там?
   - Здесь, - отозвалось снизу, - чего надо?
   - Тащи сюда бычий шампур, тут у меня еще один бычок подкатил.  Гы-гы,
мы его с тобой под утро зажарим, гы-гы!  В  натуре,  кайф  получим.  Гы,
худой он только. Прикинь, он водяру просит, а  мы  ему  бензинчик,  тащи
шампур.
   - Дурак ты, Боря, ничего не понимаешь, ничего не знаешь.
   - Заткнись, шашлык. Чего мне понимать надо?
   - В гробу тебя Шурочка видела. В гробу и без тапочек.
   - Почему это без тапочек? - логично заинтересовался он.
   - Потому что из тех сотен миллионов,  которые  вы  сообща  награбили,
тебе не перепадет даже на тапочки, во время твоего скорого погребения.
   - Не бери на понт, козел. Мои бабки уже за бугром. В надежном  месте.
Так что не трещи по-пустому.
   - Ты не соображаешь, она же тебя  натянула,  как  дешевого  лоха.  Ты
знаешь, что такое Интерпол?
   - Ну, слышал, это такая полиция международная, что ли...
   - Вот-вот, и она тебя сдаст этой организации, как только прилетит  на
Сицилию. На хрен ей лишняя обуза.
   - Ты мне мозги не пудри. Я тоже про нее много чего знаю.  Молчать  не
буду.
   - Да ты хоть заорись,  но  кому  поверят?  Молодой  элегантной  даме,
безукоризненно воспитанной и образованной,  прекрасно  собой  владеющей,
или дебильному недоноску с тремя классами за спиной?
   Я, кажется, переборщил, выдав ему такую характеристику, но  понял  об
этом слишком поздно. Его перекосило. Нижняя губа поползла к левой ноздре
приплюснутого  носа.  Побелевшие  глаза  остановились,   теряя   остатки
осмысленности. Видимо, я наступил на больное место его биографии.
   - Замочу, сука! - заревел он, размахивая вороненым стволом на  уровне
моей головы.
   "Лучше быть  застреленным,  чем  медленно  гореть  на  костре",  -  в
последнюю минуту подумал я, почему-то услышав выстрел. Закрыв  глаза,  я
упал,  анализируя  загадочный  феномен  физики.  Я  всегда  считал,  что
расстреливаемый человек не  должен  слышать  последнего  выстрела.  Ведь
скорость  звука  меньше  скорости  пули.  А  может,  звук   зафиксировал
нетронутый участок мозга и теперь он  постепенно  умирает?  Удивительная
штука - человеческий мозг. Наверное, нам никогда не узнать, какие тайные
силы орудуют в нашей черепной коробке.
   - Иваныч, ты долго будешь лежать, нам некогда. Вставай, твоя подружка
сбежала.
   Я недоверчиво открыл глаза и покрутил своей индюшачьей головой. Возле
меня лежал бесноватый подонок с дыркой  в  бритом  виске.  А  надо  мной
склонился спаситель Макс.
   - Зря ты его убил, Макс. Его надо было судить.
   - Считай, что суд состоялся  и  приговор  приведен  в  исполнение.  А
теперь вперед, в погоню, она может уйти.
   - Никуда она не уйдет, она улетит. И гнаться за ней незачем. Нужно ее
встречать в аэропорту.
   - На крыше своей "Оки" они везут Павлика, могут не доехать.
   Спускаясь по лестнице, мы наткнулись  на  здорового  молодого  жлоба,
несущего длинный, толстый прут арматуры.
   - Бес? - догадался я. - Ты к Боре канаешь?
   - Ага, а ты кто?
   - Твой писец, не ходи туда. Макс, этот мальчик  хочет  отдохнуть.  Он
тащит вертел, на котором меня собираются зажарить.
   - Иваныч, я понял, пацан, лучше не сопротивляйся, тогда я  аккуратно,
не повредивши, тебя вырублю.
   Бес послушно лег покемарить, а мы торопливо, спасаясь от  бьющего  по
ушам  рока,  выскочили  на  улицу.  Я  сразу  же   бросился   разгребать
автомашины, а Макс занялся воротами ада.
   - Иваныч, ложись, -  крикнул  он  через  несколько  минут,  -  сейчас
немного пукнет. Надеюсь, твоих чертей не завалит, а...
   Договорить он не успел, грохнул взрыв, наступила тишина, и на ее фоне
громче затарахтел дизель  электростанции.  Через  минуту  заглох  и  он,
вырубленный рукою Макса.
   - Вот теперь полный порядок, - рассудительно заключил он. - В тишине,
да в темноте, да при минус десяти не больно-то потрахаешься.  Отдыхайте,
черти. Вперед, Иваныч, за руль пусти меня.
   На первом языке серпантина, далеко внизу, уже на равнине мы  заметили
свет фар удаляющегося автомобиля.
   - Это они, - закладывая сумасшедший вираж, определил Макс. -  Ничего,
догоним. Как у тебя дела? Что удалось узнать?
   - Все, что хотелось. Причем я умудрился  записать  ее  речь  с  нашим
эксклюзивом. Но почему вы ее прозевали?
   - Мы были в полном неведении. Тебя затащили в нору, но на секс-игрище
ты не появился. Тогда я велел  Павлику  караулить  над  выходом,  а  сам
остался наверху у дырки. Не знаю, что у  него  произошло,  наверное,  он
прозевал выход твоей ведьмы, потому что ему пришлось прыгать на багажник
уже едущей "Оки". Конечно, они его заметили и сейчас  пытаются  от  него
избавиться, если уже не избавились. Она вооружена?
   - Не знаю, Макс, наверно, да.
   -  Скверно,  Павлик  никогда  не  спешит  стрелять  первым.  Придется
поднажать. Павлика я терять не собираюсь. Пристегнитесь, Иваныч.
   На спидометр я не смотрел. Я вообще никуда не смотрел,  думая  только
об одном: за каким лешим он спас меня от Бориной пули, если  сейчас  изо
всех  сил  старается  угробить.  Меня  швыряли  из  стороны  в   сторону
центробежная сила и  инерция,  только  по  этому  я  определял,  что  мы
миновали очередной поворот, очередной "тещин язык". И  так  продолжалось
бесконечно долго, пока вдруг с громким матом Макс не  вдавил  тормоз.  Я
открыл глаза. Машина воткнулась в снежную обочину,  а  в  десяти  метрах
перед нами лежало неподвижное тело. Так мы нашли  Павлика.  Видимо,  его
застрелили через крышу, а  потом  резко  затормозили,  сбросив  тело  на
дорогу. Но мерзавкам этого показалось мало,  разогнавшись,  они  ударили
его бампером. Помочь ему теперь мог  только  патологоанатом.  Побелевший
Макс молча положил его тело на заднее сиденье. С этой минуты  он  вообще
замолчал,  сосредоточенно   наблюдая   за   приближающимися   рубиновыми
огоньками. Вне всякого сомнения, мы настигали  маленький  автомобильчик.
Но и нас заметили давно. Когда расстояние сократилось до  сотни  метров,
нам объявили войну, беспорядочно расстреливая боеприпасы. Высунувшись  в
окно, я попытался прострелить им скаты, но тоже  безрезультатно,  они  у
"Оки" крохотные.
   - Не надо, - сквозь зубы процедил Макс, - я их и так сделаю.
   - Как хочешь, но мне они нужны живые.
   - Мне тоже, - недобро усмехнулся он. - Пригнись!
   Выстрелы  прекратились,  и  мы  пошли  на  обгон.  За  рулем   сидела
Александра,  и  в  ее  мгновенном  взгляде  я  прочел  полное  понимание
сложившейся ситуации. Ее подруга  Юля  старательно  целилась  в  нас  из
какой-то большой штуки.
   - Макс, - успел предупредить я, когда меня  кто-то  толкнул  в  левое
плечо, а на лобовом стекле появилась дырочка. - Ты не ранен?
   - Нет. Ну, суки, держитесь! - выматерился он, круто бросая мою машину
вправо. - Будет вам и ад, будет вам и рай.
   Противно заскрежетал металл, и сброшенная на обочину "Ока" беспомощно
забарахталась в снегу.
   - Вот и все, Иваныч, сейчас они побегут в поле, но ты не  стреляй,  я
догоню их сам.
   - Хорошо, но та, что сидит за рулем, нужна мне живая. Тем более,  она
не стреляла и к гибели Павлика имеет косвенное отношение.
   Догонять ему их не пришлось. С поднятыми руками  ведьмы  сами  шли  к
машине, при этом визгливо требуя не стрелять, потому что они добровольно
сдаются в руки победителей.
   Выходя из машины, я с удивлением заметил,  что  моя  правая  рука  не
желает работать, а из рукава на белое полотно дороги  капают  крупные  и
частые кровавые кляксы.
   - Лежать. Мордой в снег, не двигаться, стреляю! - привычно орал Макс,
уже обыскивая перепуганных стерв.
 
*** 
 
   В десять вечера я позвонил в дверь ефимовской  квартиры,  где  в  это
время ужинали, потому что навстречу мне в  полосатых  шортах  вышел  сам
полковник с надкушенным пирожком. Кондитерское изделие у него выпало  из
рук, наверное, полковник уже не рассчитывал меня увидеть.
   - Т-т-т-ы-ы-ы? Скотина, ты знаешь, что меня собираются убирать? И  по
твоей милости! Боже мой, да ты ранен! Что случилось?
   - Алексей Николаевич, - заплетающимся языком объявил я. - Мы  словили
их!
   - Кого? Говори яснее.
   - Всю банду накрыли.
   - Вот как, и где они?
   - В машине.
   - Вся банда? Вся группа?
   - Все шестьсот шестьдесят шесть, - сказал я серьезным тоном.



   Михаил ПЕТРОВ 
   ГОНЧАРОВ ПРИОБРЕТАЕТ ПОПУЛЯРНОСТЬ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Возвращаясь домой, Костя Гончаров еле увернул  машину  от  неожиданно
выскочившей на проселочную дорогу бабы Любы. Но это было  только  начало
неприятностей. В доме неподалеку его ожидал  труп  старушки  со  следами
пыток, в городе он столкнулся еще с несколькими похожими убийствами, а в
ночной  вылазке  на  поиски  церковного  клада  его   закопали   заживо,
предварительно огрев по голове. Но этого он так просто не оставит...
 
Часть первая 
 
   И черт же меня дернул поехать по этой старой, забытой  Богом  дороге!
Наверное, прельстила ее пустынность.
   До города оставалось не  больше  сорока  километров,  а  утро  только
начиналось, и у меня появилась  реальная  возможность  попасть  домой  к
девяти часам, минуя таким образом июльскую жару и все неудобства, с  нею
связанные. С плавным поворотом дорога круто забирала вверх, и я, радуясь
прохладе прибрежного зефира,  добавил  прожорливому  двигателю  топлива.
Довольная моей щедростью, машина рванула  и  стремительно  вынесла  меня
наверх, чтобы в очередной раз удивить открывшейся вдруг красотой.
   По крутому правому склону тянулись к небу своими кронами сосны,  а  с
левой стороны берег, такой же зеленый, почти отвесно падал  в  Волгу.  И
всю эту сказку, нисколько ее не уродуя, а, наоборот, украшая,  довершала
крохотная  деревенская  церковь  с  пятью  золотыми  маковками,   истово
горящими в синем прозрачном лазурите.
   Господин Гончаров, мне искренне жаль,  что  вы  не  владеете  кистью,
упрекнул я  сам  себя  и,  вполне  удовлетворенный  такой  самокритикой,
помчался  дальше,  оставляя   позади   заброшенную   деревню,   скромные
деревянные домики, так и не тронутые "цивилизацией" "новых русских".
   Ненормальная старуха, неожиданно выскочившая на дорогу, чуть было  не
сделала  меня  заикой  или  импотентом.  Чудом  избежав  наезда,  громко
матерясь, я  вылетел  на  обочину.  Пропахав  десятиметровую  целину,  я
беспардонно опрокинул хилый штакетник и нагло вперся в ухоженный дворик.
При моем вторжении куры, гуси и прочая пернатая тварь устроили настоящий
скандал. Как выяснилось позже, своим неожиданным вторжением я унес жизнь
одной их товарки.
   Перепрыгнув через порушенный мною забор, я  кинулся  к  старухе  и  с
сожалением отметил, что краем я ее все-таки зацепил. Черной вороной  она
нелепо и смешно прыгала посередине дороги,  оглашая  хрустальный  воздух
громким и противным карканьем.
   - Бабушка, что с вами? - еще издали начал я. - Вы не ушиблись?
   - А-а-а... Тама... А-а-а... Там...
   - Все будет хорошо, бабуля, - схватив в охапку, попытался я успокоить
потерпевшую. - Где у тебя болит? Дай-ка я посмотрю.
   - Там...  Там...  -  бессвязно  продолжала  лепетать  она.  -  Там...
Убили... Убили!..
   - Ну уж прямо так и убили! - ощупывая старухины выпирающие  косточки,
засмеялся я. - Сейчас в больничку поедем,  тебя  осмотрят,  и  тогда  уж
видно будет. Успокойся, мать!
   - Там! Там! - тыча пальцем в открытые ворота, активно  сопротивлялась
старуха.
   - Ну там так там, - легко поднимая ее многогрешное тельце, согласился
я. - Как ты скажешь, так мы и сделаем. Дома, значит, хочешь  отлежаться?
Ничего не имею против. Только не дрыгайся, а то, не ровен час, уроню.
   Увидев, что несут ее  в  указанном  направлении,  бабулька  притихла,
боязливо и доверчиво прижимаясь ко мне. Но только стоило мне ступить  на
шаткое  и  скрипучее  крыльцо,  как  она  каким-то  непонятным   образом
выскользнула из моих объятий и, отскочив в сторону, забормотала внятно и
разумно:
   - Нет, нет, сынок, не хочу туда. Иди первым. Я уже там побывала.
   - Что ж там за черт у тебя сидит?
   - Тама Манька убитая лежит. Надо бы доктора позвать или еще кого...
   - Сочиняешь ты все, бабуля, - на всякий случай не поверил я,  но  уже
печенью чувствуя, что она говорит чистую правду. -  Небось  браги  вчера
перебрала.
   - Нет, сынок, непьющая я. Взаправду тама Манька на полу лежит.
   - Может, просто померла, а ты сразу - убили... - тянул я  резину,  не
желая влипать в очередное приключение. - Сколько твоей Маньке лет-то?
   - Дык сколько? - понемногу отходила старуха. - Одногодки  мы,  вот  и
посчитай, сколько ей будет, если мне семьдесят пять. Милицию звать надо.
   - Погоди, мамаша, у страха глаза велики, сейчас сам гляну.
   Манька  лежала  посредине  единственной  комнаты  своего   небольшого
домика, и при одном ее виде все мои сомнения отпали. Старушка, такая  же
хрупкая, как и моя спутница, была безнадежно мертва,  и  умерла  она  не
своей  смертью,  о  чем  красноречиво  свидетельствовали  многочисленные
ссадины на перекошенном от страданий лице и теле.  В  напрочь  порванной
ночной рубашке, почти нагая, она лежала на спине,  чуть  завалившись  на
правый бок. Над ее синюшным трупом уже трудились кропотливые мухи, и это
давало основание предполагать, что убили ее не сегодняшней ночью. Маньку
не просто били -  ее  пытали.  Несколько  пальцев  старческих  рук  были
переломаны, да и левая стопа подозрительно  и  неестественно  торчала  в
сторону.
   Что мерзавцы хотели от семидесятипятилетней  бабули?  Об  этом  можно
было только гадать. Я осмотрелся кругом и  невольно  удивился.  Одну  из
стен избы почти целиком занимали книжные стеллажи. Сами же книги были  в
беспорядке свалены  на  полу  вперемешку  со  скудной  одежонкой,  также
выброшенной из шкафа. Подонки что-то искали, но что, что можно  найти  у
одинокой старухи в наше время?
   Притворив дверь, я  вышел  во  двор.  И  кажется,  вовремя.  Каким-то
образом  заработал  деревенский  "телефон".   Возле   калитки   с   моей
старушенцией уже  шушукалась  товарка,  и  примкнуть  к  ним  готовилась
толстая бабка, торопливой уткой пересекающая улицу. Кажется, до  прихода
участкового  мне  предстоит  выдержать  серьезную  осаду.  А  также  мне
сдается, что господин Гончаров опять попал в историю.
   - Дамы! - подождав, когда подойдет третья собеседница,  официально  и
строго начал я. - Чем попусту точить лясы и плеваться  шелухой,  сделаем
так: одна из вас, самая шустрая, сейчас  же  помчится  к  участковому  и
введет его в курс дела, тогда  как  остальные  будут  стойко  сдерживать
натиск  любопытной  толпы.  Все  понятно?  -   тоном,   не   допускающим
возражений, спросил я в итоге.
   - Какой шустрый! - язвительно заметил только что подошедший костлявый
и плешивый дед. - А где его искать, участкового-то?
   - В участке, - коротко обрубил я.
   - А где участок? - не сдавая позиций, ехидно спросил он.
   - Это вам лучше знать, - уже все понимая, увял я.
   - Вот то-то и оно. А участок от нас поболе пяти верст будет. Да и там
ли он?
   - М-да! Ну а телефон у вас есть?
   - Есть! - гордо и с готовностью отозвалась "утка". - У Сашки в мэрии,
только он не работает с самого начала лета.
   - Тогда за участковым нужно съездить на машине, -  подумав,  вынес  я
решение. - У кого здесь есть машина?
   - У Сашки, - лаконично ответил дед. - А только он, наверное, пьяный.
   - Наверное, но не наверняка. Приведите-ка мне его.
   На мое счастье, Сашка Крутько, мэр заброшенной деревушки, сегодня еще
не принимал, но, кажется, готовился. Он приковылял обиженный и сердитый,
как пес, у которого прямо изо рта вырвали сахарную кость.
   - Ну что там еще? - проходя сквозь собравшуюся  уже  толпу  стариков,
пробурчал он. - Померла, значит, Мария Андреевна? Все там будем.
   - Не померла, Александр Трофимович, - возразил я, - убили ее.
   - Сказки. Кому она нужна?
   - Значит, кому-то понадобилась.
   - Брехня, - заходя во двор, не поверил он. - Кому мы, старики,  здесь
нужны?
   - Вам надо за участковым съездить.
   - Вот и съезди, - парировал он. - А мне бензин жечь не с руки. У меня
пенсия одна, и помогать мне некому. Дай-кось гляну на упокойницу.
   - Нельзя, Александр Трофимович, там  могут  быть  следы,  которые  мы
должны сохранить до приезда милиции.
   - Чаво? - прикинувшись дурачком,  удивленно  воскликнул  он  и  полез
вперед, как на буфет. - Ты сам-то кто такой?
   - Я Константин Гончаров, здесь проездом.
   - А чаво в избе у Андреевны забыл, а? Небось  сам  ее  и  угробил.  -
Довольный своей проницательностью, мэр гордо посмотрел на односельчан. -
Знаем мы таких! Давай, ребята, вяжи его!!!
   Нерешительно переглядываясь, дряхлые старики переминались с  ноги  на
ногу, но по толпе прошел первый упреждающий ропот, и, кажется,  в  самом
скором времени меня ждут интересные перемены.
   - Ну чего стоите, мать вашу так! - повторил клич Трофимыч и, не  щадя
живота своего, первым бросился под танки.
   - Спокойно. Вяжите,  -  послушно  протягивая  руки,  облегчил  я  ему
задачу. - Только  с  одним  условием.  Никто  не  заходит  в  дом  Марии
Андреевны, а вы тотчас отправитесь за участковым.
   - А ты мне условия не ставь,  -  торжественно  стягивая  мои  суставы
гнилым брючным ремешком, устрашающе предупредил мэр. - Кишка тонка, чтоб
Крутько условия ставить.
   - Виноват, Александр Трофимович, конечно же вы сами  знаете,  что  до
приезда милиции никто не должен прикасаться даже к ручке этой двери.
   - А то нет. Конечно, знаю, - важно ответил Крутько и,  строго  глянув
на старух, предупредил:
   - Понятно вам? Чтоб за ограду ни на шаг, а то я вам...
   Что ждет нарушителя, он так и не договорил,  потому  что,  препоручив
меня еще более дряхлому деду, сам поковылял к моей машине.
   "Старый козел! - подумал я. - Он даже не спросил ключи от  зажигания!
Значит, сам не верит в мою причастность к убийству Марии Андреевны".
   Плюнув ему вслед, я повалился на  траву  и  задумался.  Во-первых,  о
своей звезде вечного неудачника, а во-вторых, о том, за что могли  убить
бедную старуху. Насколько я успел рассмотреть, кроме книг, в  ее  хижине
ничего ценного не было. Допотопный  чёрно-белый  телевизор  и  крохотный
холодильник в счет не шли, а про ее барахло и  говорить  не  приходится.
Конечно, вполне допустим вариант  двойной  жизни,  но  опять-таки  не  в
крохотной, на двадцать домов деревеньке. Тогда что?..
   -  ...откудова  будешь?  -  тряс  меня  за  плечо  грозный  страж   с
угревато-волосатым носом и слезящимися голубыми глазками. - Не из Самары
ли?
   - Нет, отец, бери выше.
   - Нешто с Москвы? - уважительно спросил он и подсел поближе.
   - Еще выше, - многозначительно ответил я. - Скажи-ка мне, дед, а  кто
она такая, эта самая Мария Андреевна? Кем она была при жизни?
   - Маша-то? Дык учительницей, - словоохотливо отозвался старичок. -  У
нас  здеся  раньше   школа   была,   четырехлетка,   вот   там   она   и
учительствовала. Тута раньше ребятишки были, а она их учила.
   - А давно она у вас поселилась?
   - А она отсюдова никуда и не уезжала. Как родилась,  так  и  жила.  И
батька и мамка ее  здеся  народились,  и  на  войну  ее  батька,  Андрей
Алексеевич Крюков, вместе со мной с этих местов уходил.  Я-то  вот,  Бог
дал, возвернулся, а он на той войне сгинул. Оставил их вдвоем с маманей,
Антониной Ивановной, земля ей пухом, сиротами.
   - Вот оно что. А скажи-ка мне, отец, у Марии Андреевны враги были?
   - Господь с тобой. Откуда враги? Она вся кроткая  была.  Чисто  Божий
человек. Мы все ее любили и  уважали  за  ученость.  Добрая  была  Маша,
никому никогда не отказывала. Последнее отдаст, с себя снимет, а другому
поможет. Горе-то какое! А может, я хоть одним глазком на нее взгляну?
   - Нельзя, отец, этим ты помешаешь следствию.
   - Понимаю... - горестно вздохнул старик  и,  прикурив,  протянул  мне
дешевую сигаретину. - У какой падлы на  нее  рука  поднялась?  Не  иначе
кто-то из залетных спаскудничал.