ыли?
   - Из Средней Азии!
   - Понятненько, а откуда именно?
   - Я же вам сказал, из Средней Азии.  Зачем  вы  задаете  вопросы,  на
которые вам не хотят отвечать? Извините, я вынужден  вас  оставить,  мне
необходимо побыть одному;  уверяю  вас,  одиночество  -  это  не  только
общение с самим собой, это прежде всего общение с Богом. Но  это  другой
разговор. Я могу побеседовать с вами о принципах  нашего  учения  завтра
перед восходом солнца.
   - Я буду весьма признателен.
   - Всего вам доброго. Завтра на этом самом месте.
   Величественно вышагивая, парень удалился. В конце пляжа он на  минуту
остановился, купил мороженое и  пошагал  дальше.  Я  долго  смотрел  ему
вслед, тщетно стараясь разбудить свою ассоциативную память.
   - Занятный субъект, - задумчиво протянула Марина,  -  откуда  ты  его
знаешь?
   - Откуда я его знаю? Я бы сам хотел ответить на этот вопрос.  Пойдем,
наверное, поздно уже, да и голова опять разболелась.
   - Пойдем, только через мою келью.
   - Ты сошла с ума. У меня же голова разбита и рука не работает.
   - На этот счет не волнуйся, работать буду я сама.
   В двенадцатом часу ночи я подходил к дому  и  был  неприятно  удивлен
ярко освещенными окнами. Какая еще пакость может меня поджидать? Не дом,
а табакерка с сюрпризами. Осторожно отворив калитку и прокравшись  через
кусты, я заглянул в окно большой комнаты. Слава богу,  на  сей  раз  мои
опасения оказались напрасными. В  кресле  перед  работающим  телевизором
восседал сам господин - товарищ  Окунь.  В  ожидании  моего  прихода  он
бессовестно лакал мое вино и был  вполне  доволен.  В  степени  крайнего
раздражения я ворвался в комнату и потребовал объяснения:
   - А что, господин майор, в здешних местах так принято?
   - Что принято? - спокойно и нагло вопросом на вопрос ответил он.
   - Как что? Хозяина на тот свет, хозяйку в камеру, а самому в хату?
   - Хозяина я на  тот  свет  не  отправлял,  а  сюда  я  пришел,  чтобы
покормить голодных кур. Кроме того -  я  уже  на  "ты",  без  церемоний,
ладно? - хотел тебя  дождаться.  Сам-то  ты  явиться  не  соизволил,  а,
помнится, мы с утра с тобой договаривались.
   - Да, но поскольку ничего нового не произошло,  я  подумал,  что  мой
визит необязателен и более того - нежелателен. А  у  вас  есть  что  мне
сказать?
   - У меня есть что от тебя услышать.
   - То есть? Простите, не понял.
   - Что за хрен в очках появился в вагончике у Грачевых?
   - Сводный брат Сергея, приехал отдыхать. С виду какой-то  святоша,  а
его подноготную я не знаю. Вежлив, неразговорчив - вот, пожалуй, и  все,
что я могу о нем сказать.
   - Негусто, а вообще какие-нибудь соображения у тебя появились?
   - Есть одна мыслишка, товарищ следователь, только,  боюсь,  хиленькая
она.
   - Говори короче.
   - Я подумал, почему бы вам не  проверить  круг  Шмариных  дружков,  а
конкретнее - дружков с места его бывшей работы?
   -  Мудрая  мысль,  только  мы  там  уже  прощупали   всех   возможных
кандидатов, и единственный, кому насолил Климов и кто был способен пойти
на  убийство,  в  это  время  отсутствовал,  уезжал  в  Волгоград.  Нет,
Гончаров, нужно искать там, где мы искали, это сделал кто-то из своих.
   - Понимаю, но сегодня я немного походил, поспрошал  -  все  глухо.  У
Ирины и Сергея стопроцентное алиби. В интересующее  нас  время  они  как
специально были на глазах.
   - Я знаю, шел  за  вами  следом.  Мне  понравилась  твоя  фраза  "как
специально", может быть, над ней нужно серьезно поработать?
   - Может быть, но только вряд ли мы получим  результат.  Сами  знаете,
как трудно найти наемников. Скорее всего, его уже нет в городе.
   -  Наемников  найти  трудно,  -  согласился  майор,  -  но  мы  можем
предположить, кто выступал в роли заказчика, а это уже что-то.
   - Тут я вам помочь ничем не могу, раскалывайте их сами, только я чую,
что не их это работа. Уж больно гладко бы получилось.
   - Хм, Гончаров, мы с тобой люди другого поколения, а  молодежь  нынче
мыслит совершенно иными категориями.
   - Вы правы.
   Мне вспомнилась та ненависть, с какой Ирина отзывалась о Климове.
   - А я, между  прочим,  еще  кое-что  раскопал.  Относительно  обрыва.
Сегодня днем мы приехали,  чтобы  забрать  собак  на  экспертизу,  ну  и
попутно я осмотрел обрыв. Как я  и  предполагал,  убийца  отходил  через
лиман. Съехал на заднице до воды, а потом ушел вплавь.  Отчетливо  видна
борозда и следы галош.
   - Галоши? Это уже интересно!
   - Не думаю, скорее всего, он их утопил,  а  далее  разгуливал  уже  в
своей обуви.
   - Невелика же цена вашей находке.
   - Как знать. Я вот что подумал: если  он  уходил  через  подполье,  а
потом через обрыв, то на кой черт ему понадобилось тебя убивать? Ведь ты
ему не мешал.
   - Может быть, он подумал, что я его опознаю?
   - Возможно.
   - А что вы думаете делать с Зоей Федоровной?
   -  Пока  не  знаю,  должен  же  у  меня  в  наличии  быть  хоть  один
подозреваемый?
   - Очень мило. Мы здесь квасим вино,  обсуждаем  различные  версии,  а
безвинная женщина гниет в камере только потому, что у него  должна  быть
подозреваемая.
   - А ты что же, полностью ее исключаешь?
   - Нет, но...
   - Вот то-то и оно. Она, как и  ее  доченька,  могла  кого-то  нанять.
Ладно, пора спать. Квартиранты съехали, так что  ночевать  будешь  один.
Доброй ночи.
   Ехидно хохотнув, Окунь ушел. В  тишине  одиночества  я  услышал,  как
отчетливо и тревожно стучат электрические часы. Они как  будто  отбивали
мои последние минуты перед стартом или  финишем.  От  этой  мысли  стало
неуютно и тоскливо. Черт его знает, что еще может произойти в этом доме.
Береженого и Бог бережет. Собрав одеяло, подушку и матрац, я утащил  все
это в огород и там под раскидистым орехом устроил себе безопасное  ложе.
Заснуть я не мог долго, перед глазами неотвязно стояла долговязая фигура
приехавшего родственника. Он то шел, то  стоял,  пронзительно  глядя  на
меня сквозь линзы своих очечков. Только под утро я забылся то  ли  сном,
то ли бредом, но и тогда он не покинул меня. Склонившись надо  мной,  он
стоял немым, неразрешенным для меня вопросом. Рядом на  простыне  лежала
Марина и монотонно спрашивала: "Откуда ты  его  знаешь?  Откуда  ты  его
знаешь?" Усмехнувшись,  парень  как  будто  растворился,  но  уже  через
мгновение появился вновь. Только теперь где-то вдали он что-то  покупал.
Что? Я приблизился к нему. В руках он держал брикет  мороженого,  однако
почему-то мы оказались не на пляже, а в вагоне-ресторане, и у него вдруг
вместо  короткой  стрижки  появились  роскошные   волосы   на   затылке,
перевязанные под "конский хвост". Что это? Сплю я или нет? Судя по тому,
что глаза мои открыты, я бодрствую, но откуда такая картинка?  Почему  я
ассоциирую его с тем парнем, что поколотил двух обормотов?  Что  бы  это
значило? Сработала подкорка? После литра выпивки она еще  не  так  может
сработать. А все-таки? Что, если тот волосатый громила и святоша одно  и
то же лицо?
   Предположим, что он натянул  парик  и  темные  очки  для  маскировки.
Зачем? А на всякий случай, чтобы впоследствии  быть  неузнанным.  Хорошо
мыслишь, господин Гончаров, только малость передергиваешь, потому что не
было на том парне парика. Волосы, если ты помнишь,  у  него  были  свои.
Туго стянутые у висков, они были перехвачены на затылке,  никакой  парик
так не приладишь. А кроме того, тот мальчик был крепенький,  а  этот  на
вид какой-то доходяга,  соплей  перешибешь.  Но  самое-то  главное,  что
святоша приехал только вчера, и тут уж возразить трудно. Хотя как знать,
ты лично вчера его не встречал... Вполне  возможно,  что  пару  дней  он
где-то  отсиживался.  Впрочем,  это  нетрудно  проверить.  Рассвет   уже
полощется, и по всей вероятности, он вот-вот прошествует  мимо  дома  на
пляж, где должен обратить тебя в свою веру. Жалко,  что  нет  карманного
фонарика. Ничего, сойдет и зажигалка.
   Наскоро собравшись, я притаился за  воротами,  ожидая,  пока  пройдет
человек, у которого я собрался провести  обыск.  Минуло  не  более  пяти
минут, когда я заметил, как черный,  нескладный  силуэт  вырисовался  на
фоне сереющего неба. Едва только смолкли хлопки его шлепанцев, я  черной
тенью затрусил в сторону дома отдыха.
   Оказывается, эти идиоты  имеют  гнусную  привычку  на  ночь  запирать
ворота на замок. Интересно, как в таком случае ночные любители  пляжного
секса попадают вовнутрь? Забор довольно высокий, и с  моей  покалеченной
рукой здесь ловить нечего. И еще  я  не  учел  своих  давних  приятелей,
цепных псов, которых,  возможно,  на  ночь  отпускают.  Вот  что  значит
затевать предприятие, заранее не продумав  всех  деталей.  Кажется,  мой
визит придется отложить. Погоди, товарищ Гончаров, ты забыл о  том,  что
святоша только что отсюда вышел. Надо полагать, он-то через забор сигать
не станет, имидж не позволит.
   Справа от меня в кустах что-то  зашевелилось,  и  я  отошел  в  тень.
Женская фигура в белом  платье  появилась  неожиданно,  как  привидение.
"Дыша духами и туманами...", почти  коснувшись  меня,  она  заспешила  в
сторону моря. Ночная жизнь дома  отдыха  била  полным  ключом.  И  зачем
только они повесили свой дурацкий замок?  Естество  не  обманешь.  Через
лаз, мне указанный, я легко проник на территорию и, уклоняясь  от  света
неоновых ламп, прокрался к вагончику пастора. Света в  нем  не  было.  Я
осторожно потянул дверь. Как я и ожидал - не заперто. Перекрестившись  и
призвав на помощь  всех  апостолов,  вместе  взятых,  я  проскользнул  в
темное, вонючее нутро  мастерской.  Опасаясь  вляпаться  в  какую-нибудь
кастрюлю с краской, я чиркнул зажигалкой. С левой стороны  стоял  не  то
стол, не то верстак, обильно обляпанный белилами,  а  слева  притулилась
ржавая  койка  с  солдатским   одеялом.   Между   ними   были   втиснуты
общепитовский стол и табуретка. Предмет моего вожделения - пухлый  рыжий
бумажник - лежал на самом виду. Он как будто ждал меня и  от  нетерпения
готов был лопнуть. Заурчав, я схватил его,  но  тут  погасла  зажигалка,
потому как в одной руке очень  трудно  удержать  и  ее,  и  бумажник.  Я
оказался перед дилеммой: или освещать бумажник, или держать его в руках.
Но у меня оставался еще и третий вариант - просто включить свет; это я и
сделал, разумно решив, что в такой ранний час все еще спят.
   Во чреве пузатого портмоне, кроме денег, покоился паспорт. С него я и
начал и выяснил, что документ  принадлежит  гражданину  Раковскому  Льву
Петровичу,  тысяча  девятьсот   шестьдесят   девятого   года   рождения,
прописанному в городе Душанбе  и  там  же  рожденному.  Кроме  этого,  я
отметил то, что мой святоша в  браке  не  состоял.  Отложив  паспорт,  я
вытащил то, ради чего и затеял эту вылазку,  -  железнодорожные  билеты.
Один из Душанбе до Самары, его я отложил  сразу,  другой  из  Самары  до
Анапы. Черт, мои подозрения оказались  напрасными,  проездные  документы
оказались подлинными, в них четко  значилось,  что  гражданин  Раковский
прибыл на станцию Анапа не ранее как вчера.
   - Господи, а я-то думаю, кто здесь шастает? Вы  что  тут  делаете?  -
тревожно и требовательно вопрошала Ирина, переводя недоумевающий  взгляд
то на меня, то на выпотрошенный бумажник.
   - Дык вот, немного твоего деверька пощипать решил, глупо ощерился  я.
- Ты уж, Иришка, не продавай меня, грех попутал, а то, может, поделимся,
а? Тут на двоих хватит, глянь, сколько капусты, жуй от пуза.
   - Ну вот что, немедленно убирайтесь, и не  только  отсюда,  но  и  из
маманиного дома, и быстро, чтобы через час там и духу  вашего  не  было,
иначе я сообщу о вас в милицию.
   - Успокойся, Ириша, успокойся, уже исчезаю.
   - Нет, погодите! Теперь-то до меня дошло! Это  вы,  именно  вы  убили
дядю Валеру и все подстроили так, как будто это сделали мы.  Теперь  мне
все ясно. Ну и отлично, и слава богу, наконец-то с нас  снимут  позорные
подозрения.
   - Да погоди, скаженная, дай слово сказать.
   - И не подумаю. Серега! - вдруг завопила она.  -  Серега,  скорее  на
помощь! Не нужно мне ваших объяснений, в милиции все объясните.  Серега,
скорее!
   В трусах и спросонья прискакал ничего не понимающий Серега.
   -  Чего  орешь,  с  ума  сошла?  Всех  людей  сейчас  разбудишь.  Что
случилось?
   - Сергей, ты представляешь, он скоммуниздил Левкины деньги!
   - Чего? Ты в своем уме?
   - Да, я его застукала на месте преступления, он как раз  перетряхивал
его бумажник и вытаскивал деньги.
   - Ирина, - резко осадил я ее, - давай придерживаться фактов: когда ты
вошла, я держал в руке его железнодорожные билеты, запомни это крепко  -
не деньги, а билеты.
   - Какая разница, деньги или билеты, все равно вы  забрались  в  чужой
дом и залезли в чужой бумажник, а это значит - вы вор и  вас  необходимо
сдать в милицию.
   - Да подожди ты, не тарахти, - остановил ее Сергей, - объясни толком,
в чем дело, где Левка, почему здесь Константин Иванович?
   - Я же тебе, балбесу, о том и толкую. Утром я встала,  чтобы  идти  в
столовую, смотрю, Левка на пляж уходит. Ну, поздоровались мы и разошлись
каждый своей дорогой, все нормально. Только вижу, минут через  десять  у
него свет  зажегся.  Мне  это  показалось  странным,  решила  проверить.
Захожу, а этот господин в чужом бумажнике, как в своем, роется.
   - Понятно! - мрачно усмехнулся Сергей. - Хорошие у вас  знакомые.  Ну
да ладно, пускай уматывает отсюда к чертовой бабушке, и дело с концом. У
нас своих забот хватает. Слышишь, ты,  крыса,  дергай  отсюда  зайчиком,
пока я добрый.
   - Подожди, Сергей. - Сузив глаза,  Ирина  зло  и  всезнающе  на  меня
посмотрела. - Не торопись, Сережа!  Ты  знаешь,  что  я  подумала?  Если
человек способен на воровство, то и перед убийством он  не  остановится.
Ты понимаешь, что я хочу сказать?
   - Точно, Ирка, это он пришил Шмару! - радостно  и  азартно  подхватил
художник. - Беги за милицией, я его пока посторожу. Только поскорее, это
дело надо решать быстро. Куй железо, пока горячо.
   - Ирина, - мрачно вмешался я, - если уж вы решили  доводить  дело  до
милиции, то позвони следователю Окуню, вот его телефон...
   - Никаких окуней, а получишь  ты  ерша  в  задницу,  -  оборвал  меня
патлатый маэстро. - Все знают, что вы в сговоре. Ирка, звони Мирону,  он
ему покажет что почем.
   Она убежала, оставив меня один на один  со  злорадствующим  супругом,
который чутко следил за каждым моим движением.  Он  с  нетерпением  ждал
момента, когда я сделаю неверный ход  и  он  с  чистой  совестью  сможет
заняться отработкой на мне болевых приемов. Такой радости я  дарить  ему
не хотел и потому сидел тихой мышкой.
   Господи, ну когда это все кончится? Ну почему мне так  хронически  не
везет? Хороший отдых у Черного моря у меня получается:  сначала  в  меня
втыкают ножик, потом подозревают в убийстве, а теперь самого будут  бить
- за кражу. Несправедливо.
   Они  приехали  минут  через  пятнадцать.  Холеные  и   ретивые,   как
застоявшиеся жеребцы. Даже не пожелав доброго утра, они  на  счет  "три"
ловко закинули меня в зарешеченный кузов "уазика". А еще через полчаса в
тесной одноместной камере, в ответ  на  мое  молчание,  сержант  Миронов
первый раз съездил мне по морде.
   - Будешь говорить, сука?
   - Буду, но только не с вами,  дождусь  майора  Окуня,  -  мужественно
ответил я.
   - А со мной, значит, брезгуваешь? А н-на тебе!
   Инстинктивно отклоняясь от удара, я выставил  раненую  руку,  и  удар
пришелся по ней. Я взвыл от боли. Не умеет работать, пачкун. На марлевой
повязке тут же появилось красное пятно. Это поубавило его пыл, и  он  на
время оставил меня в покое.
   На мое счастье, вскоре начался рабочий день и меня провели в знакомый
кабинет следователя. Встретил он меня без особого энтузиазма,  очевидно,
его уже посвятили в суть дела.
   - Что за ерунда? - тыча мне в нос Иркино  заявление,  спросил  он.  -
Дикость какая-то. Неужели это правда?
   - Конечно дикость, - охотно согласился я, - конечно не правда.
   - Тогда объясни, в чем дело. Почему ты  тайно  проник  в  вагончик  и
пытался похитить крупную сумму денег?
   - Деньги меня не интересовали, а вот паспорт определенное любопытство
вызывал.
   - Зачем он тебе?
   - Я хотел узнать, соответствует ли он прибывшему гостю. Или, попросту
говоря, тот ли он есть, за кого себя выдает. После вашего ухода я  долго
не спал и меня осенила одна  интересная  мысль,  но,  к  сожалению,  она
оказалась бредовой.
   - Что за мысль?
   - Я же говорю, она оказалась вздорной, так стоит ли о ней говорить?
   - Стоит, Гончаров, если не хочешь, чтобы на тебя завели дело.
   - Глупости, дело на меня вам все равно заводить придется, заявление у
вас на столе, тут уж никак не отвертишься.
   - Это как сказать, заявление  написано  на  бумаге,  а  бумага  имеет
свойство сгорать или исчезать.
   - Антон Абрамович, у меня возникла еще одна идея, и ею я могу с  вами
поделиться, вы разрешите?
   - Попробуй.
   - Насколько я понимаю, и бумажник, и паспорт пострадавшего гражданина
в данное время находятся у вас в качестве вещественного доказательства?
   - Допустим, и что из того?
   - Нельзя ли нам незаметно сделать несколько снимков с  фотографии  на
паспорте? Но только так, чтобы об этом не знал сержант Миронов.
   - В принципе это не составит труда, но зачем?
   - Для достижения нашей общей цели, поимки злодея.
   - А конкретней? Ты обещал поделиться идеей.
   - А я уже поделился ею,  теперь  мне  нужно  некоторое  время,  чтобы
проработать ее в  деталях.  Думаю,  что  к  обеду,  когда  будут  готовы
фотографии, я смогу говорить с вами более обстоятельно и конкретно. Ну а
пока я бы  хотел  откланяться.  Мне  еще  нужно  попасть  на  перевязку.
Господин Миронов, кажется, серьезно разбередил мою  рану.  Вам  было  бы
нелишне провести с ним беседу. Разрешите идти?
   - Какой ты шустрый, не так все просто. Сначала  мы  с  тобой  сочиним
протокол, в котором зафиксируем, что ты якобы ошибся вагончиком. То есть
хотел попасть к Ирине, а случайно забрел  в  мастерскую  и  ни  о  каком
бумажнике, естественно, не знаешь и в глаза его не видел. Потом напишешь
встречное заявление на Ирину о клевете. Такой вариант тебя устраивает?
   - Вполне, только писать мне придется каракулями или левой рукой.
   - Хоть ногой, главное, чтобы была бумага,  которая,  кстати  сказать,
тоже может исчезнуть, если ты будешь плохо себя вести.
   После неприятных  и  болезненных  процедур,  которым  я  подвергся  в
милиции, а затем и в больнице, я шел в направлении пляжа и думал, почему
меня так заинтересовало его преподобие, почему  я  упорно  стараюсь  его
привязать к тому волосатому парню, если факты говорят, что никакой связи
между ними нет и быть не может. Во-первых,  Лева  приехал  тогда,  когда
Шмара уже отдыхал в морге, и это бесспорно  подтверждают  его  проездные
билеты. Во-вторых, тот парень смотрелся покрепче.  Хотя  это  могло  мне
просто показаться. Сработал психологический  фактор.  Еще  бы,  за  пять
секунд уложить двух мордоворотов сможет не каждый.  И  еще  волосы.  Как
быть с ними? То, что тот парень не был в парике, я себе уже доказал.  Но
в конце концов, что ему мешало сразу  же  по  прибытии  постричься?  Это
идея! Нет, он не похож на недавно подстриженного, а впрочем,  совсем  не
вредно  на  него  взглянуть  именно  с  этой  точки  зрения.  И  вообще,
придирчивее  сопоставить  его  с  тем  парнем   в   свете   моих   новых
предположений. Как жалко, что  тогда  в  вагоне-ресторане  я  закрывался
газетой. Если  бы  не  мое  равнодушие,  я  рассмотрел  бы  его  гораздо
тщательнее.
   Примерно таким образом, бормоча себе под нос, я добрел  до  пляжа,  а
точнее, до  первых  торговок-разносчиц.  Их  дрянные  пирожки  почему-то
показались мне верхом кулинарного совершенства, и даже прогорклый  запах
вызвал волчий аппетит. Исходя из этого, я заключил, что последний раз ел
вчера днем.
   - Девушка, мне шесть штук, пожалуйста, -  подойдя  к  одной  из  н