таким образом сойтись с ним накоротке.
     - Где я могу с вами поговорить? - вволю налюбовавшись ее титьками, лобком и ляжками, строго спросил я.
     - Проходите в гостиную, только разувайтесь, - распахнула она центральную инкрустированную дверь. - Надеюсь, вы ненадолго? Я сильно занята.
     - Если вы будете отвечать четко и ясно, то я отниму у вар не больше десяти минут, - заверил я, проходя в высокий полукруглый зал.
     - Я постараюсь. Могу предложить вам кофе, чай или что-нибудь выпить.
     - Не стоит себя утруждать, чай я пил, а спиртного не употребляю.
     Расскажите мне, как все произошло. Только подробно и с деталями.
     - Ну я же вам уже рассказывала, - раздраженно передернула она плечиком.
     - Детка, не нервничай, тебе придется повторять все то же самое еще раз десять, так что давай без эмоций.
     - Ну хорошо. Тридцатого ноября в два часа дня в квартиру позвонил охранник и доложил, что ко мне пришла монахиня. Удивившись этому, я велела ее впустить и открыла дверь. Она уже стояла на пороге.
     - Что вам нужно? - спросила я.
     - Я пришла защитить вас от нависшей над вами беды, - ответила монахиня и протянула мне икону. - Она вам поможет. Все несчастья, что свалились на вашу голову, отступят. Когда муж уснет, поставьте икону на тумбочку у его изголовья и обязательно зажгите свечку. Вот увидите, уже завтра ваши дела поправятся. Богоматерь сохранит ваш дом.
     Наши отношения с мужем были натянуты. Он требовал развода, которого я не хотела, потому что любила Гришу. Надеясь, что икона поможет нам помириться и все пойдет по-старому, я ее взяла.
     Монашенка прошла за мной в спальню мужа и показала, где поставить, когда он уснет. Я дала ей немного денег, и она ушла.
     А далее я толком ничего не помню, в себя пришла, когда в квартире было полно народу. Я все вам рассказала, больше мне добавить нечего.
     - Уже ухожу, но еще парочка пустячных вопросов. Как была одета монашка?
     - В какую-то черную рясу.
     - Вы в этом уверены?
     - Конечно, я же стояла рядом с ней.
     - Какие у нее были руки?
     - Нормальные, с пальцами и ногтями.
     - Чем от нее пахло?
     - Ладаном.
     - Какого цвета у нее были глаза?
     - Черные и пронзительные, как у самого дьявола.
     - В чем она была обута?
     - Не знаю, я ей сапоги не расстегивала.
     - Значит, в сапогах?
     - Не знаю. Обувь она не снимала.
     - Сколько ей было лет?
     - Не знаю. Наверное, вашего возраста.
     - Мне сорок пять.
     - Значит, и ей где-то так же.
     - Сколько вы ей дали денег?
     - Тысячу.
     - Большое вам спасибо. У меня все. Простите, что потревожил ваш покой, - выходя в переднюю, извинился я. - Но такая уж у нас работа.
     - Ничего страшного, я все прекрасно понимаю, - улыбнулась она. - Счастливо вам.
     Уже в дверях я услышал протяжный, сладострастный крик самки, которую достал до живого матерый самец, круто знающий свое дело.
     - Все живое должно жить, - захлопывая дверь, пробормотал я.
     Спустившись этажом ниже, я сел на жесткий деревянный диванчик, закурил и крепко призадумался.
     "Что же это у нас получается, господин Гончаров? Почему такое расхождение в описании монахини у Оксаны с Седых и Ливицкой? Я уже не говорю о способе убийства. В двух случаях это было отравление газом, а Григорию Приходько взрывом снесло голову. Дальше получается совершенно непонятное. Если Седых и Ливицкая в один голос утверждают, что тридцатилетняя монахиня имела голубые глаза и пользовалась туалетной водой, то Приходько утверждает, что у сорокапятилетней убийцы глаза были черные и пахло от нее ладаном.
     Расхождения налицо, но это не все. Вызывает недоумение ее одеяние.
     Приходько показывает, что монашенка была облачена в черную рясу и никаких перчаток не имела, в то время как Ливицкая и Седых сообщают о ее серых одеждах.
     И тут, господин Гончаров, получается некоторый абсурд.
     Почему тридцатого ноября, когда на улице уже прихватывал морозец, она явилась в одной лишь рясе?
     Вы правы, Константин Иванович, но не только это заставляет меня удивляться. Ответьте мне, откуда монахиня могла знать о том, что ее смертоносную икону нужно поставить на тумбочку у изголовья Приходько? Но именно так об этом заявила Оксана. Странно, не правда ли? А если в спальне Приходько вообще бы не оказалось прикроватной тумбочки, что тогда?
     Вот и я о том же. Все это может натолкнуть нас на интересные мысли.
     Или Христовых невест было несколько, причем одна из них достаточно хорошо знала интерьер квартиры Приходько, либо никакой монахини в гостях у Оксаны не было вообще.
     Вы думаете, что весь этот плод ее фантазии преподнесен с единственной целью?..
     Да. Отвести от себя подозрения. Вероятней всего, она слышала звон о странствующей кровожадной монахине и под этим соусом решила преподнести нам преступление, совершенное собственными руками. Впрочем, это нетрудно проверить".
     - Привет, служивый! - спускаясь в вестибюль, еще раз поздоровался я с охранником. - Ты из какой фирмы? Случаем, не из "Сокола"?
     - А тебе-то какое дело? - не очень-то вежливо ответил он.
     - Да нет никакого дела, - согласился я. - Просто мне доводилось сотрудничать с фирмой "Сокол", вот я и подумал...
     - Нет, я из другого ЧОПа, а какие проблемы?
     - Хотел у тебя спросить - кто дежурил здесь тридцатого ноября днем?
     - Я и дежурил, мы через день работаем. А чего ты хочешь?
     - Понимаешь, тут вот какое дело... Не помнишь ли ты, в этот день мимо тебя проходила монашенка? Она должна была проследовать в тридцатую квартиру к Приходько в два часа или около того.
     - Об этом меня уже спрашивали, - подозрительно посмотрел на меня парень. - А кто ты такой? Почему тебя это интересует?
     - Частное расследование, - многозначительно заявил я.
     - Вот и расследуй себе на здоровье, но только в другом месте.
     - Спасибо тебе огромное, коллега. Когда-нибудь и тебе может понадобиться моя помощь. Я отвечу в таком же духе. Привет, не кашляй.
     - Погоди, мужик, - привстал он с кресла, - ты по поводу того взрыва?
     - Надо думать. За каким бы хреном я топтался здесь больше часа.
     - Ну ладно, не обижайся, друг, служба такая, сам знаешь. А монахиня действительно приходила. Я ментам уже об этом говорил. Она пришла в два часа и попросила меня сообщить о ее приходе в тридцатую квартиру. Я позвонил жене Приходько, и она велела ее пропустить. А мне какая разница? Если хозяева не против, то и я не возражаю. Пробыла она там около часа, а уходя, оставила мне на столике пятьдесят рублей. Я, конечно, закричал, что мне ее подачек не требуется, только она уже меня не слышала. Закрыла дверь и испарилась.
     - На чем она уехала?
     - Да черт бы ее знал. Мне показалась, что никто от подъезда не отъезжал.
     - Или бежал ты за ней не очень быстро.
     - Может, и так, - ухмыльнулся плутоватый стражник. - А только мне показалось, что никакая она не монашка, а совсем даже наоборот.
     - А кто же? - насторожился я. - Ведьма, что ли?
     - Нет, не ведьма, не монашка, а, скорее всего, монах.
     - Не понял, разъясни мне, глупому, популярно.
     - А тут и разъяснять нечего. Дом-то наш какой? Элитный! А что это значит? Не всасываешь? Это значит, что живут в нем всякие новые русские, всякие бизнесмены, предприниматели и прочие солидные люди, возраст которых от тридцати пяти до сорока пяти лет. Мужики уезжают делать бабки в семь утра, а приезжают домой уже поздно вечером. А кого они на весь день оставляют дома? Кто сидит в четырех стенах по двенадцать, пятнадцать часов? Правильно, их жены, которым от восемнадцати до двадцати пяти лет. Девочки скучают, и от одиночества у них в голове заводятся всякие нехорошие мысли. Неожиданно и помимо их воли им начинают вспоминаться телефоны их старых друзей и знакомых. В будние дни наш подъезд буквально атакуют кобели в темных очках и с высоко поднятыми воротниками. Так вот я и предполагаю, что та "монахиня" скорее всего дядя в мужских штанах. Наверное, он и полтинник мне всучил, чтобы я держал рот на засове.
     - Ты говорил о своих подозрениях милиции?
     - Зачем? Ведь я не уверен в этом на сто процентов. Ты, наверное, тоже не хочешь, чтобы о нашем разговоре кто-то знал? - плотоядно оскалился он.
     - А у тебя тариф не понизился? - спросил я, со вздохом доставая Милкины деньги.
     - Нет, с учетом того, что доллар растет в цене, тариф может только повыситься.
     - Кроме твоих умозаключений, почему ты решил, что "монахиня" мужского пола? Она была высока ростом или широка в плечах? А может быть, голос?
     - Нет, голос у нее был какой-то нейтральный, невыразительный и мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Рост довольно высокий при крепком телосложении. У меня вызвали смех ее штаны и ботинки. Без сомнения, они были мужскими.
     - Понятно, а что ты можешь сказать о ее внешности?
     - Абсолютно ничего. Ее физиономию полностью закрывал черный колпак капюшона. В руках она или он тащил темную пластиковую сумку, и это мне запомнилось хорошо потому, что находившаяся там коробка была настолько тяжела, что ее углы выпирали, натягивая пластик. Назад этот монах шел налегке. Да что там говорить, любит Оксанка мужичком побаловаться. За примером далеко ходить не надо - Олежка, мой сменщик, к ней тоже частенько заныривал. И как говорится, получал массу удовольствия.
     - Олежка? - приподнял я ушки. - Это тот, кто дежурил вчера, или тот, кто должен сменить тебя завтра?
     - Это тот, кто принимал у меня дежурство, но теперь уже принимать не собирается.
     - Вот как? А почему такая перемена? - носом чуя близость истины, заволновался я.
     - А потому, что он недели три назад от нас уволился. Еще в середине ноября.
     - Странно. От добра добра не ищут, а в наших охранных конторах платят не так уж плохо. Почему он решился уйти с хорошего места и кто он такой?
     - Мужик, ты слишком глубоко суешь свой нос, так можно и до задницы достать. Мне тогда останется твоим полтинником только подтереться.
     - Я понял тебя, командир, - неохотно доставая аналогичную купюру, поспешил я его задобрить. - Как его фамилия и где мне его найти?
     - Мужик, ты задал мне четыре нескромных вопроса и за все про все предлагаешь в доплату только полтинник. Сумма неадекватна стоимости товара.
     - А у меня больше нет, - почти искренне заверил я. - Ответь на сколько уплачено. А от твоего напарника я хочу не много. Просто мне нужно очертить круг знакомых Оксаны Приходько.
     - Ну что с тобой делать? - сокрушенно спрятал он деньги. - Олег Воронцов отличный парень. Он, как и я, всю прошлую войну воевал в Чечне.
     - Вот как? Вы даже были знакомы?
     - Нет, там не пришлось. Он ковырялся сапером, а я кувыркался в СОБРе.
     Познакомились только здесь. Вместе проработали почти полгода. О том, что он намерен увольняться, я и знать ничего не знал. В середине ноября вместо него мне на подмену вдруг заявился другой парень. Вот и все.
     - И ты даже не поинтересовался, почему Воронцов ушел?
     - А как и у кого я мог поинтересоваться? Где он живет, каков его телефон, я не знаю, а спрашивать у начальства - это не для меня. Да и друзьями-то мы не были, просто приятели, работающие в одной фирме.

***

     Через справочное бюро я без труда узнал адрес фирмы "Автопарк" и теперь, подъехав к центральному офису, решал, как и с кем начинать разговор.
     Следовало вдумчиво переварить и учесть новые обстоятельства, которые мне удалось узнать от охранника. Они не так уж сильно поколебали версию о привлекательной монахине. Она все же существовала реально, как и то, что в руках она несла какой-то сверток, который мог быть иконой. Но если это так, то все мои подозрения относительно виновности Оксаны не стоят и выеденного яйца.
     Все, кроме одного. Единственного вопроса, касающегося прикроватной тумбочки.
     Откуда было монахине знать о ее наличии, а если она знала, то, вероятно, уже бывала в доме Приходько. И здесь опять-таки лжет Оксана, заявляя о том, что была удивлена приходом Христовой невесты.
     Но все это второстепенно. После того, что мне рассказал охранник, на первое место выплывает любовник Оксаны Олег Воронцов. Надо иметь в виду, что он уже двадцать дней не появляется в ее подъезде и, может быть, никакого отношения к взрыву не имеет. Однако его служба в саперных частях говорит о многом. Кому, как не ему, удобно и просто сварганить самодельное взрывное устройство где-нибудь у себя на даче или в гараже. Для чего это нужно? Вот тут уж мотивы и причину долго искать не приходится. Тут она лежит на самом видном месте.
     Презентовав своей любовнице свою шкатулку с сюрпризом, Воронцов одним взрывом убивает двух зайцев. Перво-наперво, убирает ее мужа и заполучает денежную бабу, которая, надо полагать, со временем найдет ему высокооплачиваемую работу в фирме.
     А если начать с самого начала, то что мы имеем? Какая связь между тремя убийствами? В первом случае отравлен муж Ливицкой и она становится единовластной владелицей фирмы. Во втором погибают жена и дочь Герберта, но он владельцем фирмы не становится по той причине, что его дело ушло с дымом. И наконец, третья трагедия. Закамуфлированное взрывное устройство уносит жизнь Григория Приходько. Кто в этом случае становится хозяином его стоянок, автозаправок и парикмахерских? Кому выгодна его смерть, если мы знаем, что заявления о расторжении брака были уже переданы супругами в суд? Факт довольно прозрачный, и здесь заинтересованность одной из сторон в смерти другой налицо.
     А если мы подставим сюда только что проявленного Воронцова, то картинка получается законченной. Но как в таком случае быть с двумя предыдущими преступлениями?
     Гончаров, ты что-нибудь понимаешь? Ни одной конкретной зацепки.
     Кажется, что такая кислая резина тянется впервые. Уже три дня мы топчемся на одном месте, и единственное, чего добились, так это захомутали гаражного бомжа.
     Огромная заслуга, ничего не скажешь, тем более что мы знали, кого и где искать.
     Остальное все просматривается туманно и в общих чертах. Меняющая обличье монахиня, лишенный характерного лица неизвестный, невесть куда пропавший сыщик и, наконец, загадочный Гринберг. С ним лучше не встречаться, не имея на руках ни одного конкретного факта или хотя бы косвенной улики, - такой визит принесет скорее вред, чем пользу. Ничего другого, как заняться пока господином Воронцовым, нам не остается.
     На втором этаже фирмы "Автопарк" меня любезно принял ее коммерческий директор Генрих Александрович Никитюк. Усадив в удобное кресло, он поинтересовался, какой напиток лучше всего приемлет желудок Константина Ивановича Гончарова и что за вопрос заставил его посетить их контору.
     - Во-первых, уважаемый Генрих Александрович, - высокопарно начал я, - позвольте выразить вам мои соболезнования по поводу трагической гибели вашего шефа, а во-вторых, если вы не возражаете, то мы сразу перейдем к делу.
     - Да, то, что случилось с Григорием, это ужасно, - скорбно закатил он глаза в потолок. - Но как говорится, жизнь продолжается. Говорите, я вас внимательно слушаю и по мере возможности постараюсь помочь.
     - Дело в том, что я открываю в нашем городе две парикмахерские, - начал я издалека. - Хочу заняться скромным бизнесом.
     - Похвально, - одобрил он мои начинания. - Я всегда такие дела приветствую. Но только мне непонятно, чем я могу быть вам полезен.
     - Все очень просто. Две парикмахерские это очень мало. Я имею желание и возможность приобрести еще пару. До меня дошли слухи, что у вас эти салоны существуют и вы якобы готовы их продать вместе со штатом и всеми потрохами.
     - Это неверные слухи, - грустно ответил он. - Ни о чем таком Гриша не думал. Хотя мое личное мнение на этот счет совершенно иное. Я всегда был сторонником того, чтобы от этого балласта избавиться.
     - Балласт? - неприятно удивился я. - Значит, салоны нерентабельны?
     - Я бы так не сказал. Кое-какие доходы они приносят, но по сравнению с нашими основными прибылями это капля в море. Они просто путаются у меня под ногами. Если говорить честно, то Григорий их открыл только для того, чтобы чем-нибудь занять досуг своей супруги.
     - Но теперь-то, теперь, когда Григорий Приходько мертв, у вас появилась возможность все сделать так, как вам того хочется? К черту прихоти взбалмошной девицы! С молотка, тогда и рентабельность вашей фирмы повысится и исчезнут ненужные хлопоты и лишние заботы.
     - Все не так просто, как кажется и как нам того бы хотелось.
     - Неужели вам, теперь первому лицу фирмы, может кто-то диктовать свои условия?
     - В том-то и все дело, что я не первое лицо фирмы, и для меня это очень огорчительно, - подперев розовые щечки, вздохнул он. - Может быть, госпожа Приходько со временем оставит свои амбиции и поймет, что мне пора предоставить реальную власть, но пока этого не произошло. На сегодняшний день, после смерти Григория, она является единственной хозяйкой и распорядительницей кредитов фирмы. Она скоро станет владеть тридцатью процентами "Автопарка", а у меня их только пятнадцать, а все остальное принадлежит нефтяной компании да три процента раскидано по мелочам.
     - Значит, мне нужно иметь дело непосредственно с госпожой Приходько?
     - приподнимаясь, чуть пренебрежительно спросил я.
     - Да, конечно, - с унылым отвращением согласился он. - Только вряд ли вы с ней договоритесь. С этой безмозглой стервочкой вообще договориться трудно.
     Эти свои салоны она боготворит. Кроме того, как день-деньской сидеть в парикмахерском кресле и сплетничать, больше она ничего не может. А тут тебе благодатная почва и благодарные слушатели мастера-парикмахеры. Тут она и хозяйка, и непревзойденный оратор. Попробовали бы они ей возразить или с чем-то не согласиться! Увольнение гарантировано. Я вот что подумал. Возможно, теперь, когда Григория нет, ее взгляды на бизнес несколько изменятся и она поймет, что эти салоны нам нужны как рыбе зонтик. Тогда она согласится с моими доводами, и мы сможем от них избавиться. В этом случае мы с удовольствием выставим их на аукцион. Тогда вам и карты в руки.
     - Спасибо, Генрих Александрович, - заговорщицки подмигнул я ему. - А пока суд да дело, я бы хотел хоть одним глазком на них взглянуть. Подскажите адреса.
     - Запросто, возьмите рекламный проспект, - дружески улыбнулся он.
     - Премного благодарен. Генрих Александрович, скажите, а это правда, что Григорий был с ней на грани развода?
     - Какое там на грани?! - негодующе затряс он руками у меня под носом.
     - Григорий уже дважды подавал в суд на развод. Только она упорно не хотела туда являться.
     - Вот оно что! - многозначительно воскликнул я. - Тут есть о чем подумать.
     - Я тоже так считаю, - подозрительно пробуравив меня сверлышками зрачков, веско проговорил он. - Только она не такая дура, какой кажется на первый взгляд. В середине ноября Оксана тоже пишет заявление в суд с требованием развода, а в конце месяца его забирает, а точнее сказать, пишет новое, в котором будто бы опротестовывает предыдущее. Вы спросите, зачем она это делает? Все очень просто: для того, чтобы все запутать, поставить с ног на голову, а в итоге добиться своего.
     - Чего? - прикинулся я дурачком.
     - Того, чтобы стать законной наследницей всего движимого и недвижимого имущества Григория, а кроме того...
     - Что вы хотели сказать? - мягко спросил я внезапно замолчавшего Никитюка.
     - Да нет, ничего, - резко оборвал он. - Это просто мои домыслы, а за них можно схлопотать по мозгам. Извините, я занят.
     - Да, конечно, Генрих Александрович, уже ухожу, - открывая папку, заверил я его (сам того не зная, я, кажется, коснулся щекотливой темы). - Только сейчас выпишу вам повесточку, вы распишетесь, а сегодня часика в четыре заскочите ко мне в кабинет и мы с вами поболтаем в непринужденной обстановке.
     - Ну вот, так я и знал, - горестно, лопнувшим мячом вздохнул он. - Ничего хорошего я от вас не ждал. Недаром вы мне не понравились с первого взгляда.
     - С первог