ых немытых волос. Небритая щетина на посиневшем лице безобразными клочьями топорщилась в разные стороны. Но что мне запомнилось больше всего, так это его уникальные сапоги. Один из них был серый, а другой черный.
     - Бомжуешь? - спросил я, выходя на крыльцо.
     - Бомжую, Герберт Васильевич. - Униженно улыбнувшись, он показал мне ряд замечательно гнилых зубов. - А что делать, если жизнь такая. Как у вас дела?
     - Нормально, пойдем ко мне в кабинет, хоть отогреешься. Чаю горячего выпьешь.
     Едва он зашел в салон, как мои девчонки наморщили носы и прикрылись платочками, настолько густ и насыщен был его дух.
     Мои дела к тому времени начали поправляться, и я решил сделать доброе дело. Во-первых, отправил его в баню, а когда он вернулся, то обрядил во все новое, начиная от трусов и кончая кожаной курткой. Потом повел в ресторанчик и, как следует накормив, спросил, как он докатился до такой жизни. Смешно, Костя?
     Сам я сейчас на него очень похож...
     - Не отвлекайся, - одернул я его. - Мне кажется, здесь есть за что уцепиться.
     - Слушаюсь, командир, - усмехнулся Герберт. - И ты знаешь, что он мне ответил? Он сказал мне те самые слова, которые я изрек совсем недавно. Он сказал, что от сумы, как от тюрьмы, зарекаться нельзя. В общем, как я понял из его рассказа, плохая опустившаяся жена выгнала хорошего мужа за то, что он с ней не пил и был равнодушен к ее мерзким подругам. Насколько я мог судить, скитался он с самого начала осени, и никаких перспектив у него не было. И я рискнул - предложил ему работу в моем салоне ночным сторожем. Работа непыльная, теплое помещение, оборудованная кухня плюс ко всему зарплата тысяча рублей.
     Он всплакнул:
     - Герберт Васильевич, если вы это серьезно, то я вас в задницу поцелую.
     - Если хоть раз увижу на работе пьяным, выгоню в шею.
     - По рукам, - ответил он и в ту же ночь вышел на дежурство.
     - Как он справлялся со своими обязанностями? - поморщился я, пережевывая горькую кожицу лимона. - Были ли нарекания со стороны персонала в его адрес?
     - Если и были, то к его прямым обязанностям никакого отношения они не имели.
     - И все-таки. Расскажи, что их в нем не устраивало.
     - Уверенный в своем обаянии и неотразимости, он приставал к девчонкам, а им не нравились его липкие ладони, сальные глаза, гнилые зубы и прочие непристойности. Несмотря на мои замечания, он лапал и тискал их при любой возможности.
     - Да, портрет, набросанный тобой, симпатий не вызывает. Я удивлен, зачем ты его вообще подобрал и пристроил.
     - Сам не знаю, наверное, извечная русская жалость и сострадание.
     - За период его работы у вас в магазине исчезали какие-нибудь ценные вещи? То же самое касается и карманов работников.
     - Из магазина, как и из кассы, ничего не пропадало, а вот продавщицы несколько раз промеж себя жаловались, но суммы были настолько ничтожны, что всерьез мы не придавали этому значения.
     - А жаль. Возможно, в то время ты мог предотвратить свое крушение.
     - Да брось ты, Костя. Неужели ты думаешь, что всю программу моего краха подготовил подобранный мною на улице бомж?
     - Такой возможности я не исключаю. Посуди сам, он исчезает в ночь ограбления и поджога магазина. Спрашивается, почему?
     - Наверное, грабители, не желая оставлять свидетеля, который мог их опознать, забрали его с собой и где-нибудь в лесу прикончили.
     - Чушь собачья. Во-первых, труп уже был бы найден, а во-вторых, на кой черт им тащить за собой лишнюю обузу, когда легко и просто можно укокошить его на месте, прямо в магазине, не отходя от кассы. Нет, Герберт, сдается мне, что не такой уж и безобидный твой обласканный бомжик. Наверное, с него мы и начнем.
     - Ты что, серьезно? - вылупился он на меня. - И что ты хочешь начинать?
     - Искать тех, кто убил твою семью и потопил тебя самого.
     - Но тогда надо начинать с того наглого незнакомца или монашенки.
     - Герберт, ты умен, как три Эйнштейна, вместе взятые. Еще бы ты мне подсказал, где мне их искать и с чего начать. К сожалению, о них мы пока ничего не знаем, зато обнаружить твоего Бондаря, если он, конечно, жив, будет делом не таким уж сложным. Если не его самого, то хотя бы его следы. А уже отталкиваясь от этого, мы попробуем нащупать и незнакомца.
     - Ты думаешь, что они между собой связаны?
     - Мне кажется, что это звенья одной и той же цепи.
     - Странно, мне это и в голову не приходило.
     - Потому что у тебя узкое мышление. "Выгодно купить, выгодно продать, чтоб поменьше дать и побольше взять", - заржал я, хлопнув его по плечу. - По какому адресу он последний раз жил цивильной жизнью?
     - Как я понял, это было у жены, где-то в районе порта. Точного адреса я, к сожалению, не знаю. Нужно порыться в тех бумагах, что остались от пожара.
     У меня их целая коробка из-под телевизора. Вполне возможно, что на заявлении он указал свой адрес. Если это так, то завтра я тебе его сообщу. Но мне кажется, его нет в живых или он уехал из города, потому что после пожара милиция им тоже интересовалась. Ладно, Костя, я, пожалуй, пойду, - нехотя поднимаясь, промолвил он. - Спасибо тебе за угощение и ванну. Я хоть немного почувствовал себя человеком.
     Оставшись один, лежа на диване, я по-обломовски долго размышлял о превратностях судьбы вообще и применительно к Герберту в частности. Кому понадобилась его беспощадная травля, кому, сам того не подозревая, он мог наступить на хвост или перебежать дорогу? Три человека: незнакомец, монашка и Бондарь, - на мой взгляд, между собой связаны. Это члены одной преступной группировки, а может быть, даже секты. На небольшом отдалении и чуть повыше стоял Гринберг, фигура для меня пока туманная. И если о монахине и незнакомце можно с уверенностью заявить, что они преступники, то о Гринберге этого сказать пока нельзя. Возможно, он вообще не входит в их секту. Секту? О чем я говорю?
     Секта! Такой поворот уже интересен. Эту сторону дела я еще не просматривал.
     Может быть, в этой культовой плоскости и следует искать развязку. Возможно, именно в вопросах религии у них с Гербертом возникли разногласия. Сказать откровенно, мне бы не хотелось связываться с этими одуревшими фанатиками. От них можно ожидать черт знает чего.

***

     Неспешно и лениво ворочая мозгами, я незаметно заснул, чтобы быть разбуженным каким-то подозрительным шорохом в замке. Пружиной взлетев с дивана; с пистолетом на изготовку, я встал напротив двери, которая уже начала открываться.
     - Опусти пушку, - голосом лишенным всяких интонаций пробормотала, входя, Милка.
     - Чего тебе от меня надо? - отходя на кухню и опускаясь на табурет, не очень-то любезно спросил я. - Кажется, все ясно.
     - Мне от тебя уже ничего не надо, - не проходя дальше передней, горько усмехнулась она и поставила перед собой закрытую корзину. - Кота тебе принесла.
     - Спасибо, - так же бесстрастно поблагодарил я.
     - Пожалуйста.
     Нагнувшись, она откинула махровое полотенце, освобождая тигристую голову Машки. Освобожденный кот не спешил на свободу. Вякнув каким-то нутряным голосом, он испуганно прижал уши и неподвижно замер.
     - Можно я выкурю сигарету? - нервно закусив верхнюю губу, резковато спросила она, оставаясь по-прежнему статичной.
     В наступившей тишине отчетливо заработали секунды. Я насчитал их не меньше пятнадцати, прежде чем скрипнул табурет.
     - Кури, - наконец ответил я. - Проходи и кури. Можешь не разуваться.
     Нервно передернув плечами, она неуверенно сделала первый шаг.
     Посчитав это сигналом, Машка тут же выпрыгнул из корзины и залез ко мне на колени.
     - Как отец? - после продолжительной паузы вяло поинтересовался я.
     - Нормально, - жадно глотая дым, односложно ответила она. - Сам-то как?
     - Нормально, - в тон ей ответил я.
     - Как рука? Может быть, я сделаю тебе перевязку?
     - Не нужно.
     - Ну, я пойду? - С силой вдавив окурок, она посмотрела на меня глазами побитой собаки.
     - Как хочешь. Я тебя не задерживаю, - взъерошив Машкину шубу, равнодушно ответил я. - Передавай привет Алексею Николаевичу.
     Вымученно улыбнувшись, она медленно поднялась, деревянной походкой пошла к выходу, и здесь выдержка ей изменила. Нервно заторопившись, она стала суетливо дергать замок, а когда ей все-таки удалось открыть дверь, то прямо на нее шагнул сам генерал генеральшин, начальник милиции нашего района и мой бывший сосед Юрий Александрович Шутов собственной персоной.
     - Это что же получается? - снисходительно улыбнулся он, приобнимая Милку за плечи. - Гость в дом, а хозяева за порог? Ну уж нет, такого я не позволю, - впихивая ее обратно в квартиру и заходя следом, искрился Шутов. - Куда это вы на ночь глядя собрались, Людмила Алексеевна? Там такая погодка, что не приведи господь. Нормальный хозяин и собаку-то из дома не выгонит.
     - А я хуже собаки, - индифферентно ответила она и вяло попыталась выйти.
     - Батюшки, да вы никак в ссоре? - расстегивая плащ, зашелся он смехом. - Ну и дела. Значит, я помешал вам в таком важном и нужном деле, как порча нервов. Прошу меня простить, но я просто вынужден вас помирить. Костя, немедленно проси у жены прощения, иначе ты не услышишь одной ужасной истории, до которых ты так охоч.
     - А мы и не ссорились, - спокойно ответил я, удивляясь его неожиданному визиту.
     После того как он сменил на посту начальника моего тестя, наши отношения заметно испортились. Он стал горд и важен, всякий раз обещая на корню пресечь мои незаконные посягательства на сыскную деятельность. Было странно видеть его у себя дома, да еще с учетом того, что он явился ко мне первым.
     - В комнату я пройду, но только после Людмилы Алексеевны, - чуть ли не насильно ее раздевая, заявил он. - А у вас, мне кажется, уже побывал гость, причем мужского пола, - оглядывая стол, заявил он. - Только мужики могут так насвинячить.
     - Сейчас я все приведу в порядок, - пряча глаза, захлопотала Милка.
     - Ну и что у тебя там за история? - показывая ему на кресло, спросил я.
     - Сегодня ночью было совершено какое-то странное, ритуальное убийство, третье за последние два месяца. Я тебе расскажу о последнем, а если тебя оно заинтересует, то мы коснемся и прошлых.
     - Опять кого-то отравили фосгеном? - догадываясь, о чем пойдет речь, осведомился я.
     - Значит, о первых двух ты слышал, - немного разочарованно протянул он. - Нет, на этот раз обошлось без ОВ, но почерк тот же. Однако все по порядку. Вчера днем в квартиру одного преуспевающего коммерсанта, некоего Григория Приходько, позвонили. Ничего не подозревающая жена открыла дверь и увидела на пороге одетую в черное монахиню, которая ей улыбалась светло и лучезарно.
     - Вам кого нужно? - задала Оксана естественный вопрос.
     - Я пришла защитить вас от нависшей над вами беды, - заявила добрая монахиня и, протягивая икону Богородицы, добавила:
     - Она вас защитит. И те несчастья, что недавно свалились на вашу голову, тотчас отступят. Когда ваш муж уснет, поставьте икону на тумбочку у его изголовья и обязательно зажгите свечку. Вот увидите, уже завтра ваши дела поправятся. Богоматерь охранит ваш дом.
     - Я даже не знаю, - стушевалась Приходько. - Сама-то я верующая, но мой муж упрямый атеист, и ему вряд ли понравится икона. Он будет ругаться.
     - Смотри, ты сама отказываешься от своего счастья, - пригрозила монашка.
     - Юра, - прервал я его, - я примерно знаю, какую лапшу она вешала.
     Позволь прямо по ходу задать вопрос: у этого Приходько что-то не ладилось в бизнесе?
     - Не знаю, точнее, пока не знаю. У нас на это еще не было времени.
     Однако установлено точно, что у четы Приходько появились кое-какие семейные проблемы. Дело шло к разводу, причем инициатива исходила от мужа. Именно поэтому, стремясь сохранить брачные отношения, она взяла икону и позволила монахине пройти в спальню.
     - Зачем?
     - Та показала Оксане, где лучше поместить икону и куда поставить горящую свечу. В общем, жена в точности руководствовалась ее инструкциями. Она подождала, когда ее Гришенька уснет, - а уснул он почти в двенадцать, поставила у его изголовья на прикроватную тумбочку Икону и запалила свечу. А потом отправилась к себе в комнату почивать.
     - Довольно странно, а почему они спали поврозь?
     - Ничего странного я в этом не нахожу. У них уже были написаны заявления о разводе. Суд должен был состояться в конце декабря.
     - Это тоже странно. Но об этом потом. Рисуй картину дальше.
     - А дальше и рисовать нечего. В два часа ночи квартиру сотряс мощный взрыв. Он выбил почти все окна и сорвал двери. Оглушенная Оксана пришла в себя, когда в квартире уже хозяйничали мои оперативники.
     - А где в это время находились дети и какова их судьба?
     - Просто чета Приходько, прожив вместе три года, так и не решилась репродуцировать себе подобных.
     - Тогда тем более все это странно!
     - Что тут странного ты увидел? - заносчиво вскинулся начальник.
     - Странно то, что они подали заявление в суд, а не в ЗАГС, как это делают бездетные супруги, - потер я переносицу, наблюдая за тем, как органично Милка входит в роль хозяйки. - А ты как считаешь?
     - Вполне нормальное явление. Оксана была намерена отсудить половину их совместно нажитого барахла. А Григорий имел две парикмахерские, четыре автомобильные стоянки и две автозаправки. Там есть что делить.
     - В том-то и весь кунштюк, а теперь и делить ничего не надо. Но мы отвлеклись, уважаемый Юрий Александрович. Продолжайте свое повествование.
     - Я почти все сказал, кроме того, что гражданину Приходько взрывом почти напрочь оторвало тыкву и правую руку. Когда прибыли мои ребята, то в комнате все еще кружились кровавые перья из подушки, а на полу они нашли пару небольших жетонов с изображением лика дьявола. Как позднее мне сообщили эксперты, в выдолбленную полость иконы была вмонтирована самодельная бомба, которая взорвалась от детонатора, помещенного в основание свечки.
     Предположительно произошло следующее: свеча сгорела до основания в два часа ночи и привела детонатор в действие, ну а он, в свою очередь, взорвал бомбу.
     Все было проделано очень просто и изящно. Тут тебе и мистика, тут тебе и пиротехника. Почти все как в тех двух случаях.
     - Не все, я имею в виду второй случай, произошедший в доме Седых. Там был ядовитый газ и основание для убийства. У Герберта требовали половину фирмы, а когда он отказался, они пошли на ряд тяжких преступлений. Ограбление, поджог, целеустремленная травля жены, которая закончилась инфарктом, и, наконец, убийство дочери. В последнем же случае ничего похожего не наблюдается. Если судить по твоему рассказу, Приходько никто не шантажировал.
     - Это пока не доказано. С членами фирмы "Автопарк" мы поработать еще не успели.
     - В таком случае мне непонятна ваша нерасторопность.
     - Все очень просто. Сегодня после десяти там никого не было. Когда они узнали о трагической гибели своего шефа, то с горя, а может и на радостях, решили устроить себе выходной. Завтра туда обязательно поедут.
     - Понятно. А что ты можешь рассказать о первом случае?
     - Он абсолютно идентичен второму, о котором ты, непонятно откуда, все знаешь в подробностях. Очевидно, к тебе обращались за помощью?
     - Не угадал, просто Герберт мой старый знакомый. За рюмкой он поведал мне свою печальную историю. Вот и все, а теперь и мы выпьем с тобой по сто граммов и ты ответишь на главный вопрос: зачем ты мне все это рассказал?
     - Чтобы ты поковырялся в своих извращенно-изощренных мозгах и объяснил причину всей этой чертовщины, а в идеальном варианте разыскал ту монахиню. Вот за это и выпьем. Людмила Алексеевна, вашу рюмку.
     - Шутов, я тебя не узнаю, - подцепив кружок колбасы, изумился я. - С чего это вдруг ты решил обратиться ко мне за помощью?
     - Просто я хочу сделать тебе приятное и потешить твое самолюбие. Да и тема тебе близка. Ты всегда тяготел к чертовщине. Подумай и завтра сообщи мне о своем решении, а я, пожалуй, пойду, уже полночь. Провожать меня не нужно, - остановил он на пороге Милку. - Меня ждет машина.
     Резко захлопнулась дверь. Мы остались одни, и вновь до отвращения громко застучали часы. Нагнетая атмосферу, глубоко и протяжно, от самого живота мяукнул кот. Милка стояла в передней, одетая и обутая, в пятый раз перестегивая пуговицы шубы.
     - Раздевайся и садись к столу, - сам от себя не ожидая, неожиданно выпалил я.
     Напряженная до предела, как один натянутый нерв, она сняла верхнюю одежду, расстегнула сапоги и деревянной куклой уселась напротив.
     - Куда ты теперь пойдешь? - только чтобы не слышать этого часового набата, заговорил я. - Поздно уже. Ляжешь на диване, а я переночую на кухне.
     Так пойдет?
     - Пойдет, - одними губами ответила она. - Только я позвоню отцу и скажу, что остаюсь у подруги. Он заметно постарел.
     - Да, полковник сдал. Хочешь выпить?
     - Нет, не хочу. Ты пей, не смотри на меня.
     - Ладно. Располагайся, стели постель, звони Алексею Николаевичу, а я пошел на кухню.
     Забрав со стола недопитую бутылку и банку недоеденных шпрот, я вышел из комнаты и притворил дверь. Ворочаясь на жестком кухонном диванчике, я долго не мог заснуть. Мешал ее сдавленный скулеж и собственные невеселые думы.

***

     К десяти часам утра я знал домашний адрес Ларисы Леонидовны Бондарь, а в одиннадцать имел счастье лицезреть ее воочую. Полная высокая дама, открывшая мне дверь, спросила, по какой надобности я потревожил ее покой.
     - Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов относительно вашего бывшего мужа, Владимира Михайловича Бондаря, - вежливо и медоточиво объяснил я.
     - Как вы мне все надоели! - заорала она и резко захлопнула дверь, едва не прищемив мне нос. - Убирайтесь отсюда к чертовой матери! - уже изнутри настоятельно потребовала разгневанная фурия.
     - Я ухожу, но оставляю повестку, сегодня в два часа вы должны найти меня в районном отделе внутренних дел. Не опаздывайте.
     - Что такое? Зачем? - открыв дверь, встревоженно спросила она.
     - Затем, что вы не хотите говорить со мной в домашних условиях.
     - Ну я же не знала, что вы из милиции, - обезоруживающе просто ответила Бондарь. - Проходите. Вообще-то надо было сразу представиться.
     - Кого вы имели в виду, когда воскликнули: "Как вы мне все надоели"?
     - проходя в коридор, спросил я. - Кто вам докучает?
     - Дружки и обманутые кредиторы этого подонка, моего бывшего мужа. Не знаю, где были мои глаза, когда я шла с ним расписываться.
     - И много таких обманутых кредиторов?
     - Достаточно. По крайней мере, больше десятка.
     - И какую сумму он им задолжал?
     - Хватило бы на двухкомнатную квартиру. Именно жилье теперь они и требуют. Скоты. Эту квартиру я получила лично от завода, на котором отпахала почти двадцать лет. Бондарь никакого отношения к ней не имеет. Вся его заслуга состоит в том, что он дважды накачал меня своей дерьмовой спермой, и мне пришлось родить двух пацанов, таких же придурков, как и он сам. Два года я тащила на своей шее двух неработающих парней и их паскудного папашу. Я вымоталась до основания. На меня, сорокалетнюю бабу, смотрели как на старуху.
     Мало того что я кормила троих мужиков, так еще и платила их долги. Наконец мне это надоело, и я смогла выпереть так называемого мужа, а год назад старшего сына забрали в армию. И я впервые за десять лет вздохнула полной грудью. Я с удивлением поняла, что жизнь может быть совсем другой, не такой, которой я жила все эти годы. Я поняла, что мужики тоже бывают нормальные, не такие, как Бондарь. Мне посчастливилось встретить одного из них, и жизнь показалась мне прекрасной. Но эта сволочь даже издали продолжала делать мне пакости. Имея прописку по этому адресу, он составлял невыполнимые договора, получал авансы и потом ложился на дно, подставляя меня под своих кредиторов. Ну это ли не подлость? То, что он не мужик, я поняла давно, но что он опустится до такой низости и станет подставлять бабу, воспитывающую его детей на последн