не меньше червонца. Потому-то мама и предпочитала молчать.
     Все хорошенько продумав, я четко и твердо решила убить его своими собственными руками. Да, еще тридцать семь лет тому назад я вынесла приговор этому подонку, и я все равно бы это сделала. У меня давно все готово.
     Очнувшись и встав на ноги, я сделала вид, что нисколько на него не обижаюсь. Я продолжала жить прежней жизнью, и это его вполне устраивало. В благодарность он даже достал мне путевку в "Артек", мечту любого тогдашнего школьника.
     После отдыха на море он снова начал ко мне приставать, но теперь-то мне было все равно. Иногда я отказывала, иногда соглашалась. Раз пять он возил меня на подпольные аборты и довозился до того, что в шестнадцать лет я уже не могла иметь детей. Надеюсь, понимаете, что как личность он убил меня в тринадцать лет. Сделал из прилежной школьницы малолетнюю проститутку. Жизнь моя, еще не начавшись, уже закончилась, и за это я поклялась его убить. Но он меня перехитрил, сдох собственной смертью.
     - Какое там сдох! - возмутился Макс. - Вы видите повязку на моей голове? Она закрывает рану от пули, которую в меня выпустил ваш братец, или кем он там вам доводится. Если еще десять минут тому назад у меня были какие-то сомнения, то после показа вашего расстрельного фильма они напрочь отпали. Стрелял в меня именно тот старик, который на экране добивал Алексея Синицкого, и тут не может быть двух мнений. Я еще не сошел с ума.
     - Я на этот счет имею совсем противоположное мнение, - резко возразила Светлана. - Поймите же меня! Я стояла в метре от гроба и прекрасно видела его лицо. На моих глазах гроб закрыли на ключ и опустили в могилу. При мне ее закопали и поставили временный металлический памятник. Какие тут могут быть сомнения?
     - Большие, - вмешался я в разговор. - Во-первых, он стрелял в Макса, а во-вторых, его также видела и Вера Григорьевна. А два свидетельских показания уже что-то значат.
     - Подождите, - решительно поднимаясь с операторского кресла, что-то вспомнила Светлана, - встречались мы с вами вчера днем. Но пленку из той камеры я еще не просматривала. Сделаем это прямо сейчас.
     Выдвинув из высокого секретера нужный ящик, она выудила оттуда видеокассету и, вставив ее в магнитофон, щелкнула кнопками, а когда появилось движение, она поставила нормальный режим просмотра.
     - Теперь смотрите! - воскликнула Светлана, указывая на экран. - Ага, вот вы подъезжаете к воротам. Выходите. Идете по периметру забора и высматриваете изъяны, а теперь вы вышли из-под контроля этой камеры и вас нет.
     - Ничего страшного, скоро появимся опять, - пробурчал Макс, хмуро всматриваясь в безжизненный экран.
     - Верно, вот вы появились, чем-то недовольные, что-то вам не понравилось, - продолжала комментировать Светлана. - Подходите к воротам и нажимаете кнопку домофона. Беседуете со мной. Стоите и ждете. Выхожу я, и мы с вами разговариваем. Разговор окончен, я закрываю дверь, а вы садитесь в свою машину и уезжаете. Вот и все, чего же вы еще хотите?
     - Посмотрите, куда мы поехали.
     - Вы спускаетесь к Волге, ну и что? Минут через пять я должна выехать из ворот.
     - Отмотайте этот кусок.
     - Пожалуйста. Смотрите, я выезжаю. Уже отъехала довольно далеко. Что это? В кустах кто-то зашевелился. Господи, да это опять вы. Подходите к забору, и один из вас карабкается по спине другого. Кажется, это вы, Макс?
     - Теперь смотрите внимательно, - подняв палец, предупредил я.
     - Макс крутит головой и рассматривает внутренности нашего двора. Боже мой, что такое? - вскрикнула она, когда лицо Макса вдруг резко окрасилось кровью и исчезло из поля видимости камеры. - Я ничего не понимаю. Кто-то стрелял со стороны нашего дома, - растерянно признала она. - Но кто бы это мог быть? Кто стрелял? Ведь в доме никого не оставалось.
     - Кроме мертвого деда, что выпалил в мой череп, по пояс высунувшись из подвального окна, но это еще не все, подождите несколько минут. Скоро он выйдет из ворот с револьвером в руке, для того чтобы меня добить. Когда он будет возвращаться назад, то вы увидите его рожу и уж тогда убедитесь в том, что я был прав.
     - Это он! - в ужасе всплеснула руками Светлана, когда старик, заслышав шум двигателя моей машины, бросился к воротам. - Боже мой, это он, но я ничего не понимаю, этого не может быть, - стиснув ладонями виски, застонала собачница. - Но тогда кого же мы похоронили?
     - Скорее всею, того бородатого товарища по кличке Пломбир, который за два дня до своей смерти приезжал к вам в гости, - равнодушно ответил я. - Но чтобы все это выяснить и знать наверняка, нам необходимо поговорить с Петром Геннадьевичем. Как вы думаете, где он может прятаться?
     - Не знаю. Но если это так, то, скорее всего, в подвале или в своей половине дома. Я ничего не понимаю, может, вы разъясните мне хоть что-нибудь?..
     - Пока все, чем мы располагаем, одни догадки и предположения, а вот когда накопаем факты, тогда и картина прояснится. Как нам лучше и незаметней попасть в подвал и в стариковскую половину дома?
     - Через тоннель, который начинается под моей лестницей и выходит прямо в подвал. Но только нужно хотя бы приблизительно знать его расположение, а то заблудитесь и попадете в лапы к его мерзкому сыночку.
     - Тогда опишите нам его планировку, хотя бы в общих чертах. Уже двадцать минут второго, а у нас еще конь не валялся.
     - Хорошо, я попробую набросать вам план. Когда кончится тоннель, вы упретесь в бронированную дверь подвала. Наберете код 8567, потом повернете колесо до щелчка, и дверь откроется. Итак, вы в подвале. По левую руку находятся гаражи, это фасадная часть, и именно оттуда стреляли в Макса. С правой же стороны начинается лестница, ведущая в покои Геннадия Петровича и его семьи. Три двери под этой лестницей ведут в полуподвальные комнаты, заваленные разным хламом, и я не думаю, что старик мог их выбрать для жилья. Следующая стена, которая будет параллельна гаражам, тоже имеет три двери. Это продуктовая часть подвала. Посередине располагаются холодильные агрегаты, а в крайних комнатах хранятся овощи. Насколько мне известно, сейчас они пустуют.
     А теперь самое главное. Вторая лестница возле дальней стены ведет в покои этого оборотня. В той стене тоже три двери и три комнаты, принадлежащие лично старику. Они закрыты на массивные замки, и что находится за ними, остается только гадать. Правда, в свое время мне удалось заглянуть в одну из них, крайнюю справа, и, насколько я разбираюсь в колбасных обрезках, там старик хранит небольшой арсенал оружия и воспоминания славных прошлых лет в виде портрета Сталина и пожелтевших фотографий, наклеенных прямо на стену. Увы, это все, что я могу вам сообщить. Я бы сама с удовольствием отправилась с вами, да что-то на сердце сегодня особенно неспокойно. Что-то должно случиться. Но не внутри дома, а вне его стен. У меня есть уникальная болонка, которая чует опасность за версту, так вот сегодня она поскуливает с двух часов дня. Именно поэтому я была к вам так подозрительна. Учтите, мне ничего не стоило прикончить вас, даже будучи связанной, однако по поведению этой сучонки я поняла, что вы опасности для меня не представляете. Ладно, ступайте, и да поможет вам Бог.

***

     Все было так, как она объяснила. Пройдя довольно длинным глухим коридором, мы уперлись в металлическую дверь с кодовым замком. Цифирка подошла к цифирке как молодой любовник к пожилой женщине. Сам подвал был не освещен, и поэтому в некоторой нерешительности мы сгрудились у двери.
     - Ну и что мы тут стоим и глазеем, как три старых барана, увидевших рожающую овцу? - с некоторым раздражением спросил тесть. - Вперед, друзья мои, и да улыбнется нам удача.
     Выдав эту смелую тираду, полковник первым ступил на вражескую территорию. С некоторой неохотой за ним последовал и я, а замыкал наше шествие Макс, держа костыль на изготовку, поскольку в нем было вмонтировано АСУУ - так замысловато Макс окрестил свое новое изобретение, то есть автоматическое стреляющее устройство Ухова. Это его детище могло пригодиться нам в любую минуту.
     Включив карманные фонарики, мы кое-как осветили довольно-таки просторное помещение подвала и сверились с планом Светланы. Он был составлен идеально. Легко по нему ориентируясь, мы миновали первую лестницу и подошли к противоположной стене, где, по ее сведениям, мог скрываться старик.
     Три двери, расположенные под лестницей, ведущей наверх, заметно отличались от всех остальных. Они казались гораздо массивнее, а крайняя левая особенно выделялась из общего дверного ансамбля. Она была бронирована и закрывалась снаружи двумя засовами и мощной накладной щеколдой. А кроме того, в центре этой брони находилось тюремное смотровое оконце, в данное время наглухо запертое на пружинную задвижку. Именно туда мы подошли и, сгрудившись, прислушались. Сомнений не оставалось. Только оттуда мог доносится этот протяжный, едва уловимый стон.
     Стараясь не шуметь, я осторожно оттянул пружинную задвижку и, отпрянув в сторону, откинул форточку. Черным квадратом на нас смотрела абсолютная чернота, смешанная с густой вонью спертого воздуха. Переждав некоторое время и убедившись, что изнутри никто никаких агрессивных действий не предпринимает, Макс негромко спросил:
     - Эй, там! Есть кто живой?
     - Есть, - едва слышно отозвался хриплый голос. - Пить, дайте пить.
     Осветив камеру, Макс выругался и начал спешно отодвигать засовы. Когда пятнадцатимиллиметровая броня распахнулась и мы вошли внутрь, то были приятно удивлены встречей с легендарным Петром Геннадьевичем Арбузовым. Вернее, с той тенью, что от него осталась. Здоровенный костяк, обтянутый кожей, лежал на полу у стены и был абсолютно гол.
     - Пить! - умоляюще глядя на нас белесыми глазами, вновь простонал он. - Помираю.
     - Невелика потеря, - поднося к его губам фляжку с водкой, успокоил Макс. - Вертухай трепаный. Глотай осторожнее, здесь водка. Извини, что не захватили для тебя куриного бульона, козел безрогий.
     С трудом приподнявшись, старик сделал несколько судорожных глотков и, попытавшись что-то сказать, закашлялся. Дверь захлопнулась резко и неожиданно, а затем последовал грохот спешно запираемых засовов и щеколды. Не целясь, Макс выпустил очередь в открытое еще окошко. Но видимо, никого не задел, потому как в ответ раздался мужской хохот, и форточка благополучно захлопнулась.
     - Открой, подонок, - бросив вес всего своего тела на плотный войлок двери, заорал полковник. - Открой, или я вышибу тебе все твои кабаньи мозги.
     - Посидите, а я пока с женой посоветуюсь, - глухо ответили из-за двери. - Подумаем, что с вами делать, - пообещал он, удаляясь.
     - Ничего хорошего они для нас не придумают, - опускаясь на корточки, с сожалением заметил я. - Если уж он с родным папенькой так обошелся, то можно представить, какая печальная судьба ожидает нас.
     - Сука ты, дед, - присаживаясь рядом, бесцветно заметил тесть. - И сынок твой последняя мразь. Недаром говорят, что яблоко от яблони...
     Пока тесть выговаривал старику все, что он думает о его родичах в пятом поколении, а Макс вычислял возможные планы освобождения, я мог спокойно осмотреть ловушку, куда мы с таким идиотским самозабвением угодили.
     Два метра высотой, камера имела не более шести квадратных метров, а значит, ее общий объем составлял двенадцать кубометров. Отличная ловушка для трех умных тараканов плюс четвертого - вонючего клопа, который готовился в самое наиближайшее время отойти в мир иной, нам неподвластный. Камера была абсолютно глухой и чем-то напоминала мягкий мешок. Это впечатление как нельзя более кстати подкреплял толстый войлок, которым изнутри был обшит этот карцер. Толщиной войлок был никак не меньше пяти сантиметров, так что надежды на то, что наши вопли или выстрелы услышит Светлана, не оставалось никакой. Ничего не скажешь, отличный зиндан построил для кого-то старик, но не учел, бедняга, того, что последние свои дни именно он в нем и скоротает.
     Но за что же любимый сынок затолкал сюда папашу? Кажется, понятно, но лучше в этом удостовериться.
     - Эй, ты, "гвардии майор", который брал Берлин, - прерывая беспредметную стариковскую ругань, нетактично пнул я арбузовский костяк. - Будем говорить или продолжать переливать из пустого в порожнее?
     - Дайте еще глоток водки, тогда и поговорим, - голосом достаточно бодрым потребовал он. - Нас четверо, и у нас есть оружие, а это уже много.
     - Гнида вонючая, запомни раз и навсегда, - совсем напрасно вспылил тесть, - ты, мокрушник, сам по себе и мы тебе не компания. И никакой водки ты больше не получишь, а будешь отвечать, о чем тебя спрашивают.
     - Погодите, Алексей Николаевич, тут вы немного не правы, - протягивая старику водку, остановил тестя Макс. - Сейчас он придет в себя, почувствует вкус к жизни и непременно станет нашим союзником хотя бы на несколько часов.
     - Черт с вами, делайте что хотите, мое дело сторона.
     Демонстративно отвернувшись, полковник закурил и был очень шокирован, когда я, бесцеремонно вырвав у него сигарету, опустил ее в узкую горловину параши.
     - Пардон, папаша, здесь и без этого дышать нечем, - объяснил я ему столь грубое обращение. - Выйдем на воздух, и я лично раскурю вам лучшую сигару.
     - Никуда мы отсюда не выйдем, - выпив, помрачнел старик. - Генка и меня и вас порешит. Я всегда ему говорил: твой свидетель - твой убийца.
     - А за что же он такого мудрого учителя и тем более своего отца желает угробить в этом каземате? - полностью беря инициативу в свои руки, мягко спросил я.
     - За деньги, - скрестив руки и усаживаясь на задницу, просто ответил старик. - Я его таким сам воспитал. Бей, убивай, только бы быть в выигрыше. Вы, наверное, про меня что-то знаете... Но там мы убивали чужих, ненавистных всему государству врагов народа. Так меня воспитали...
     - Арбузов, может быть, перейдем к делу?
     - Перейдем, - согласился он. - Если вы оградите меня от собственного сына.
     - От сына оградим, - пообещал тесть. - Но не от правосудия.
     - Какое сейчас правосудие? - ухмыльнулся старик. - Воруй больше да беги дальше. Мне бы только сыночка своего к общему знаменателю подвести, а там и трава не расти. Можно было бы и на погост отправляться. Если вы мне в этом поможете, то я готов колоться на все четыре части.
     - Тогда колись, - дружески посоветовал я. - А за его судьбу не переживай, она у него будет незавидной. За что вы с ним убили Синицкого? Только не вздумай отпираться. Весь расстрел Синицкого заснят на видеопленку, начиная с того самого момента, как вы подвели его к желобу, и заканчивая твоим контрольным выстрелом ему в затылок.
     - Мужичонка оказался мелким шантажистом. Если бы он просто хотел отомстить мне за отца, то дело бы повернулось совсем иначе. Я бы даже его зауважал. Но он хотел совсем другого. Он хотел денег. Много денег! Очень много! А то, что он есть сын Алексея Синицкого, я понял почти сразу, уж больно они с отцом похожи.
     - А кто был его отец? - состроив невинную рожу, спросил я. - Вы его знали ранее?
     - А как не знать. Он тянул срок в нашем лагере как "враг народа", и однажды, когда он попытался бежать, я, как охранник, был вынужден его пристрелить, за что имел правительственное поощрение. - Выдав эту лживую тираду, старик гордо посмотрел на нас. - Тот еще волчара был! Хотел моего товарища зарубить топором. Не знаю уж, как мне хватило прыти дослать патрон и замочить его первым выстрелом.
     - Ну зачем же так скромничать, Арбузов? - Носком ботинка я приподнял его за челюсть. - Времени у вас было предостаточно. Этого времени вам хватило на то, чтобы изнасиловать его беременную жену и ее сестру. Вы просто немного не рассчитали. Не подумали, что завал в шахте удастся разобрать так скоро. А если вы это немного подзабыли, то думаю, что показания Прудовой Марии Аркадьевны быстро освежат вашу память. К вашему глубокому разочарованию, она еще жива и многое смогла рассказать о вашем характере и о поведении. Этот рассказ подтвердил ее муж, Прудов Андрей Тимофеевич. И более того, он восполнил некоторые пробелы в вашей сволочной биографии. Я имею в виду странную смерть двух съемщиков, одного вашего охранника и, как следствие, исчезновение двух килограммов золота. Вы хотите послушать его откровения? - Вытащив диктофон, я начал отматывать нужные метры.
     - Не надо! - прохрипел старик. - Я об этом знаю лучше... Гарантируйте мне выход из этого подвала. Я расскажу вам все, и больше вы меня никогда не увидите.
     - Тебе-то торговаться, старый хрен? - заскрипел зубами Ефимов. - Скажешь спасибо, если нам удастся вырвать тебя из рук собственного сыночка.
     - Пусть будет так, - пожевав порозовевшими губами, согласился старик. - Я расскажу вам все, но с условием, что вы вызволите меня из собственного дома, оденете и отдадите властям.
     - Надеется на давность лет, мерзавец, - усмехнулся тесть. - Ладно, черт с тобой. Рассказывай, но только без вранья и подробно.
     - А какой мне смысл врать, когда вам почти все известно? - втянув беззубыми деснами щеки, ощерился старик. - Зимой тридцать восьмого меня отправили в сибирские лагеря для охраны "врагов народа", которые там добывали золотишко. Скверный народ, ничего не скажешь, чего только там не скопилось. От шакала до волка. Все были. Начиная от старых, дореволюционных урок и кончая гнилой интеллигенцией тогдашнею пошиба. Они-то мне не нравились больше всех. Падаль вонючая. Заместо того чтоб брать бревно на плечо и нести его как полагается, они норовили катить его накатом. Вроде как полегче, но меня это бесило. Если ты "враг народа", так будь любезен и отработай свою вину до конца. Докажи родному государству, что вину свою осознал и теперь хочешь ее исправить...
     - Послушай, лысый баран, твоя политическая точка зрения мне абсолютно безразлична, - не выдержав, вспылил я. - Говори конкретно, сколько заключенных ты отправил на тот свет и сколько золотых мостов сдернул с живых и мертвых зубов? Сколько челюстей выломал у заключенных? Говори, или ты навсегда останешься лежать там, где лежишь.
     - Не надо! - защищаясь от моей ноги, взвизгнул старец. - Лично я никому зубы не выламывал. Для меня это делал Иван Думаков.
     - По кличке Пломбир? - прозорливо спросил тесть.
     - Да, теперь мне все равно. Золотые зубы у вновь прибывших выламывал Пломбир, - вдруг захихикал старик. - А знаете, почему у него такая кличка? Потому что он всех только что прибывших заключенных угощал "мороженым" своего собственного приготовления. Ага, оттащит мужичка в укромное местечко, расстегнет штаны, достанет свой "инструмент" и предлагает его попробовать. И при этом перед горлом мужика всегда держал косо отточенный нож. Соглашались почти все, а кто был против, того наутро находили с перерезанным горлом, но все равно без золотых коронок. А через несколько дней все это добро Пломбир передавал мне в обмен на папиросы, водку и кредитную запись на его счет.
     Так мы с ним работали не один год. Спешить нам было некуда. Он потихоньку снабжал меня золотыми зубами неизвестно какой пробы, ну а я подкармливал его деньгами, папиросами и девочками из ближайшего женского лагеря. Я рассчитывал задержаться на этой работе до самой старости, а ему так велел закон, потому что сидел он за убийство семьи соседа, которую он вырезал подчистую, начиная от дряхлой старухи и заканчивая несмышлеными младенцами. Сразу замечу, что у него это был рецидив, а значит, ждать его на свободе было бы просто смешно.
     Как я думал, сидеть бы ему еще и сидеть до скончания века, да кто же знал, что выйдет ему амнистия. Первый раз на свободу он вышел зимой шестидесятого и уже через неделю разыскал меня в деревне. Пришлось дать ему немного денег. Остальное я пообещал вернуть ему летом, сославшись на то, что основной свой банк я еще не трогал и он по сию пору лежит в тайге. Тогда он мне поверил, а поздней весной проиграл в карты и замочил двух случайных прохожих. Сел опять. Я вздохнул с большим облегчением, думая, что на этот раз вышак ему обеспечен.
     Напрасно я радовался. Ему дали тольк