,  сообщил  он
новость, - Серега вчера пропал.
   - Куда пропал? - сделав совершенно дурацкую рожу, невинно спросил я.
   - Если бы знать, я уже все обегал. И дома у него был, и у  бабы.  Как
сквозь землю провалился. Кэп на меня бухтит. Ты, говорит, с  ним  пьешь,
ты его и разыскивай, нам сегодня к обеду выходить! А где я  его  разыщу?
Он вчера как с  ума  сошел.  Когда  ты  ноги  сделал,  мы  с  ним  минут
пятнадцать покурили и вернулись в "Паруса", там еще махнули  по  сто,  и
Серега поплыл. Кэп знает, что  мы  выпиваем,  ничего,  терпит,  когда  в
пределах нормы, но если бы он увидел Серегу вчера -  турнул  бы  в  один
момент. Такого он не прощает, парень крутой. Я и подумал, схожу на  борт
один, а он тем временем немного очухается. Посадил его  на  скамеечку  в
кустах. Там его и видно-то не было. Менты забрать не  могли,  тем  более
они все нас знают. И что ты думаешь? Еще и часа не прошло,  когда  я  за
ним вернулся и обнаружил пустую скамейку. Первым делом я все "Паруса" на
хобот поставил, но только  никто  ничего  не  видел.  Как  сквозь  землю
провалился. Я уже и по соседним корытам полазил,  думаю,  может,  совсем
сдурел и с кем-нибудь гудит. Бесполезно!
   -  Может,  утонул?  -  наивно  высказал  я  свое  очередное   нелепое
предположение. - Ага, шел на катер, соскользнул с трапа и хана.
   - Типун тебе на язык. Слава богу, такого не может быть. Какой  бы  он
ни был пьяный, он по причальному концу  пройдет,  а  ты  говоришь...  Ну
давай, чтобы с Серегой все  было  нормально!  -  Выпив,  он  крякнул  и,
вытащив из-под  полки  сухой  колбасы,  разломал  ее  на  две  части.  -
Закусывай, а то опьянеешь, а тебе надо в норме быть. Вчера, когда мы уже
поняли, что с Серегой что-то случилось, я порекомендовал тебя. Кэп хотел
на тебя взглянуть. Если, значит, ты ему понравишься, то обещал взять.
   - Так уж прямо и взять. А если Сергей появится?
   - То сразу же полетит за борт. Кэп таких  вещей  не  прощает.  Сереге
лучше вообще здесь больше не появляться.
   - Ну если возьмет, то с меня большой кабак. А платит-то он хорошо?
   - Не боись! - загадочно ухмыльнулся Василий. - Ты столько  не  видел.
Но и от тебя многое потребуют.
   - Что, например?
   - Это он тебе сам расскажет.
   - Ё-мое, так надо было трудовую книжку с собой взять, а так-то у меня
только права, правда, все категории открыты.
   - Свою трудовую покажешь жене.  Он  тебя  и  без  трудовой  как  есть
расколет. Пойдем  пока  на  палубу,  покурим,  в  каютах-то  он  нам  не
разрешает.
   - Он что, сам не курит? - карабкаясь за Васькиной  задницей,  спросил
я.
   - Почему же не курит? Курит, но тоже только наверху.
   - Крутой, видно, мужик!
   Крутой мужик стоял на палубе и внимательно  смотрел  на  меня  сверху
вниз. Тридцати лет, не больше  было