губу  подозвала  она  толстопузого
попа или как он там у них называется, - этих двоих  накажи  розгами.  А,
Константин Иванович, не ждала вас так рано, -  заметив  меня,  поспешила
она к машине. - Прошу вас, пройдемте внутрь. Здесь ужасная пыль и дурные
запахи. Отец Никодим, я передумала, оставь отроков, скажи, что Бог им их
прегрешение простил. И вот что: на сегодня, я думаю, достаточно, езжайте
обедать, а остаток дня проведете в мастерских.
   - Как вам угодно, матушка, - послушно ответил поп.
   - Добры вы к ним безмерно, - ехидно заметил я.
   - Мне тоже так кажется, - усмехнувшись, ответила она. - Пойдемте.
   Через дворовые ворота мы прошли в церковь. Здесь тоже кипела  работа.
Все стены храма уже были расписаны фресками, и теперь усердные  богомазы
корпели над потолочными сюжетами. Три бородатых мужика, лежа на  спинах,
с длинноногих козел  прямо  у  меня  на  глазах  творили  чудо  -  серый
обшарпанный свод мановением их кистей оживал, превращаясь из мрачного  и
угрюмого в нечто радостное и светлое.
   - Нравится? - как-то насмешливо спросила распорядительница фонда.
   - Нравится, - лаконично отозвался я. - А вам разве нет?
   - Да так, в  пределах  средней  паршивости.  Мазилы  второсортные,  а
хорошие художники дорого просят. Алексеюшка! -  негромко  окликнула  она
богомазов. - Где вы там?
   - Ась? Здесь  мы,  Светлана  Сергеевна,  -  отозвалась  всклокоченная
волосатая голова, свесившаяся вниз. - Что-то не так?
   - Пойдет. Спускайтесь, на сегодня все, ступайте с богом.
   - Вы сама доброта, совсем их разбалуете.
   -  В  то  время  как  вы  осматриваете  церковь,  им  незачем   здесь
находиться. Пойдемте в ризницу, а то здесь краской пахнет, не переношу!
   В ризнице все, за исключением застекленного окна,  оставалось  таким,
каким было в день моего  тайного  визита.  Озираясь  по  сторонам,  я  с
любопытством первооткрывателя осматривал помещение и  вещи,  находящиеся
там.
   - Константин Иванович, очнитесь, - протягивая  мне  несколько  листов
стандартной бумаги, развеселилась Светлана.  -  Вот  портреты,  кажется,
получилось сносно. Я смогла уловить в нем главное - его характер, а  это
удается не часто. Посмотрите.
   С плотного белого листа на меня пронзительно и  настороженно  смотрел
тридцатилетний дядя. Острые черные глаза хищными зверьками притаились по
обе стороны тонкого горбатого носа, крылья которого резко расширялись  у
основания.  Впалые  щеки  рельефно  вырисовывали  выпирающие  скулы,   а
подбородок как-то терялся под непомерно губастым ртом. Высокий  его  лоб
не могла скрыть  даже  летняя  шапочка  с  козырьком.  Что  и  говорить,
художником Светлана оказалась отменным, это я понял, когда посмотрел  на
остальные варианты. Под каким бы углом я ни  разглядывал  этого  типуса,
всегда он смотрел на меня вроде бы безразлично, иногда с ухмылкой, но  с
одинаковой внутренней  настороженностью,  одинаковой  скрытой  энергией,
готовой взорваться в любой момент. Он был острый и мгновенный, как  укол
шпаги, как удар скорпиона, и честное слово - мне не хотелось,  чтобы  мы
оказались врагами.
   - Ну и как вам мое творчество?  -  любуясь  моей  реакцией,  спросила
Лютова. - Не правда ли, запоминающийся тип? Я бы не отказалась очутиться
с ним в постели.
   - Колоритная личность, - более сдержанно и  скромно  выразился  я.  -
Простите меня за нескромный вопрос: а вы не пробовали с ним заговорить?
   - Пробовала, я так и спросила: какого, мол, черта ты здесь  шляешься?
Но ответить мне он даже не удосужился, посмотрел на меня, как  на  кучку
дерьма, и подался восвояси.
   - Ладно, - сворачивая рисунки,  закрыл  я  тему.  -  Теперь  займемся
подвалом. Где расположена дверь, ведущая в него?
   - Так вот же, прямо перед вами.
   - Солидная дверца, - с уважением потрогал я знакомое дерево. - Никак,
дубовая?
   - А черт ее знает, но, наверное, крепкая.
   - Что и говорить,  -  поцокал  я  языком,  -  умели  раньше  строить.
Светлана Сергеевна, когда вы ее открывали, торчал ли из скважины ключ?
   - Нет, да и с  какой  стати  ему  торчать?  Они  сделали  свое  дело,
разобрали потайную кладку, похитили мое добро и спокойно  удалились,  не
забыв закрыть дверь на ключ. Не понимаю только, зачем они оставили сумку
с инструментами?
   - Ну, на этот вопрос может быть, как минимум, два ответа.  Во-первых,
просто позабыли второпях, а во-вторых, они могли быть  настолько  тяжело
загружены, что лишнюю ношу нести были не в состоянии.
   - Боже мой, неужели там было так много?! Мерзавцы!
   - Да, плохие люди. Но давайте посмотрим эту  самую  сумку,  наверняка
там окажется что-то любопытное.
   Десять  минут  перед  лицом  Светланы  я  с  удивленными   возгласами
ковырялся в  своем  барахле,  негодуя  на  изворотливость  грабителей  и
восхищаясь хитромудростью  их  инструмента.  А  потом,  достав  запасной
фонарик, предложил ей отомкнуть дверь и сопроводить меня  в  подвал.  Не
скажу, чтоб очень охотно, но она согласилась.
   -  Только  смотрите,  без  глупостей,  -  строго  предупредила   она,
спускаясь следом. - Не забывайтесь, все-таки мы в церкви.
   - Господи, о чем это вы? - спрыгивая с  последней  крутой  ступеньки,
галантно протянул я ей руку. - Я и думать ни о чем таком не думал, а  вы
вот заставили. Так что можно считать, что инициатива исходит от  вас.  А
вообще-то не волнуйтесь, пыльный церковный подвал - не лучшее место  для
любовных утех. Что такое?! - невольно воскликнул я,  когда  увидел,  что
вековая пыль подвала, равно как и бочоночные доски исчезли. -  Вы  здесь
прибирались?
   - Конечно, терпеть не могу беспорядка  в  любых  его  проявлениях.  Я
заставила нашего глухонемого послушника, и он  все  здесь  почистил.  Но
почему вы об этом спросили? - в  свою  очередь  удивилась  она  и  после
некоторой паузы осторожно добавила:
   - У меня создается  такое  впечатление,  что  вы  здесь  уже  однажды
бывали.
   - Вы удивительно прозорливы, - глядя  в  открытую  пасть  подземелья,
натянуто засмеялся я. - А кто же, по-вашему, вскрыл пол подвала, вытащил
древние иконы? Конечно же Константин Иванович Гончаров! Только  вот  ума
не приложу, как мне ими распорядиться, да так, чтоб было  и  выгодно,  и
безопасно. И вообще, зачем я  согласился  на  просьбу  мадам  Лютовой  -
содействовать в поисках того антиквариата, который  уже  давно  лежит  в
моем фамильном склепе?
   - Для того чтобы отвести глаза и снять с себя подозрения.
   - А разве вы меня подозревали, мадам?
   - Ладно, перестаньте паясничать и полезайте. - Зябко  передернувшись,
она нервно хохотнула. - Поскорее там все осмотрите и мигом возвращайтесь
назад, а то мне что-то  не  по  себе  вдруг  сделалось.  Озноб  какой-то
непонятный! Полезайте!
   - Э, милая, да ты, никак, за дурака меня держишь! - стоялым  жеребцом
заржал я. - Нет, дорогуша, так у нас дело не пойдет. Один в эту дырку  я
не полезу! Только с  тобою  вместе,  причем  вас,  как  даму,  пропускаю
вперед.
   - Вы в своем уме?
   - Не только в своем, но и в трезвом. Только после вас!
   - Я туда не полезу, -  брезгливо  показывая  пальцем  на  ниспадающие
ступени, решительно заявила она и отступила на шаг.
   - Тогда я начинаю думать, что вы затеяли какую-то игру, которая может
плохо для вас кончиться. Теперь мне понятно,  зачем  вы  отпустили  свою
неразумную паству.
   - Не говорите глупости. Мне в самом деле стало не по  себе.  Зачем  я
вам там?
   - Кто-то должен держать фонарик, пока я буду  производить  осмотр,  -
зыбко аргументировал я свое требование.
   - А вы, оказывается, банальный трусишка.  Борис  мне  говорил  о  вас
совсем другое. Ладно, пошли, бесстрашный сыщик Гончаров.
   Подвернув брючины и отобрав у меня фонарик, она отважно пошла вниз.
   - Стареем, - пробурчал я, не так решительно спускаясь следом.
   В корявом известняковом коридоре идти вторым необыкновенно трудно. Ни
черта не видно, потому как свет загораживает ее  спина  и  передвигаться
приходится на ощупь. Спотыкаясь на неровностях, я то и дело натыкался то
на заскорузлые стены, то на ее крепкую и аппетитную  задницу,  что  было
куда как приятнее. И пахло от нее волнующе, хорошими духами и полынью, а
может, наоборот, но почему-то вскоре мои запинания и  натыкания  заметно
участились, и этого факта не заметить она не могла.
   - Господин Гончаров! - Вдруг резко  обернувшись,  она  ослепила  меня
фонарем. - Теперь и мне понятно, зачем вы затащили меня в эту  сусликову
нору. По морде я вас бить не буду, но пятиминутный болевой шок обещаю.
   - А? Что такое? В чем  дело?  -  закрываясь  от  света,  залепетал  я
младенцем. - Что-то не так?
   - Все так! - продолжая путь, ответила она.
   - Тогда в чем же дело? - разыграл я недоумение, но  спотыкаться  стал
аккуратней.
   Идти после этого стало скучно и неинтересно,  тем  более  что  ничего
нового в той карстовой пещере я увидеть не  ожидал.  Просто  детально  и
обстоятельно все обнюхаю, а мне такая работа не нравилась никогда.
   - Что-то вы, господин Гончаров, приуныли, - насмешливо и всепонимаюше
заговорила  стервочка.  -  Не  печальтесь,  уже  скоро  придем,  я   эту
загогулину в стене хорошо помню, весь  локоть  об  нее  ссадила.  Совсем
немного осталось.
   В устье пещерки я остановил Светлану,  дал  ряд  ценных  указаний  и,
предупредив, что излишняя суетливость может только испортить наше  дело,
первым зашел в карстовую камеру.  Она  же,  оставшись  за  сталактитовой
ширмой, послушно следила за мной и моими передвижениями. Ничего  нового,
понятное дело, я не заметил,  только  немного  не  так  стояли  ящики  и
коробки, но это, скорее всего, результат ее обыска.
   - Госпожа Лютова, - на всякий случай спросил я,  -  ты,  мать,  ящики
двигала?
   - Кажется, двигала, ну да, двигала, я думала,  что  там  хоть  что-то
осталось.
   - Все ясно, покури пока.
   - Но я же должна вам светить.
   - Как видишь, я прекрасно обхожусь без тебя, -  принимаясь  за  дело,
отрезал я.
   - Значит,  вы  просто  меня  обманывали!  Или,  может  быть,  мечтали
изнасиловать?
   - Отстань! - миролюбиво предложил я, опускаясь на четвереньки, что на
остро-корявом полу пещеры делать крайне неприятно. -  Ты  же  видишь,  я
занят. А насилует тебя пусть пузатый Никодим. Или ты его.
   - Вы забываетесь! Почему вы ко мне обращаетесь на "ты"?
   - Большего ты не заслужила, - фыркнул  я,  протискиваясь  под  нижнюю
полку стеллажа, туда, куда не успел заглянуть в прошлый раз. - Помолчи и
не мешай.
   Серебряный  кубок  объемом  в  пивную  кружку  я  заметил  сразу.  Он
сиротливо лежал на боку и ждал меня. Конечно же грабители в  спешке  его
обронили и не заметили потери.
   - Что там? - словно унюхав мою находку,  забеспокоилась  Светлана.  -
Почему вы замолчали? Вы что-то нашли?
   - От дохлой крысы хвост.  Могу  дать  поносить,  -  схамил  я,  чтобы
выиграть время и правильно оценить ситуацию.
   Стоит ли говорить ей о находке,  которую  она  сразу  же  присвоит  и
которая в дальнейшем мне может очень пригодиться для идентификации?  Или
лучше промолчать? Поднявшись с колен, я молча протянул ей кубок.
   - Что это? - не сразу заметив через патину истинную ценность находки,
недоумевающе спросила она и вдруг захлебнулась восторгом:
   - Ступа? Боже мой! Неужели! Константин  Иванович,  вы  же  гений,  вы
король сыска. Я безумно счастлива и прощаю вам все ваше  хамство.  Ищите
дальше.
   - Вот как? - усмехнулся я  ее  непосредственности.  -  И  чем  же  вы
намерены одарить меня за следующую находку?
   - Я прощу хамство вашего отца. Ищите же.
   - Однако же, невелико вознаграждение, - буркнул я, вновь опускаясь на
карачки. Но на этот раз мне повезло меньше, и тесть остался непрощенным.
   Я ползал по этой карстовой пустоте еще с полчаса,  но  ничего,  кроме
сбитых коленей  и  подранных  ладоней,  это  мне  не  принесло.  Мы  уже
поговаривали о возвращении, когда я наткнулся на удивительный предмет  и
даже два, которые на стервочку никакого впечатления не  произвели,  зато
меня заставили взвизгнуть от радости. Как я мог не заметить их раньше  -
уму непостижимо. Чуть припорошенные известковой щебенкой, они  покоились
в неглубокой ямке под сталактитовыми наростами.
   -  Ну  и  что?  -  равнодушно  рассматривая   стамеску,   безразлично
отреагировала Светлана. - Я вам таких десяток куплю. Вы  иконные  оклады
ищите.
   - Нет, Светик, такой стамески, равно как и этого прекрасного свечного
огарка с осколками разбитого подсвечника, ты мне нигде не купишь.
   - Это точно, такое барахло никто и продавать-то не станет.
   Назад мы возвращались в настроении  приподнятом  и  праздничном.  Она
радовалась ценной добыче,  а  я  -  покореженной  стамеске  и  еще  тому
неопровержимому факту, что  клад  действительно  существовал  и  я  имел
счастье  в  этом  убедиться.  Теперь,  когда   получены   такие   веские
доказательства, за дело можно было браться всерьез.  Правда,  я  еще  не
знал, кто его умыкнул и где теперь его искать, но это чепуха. Тем  более
в моих руках орудие труда, с помощью которого  кладоискатели,  вероятнее
всего, потрошили ящики,  а  может  быть,  и  разбирали  кладку.  Что  же
касается осколков стекла  и  стеаринового  огарка,  то  тут  мне  вообще
повезло. На них вполне могут  сохраниться  отпечатки  пальцев,  и  тогда
можно считать, что преступники у меня в кармане.
   Выбираясь наверх в подвал, я был неприятно удивлен  полной  темнотой,
царившей там. Это обстоятельство Светлану удивило тоже.
   - Что  за  фокусы?  -  растерянно  спросила  она  равнодушную  тишину
подвала. -  Делать  кому-то  нечего,  ну  сейчас  я  им  устрою,  евнухи
долгополые!
   - Монахи тут ни при чем, - устало остановил я ее  брань.  -  Ты  ведь
сама их выпроводила. Нет, Светик, похоже,  что  ситуация  гораздо  хуже,
нежели ты думаешь. Нас заперли, радость моя, и заперли сознательно!
   - Кто нас мог запереть, если ключ у меня? Не знаю почему, но я  взяла
его с собой. Сейчас мы отсюда выйдем, и я тому шутнику оторву голову,  -
карабкаясь к двери, шипела она. - Он у меня надолго забудет свои шутки!
   - Попробуй, но я очень сомневаюсь. - Не желая попусту тратить  слова,
я безразлично уселся на первой ступеньке, предоставив ей полную  свободу
действий.
   -  Что  за  чертовщина?  -  после  продолжительной  возни  недоуменно
воскликнула она. - Ничего  не  понимаю.  Константин  Иванович,  ключ  не
вставляется, я его маму...
   - Перестань сквернословить в храме, - вполне серьезно одернул я. -  А
ключ не вставляется потому, что кто-то не хочет, чтобы мы отсюда вышли.
   - Да я им головы поотшибаю! Они у меня...
   Исступленно  накинувшись  на  дверь,  она  злобно  застучала  по  ней
кулачками. Примерно с таким же успехом в оконное стекло бьется муха.
   - Оставь это. Сядь и успокойся, - как можно уверенней приказал  я.  -
Истерика еще никого до добра не доводила.
   - Что же теперь нам делать? -  спросила  она  сквозь  слезы  и  вдруг
заревела взахлеб, по-бабьи:
   - Ма-а-а-ма-а-а!
   - А я-то думал, что ты действительно девка  с  самообладанием,  а  ты
просто курица нетоптаная, - хамил я, с удовольствием наблюдая, насколько
бессильна и жалка  хозяйка  "новой  жизни"  перед  примитивной  закрытой
дверью. - Заткнись и перестань мотать сопли на шею, а то ненароком можно
удавиться.
   - Чего вы сидите? - обретая некоторое душевное  равновесие,  повысила
она голос. - А еще мужчиной называетесь! Идите и открывайте!
   - Идите и ищите, ищите и обрящете, - блеснул я эрудицией. - А сама ты
что-нибудь можешь? Или, кроме как сечь пацанчиков, ничего не умеешь?
   - Я их не секу. Их Никодим сечет, - шлепаясь рядом, огрызнулась она.
   - Даже этого ты не умеешь, пропащая твоя душа. Если,  бог  даст,  нам
удастся выбраться отсюда  живыми,  то  я  обязательно  попрошу  пузатого
Никодима обучить тебя этому заплечному мастерству, причем на тебе самой.
   - То есть как  это  -  не  удастся  выбраться  живыми?!  Все  шутите,
Константин Иванович, а мне совсем не до шуток, теперь нам до завтра,  до
утра, сидеть здесь придется, пока послушники приедут.
   - Ну и что с того, что они приедут? - азартно накалял я атмосферу.  -
Глупая твоя башка, как они узнают, что мы здесь? Телефона у нас нет.
   - Нет, в машине, дура, оставила. Да он все равно отсюда  не  достает.
Все один к одному, - досадливо сплюнула она. -  Ну  ничего,  они  машину
увидят и сами все поймут. Не дураки. А мы кричать будем.
   - Они-то не дураки, - вздохнув, согласился я, - только вот  кричи  не
кричи, а через такую толщу нас не услышат, а машину твою они завтра вряд
ли найдут. Нас потому и прикрыли, чтоб твою тачку угнать спокойно и  без
риска, а к завтрашнему утру на ней будет значиться уже другой номер.
   - Господи, а ведь точно, так оно и есть! Я и ключи в замке  зажигания
оставила, - скорбно вспомнила она, но тут же оживилась:
   - А тогда и вашу машину они тоже угонят! Что  же  делать?  Придумайте
что-нибудь.
   - А что тут придумаешь, - невольно тревожась за  свою  собственность,
обреченно вздохнул я. - Помирать будем. Вот если бы ты не  выбросила  те
бочоночные доски, что упали на тебя  в  прошлый  раз,  то  мы  могли  бы
поджечь дверь и выбраться живыми. Так-то! Остается нам лечь да помереть.
   Упав ничком, она  завыла  протяжно  и  тоскливо.  Кажется,  своего  я
добился, удовлетворение получил. Унизил леди до  самой  задницы,  и  эту
комедию пора было кончать.
   - Эй ты, птица щипаная, хорош натирать полы соплями, вставай и пойдем
отсюда.
   - Куда?
   - На свежий воздух.
   - А как вы выломаете дверь?
   - Мы выйдем через задний ход, как это делали обитатели церкви сто лет
назад.
   - Как?
   - Если есть подземный ход, по которому мы гуляли, то  должен  быть  и
выход.
   - Нет там больше выхода.
   - То есть как?! - теперь уже удивился я.
   - А вот так! Взорвала я его неделю назад.
   - Как взорвала? Ты в своем уме?
   - А вот так и взорвала, потому что дура. Побоялась, что кто-то  может
проникнуть в подвал. Купила  у  одного  кретина  взрывное  устройство  с
часовым механизмом и ночью разворотила к чертовой матери весь вход.  Там
теперь десятерым мужикам за день не справиться. Господи, ну какая  же  я
недотепа...
   - Если бы дура и недотепа, - чувствуя, как почва уходит из-под ног  и
в прямом и в переносном смысле, тихо прошептал я, - ты дебильная баба  в
десятом поколении, и твои дети будут горько плакать, если каким-то чудом
ты останешься живой.
   - Простите меня,  Константин  Иванович,  только  придумайте  же  хоть
что-нибудь.
   Что я мог придумать, если, как и  в  прошлый  раз,  оставил  сумку  с
инструментами в ризнице, а в карманах имел  скудный  набор  джентльмена.
Первым делом следовало попробовать открыть дверь ключом, что я и сделал,
но после того, как увидел, что замочную скважину плотно  зацементировали
какой-то вязкой и вонючей дрянью, от  этой  мысли  сразу  же  отказался.
Выкурив со своей сокамерницей по сигарете, я кругами пошел  по  подвалу,
умоляя свой хилый мозг дать  мне  сколько-нибудь  стоящую  идею.  И  она
пришла. Мне вдруг  отчетливо  представилось,  как  прекрасно  все  может
получиться и каким умным я буду выглядеть на ее сером фоне.
   - Эврика! - закричал я. - Светик, снимай нижнее белье.
   - Перестаньте, Константин Иванович, мне совсем не до шуток.
   - А я и не шучу, говорю совершенно серьезно.
   - Неужели в такую минуту вы вдруг захотели женщину? Если так, то я не
смогу...
   - Как ты хорошо обо мне думаешь, но, к сожалению, это не так, Светик.
Насчет  белья  я  пошутил,  а  вот  твоей  блузкой   и   моей   рубашкой
действительно придется пожертвовать. Мне в голову  пришла  замечательная
идея. Сиди здесь и жди меня с нетерпением, как Пенелопа ждала Одиссея.
   - Вы куда? - глядя, как я исчезаю в черном провале, вскрикнула она. -
Мне страшно!
   - А ты пой песенку "Нам не страшен серый волк"! -  заржал  я  уже  из
лаза.
   - Я хочу с вами, - тоскливо и глухо раздался надо мной ее голос.
   - Со мною хотят все