редпочитают
молоденьких шлюшек, которые ничего не умеют,  нам  приходится  постоянно
повышать свое мастерство.  Хочешь,  я  дам  тебе  несколько  рецептов  и
советов  на  случай,  если  у  старого  хрена  этот  предмет   абсолютно
атрофирован.
   Не спрашивая согласия, она зашептала  мне  в  ухо  такие  откровенные
пакости, что даже мой развращенный ум и стаж взбунтовались.
   - Элла,  -  меняя  суперинтимную  тему,  спросил  я,  -  а  ты  давно
промышляешь на этом месте?
   - С начала лета, скоро уж третий месяц будет, чего я  только  тут  не
перевидела - и толстых, и тонких.  Кто  только  меня  не  драл,  сколько
мужиков  через  себя  пропустила,  представить  трудно.   Однажды   меня
вшестером всю ночь тарабанили, думала, с ума сойду.
   - Позвала бы на помощь своего сутенера.
   - Ты что, дура, такой кайф хоть раз в  жизни  попробовать  надо.  Это
блаженство. Я в ту ночь полмиллиона заработала, сразу  же  дочке  всяких
шмоток к зиме поднакупила. Теперь и голова не болит.
   - А сколько обычно зарабатываешь?
   - Когда как. Когда густо, а когда и пусто. В среднем  "штук"  сто  за
ночь выходит.
   - Тебе, случайно, не попадался высокий симпатичный клиент в малиновом
пиджаке и зеленых брюках?
   - Ой, рассмешила, ты знаешь, сколько их было, этих  зеленых  брюк?  В
месяц больше сотни. Я уже и не смотрю  на  них.  Знаю  только,  у  этого
больше, а у того толще. Вот и вся мне разница.
   - Да нет, этого бы  ты  запомнила.  Высокий,  под  два  метра  роста,
костлявый, с  бородкой,  блондин.  Шикарный  клиент  с  толстым  лепнем.
Вспомни, он с месяц назад здесь был. Молодой, лет тридцать.
   - А чего он тебе? Муж, брат, кум, сват? Большой интерес имеешь?
   - Как тебе сказать... Он мой постоянный партнер. Платил всегда хорошо
и вдруг, прикинь, первого августа он исчез. Мы с ним  вечером  в  кабаке
балдели, там, наверху. Он вышел на пять минут - и все, с концами.
   - Что ты лажу гонишь, сука драная, - вмешалась паяная Верка. -  Элла,
это она про Гену  Длинного  трекает.  Щас  описаюсь.  Он  ее  постоянный
партнер? Да он с тобой на одном гектаре... не сядет. Я балдею, Элка,  во
лажу вешает! Да ты хоть знаешь, кого он здесь в постоянку берет?
   - Кого? - выражая полное недоумение, обозлился я.
   - Кого, кого, - передразнила меня пьяная шлюха, - ...  моего.  Ты  че
думаешь...
   Договорить нам не дал грозный окрик сутенера-надсмотрщика.
   - Развалились, коровы! Три машины подъехали,  а  вы  задницы  чешете,
быстро наверх и эту новенькую Станцию с собой захватите. Все  уже  давно
на станках бабки делают...  Забастовку  мне  устроили.  Еще  раз  увижу,
отправлю к Жоре на воспитание.
   -  А  кто  такой  Жора?   -   поднимаясь   к   подъехавшим   машинам,
поинтересовался я.
   - Местный палач, - зло ответила Элла, - ему бы в Освенциме  работать.
Что он с нами вытворял! А теперь еще хуже стал.
   - Почему стал?
   - Мы ему в прошлом году член отрубили. Очень просто. Устроили темную,
связали и топором под самый корень купировали.
   - За что?
   - Чтоб девчонок не уродовал. Придет  к  нам  новенькая  девчонка  лет
тринадцати-четырнадцати, он тут как тут, сразу к  себе  в  каюту  тащит.
Заплатит ей или напоит до полусмерти и барабанит всю ночь. Одну насмерть
задрал.
   - И такое бывает? - невольно вздрогнув, спросил я.
   - А ты попробовала бы, - усмехнулась Верка, - те, кто его знал, ни за
что с ним не хотели, боялись!
   - После него многие по месяцу встать не могли. Зверюга.
   - Садист, что ли?
   - Садистом он сейчас стал, когда отрубили  его  тридцатисантиметровую
балду.
   - Да, говорят, ты это классно сделала.
   - Замолчи, Элка! Он же  убьет  меня.  За  Маринку  я  отомстила.  Ты,
Станция, тоже молчи. Жалко девчонку стало, она к утру умерла. Он ей  там
все разворотил, она и умерла. К утру. Вся  каюта  в  крови,  она  громко
кричала, все только  посмеивались.  Ничего,  говорят,  отлежится,  через
месяц еще захочет. Господи Боже мой, как она кричала, до сих пор  слышу.
Я б его там же убила. Потом глядим, он с якоря  снялся  и  ушел  к  тому
берегу. Мы с девками завели моторку, погоню  устроили.  Вслед  еще  один
катер пошел. Прищучили мы его,  только  поздно.  Маринку  он  уже  успел
утопить. Но что мы увидели в каюте... Вот тогда я и поклялась убить его.
Устроили темную. Три подруги его держали, а у меня в  руках  топорик.  Я
должна была его обушком через покрывало ударить. Ну и ударила. Он  упал.
Девчонки разбежались, то ли струсили, то ли  вида  мертвеца  испугались.
Покрывало я сдернула, а он дышит. Только сознание потерял.  Что  делать?
Добивать надо, а я не могу, рука не поднимается, точнее, не  опускается.
Замахнуться замахнулась  и  стою...  не  могу  и  все.  Расстегнула  ему
ширинку, вытянула его кишку на всю длину и тут же на чурбачке  рубанула.
Кровь хлестнула. Я и отскочить не успела, как все колготки черные стали.
От боли он очнулся, заорал,  только  я  успела  скрыться.  Из-под  лодки
наблюдала, ждала, что кровью изойдет. Не дождалась. Он  носовым  платком
обрубок перетянул, сел в машину и ходу. Успел до больницы.
   - Почему же вы не заявили в милицию?
   -  Что  толку?  Маринку  не  воскресишь,  а   себе   наделаешь   кучу
неприятностей. Да и он хоть как-то отомщен, лишился своей оглобли.
   - Чего же теперь его бояться?
   - Эх, Станция, совсем ты, видать, девушка. То, что  раньше  он  делал
своим хреном, теперь творит руками. С тем  же  результатом.  Недели  три
тому назад он Галке все там вывернул. Едва  удалось  спасти.  Чего  это,
девочки, на нас сегодня нет спроса? Хоть пару индюков словить надо.
   - Стоп, это мой! - Элла заторопилась  навстречу  пожилому  одноногому
калеке.
   В  тусклом  свете  подфарников,  опираясь  на  костыли,   он   тщетно
высматривал минутную подругу, чтобы  хоть  на  мгновение  вернуть  былую
удаль. Старик был жалок и смешон.
   - Бонжур, мадам, - донесся до нас его хриплый  прокуренный  голос,  -
позвольте ручку.
   -  Не  кривляйся,  Иннокентий,  -  ответила  проститутка,  -  надолго
пожаловал?
   - Насколько позволят средства.
   - Меня возьмешь?
   - С превеликим удовольствием, моя девочка, но позволит ли мой бюджет?
Хотя вы и бесценны, моя розочка, но сколько вы нынче стоите?
   - Кеша, для вас, как всегда, пятьдесят "штук".
   - Но, учитывая нашу давнюю старую дружбу,  не  могли  бы  вы  немного
уступить? К тому же я все делаю очень быстро.
   - Ты же знаешь, что половину я отдаю хозяину...  Ну,  черт  с  тобой,
поехали.
   Тут  же  на  капоте,  не  выпуская  костылей,  старик  справил   свои
надобности. Освободившаяся потоптанная  Элка  побежала  к  реке  смывать
грехи.
   - Лихо, - только и сказала Вера.
   - А что ты хотела сказать насчет Гениной девушки? Кто она? Когда он с
ней начал встречаться?
   - Ревнуешь, мать. Глупо, в нашем деле особенно. Вижу, ревнуешь!
   - Ревную и ничего не могу поделать. Скажи мне, кто она?
   - Ха-ха-ха! - то ли засмеялась,  то  ли  закашлялась  проститутка.  -
Скажу, а что дашь?
   - Сейчас у меня ничего нет, а вот завтра... Хотя постой. - В  Сонином
карманчике  я  нащупал  пузырек  с  морфероном.  -  Верочка,  ты  как  к
психотропам относишься?
   Она недоверчиво смотрела на меня, а заметив в  моих  руках  препарат,
цепко и жадно выхватила его.
   - Морферон? Никогда еще не пробовала. Какое действие?
   - Через пять минут улетаешь  в  сказочные  дали.  Новое,  только  что
запатентованное средство. Берешь?
   - Беру.
   - Но?..
   - Да вон она, Галка! Возле самой воды. В два смычка ее оттягивают! Ты
сразу-то не подходи, подожди, пока кончат, а то схлопотать можно. Пока.
   - Подожди! У тебя бабки есть?
   - А что? В долг я не даю.
   - У меня еще другой психотроп есть. Транквилизатор, тоже французский.
Две таблетки, и ты хлопаешь ушами, как крыльями птица.
   - Сколько?
   - Сорок штук, и только для тебя. В аптеках его не сыщешь.
   - Сколько?
   - Я же тебе русским языком сказала, с рецептом не найти.
   - Сколько оно действует? Продолжительность? Характер?
   - Я же тебе сказал, это сон Шахерезады сроком на пять  часов,  причем
безо всяких неприятных последствий.
   - Держи. - Из внутреннего кармана трусиков  она  вытащила  деньги.  -
Здесь полтинник, гуляй, лесбиянка.
   - Какая лесбиянка, ты о чем?
   - Все о том же, только лесбиянка, претендующая на мужскую роль, может
машинально спутать глаголы "сказал" и "сказала". Теперь я  поняла,  кого
ты ищешь. Ну будь здорова, Констанция-Константин.
   - Да пошла ты в... Подстилка вонючая.
   - Всего доброго, гомосексуалистка драная, мужик с влагалищем.
   Плюнув под ноги, она сбежала вниз, а я со смехом подумал, что сегодня
мне только и не хватает побывать в шкуре гермафродита.
   Трио на берегу, кажется, исполняло последние такты. Осторожно  обходя
ревущие, кричащие и  стонущие  пары,  я  подбирался  к  Галке,  не  имея
представления, с чего начать разговор. Подошел я к ним не  вовремя,  как
раз к бурным заключительным аккордам коды.
   - Галка, - негромко позвал я двадцатилетнюю рыжую и  красивую  девку,
когда она выходила из воды.
   - Ну Галка, и что? Кто ты такая, я уже знаю,  сообщили.  Для  тебя  я
интереса не представляю. Лесбийская любовь не моя  стихия.  Ищи,  милая,
других.
   - Да я не затем. Ширнуться хочешь?
   -  Хочу,  но  не  с  тобой.  Поезжай  на  западный  пляж,  там  твоих
единомышленников из общества сексуальных меньшинств хоть ж... ешь, а мне
не мешай работать.
   - Ты чего болтаешься? -  над  ухом  раздался  гнусный  голос  подонка
Кураса. - Хоть одного подцепила?
   - На, подавись. - Я протянул ему Веркину купюру.
   Он внимательно и долго ее рассматривал и мял.
   - Еще понюхай, может, узнаешь, откуда ее достали.
   - А ты мне тут базара не устраивай, а то...
   Не  договорив,  мерзавец  пошел  дальше  по  кругу,  собирая  дань  с
проституток и их дружков. Галка стояла рядом. Набросив на плечи махровый
халат, она нерешительно мялась, кажется желая продолжить разговор.
   - Ну че, подруга, кольнемся? - продолжил я начатую мысль. -  Отдохнем
немного.
   - Да в принципе можно. Бабок я ему сегодня  до  хрена  отдала.  Можно
отвязаться. А у тебя че? Травка или порошок?
   - И то и другое, но  есть  и  покруче.  В  натуре  вчера  первый  раз
попробовала и поняла - полный финиш. Я читала характеристику - прикол. Я
сама в одной больничке пашу, ну в такой, знаешь, для сверхновых русских.
Короче, три дня назад закупил наш лекарь целую коробку. Таблетки  выдает
только сам и только под роспись, но я-то медсестра, а какая медсестра не
об... доктора? Короче, насобирала я кое-чего. Идем?
   - Куда? Давай здесь.
   - Не, мы забалдеем, растащимся, и нас обшмонают. Ты  знаешь,  сколько
стоит одна таблетка? Двадцать долларов. Вот так, коза.
   - А кайф козырный?
   - Мне теперь никакого порошка, никакой травки близко не надо,  только
эти французские таблетки.
   - Уговорила, пойдем. Знаю тут одно местечко,  только  без  глупостей.
Начнешь меня облизывать, сразу крикну  Кураса,  и  угодишь  ты  прямо  к
Жорику.
   - Это который тебе матку вывернул? - пошел я на пробную провокацию  и
понял, что поспешил.
   Она  захлопнулась,  как  дверь  сейфа,  тихо,  но  капитально.  Сразу
сломавшись, тупо побрела к воде. Жалкая и  вместе  с  тем  до  омерзения
отвратительная.
   - Ну, идем, что ли? - крикнул вдогонку, пытаясь  грубостью  исправить
положение.
   Но все было бесполезно. Наверное, ей казалось,  что  ее  моральная  и
физическая неполноценность видна всем.
   - Постой, дуреха. - Догнав ее у самой кромки  воды,  я  преградил  ей
путь. - Послушай, Галка, я могу ему за тебя отомстить. Я сделаю так, что
он совсем не захочет жить. Он будет лизать твои пятки, просить  прощения
при всех и у всех, кого обидел.
   - Брехня! Он никого не боится. Он всегда вооружен. Он не человек! Да,
я знаю, что и я не человек, но плохого никому  и  никогда  не  делала...
Кроме себя и матери.
   - Успокойся, пойдем в твое потайное место, там все и обговорим. И  не
бойся меня. Никакая я не лесбиянка, клянусь тебе.  Придет  время,  и  ты
убедишься в этом сама.
   - Ладно, идем, только осторожно, чтобы  никто  не  видел.  Это  место
знали только двое - я и Генка.
   Если бы я был лошадью, то весь блядский пляж сейчас бы слышал, как  у
меня ухнула селезенка. Боясь спугнуть, не  задавая  больше  вопросов,  я
послушно шел за ночной феей, чуть осветившей мне перспективу моего дела.
Три сосны, упавшие  внахлест,  образовали  нечто  вроде  шалаша,  причем
дальний и глубокий его угол был выстлан чем-то мягким и сухим. Это  было
тем более кстати, что у реки становилось холодно, а шелковая  комбинация
и легкий халатик грели весьма относительно.
   В полной темноте, забившись в этот самый непродуваемый угол, мы тесно
прижались, вколачивая друг в друга крупный,  бивший  нас  озноб.  Где-то
сбоку щелкнул выключатель, и наша пещера осветилась слабым желтым светом
подвесной "электромыши".
   - Да у тебя тут полный комфорт? Прямо как в баре "Будь как дома".
   Она вздрогнула, на минуту перестав дрожать, а после ее  заколотило  с
новой силой. Она отстранилась от меня, настороженная, готовая ко всему.
   - Ты там бывала?
   - Приходилось, а что?
   - Нет, ничего. Давай твои колеса.
   - Держи.
   - А сама?
   - Нет, я только после тебя.
   - Тебя как зовут?
   - Констанция.
   - Имя чудное. Ты первая их глотай, я только после тебя.
   - Пожалуйста. - Упрятав две горошины под язык, я имитировал несколько
глотательных  движений,  всем  своим  видом  рисуя,  что  я  на  пути  к
блаженству. Однако повторять она не торопилась,  видимо  ожидая  реакции
моего организма.
   - Пей, дуреха, чего боишься? Зачем мне тебя травить? Какой смысл? Дай
чем-нибудь укрыться.
   - Сейчас.
   Наконец-то, проглотив таблетки, она протянула мне малиновый пиджак.
   - Откуда он у  тебя?  -  чувствуя,  как  начинает  кружиться  голова,
безразлично спросил я.
   - Да так, был у меня один знакомый. Оставил случайно.
   - Кто это и когда?..
   И тут я с ужасом обнаружил, что таблетки под языком растворились  без
следа, а значит, через пять минут растворюсь и я,  отпустив  только  что
выловленную рыбку.
   - Кто и когда? - требовательно и пьяно повторил я.
   - А тебе-то какое дело? - глупо  улыбаясь,  спросила  проститутка.  -
Может, это мое личное дело и самая сокровенная тайна. Крутые  колеса,  я
уже плыву.
   - Как его зовут? Чучело, говори же.
   - Ничего никому не скажу. Констанция, милая, он любит меня, а я  его,
а тебя он не любит. Он не любит костлявых баб.  Ты  же  костлявая,  а  я
мягонькая. Вот потрогай вот здесь и здесь. Приятно?  Поцелуй  меня,  моя
хорошая, ну поцелуй, пожалуйста, делай со мной все,  что  ты  хотела,  я
тоже тебя лю-ю-блю... Ну давай, я разденусь вся.
   - Заткнись, параститутка, - выворачивал я  язык  в  необъятном  небе,
улетая в неотвратимом блаженстве.
   - Зачем ты так, милая, - слюнявилась улетающая следом соседка.  -  Не
надо, мы же обе проститутки, мы одной крови...

***

   Из  блаженного  оцепенения  меня  вырвал  истошный  вопль.   Еще   не
проснувшись, я открыл глаза и не сразу понял, что происходит. Прямо надо
мной с широко распахнутыми глазами стояла полуголая  женщина.  Даже  при
сером свете раннего утра я уловил, куда направлен ее взгляд. А направлен
он был именно туда, куда и должна  смотреть  баба,  если,  конечно,  она
настоящая. С этим все понятно,  но  почему  такой  ужас  написан  на  ее
физиономии, что страшного для себя она могла там увидеть?
   Невольно я  перевел  свой  взгляд  на  предмет,  так  испугавший  ее.
Убедившись, что все мое богатство в полном порядке, я спросил:
   - Ты че орешь, никогда не видела?
   - Но, Констанция, ты гермафродитка?
   - Какая Констанция? -  Наконец-то  я  все  вспомнил  и  заржал  сытым
жеребцом. - Я-то Константин, а ты, дура, могла бы поправить  халатик,  а
то и присесть на секундочку, эка невидаль для тебя. Что молчишь-то?
   - Я испугалась.
   - Как козел капусты. У тебя есть чего-нибудь пожрать?
   - Под тобой ящик, там должно что-нибудь найтись.
   Нагнувшись, я открыл крышку сундука и, запустив руку внутрь,  вытащил
кучу пакетов. При ближайшем рассмотрении это оказались презервативы.
   - Ты меня этим хочешь накормить? Наверное, я похож на Жевастика?
   - Ты похож на сбежавшего уголовника, убившего медсестру. Я ухожу.
   - Стой. - Я откинул ее к раскрытому сундуку и для  верности  придавил
коленом. - Нам с тобой есть о чем поговорить.
   - Не надо, не убивай меня, я никому ничего о тебе не  скажу,  правда,
не убивай, я боюсь! Хочешь, я возьму у тебя? Я хорошо  беру,  только  не
убивай. Давай, я сейчас, у меня классно получается, клиенты довольны...
   - Тьфу ты, - я грязно выругался, - если б ты не  напоминала  о  своих
платных донорах, может быть, я и позволил бы  тебе...  А  теперь  слушай
внимательно. Я буду задавать вопросы, а ты,  умненькая  девочка,  должна
мне все-все рассказывать. Если  начнешь  хитрить,  то  заберу  тебя  как
свидетеля.
   - Куда? - От страха она опять шлепнулась голой задницей в  сундук.  И
это было очень кстати. Там что-то, звякнув, разбилось.  Видимо,  осколок
воткнулся ей  в  рабочие  зоны.  Выскочив  пробкой,  она  заметалась  по
крохотному шалашу, окрашивая зелень листвы в багрянец  блудливой  осени.
Тоскливо подвывая, она скинула окровавленные плавки, силясь  рассмотреть
нанесенные травмы.
   Проклиная всех чертей, вместе взятых,  я  повалил  ее  на  низлежащее
бревно задницей  кверху  и  попробовал  определить  тяжесть  ранения.  В
медицине я не силен, но понял сразу, что, кроме филейного  мяса,  ничего
не повреждено. Порез оказался длинным, но неглубоким.
   - Да не вой ты, не вой. Целы твои функциональные  органы.  Перевязать
бы чем? Да промыть не мешает.
   - В сундуке аптечка, там все есть: бинты, прокладки,  дезинфицирующие
растворы, спирт...
   - Спи-и-ирт? Тогда мы тебя поставим на ноги сегодня.
   Помогая фонариком, я вытащил все то,  что,  по  моему  мнению,  могло
пригодиться для операции.
   - Как там у меня?
   - Как у Мадонны.
   - Нет, правда, большой будет шрам?
   - Срам большой, а шрам должен исчезнуть, если ты зашьешь рану.
   - Как?
   - Иголкой с ниткой. Сейчас переоденемся и  поковыляем  к  трассе,  ты
знаешь дорогу покороче?
   Через два часа, в длинном  малиновом  пиджаке  пропавшего  Гены  и  в
коротких широких Галкиных джинсах, я  сидел  в  приемной  травмпункта  с
нетерпением пастуха, поджидающего свою овечку.
   - Вы ей кто будете? - спросил строгий травматолог.
   - Друг, а что, пострадавшая иного мнения?
   - Она говорит, что вы ее любовник!
   - В современной лексике эти понятия тождественны.
   - Умный больно.
   - Умный, - согласился я.
   - Тогда зачем ты ей жопу распорол?
   - Захотел и распорол, я вообще маньяк-убийца! И фамилие мое Щикотило.
Понял?
   - Ты знаешь,  какой  диагноз  вынесли  бравому  Швейку  на  призывном
пункте?
   - Нет.
   - Идиот форменный.
   - Рад стараться!
   - Слушай, а ты всю ночь ее трахал? Все распухло.
   - Рад стараться!
   - Ну старайся, старайся, кобель! Сейчас она выйдет.  Домой  отвезешь,
пусть хоть с утра отдохнет.
   Такой роскоши ни себе, ни ей я позволить не  мог,  поэтому  сразу  же
потащил ее в укромный уголок городского сада.
   - Теперь говори, - твердо и непреклонно начал я, - все говори.  Когда
последний раз ты видела Геннадия?
   - Ночью - с первого на второе. Он спустился к нам из того  ресторана,
весь ободранный, в  крови  и  пьяный  в  стельку.  Спрашиваю  его:  "Что
случилось?" Говорит, что упал, споткнулся. Я его сразу утащила  в  нору,
кое-как отмыла, привела в  чувство.  Потом  он  говорит,  что  ему  пора
возвращаться в ресторан, его там ждут. Я ему говорю:  "Не  ходи,  темень
кромешная,  а  подъем  крутой,  не  дай  Бог,  шею   сломаешь,   уговори
кого-нибудь из клиентов, чтобы тебя  туда  подвезли".  Он  согласился  и
ушел. Больше я его не видела. Остался только пиджак.
   - Какие ма