ом  две,  второй  -
Стельмах, занимающийся торговлей. Приберу-ка  я  их  на  всякий  случай,
может, когда и сгодятся, кажется, так говорил архивариус Коробейников?
   Первую папку, покойного Князева, я отложил сразу.  Вторую,  с  именем
Стельмах, трепетно открыл, несколько секунд изучая чистые листы  бумаги.
Ясно. Умен ты, Гончаров, но нашлись и поумнее.  Третья  папка  с  именем
Гольденберга особой ценности не представляла, а в четвертой и последней,
на которой значилось "Александр Семенович Гарин", я нашел то же,  что  и
во второй. Значит, не только за деньгами приходили визитеры. Это немного
меняет дело и расширяет круг подозреваемых. Еще  пять  минут  назад  все
выглядело красиво и просто. Свои деньги решил забрать назад  кандидат  в
депутаты Дьяконов. Сейчас же  появилось  на  подозрении  еще  два  лица.
Семеныч и Гольденберг - это минимум, сбрасывая со счетов  тех,  кто  мог
знать, какими бомбочками располагает Глеб Андреевич. А если этот  аспект
со счетов не сбрасывать? Тогда плюсуй полгорода... Час от часу не легче.
А я-то приготовил к приходу Ефимова такую аппетитную версию. Правда, она
имела кое-какие слабые стороны, но была вполне жизнеспособна.  А  что  я
должен говорить полковнику?
   Всю правду или только часть ее. Утаивание рано или поздно раскроется,
если не будет результата, а тут я гарантии дать не могу.  Если  расскажу
всю эпопею, то подставлю людей, которым дал слово. Неприятная  ситуация.
Попробую  говорить  полуправду,  наконец  решил   я,   когда   у   ворот
просигналили.
   - Ну что у  тебя?  -  с  места  в  карьер  взял  полковник,  даже  не
поздоровавшись. - Где машина?
   - Но я же сказал: нашел, а это не значит, что она у меня. Нашел я  ее
за автовокзалом, в яме, прикрытой хворостом. Она была ужасно  грязная  и
разукомплектованная. Пришлось нанимать машину и тащить ее в  мастерскую.
Завтра к утру обещали сделать.
   - Как только, так сразу. Надоело мне твое вранье.
   - А в целом вы мне верите?
   - Не знаю. Что у тебя еще есть? Что соизволишь мне рассказать?
   - Ну, наверное, утром завтра или ночью сегодня  поступят  сведения  о
некой женщине по имени Белка или Булка. Если уже не поступили.  Ситуация
будет аналогичная той, что произошла со мной.
   - Что? Когда ты об этом узнал?
   - Без пятнадцати восемь, то бишь в девятнадцать сорок пять.
   - Почему я узнаю об этом через два часа?
   - Я добирался целый час, в округе не было телефона. Как только  зашел
сюда, позвонил вам, но вы на меня накричали и своей грубостью выбили  из
колеи.
   - Это все, что ты сделал за два дня?
   - Ваши подчиненные такую работу не  могут  проделать  за  месяц.  Еще
скажу,  что  ваши  подозрения  насчет  сатанинского  числа   666   могут
подтвердиться, но только в субботу.
   - Во время шабаша, что ли? - усмехнулся Ефимов иронично.
   -  Это  была  ваша  версия,  я  ее   отрабатываю   и,   кажется,   не
безрезультатно.
   - Ну-ну, знаешь, чего мне хочется больше всего?
   - Конечно. Упрятать меня за решетку, вы часто об этом объявляли.
   - Ну, зачем так драматично. Мне хочется, чтоб ты уехал  из  города  и
поселился в маленькой деревеньке и больше бы  не  вешал  на  меня  своих
проблем.
   - Наверное, я так и сделаю, но вы же сами просили  оказать  посильную
помощь, вот я и оказываю.
   - Просил, о чем теперь жалею. Где твой хозяин?
   - Пойдемте, он в бане.
   - Неплохо, - входя, оценил чистовское детище  Ефимов.  -  Но  у  меня
будет не хуже, а  где  хозяин?  Почему  гостей  не  встречает?  Кто  это
скулит?
   - Он сейчас в бассейне, но можно пройти. Там у него собачка.
   Полковник задумчиво смотрел на голубое зеркало бассейна и  страдающую
рядом собаку.
   - Мой дедушка умер, захлебнувшись в аквариуме, когда  пытался  зубами
поймать золотую рыбку,  -  наконец  процитировал  он  бессмертную  фразу
Евгения Шварца. - За что ты его, Гончаров? Или он  действительно  утонул
по собственному почину? Натрескался коньяку, старый дурак, и в воду.
   - Нет, ему помогли. Иначе бы не плавал бычок. У него в  бане  плюнуть
нельзя, а тут в бассейне такое безобразие. К тому же деньги пропали. - Я
чуть запнулся, не зная, говорить ли про папки. Выходило, что надо  и  не
надо.
   - Ну что ты заглох, говори, коли начал, или  против  тебя  что-нибудь
оборачивается? Мудак ты, Гончаров, из одной кучи дерьма еще не вылез,  а
уже в другой  сидишь.  Колись.  Один  хрен,  по  возможности  буду  тебя
защищать, если, конечно, сам не поверю в твою виновность.
   - Пойдемте в дом, я у него вроде бесплатного квартиранта был.
   - Почему был?
   - Думаю, после моего рассказа вы закроете меня.
   - А что, есть основание?
   - Не знаю, слушайте, только постарайтесь подойти непредвзято.
   Коротко и  точно  я  изложил  ему  весь  вчерашний  день,  вплоть  до
сегодняшнего утра, когда я в  последний  раз  видел  Чистова  живым.  Он
только хмурился и старел на глазах. Особенно ему не понравилась  фамилия
Дьяконов. Я и сам хотел обойти ее, но потом решил,  что  Чистову  теперь
все равно, а насчет Дьяконова пусть думают другие. В конце концов, я  не
государственную тайну открываю, а всего лишь темные стороны нашей жизни.
   - Гончаров, - после долгого молчания заговорил Ефимов, - похоже,  ты,
сам залезши в дерьмо, тянешь туда и меня. Премного тебе благодарен. Черт
возьми, если бы не дочка, мы бы устроили все. Пусть грубо, зато надежно.
Но она сразу же объявит о том, что ты был здесь. И тогда  следователь  в
тебя непременно вцепится. Вряд ли я сумею помочь.
   - Не волнуйтесь, я все прекрасно понимаю. Меня волнует  другое.  Если
меня закроют, вряд ли кто распутает дело и  в  итоге  придется  получать
срок. Как говорят, за неимением барабанщика используют  правофлангового.
Но тут уж ничего не поделаешь. Поэтому хочу обратить  ваше  внимание  на
некоторые детали. Во-первых, почему собака не защищала хозяина? Как вели
себя псины с соседних дач? Есть ли очевидцы того,  как  с  дачи  Чистова
кто-то выходил или входил? Второе: где во время убийства была  его  дочь
Александра? И последнее, главное: как идут дела у депутатов Дьяконова  и
Гарина?
   При упоминании депутатов Ефимов поморщился как от зубной боли:
   - Подожди Костя, может, все обойдется. У  тебя  есть  жесткое  алиби?
Время твоего приезда?
   - Не знаю, но я приехал на голубом частнике.
   - С чем тебя и поздравляю, - пошутил Ефимов невесело.
   - Я имею в виду - голубая "шестерка" с разговорчивым водителем.
   - Очень точные координаты даешь. Ты знаешь, сколько в городе  голубых
"шестерок"?
   - Да, конечно,  но  он  называл  свою  фамилию...  Сейчас  вспомню...
Булавин, что ли? Нет, стоп, точно - Пугачев.
   - Это уже легче, значит, он сможет подтвердить, что ты появился здесь
только в девять часов.
   - Думаю, да, какой смысл ему что-то скрывать. Еще  момент:  в  восемь
вечера я заявился  в  бар  центральной  гостиницы,  где  имел  словесный
контакт с барменом,  сутенером  и  проституткой  по  имени  Тома.  Я  не
заплатил за ее шампанское, чем вызвал ее полное  неудовольствие.  Где  я
был до восьми? Нежелательно привлекать его  в  свидетели,  этот  маэстро
чинит мою машину, а где-то в девятнадцать часов тридцать минут я  чистил
морды его сыновьям.
   - Это уже серьезно, если учесть, что в семь тридцать  ровно  я  лично
разговаривал с живым Чистовым. Не все  потеряно,  друг  мой,  я  вызываю
бригады, а тебе советую спуститься в  овраг  и  выкинуть  ту  дуру,  что
топорщится у тебя за поясом. Она наверняка не  зарегистрирована,  но  ею
займемся потом.
   - Благодарю вас!
   - Не за что, только не сбеги, это  будет  большая  глупость.  Кстати,
выяснили  имя  убиенной  тобою  женщины,   некто   Лариса   Аргуновская,
тридцатилетняя особа, состоящая в разводе с одним из крупных официальных
жуликов нашего города. Жила одна, поэтому так долго не могли  установить
ее личность.
   - Да простит меня Бог, а что с той девочкой, с Настей?
   - Пока ничего. Отец квартиру не продал, говорит, деньги без процентов
дали  друзья.  Весь  сегодняшний  день  он  прождал  на   телефоне,   но
безуспешно. Рвет на заднице волосы, а нам вмешиваться не дает.  Тот  еще
гусь. Чем-то от него попахивает. Но о дочке переживает на самом деле.  И
проездные документы в порядке. Тебе нельзя, а я выпью.
   - Как зовут его жену? - под руку спросил я.
   - А чтоб тебе... Как зовут? Григорьева Изабелла, умолкни на секунду.
   Подождав, пока он совершит акт  грехопадения,  я  сообщил  неприятную
вещь:
   - Вы знаете, Алексей Николаевич, по-моему, жены он не дождется.
   - Вот как? На чем основано твое утверждение?
   - На той истории в лесу. Белка есть уменьшительное имя от  Беллы  или
Изабеллы. А то, что они с ней вытворяли,  дает  основание  предположить,
что для нее уготован тот же путь, каким прошла сбитая мной женщина.
   - Могильщик ты, Гончаров. Это все, что я могу сказать. Каркаешь, беду
навлекаешь. Слушай, нужно дочку на опознание пригласить. Все-таки  лучше
сюда, чем в морг.
   - Ну я же его опознал, или недостаточно?
   - Ты - это ты, лицо заинтересованное в том, чтобы направить следствие
по ложному пути. Какой у нее телефон?
   - Без понятия, но наверняка он есть  в  той  книжке,  что  лежит  под
телефоном, давайте я посмотрю, но звонить будете сами,  у  меня  от  нее
аллергия. Набирайте, - я четко продиктовал номер, - зовут ее  Александра
Глебовна.
   Что ей говорил полковник и как она реагировала, я не знаю, потому что
полез в овраг прятать артуровскую пушку. Когда вернулся, во  дворе  было
полно народу.
   Приехали сразу три машины. Оперативник со следователем и  экспертами.
Судмедэкспертиза. Третья была подана лично для Глеба Андреевича Чистова.
Закрытый "Бизон", в простонародье именуемый "труповозом".
   Следователь сразу же вцепился в меня. Был он  юн  и  глуп,  а  оттого
ретив и старателен. Это меня очень раздражало. Хотелось столкнуть его  в
бассейн, где в одиночестве скучал Глебушка. Я односложно  и  бесстрастно
отвечал на его  умные  вопросы,  наблюдая,  как  торгуются  санитары  за
почетную миссию, кому из них лезть в бассейн.
   - А вот это вот не надо, Степаша, ты совсем оборзел.
   - Это  я  оборзел?  А  кто  бабулю  из  аркана  вытаскивал?  Она  уже
расползлась вся. Где ты был?
   - Тебе за это башляли, ты хоть копейку мне дал?
   К ним сзади подошел Ефимов, я понял, что сейчас они поплывут оба два.
Мне стало стыдно за себя.
   - Подождите, - остановил я его, - сам  вытащу.  Двери  закройте,  всю
баню выстудили.
   В воде Чистов был невесом и покладист. Он покорно поплыл за мной,  не
возражал и тогда, когда я передал его ноги стоящим наверху санитарам.
   Хлопнула входная дверь. С воплями и причитаниями  ворвалась  фурия  в
норковой шубе, с растрепанными ресницами, размазанными глазами. Она  тут
же показала на меня и завизжала:
   - Это он! Он! Он убийца моего  отца.  Немедленно  арестуйте  его.  Он
давно здесь вынюхивает и высматривает. Я требую его ареста! Наверняка  в
его карманах и сейчас лежат украденные деньги! Проверьте,  у  отца  были
пачки стотысячными купюрами. Я требую обыскать его! Кроме всего прочего,
этой ночью он пытался меня изнасиловать. Запишите,  об  этом  я  заявляю
официально.
   Такого поворота событий, хоть убейте, я не ожидал даже в  худшие  дни
своей короткой жизни. Кажется, Константин Иванович, это последний гвоздь
в крышке твоего гроба. Ведь еще с утра хотел отдать Юрке его и свою долю
на сохранение вчерашнего  гонорара.  Но  как  продуманно  и  просчитанно
действует эта сука! Видел бы отец, не обрадовался бы. Но что же  делать?
Куртка, в которой лежат проклятые деньги, брошена на самом видном месте,
и мой закаканный следователь уже повернул к ней сопливый нос.
   -  Да  что  ж  вы  стоите?  -  между  тем  продолжала  свой   концерт
растрепанная стерва. - Неужели  не  понятно  -  убийца  в  ваших  руках!
Хорошо, тогда я сама обыщу его вещи, если вы не сделаете этого.
   Она кинулась к моим шмоткам, но ближе  стоящий  Ефимов  опередил  ее,
наступив на груду моего барахла.
   - Спокойно, барышня, без эмоций. Может случиться выкидыш. А почему вы
даже на тело отца не  взглянули?  Сразу  же  кинулись  с  обвинениями...
Согласитесь, нелогично получается.
   - Отец, бедный отец, - тут же бросилась  она  на  распростертое  тело
родителя. - Это он убил тебя, скажи мне, родной, он?
   Ефимов тем временем шмонал мою куртку.  На  свет  он  извлек  газовый
пистолет, охотничий нож, зажигалку, сигареты, документы и прочую мужскую
ерунду. Стоя по грудь в  прохладной  воде,  я  с  ужасом  ждал  решающей
минуты. Кажется, она настала. Из бокового кармана он извлек ворох мелочи
и приказал:
   - Опишите это все. Гончаров, вылазьте. Накиньте куртку,  переходим  к
другим вещам.
   Итак, кость, брошенная полковником, мною поймана с благодарностью,  и
теперь мне придется ее отрабатывать. Ничего, отработаю, все равно  я  по
уши влез в это дерьмо. И между прочим, благодаря собственным  стараниям.
Единственное,  что  было  приятно,  так  это  разочарованная  физиономия
бешеной Шурочки.
   Было почти двенадцать, когда последняя машина оперативников уехала  с
места происшествия. Дом  и  баню  опечатали.  Мы  с  Ефимовым  сидели  у
потушенного нагревателя в узком сарайчике и молчали. Зато  тоскливо,  не
переставая выл Граф, задрав морду к холодному декабрьскому небу.
   - Почему она не забрала собаку? - первым заговорил я.
   - Сказала, что есть  своя,  к  тому  же  я  заметил,  что  барбос  ее
недолюбливает.
   - Странно, еще вчера он с удовольствием ее облизывал.
   - Что ты хочешь  сказать?  Что  она  укокошила  собственного  папашу?
Абсурд.
   В это даже доверчивый Ефимов не поверил.
   - Я, Алексей Николаевич, говорю то, что говорю. Но ее алиби я проверю
в первую очередь. Не нравится мне она.
   - У вас взаимная антипатия, поэтому нет основания верить той или иной
стороне, дающей показания друг на друга. Ладно, поехали, время  позднее.
Ты завтра сюда пораньше заявись. Походи по соседям.
   - Погодите, я спущусь в погреб, достану по  паре  бутылок  фирменного
напитка Глеба Андреевича. Дома помянем. Уже завтра с  утра  нужен  будет
Юра Шутов. Вы его еще не уволили?
   - Нет, как договорились. Ну, иди в погреб, я пока машину погрею.
 
*** 
 
   Ровно в восемь вместе с Юркой мы подъехали к гаражам, где должна была
упокоиться моя машина. Выгнанная из бокса, она стояла на  видном  месте,
возле  нее  кучковалось  полтора  десятка  "гладиаторов".   В   ожидании
предстоящей крови они были возбуждены,  громко  переговариваясь  друг  с
другом, они грели мышцы и замораживали разум.  Дверь  одного  из  нужных
боксов была открыта.
   -  Костя,  я  вызову  подкрепление,  что  мы   против   целой   толпы
зомбированных идиотов,  через  пятнадцать  минут  от  нас  не  останется
воспоминаний.
   - Юрка, не делай волны. Я  предвидел  подобный  вариант  и  заготовил
несколько замечательных подарков. Правда, всего три, но думаю, больше им
не потребуется. Здесь три пузырька  с  удивительно  удушливым  дымом.  Я
однажды видел, как бесславно и жалко корчился злющий пес,  отведав  этой
микстуры. Один ты бросишь со своей стороны, только так, чтобы  разбился,
два других бросаю я, один по толпе, другой в бокс. Сейчас ты  разгоняешь
машину и резко тормозишь возле них, потом так же  резко  едем  дальше  в
глубь гаражей. Там разворачиваемся и смотрим на  плоды  своих  рук.  Все
понятно?
   - Понятно. Понятно то, что  тебе  в  органах  работать  было  нельзя.
Бандитизм - вот твоя стихия. Поехали, что ли?
   - С Богом, смотри не задень мою ласточку.
   Увидев бешено мчащуюся на них машину, крутые несколько  опешили,  но,
подумав, что это всего лишь психическая атака, заулюлюкали,  засвистели,
показывая интимные части тела. Все-таки нервы их не выдержали.  Победила
трусость. Оставив гонор,  они  всей  толпой  ломанулись  в  узкую  дверь
гаража. Как и было условлено, Юрка остановился точно напротив, только  с
его стороны уже никого не было. Все три склянки кинул  я.  Две  прямо  в
проем, а третью снаружи, разбив о металл ворот.
   Когда через минуту я садился в собственную  машину,  мне  показалось,
что я попал куда-то на север Америки на огромное ранчо, где одновременно
кастрируют пару тысяч бизонов.
   - Слушай, Кот, а ты их  не  угробил?  -  уже  возле  чистовской  дачи
озабоченно спросил Юрка. - Уж больно жалобно они выли.
   - Ничего, к вечеру проблюются, а вообще не мешало бы почистить  город
от этих подонков, но не нам это решать,  а  власть  такая  обстановка  в
городе вполне устраивает. Как  известно,  в  мутной  воде  легче  ловить
рыбку. Ладно, сиди отдыхай, наблюдай за этой дачей, только  ненавязчиво.
Может быть, кто-нибудь появится. И пожалуйста, без личных инициатив.
   Проулок, где стояла дача Чистова, состоял из  восемнадцати  участков,
по девять с каждой стороны. Свой обход я начал с самого начала, то  есть
с соседского дома, стоящего напротив владений  покойника.  Дверь  открыл
плотный рыжий верзила в грязной тельняшке и рваных носках.  Я  сразу  же
понял, что попал не по адресу, но на всякий случай спросил, что он может
сказать о своем соседе.
   После краткого ответа он попытался заехать мне в лоб, но получил сам.
На этом наш содержательный диалог был окончен.
   Вторая беседа была  удачнее.  Старик  со  старухой  долго  восхваляли
деловые качества покойного и обещали наслать немыслимые кары  на  голову
убийцы. Но ничего конкретного я не добился и от них. Только в  пятом  по
счету доме  мне  чуточку  повезло.  Несмотря  на  ранний  час,  сопливая
голенастая девчонка уже очищала двор от снега.
   - Здравствуй, красавица, Бог в помощь.
   - Здорово, коли не шутишь, - по-взрослому ответила девчонка. -  Но  в
долг я не даю, мать ругается.
   - Ты что, дитя мое, - опешил я, - о чем ты, сколько тебе годков?
   - Все о том же, мать говорит, если каждому в долг давать, без  штанов
останешься, бабки на кон и хоть залейся.
   - А, ты об этом, - с  облегчением  вздохнул  я,  сообразив,  что  наш
разговор ведется в двух различных плоскостях. - Да нет, красавица, я  по
другому делу пришел. Разговор у меня конфиденциальный.
   - А-а-а, - понятливо отозвалась девчонка. - Тогда тебе к  маме  надо,
только сейчас она как раз занимается таким разговором с  дядей  Володей.
Ты подожди, он скоро кончит, потом ты пойдешь.
   - Да мне просто поговорить надо, - чуть не плача от ее  теоретической
испорченности, простонал я. - Понимаешь, просто поговорить.  Можно  и  с
тобой.
   - Со мной нельзя, - твердо стояла на своем девчонка. -  Она  сказала,
что если заметит что-нибудь такое, то совсем меня убьет.
   - И правильно сказала, - переменил я тактику. - Ты дядю Глеба  знала,
вон из того дома? Он на "Волге" ездил.
   - Топляка, что ли? Конечно знала. Он  мне  старые  вещи  своих  дочек
приносил. Видишь, шуба на мне - он принес. Мать с ним тоже кофициально у
него в бане разговаривала. Но  на  него  я  не  обижалась,  по-соседски.
Дяденька он был хороший.
   - Ну и замечательно, а ты не можешь мне рассказать, кто у него  вчера
был?
   - Нет, мать говорит, что подглядывать нехорошо.
   - Конечно нехорошо, она права, но может быть, ты  случайно  заметила,
как к нему кто-то пришел или ушел?
   - Нет, вы лучше у Славки спросите, это он весь  день  из  мансарды  в
бинокль зырит. Недавно меня высмотрел, когда я  в  бане  мылась,  теперь
цаплей дразнит.
   - Славик, говоришь, а где он живет?
   - Да вон большой дом под зеленой черепицей. Сейчас  он  один,  предки
уже на работу укатили. Только вы не говорите, что я его вам сдала, а  то
он мне пасть порвет.
   На мой звонок из конуры вылетела упитанная овчарка. Встав  на  задние
лапы, она тут же у ворот выплеснула на  меня  порцию  собачьего  мата  и
удалилась назад, видимо посчитав свою  миссию  выполненной.  На  крыльцо
вышел мальчик примерно двенадцати лет. Был он толст и  самодоволен.  Мне
он сразу не понравился, потому что в его правой руке я заметил небольшой
пистолет, кажетс