са отлучусь, жену в больницу отвезу и назад.
     - Это дело святое, езжайте скорее. Спускайся, Витек, хоть в машине погреемся.
     По дороге Милка занялась мною, предельно точно объясняя, кто я есть и как со мной бороться.
     - Костя, хоть я тебя и люблю, но ты мудак, - многообещающе начала она. - Подставить под такой удар беременную женщину может только подлец или дурак. Поскольку ты не подлец, остается второе, это уже радует, но не очень.
     Единственное правильное решение, принятое тобой за последние сорок лет, было похищение "дипломата" из отцовского тайника.
     - Сейчас я верну его назад, можешь не сомневаться, и даже перед ним извинюсь.
     - Если ты это сделаешь, то у меня вновь откроется кровотечение, я умру, и моя смерть будет целиком на твоей совести. Мало того, что ты убил нашего ребенка, ты еще хочешь угробить и меня. Нет, не потому, что ты изверг или садист, а потому, что мудак! Рискуя жизнью жены, однажды заработать мешок денег, чтобы потом добровольно отдать его государству... У меня не укладывается в голове. Много ты от него получил?
     - Милка, я не хочу говорить высокопарно, но на этих деньгах горе и кровь сотен людей...
     - В том числе и моя кровь, и твоего ребенка, и твоих друзей, без которых нас бы уже не было на свете. Как и чем ты думаешь отплатить им за ликвидацию последствий твоей очередной глупости?
     - Но... но не этими же деньгами?..
     - А какими? Может, у тебя в швейцарском банке открыт счет на кругленькую сумму? Тогда я молчу и преклоняю колени. Полный идиотизм! Ладно, папаша - старый дурак, но ты-то... Неужели не понимаешь, что так сейчас не живут!
     - А как живут?
     - Не строй из себя дурака и не нервируй меня, мне сейчас только этого не хватало! В общем, ты как знаешь, но за моральный и физический ущерб ты мне должен пятьдесят тысяч.
     - Хорошо, я подумаю.
     - Не стоит, я их уже забрала.
     - Что?! - От неожиданности я резко затормозил, едва не покурочив чужую машину. - Как забрала? Когда ты успела?
     - Пока ты трусливо валялся под машиной.
     - Но я же во всеуслышание вопил о том, что "дипломат" заминирован!
     - Расскажи это своей бабушке! Я как только увидела пейджер, сразу поняла, какую лапшу ты вешаешь на уши. Кажется, приехали, вали прямо к пятому корпусу, и мой тебе совет: расплатись с мужиками сполна, и если я что-то понимаю, то тот придурок, с которым ты ездил, не должен увидеть сегодняшнего заката.
     - И в кого только ты такая?
     - Уж не в папашу, это точно!

***

     Когда через час я вернулся к траншее, то от святого отца не осталось даже духу. Привязанный к березе, паяцем прыгал и дергался Шурик-камикадзе, больше похожий на комика, видимо, действие психотропа закончилось, и теперь он вполне осознал глубину своего падения. На заднем сиденье "Волги" отдыхал несчастный Витек. Сон его охранял старший лейтенант ОМОНа Сергей Медов, сидевший за рулем.
     - Ну что с ней, все в поряке? - спросил он, едва я сел рядом.
     - Да вроде бы ничего страшного. А где тело Цезаря?
     - Какого Цезаря? Какое тело, о чем вы? "Ниву" будем вытаскивать?
     - Наверное, теперь этого делать не стоит. И их "Волгу" тоже лучше оставить здесь, наверняка она засвечена.
     - Я тоже так думаю, пусть картинка разборок будет полнее. А нам надо отсюда поскорее сматываться! А что делать с тем господином, которого я был вынужден привязать, потому что с детства он не знает элементарных норм поведения? Минут через пятнадцать после вашего отъезда ему вдруг взбрела нелепая мысль пострелять птичек, и мне пришлось его ударить по головке. Я думал, это его немного успокоит, а получилось наоборот. Он словно взбесился, вот и пришлось в ожидании вашего решения его привязать и выключить звук.
     - А вы как думаете, что с ним делать?
     - То, что думаю я, ни в коей мере не должно повлиять на ваше решение, но в любом случае нам немедленно надо отсюда убираться!
     - Согласен, пойдемте, я вкачу ему последний укол, а потом посмотрим.
     Отогнав трактор к деревенской околице, я пересел в машину Медова, и мы всей компанией отправились на берег Волги, подальше от злосчастного места, чтобы спокойно, за бутылочкой, решить судьбу блаженного Шурика и придумать мало-мальски правдоподобную легенду для ни в чем не повинного Витька.
     - Значит, я так думаю, - поставив пластмассовый стаканчик, начал Медов, - во-первых, вам, Виктор Иванович, нет никакого резону говорить правду, потому что вы очень даже старательно помогали мне топить Рустама, я верно говорю?
     - У-у, я бы его, суку, еще пять раз утопил!
     - Похвально, но знаете ли вы, дорогой Виктор Иванович, что в суде не поймут ваших благих порывов и квалифицируют ваши праведные действия как убийство?
     - А как же? Так и есть, мочканули мы его!
     - А знаете ли вы, что наше российское законодательство за подобные шалости предусматривает срок, причем немалый?
     - Козе понятно, - немного потускнев, согласился Витек.
     - Но, наверное, вы, как здравомыслящий человек, получить его не хотите.
     - Ясное дело, кто ж в зону хочет!
     - Отлично, значит, не в ваших интересах трезвонить по всей деревне о том, как мы сообща давили того придурка?
     - Конечно, какой базар!
     - Я рад, что в этом мы солидарны с вами. А теперь сообща подумаем, как объяснить ваше ночное отсутствие. Константин Иванович, что вы думаете на этот счет?
     - Я думаю - дело было так. Ты, Витек, еще позавчера вечером случайно обнаружил в траншее брошенную машину и, естественно, задумал ее приватизировать этой ночью. Для этой цели ты все заранее приготовил: доски, трос и так далее.
     Никто не должен был знать о твоей вылазке, вот почему ты с Петрухой не стал пить водку, а сразу же куда-то исчез. Ты поехал к яме и принялся за дело.
     Подвел доски, закрепил трос и тут в багажнике "Нивы" вдруг заметил пару бутылок водки. Не удержавшись перед искушением, ты для почину принял стаканчик, за ним другой, за ним третий и незаметно для себя уснул в кустах. Когда проснулся, было уже утро, а возле твоего трактора стояла белая "Волга". Сообразив, что за "Нивой" приехали ее настоящие хозяева, ты затаился в кустах, поджидая, когда они уедут и ты сможешь забрать свой трактор. Тщетно прождав больше часа, ты отправился домой, а на околице, немного не доезжая до дома, допил остатки и вырубился недалеко от трактора. Правдоподобно?
     - В общем, да! - согласился Медов. - Только почему он не занялся этим сразу же, как только приглядел тачку?
     - Выжидал, боялся, что за ней вернется хозяин. Кстати, Витек, как ты объяснил жене свое позавчерашнее отсутствие?
     - Сказал, что ничего не помню.
     - Тем лучше! Теперь ты можешь сказать, что не хотел выдавать свою маленькую тайну. Витек, сейчас я дам тебе денег - больше, чем мы договаривались, но с условием, что видимся мы последний раз и о нашем существовании ты вообще никогда не знал. Могу ли я надеяться на это?
     - Вот те крест! Но Петруха-то видел, как вы приезжали, что мне ему сказать?
     - Скажешь, что просили привезти на дачу навоз, да только мало пообещали.
     - Заметано, начальник, а как... Ну... Что с машинами?
     - Можешь потихонечку их раздевать, только не тронь кузова.
     Щедрой рукой я незаметно вытащил грязный пресс сторублевок и вложил его в руки Витька. Ошарашенно на меня глядя, он недоверчиво гладил пачку, будто проверяя их подлинность.
     - Вы не ошиблись? Здесь же мой годовой заработок вместе с леваком.
     - Не ошибся, Витек, все правильно! А теперь прощай, смотри только, уговор дороже денег, чтобы без глупостей. Язык мой - враг мой! Ступай с Богом!
     - А не жирно ему будет? - как только спина Шилова пропала из виду, спросил Meдов. - Еще на радостях-то забухает да пойдет по всей деревне лякать!
     - Не думаю, хотя черт его знает, кто может понять душу русского мужика.
     - Прокурор.
     Рассмеявшись, мы допили водку, и я, подумав, что, возможно, Милка права, протянул Медову четыре пресса горьких денег.
     - Константин Иваныч, не многовато ли?
     - Я сегодняшней ночью поездил на вашей "Волге" и понял, что ей пора цеплять плуг, а если она дорога вам как память, поставьте ее на постамент.
     - Намек понял, тогда добавьте еще пять штук, гулять так гулять! Но мы с вами не решили главного: что будем делать с нашим придурком, он опасен. Может быть, отправим его своим ходом вниз по матушке по Волге?
     - Нет, мне он может понадобиться в самое ближайшее время. У меня появилось несколько вопросов, на которые Шурик может ответить, когда придет в себя. Вопрос только в том, где его хранить, чтобы не завонял.
     - Вопрос действительно сложный, но разрешимый, только бы вел он себя нормально, а то, когда кайф отойдет, все дачи на уши поставит, верещит как голозадый павиан. Пятизвездочного отеля я не обещаю, но прохладный погребок могу ему на время сдать.
     - Нет, такой вариант нам не подойдет, а ну как он ночью начнет орать, разбудит соседей, те придут к нему на помощь, и заварится такая каша, что расхлебать ее не сможет сам господин министр. Место у меня есть более подходящее, это на Лысой горе, там зимой секс-ведьмочки шабаш справляли, пришлось мне их разгонять. Тогда товарищ Макса погиб, поэтому-то я не хотел бы туда возвращаться, но, видно, придется, место самое подходящее.

***

     Естественная клетка-камера, где я чуть было не расстался с жизнью, была в полном порядке и, казалось, ждала свежих клиентов. Заперев в нее нового посетителя и оставив ему необходимый запас продовольствия, мы, вполне довольные друг другом, наконец расстались.
     Домой я заявился ближе к обеду. Слава Богу, Милка уже вернулась из больницы и теперь лежала и, мрачно глядя в потолок, шевелила большим пальцем левой ноги.
     - Костя, - строго спросила она, - ты принес "дипломат"?
     - Допустим, но тебе-то что до него, ты и так из него крысанула достаточно! Лучше расскажи, что тебе сказали в больнице?
     - Мне необходим полный покой и постельный режим, волноваться запрещено категорически. Из питания необходимо исключить все острое и жареное.
     У меня, возможно, больше не будет детей, и все - по твоей милости. Костя, мне кажется, я дура.
     - Ты только не волнуйся, это не тебе одной кажется.
     - Я дура по двум пунктам. Во-первых, потому, что вышла за тебя замуж...
     - Милочка, но ты же еще не вышла и...
     - Заткнись, я так и знала: кому нужна баба, не способная родить ребенка и... - Она предприняла попытку зареветь, но я тут же в корне и горячо ее обрубил:
     - Мне! Мне ты нужна, Милка! Что тебя еще беспокоит?
     - Мало я у тебя денег свистнула, надо было бы еще немножко.
     - Что ж ты со мной делаешь, как я твоему отцу все объясню?
     - А это не твоя забота. - С загоревшимися глазами она привстала и затараторила сбивчиво и страстно:
     - Костя, я с ним недавно разговаривала, он сейчас явится, ты ни во что не вмешивайся, предоставь мне самой все ему объяснить. Я уже сказала, что если бы ты не принес деньги, то нас бы убили. Но ведь так оно и было на самом деле, или я не права?
     - Нет, отчего же, права, только, пожалуйста, лежи и не волнуйся!
     Начальник милиции пришел через час и сразу же начал непристойно себя вести. Своими хулиганскими действиями он довел Милку до истерики. Потребовалась масса времени и усилий, чтобы объяснить ему, что иного выхода у нас не было. Но успокоился он только тогда, когда понял, что у его дочери случился выкидыш.
     - Тебе в конце концов что дороже - собственная карьера или я? - жалостливо поскуливала Милка, демонстративно обхватив низ живота и морщась от боли.
     - Надо было меня поставить в известность, а не дурачить, как пацана.
     Мы бы их взяли тепленькими!
     - Конечно, вместе с нашими трупами! - огрызнулась Милка. - А может быть, ты этого и хотел, дорогой родитель? Тогда еще не поздно.
     - Нет, это выше моих сил! Ты хоть представляешь, какие могли быть последствия, если бы я вчера официально принял эти деньги? Позор! Что вы намерены делать дальше? Вы не боитесь, что, зная ваш адрес, они еще не раз вас проведают?
     - Они - нет!
     - Почему ты в этом так уверен?
     - Потому что они уехали далеко и навсегда.
     - Какой умный! Вернуться можно даже с Северного полюса.
     - С Северного полюса вернуться можно, но оттуда, куда уехали они, никто еще не возвращался.
     - Что-о-о? - Мне показалось, что еще немного, и полковника хватит удар. - Что ты такое мелешь? Или ты рехнулся, или я чего-то недопонимаю!
     - А что, папаша, по-твоему, лучше бы мы там остались? - опять визгливо вклинилась Милка. - Скажи спасибо, что все случилось именно так, а не иначе.
     - Какой ужас, моя дочь стала убийцей!
     - И ты бы им стал, когда бы у твоего виска полсуток держали автомат.
     Уверяю тебя, очень неприятное ощущение. Что нам, рядовым гражданам, остается делать, если наша доблестная милиция уже не может защитить горожан от произвола банд и группировок?
     - Боже мой, замолчи! Костя, где это произошло?
     - Могу сказать, только стоит ли? Чем меньше вы будете знать, тем меньше вам придется притворяться, когда они найдутся. Если они вообще найдутся.
     - Да, ты прав, но где в таком случае деньги, не могли же вы их закопать вместе с трупами!
     - Именно так мы и сделали, - живо и категорично вклинилась Милка. - И пусть этот вопрос тебя больше не тревожит.
     - Да, наверное, так оно лучше, один черт, мне уже пенсионный чемодан собирают. К середине лета, думаю, соберут. Да и тебе, Костя, надо на этом деле ставить точку. Копать его глубоко - значило бы копать себе могилу. Продадим квартиры и махнем куда-нибудь к морю, купим небольшой домик и заживем себе на радость.
     - Да, конечно, вы фотографии-то отпечатали?
     - Отпечатал, причем лично, и вместе с негативами еще вчера положил их тебе на стол. Господи, да вот же они! - Ефимов протянул мне три фотографии одного и того же лица. - Я не стал печатать сельский пейзаж и прочее, отшлепал только этого мужика.
     - Спасибо! Вам не приходилось его видеть раньше, где-нибудь на светских раутах в высоких кругах?
     - Нет, я впервые его вижу, кто это может быть?
     - Не знаю, про себя я окрестил его Большой мен. Но является ли он таковым, пока не знаю, нужно кое-что проверить.
     - А может, ну их всех на йех. Великое это дело - остановиться вовремя!
     - Полностью с вами согласен, но Дунаев был моим хорошим знакомым, и я хочу, чтобы его убийцы были найдены. В связи с этим у меня к вам будет маленькая и последняя просьба. Вы помните, мы с вами говорили о некоем Викторе, бывшем сожителе сгоревшей Марго, ныне благополучно проживающем в одной из наших многочисленных зон?
     - Естественно, пока я еще не страдаю склерозом и отлично помню, что обещал о нем навести справки. Я не забыл и займусь им на этой же неделе. А теперь хватит об этом, дайте чего-нибудь пожрать!

***

     Открытое кафе у Пяти фонтанов начинало функционировать с десяти часов, но уже в девять сорок пять под его зонтиком можно было заметить не совсем трезвую фигуру утреннего страдальца Константина Ивановича Гончарова, одетого весьма своеобразно. Камуфляжные штаны и десантные ботинки плохо сочетались с просторным штатским пиджаком, но сделал я это сознательно, потому что в его карманах удобно расположились две водочные бутылки, заправленные водой, и газовый пистолет. Одну настоящую, ополовиненную бутылку я спрятал за ножку стола, так, чтобы ее хорошо было видно всем окружающим алкашам.
     Первым, кто попался на мою удочку, была буфетчица. Открыв бронированный щиток амбразуры и высунувшись из нее по пояс, она громко затрясла грудями и с негодованием объявила мне, кто я есть:
     - Алкаш несчастный, расселся здесь, быстро уматывай!
     - Пардон, леди, позвольте вам заметить, что вы не правы по сути, потому как похмелившийся алкаш не может быть несчастен. В душе только что выпившего алконавта поют скрипки Моцарта и щебечет утренний соловей.
     - Ты мне тут не философствуй, проваливай поскорее, здесь тебе не распивочная!
     - Ах, простите, но куда же я попал, неужели опять по пьянке меня занесло в концертный зал имени Петра Ильича Чайковского? В таком случае сбацай-ка мне, подруга, пятый концерт Баха и непременно со скрыпочкой. Нет, лучше Шопена, сегодня в моей душе траур, а в мозгах похоронная медь. Прошу вас, маэстро!
     - Ты мне тут мозги не суши, убирайся, пока милицию не позвала, будет тебе Чайковский, будет тебе Жопень! Не положено вам здесь квасить, иди вон в кусты и пей себе, хоть залейся!
     - Простите меня, сударыня, но тогда я не понимаю назначение этого заведения.
     - Здесь собираются приличные люди.
     - Понятно, и они пьют у вас молоко.
     - Ну почему же, пьют коньяк, шампанское, я и водочку им наливаю, но они-то не тащат ее с собой, а отовариваются в моем баре.
     - А если и я отоварюсь в вашем баре, вы перестанете гнать меня как шелудивого пса, укравшего у вас кусок вашей грудинки?
     - Конечно, для того и столики здесь поставлены, вы что пить будете?
     - Бутылку шампанского, четвертинку водки и стакан! Шампанское откройте!
     - Открыть недолго, ты расплатись сперва.
     Недоверчиво похрустев сторублевкой, она наконец протерла бутылки и стукнула ими о стойку, не забыв при этом отсыпать мне сдачу. Подхватив четвертинку, я поспешно вернулся на место, потому что к павильону козлиной походкой двигался не кто иной, как волосатый глист по имени Серега, друг и благодетель малолетних проституток и наркоманок.
     - А чего это вы шампанское не взяли? - совсем некстати влепилась барменша.
     - Я же просил вас открыть!
     - А сам-то что, уже не в состоянии? Ты что будешь, Сережа? - сразу же забыв про меня, подобострастно обратилась она к тощему подонку.
     - Бутылку джина и пачку "ЛМ". Валя, а что это за синяк у тебя торчит?
     - А черт его знает, с утра приперся и митингует. Допился уже до чертиков, шампанское открыть не может.
     - А, ну тогда все ништяк, пускай отдыхает! Из пацанов никого не было?
     - Нет, ты первый. Да и рано еще, десяти нет.
     С громким шлепком вылетела пробка суррогатного шампанского, а следом раздался призывный вопль:
     - Эй, мужчина, заберите свою бутылку!
     - Мне не надо, - с трудом выговорил я заплетающимся языком и плеснул еще полстакана воды.
     - Зачем же заказывал, недотепа, уже лыка не вяжешь, куда я теперь его дену?
     - А ты выпей его за мое горе, жена от меня ушла, хоть и баба, а все равно жалко, десять лет прожили...
     - Не скули, мужик, - подсаживаясь ко мне, успокоил глист, - хочешь, я тебе козырную телку найду, хоть на час, хоть на весь день?
     - Не, телок мне не надо, мне надо мою жену!
     - Да че ты, твоей-то годов за тридцать будет, а я тебе свежатинки подкачу, прикинь, только тринадцать стукнуло.
     - Да пошел ты, пес поганый! - едва себя сдерживая, посоветовал я мерзавцу. - Еще одно слово, и ты труп!
     - Ну-ну. - Мерзко улыбнувшись, он отошел и уже от своего столика добавил:
     - За пса я с тобой еще рассчитаюсь, ханурик!
     Откуда появился этот невзрачный мужичок в затрапезном костюме учителя пения, я толком не понял. Он как-то вдруг и сразу оказался за самым дальним столиком кафе, и к нему сразу же выскочила расторопная барменша с чашечкой дымящегося кофе и слоеным пирожком. Благосклонно кивнув, он милостливо принял угощение и, раскрыв газету, принялся не торопясь прихлебывать кофе маленькими глоточками.
     Глист вытянул шею и выжидающе смотрел на него, забыв, кажется, обо всем на свете. Точно так же собаки в ожидании команды смотрят в глаза хозяину, по одному лишь его движению готовые тотчас сорваться с места и бежать на край света за мозговой косточкой. Честное слово, мне казалось, что он даже негромко повизгивает от нетерпения. Но этот нехороший хозяин, кажется, не обращает на него никакого внимания. Он так увлекся своей противной газетой, что у несчастного полкана натекла уже целая лужа слюней.
     Наконец учитель пения свернул газету, вытащил пачку сигарет "ЛМ" и не торопясь закурил. Это был сигнал.