Владимирович,  -  подсказал  он,  нимало  не  смущаясь  и   первым
протягивая руку.
   С самого начала все портить было  непозволительной  ошибкой,  потому,
превозмогая себя, свое естество, я пожал ему руку, так  же  лучезарно  и
почти влюбленно улыбаясь.
   - Да-да, Олег Владимирович, звонил, знаете ли, друзьям, домой.
   - Что так? Зачем же?
   - Да вот, Олег Владимирович, рассказал им, какой казус  произошел  со
мной и моей любовницей Еленой. Похитил ее кто-то.
   - Может быть, выйдем на воздух, Константин Иванович? Душно что-то, да
и народу многовато.
   - Что вы говорите, Олег Владимирович? На воздухе-то жара все сорок, а
в зале кондиционеры работают, микроклимат приятный. Поговорить  здесь  -
одно удовольствие. Вы свою гориллу у входа оставьте, а мы с вами вон там
в уголке потолкуем. Как знать, может, я поеду с вами добровольно.
   Он кивнул в знак согласия.
   Жестом приказав Роману оставаться на месте, Олег первым прошел в угол
и сел за шестигранный столик. Я уселся напротив, ожидая его  инициативы.
И дождался.
   - Что вы говорите? Пропала ваша любимая?
   - Любовница, - уточнил я, - очень мне небезразличная.
   Парень сочувственно закивал, искренне разделяя мое несчастье.
   -  Возможно,  скоро  найдется?  -  бесцветным  голосом  высказал   он
предположение, в упор глядя на меня своими наглыми глазищами и, как  лом
воткнул мне в грудь, ставя немой вопрос.
   - Дай-то Бог, - только и ответил я.
   - Бог здесь ни при чем. Как это у Уткина? "Мотэле  тут  ни  при  чем,
Егова, а при чем - ты и я".
   - Но в том-то и весь казус, что я тоже ни при чем.
   - Да-да, конечно же, уважаемый Константин Иванович, и те два трупа из
вашего купе тоже вам не знакомы. И проституточка, которую  вы  укрывали.
Не так ли?
   - Знакомы.
   - Вот как? Так  в  чем  же,  собственно,  дело?  Отдайте  баксы  плюс
двадцать пять процентов за тот ущерб, что вы причинили нам, заметьте, не
моральный, а чисто финансовый, и получайте вашу девочку  на  блюдечке  с
голубой каемочкой, живую и здоровую. В противном случае...
   - Что?
   - То самое...
   - Вот потому-то я и звонил...
   - А мне плевать на твои звонки, идиот!  -  сорвался  он  на  крик.  -
Неужели ты не понимаешь, что здесь я у себя, под своей крышей,  а  ты  -
под чужой.
   Куда девались его обаяние и изысканная вежливость? Это был  волк,  и,
несмотря на молодость, уже матерый.
   - Пес  ты  легавый,  выброшенный  из  стаи  и  ставший  грабителем  и
мокрушником.  Одного  моего  слова  будет  достаточно,  чтобы   ты   уже
никогда-никогда не вернулся в свой город.  Причем  заметь,  все  сделают
официальные органы, официально осудив тебя за  убийство.  Пусть  даже  я
потеряю на этом деле сумму вдвое большую, что ты крысанул.
   - Замолчи, - только и прошипел я, уже  зная,  что  карты  мои,  кроме
одной, биты и поступит он так,  как  сказал,  и  результат  не  замедлит
воспоследовать. - Выслушай меня и постарайся поверить.
   Шаг за шагом, во всех подробностях я описал все события, свидетелем и
невольным участником которых был, утаил лишь рассказ убиенного  Алексея,
телохранителя Клеопатры. Говорил я правду, не лгал, наверняка зная,  что
малейшая   ложь   или   замалчивание   какого-то   на   первый    взгляд
незначительного эпизода может не только исказить картину, но  и  вызвать
смутное его недоверие, и  тогда  -  все.  Уже  никакими  правдами  и  не
правдами я не заставлю его мне поверить.
   И все равно он не верил. Собственно, чего я ожидал?  Люди  его  круга
воспитаны на извечном недоверии и подозрении На  том  стоят,  на  том  и
обогащаются.
   - Ну и что? - Он криво усмехнулся. - Предположим, вы говорите правду.
Мне-то какая от этого польза?
   - А какая вам польза упрятать меня за решетку?
   - Ну на всякий случай, если вы солгали.
   - А если нет, пострадает невинный.
   - Филантропия и человеколюбие - аспекты не моего мировоззрения.  Если
не можете предложить мне ничего конкретного, я буду вынужден  сдать  вас
милиции.
   - А что будет с моей... с моей... знакомой?
   - Не знаю. А так ли это важно? Для вас, я имею в виду.
   - Важно.
   - Пока не решил. Может быть, заставлю работать на себя, может быть...
Не будем гадать. А вас я сдам в руки правосудия  и  постараюсь  добиться
высшей меры, так что смерть вашей девушки  не  имеет  для  меня  смысла.
Хотя, конечно, потрясти ее потрясем.  На  тот  случай,  если  дома  есть
какие-то сбережения. Ну а вы пока проведете время у нас.
   - Я заявлю в суде о похищении!
   - Как знать, - задумчиво  что-то  прикидывая,  он  уставился  на  мою
переносицу, - как знать...
   - Что?..
   - Ничего.
   - Вы хотите сказать, что до суда дело может и  не  дойти,  управитесь
своими силами?
   - Я говорю только то, что говорю.
   Мне  стало  холодно  и  тоскливо  от  безысходности  и  необратимости
происходящего. И все же мой мозг привычно просчитывал варианты, их  было
два: либо подчиниться самодовольному волчонку и добровольно сесть в  его
машину, позволив в дальнейшем открутить себе голову, как куренку;  либо,
подойдя к ней, дать хорошего деру. И  здесь  ожидалось  три  результата:
меня схватят его парни или милиция, и  только  при  самом  благоприятном
стечении обстоятельств мне удастся уйти, что в незнакомом городе  крайне
трудно. Но тогда Ленка останется у них в руках. Зная это, они будут меня
ждать, и я все равно выйду к ним на связь, и опять начнется  сказка  про
белого бычка. Стоит ли? Куда ни кинь - всюду клин. И я решился, выбросил
ему свой последний козырь, ненадежный и рискованный. Сыграет он только в
том случае, если догадки мои верны.
   - Я попробую вернуть вам баксы.
   - Вот как? - оживился щенок. - Ну что ж,  то  речь  не  мальчика,  но
мужа. И каким же образом, если, как вы, господин  Гончаров,  утверждали,
вы совершенно не причастим к  их  исчезновению?  -  гнусно  и  понимающе
ухмыльнулся супермальчик.
   - Мое дело. Мне нужен  "уазик"  или  "Нива"  с  водителем  и  крепким
дуболомом, который слушался бы меня беспрекословно вроде того  вон,  что
маячит у выхода.
   - Или вон тех, что маются на солнышке. - В окно  он  указал  на  трех
дебилов еще более массивной комплекции.
   - Или тех, - согласился я.
   - Что еще?
   - Время.
   - Сколько?
   - Трое-четверо суток, лучше пять.
   - Это возможно, - подумав, согласился Олег. - Был бы результат.
   - Он в моих интересах.
   - Надо думать! - грязно улыбнулась эта сволочь. - А дуболомов, как вы
изволили выразиться, я дам двоих, ничего для вас  не  жалко,  милый  мой
Константин Иванович.
   - Согласен. Только чтобы делали все, как скажу.
   - Они получат такие инструкции. Куда ехать?
   - В сторону Термеза.
   - О-ля-ля! "Дистанции огромного размера".  Надеюсь,  это  в  пределах
Узбекистана?
   - Да.
   - Тогда порядок. Если вы надумаете пересечь границу  или  сдаться  на
милость пограничникам, предупреждаю: вас вынуждены будут убить.
   - Сообщите своим подонкам, чтобы мою подругу содержали  в  нормальных
условиях.
   - В этом нет необходимости, она проживает  на  одной  из  пригородных
дач.
   - Где?
   - Не важно.  Пока  она  получает  все,  что  только  пожелает.  Когда
отъезд?
   - Прямо сейчас. Но мне нужны кое-какие документы.
   - Понимаю. Ваш паспорт несколько утратил первоначальный ценз. Вперед.
***

   Через два часа мне выдали новый  паспорт,  прямо  в  коттедже,  можно
сказать, на дому. Вот это сервис! Потом отобрали конфискованный  мною  у
Витеньки газовый пистолет. Переодели,  накормили.  Погрузили  на  заднее
сиденье  белой  "Нивы"  уже  не  Гончарова  Константина   Ивановича,   а
гражданина Узбекской республики Зотова Михаила Викторовича, проживающего
по улице Космонавтов,  дом  10/1,  квартира  103.  И  возрастом  я  стал
постарше на три годика. Интересно, а при детальной проверке как  бы  это
все смотрелось?
   Часов в шесть вечера мы вырвались  за  черту  города  и  помчались  в
сторону Самарканда. "Ниву" вел здоровенный узбек лет тридцати,  которого
все  называли  Полван-ака,  что  означало,  как  я  впоследствии  узнал,
богатырь. Возле водителя восседал Роман, время от времени  подозрительно
оглядывающийся  на  меня  (к  моему  большому  удовлетворению,  след  от
железной калитки под его глазом проступал все явственней). Рядом со мной
сидел невысокий, непримечательный блондинчик  по  имени  или  по  кличке
Киля.
   Каким-то шестым чувством я понял, что он самый опасный из этого  трио
головорезов и что его на всякий случай следует  держать  в  поле  зрения
прежде всего. Между нами стояла корзина-холодильник  с  продовольствием,
так  как  Олег  категорически  запретил  останавливаться  в   населенных
пунктах, чтобы избежать любой провокации с  моей  стороны.  Хотел  бы  я
знать какой?
   Киля молчал. Роман бросал косые злобные взгляды,  и  только  водитель
Полван-ака выглядел более или  менее  дружелюбно,  хотя,  без  сомнения,
прикажи ему шеф удавить меня, набросил бы удавку не раздумывая.
   В отличие  от  наших  многострадальных  российских  дорог  трасса  на
Самарканд была в  отличнейшем  состоянии.  Машин  было  немного,  кто-то
обгонял нас, кого-то обгоняли мы. Но через сотню  километров  я  заметил
серебристо-серый  джип,  следующий  позади  нас  с  завидно   постоянной
дистанцией. Прошло полчаса, и я уже  был  уверен,  что  за  нами  хвост.
Тронув белобрысого, я указал ему на это  обстоятельство,  он  равнодушно
кивнул.
   Веселенькое дело! Шефу-щенку показалось мало троих мальчиков, так  он
еще и арьергардом подпер. Может быть, еще и впереди нас ребятишки катят?
   Немного не доезжая Джизака, мы заправились и, чуть отъехав,  устроили
пикник. Тут же, в салоне автомобиля, Полван-ака  сервировал  праздничный
(для меня, вероятно, не для них) стол. Оказывается, чтобы вкусно поесть,
нужно  либо  занимать  крупные   посты,   либо   заниматься   преступной
деятельностью. Удивительные парадоксы, не правда ли?
   В другое время я перевернул бы этот импровизированный  столик  им  на
головы, но теперь надо было подкрепиться. В три пластмассовых стаканчика
Роман плеснул граммов по пятьдесят коньяку. Блондин-сволочуга отказался.
Еще бы!  Нужен  трезвый  глаз,  если  меня  придется  срочно  укокошить.
Наполнив свой стаканчик до краев, я подумал: "Пей,  Гончаров,  может,  в
последний раз пьешь", - и  под  неодобрительный  взгляд  Романа  высосал
обжигающий душу напиток до дна.
   Метрах в ста от обочины стоял  серебристый  джип,  и  его  пассажиры,
очевидно, тоже обедали. Уже темнело, но  свет  в  кабинах  не  включали,
ограничившись габаритными огнями.
   Следующую остановку сделали уже глубокой ночью в Карши.  А  под  утро
серебристый джип обогнал нас, прижав к обочине, посигналил остановку.  В
серо-утренних сумерках к нам подошел щенок-начальничек.
   - Доброе утро, Константин Иванович, - приятно улыбаясь,  поздоровался
он, не обращая внимания на мою охрану. -  Как  ехалось,  не  трясло  ли?
Пойдемте походим, подышим, кости разомнем.
   Я с удовольствием вылез из кабины автомобиля,  вдыхая  прохладу  утра
Средней Азии. С каждой минутой небо  на  востоке  наливалось  золотистой
синью, хотя солнца еще видно не было. Шальная, пьянящая  горькая  полынь
да бодрящая утренняя свежесть, сливаясь воедино, словно кричали:  "Живи,
радуйся! Жизнь - отличное состояние бренного тела!" Но четыре бандюги  -
и сколько еще там, за тонированными стеклами джипа? - совершенно портили
ландшафт и настроение.
   Мы отошли метров на сто от дороги к почти пересохшему  руслу  реки  и
сели на валуны.
   - Ну, Константин Иванович, пора бы поконкретней изложить  суть  дела.
Куда едем, каков план? А то вы все втемную да втемную.
   - Едем пока в Шеробад.
   - Что значит "пока"?
   - Там еще километров пятьдесят.
   - Куда?
   - Этого я вам пока не скажу. Какой-никакой, а хоть минимальный  залог
моей безопасности.
   - Может быть, - прикуривая, согласился Олег, - вы и правы.  Я  обещаю
вам: если баксы вернутся, у вас все будет нормально.
   - А если нет?
   Он пожал плечами и выбросил едва закуренную сигарету:
   - Поедемте со мной, в джипе удобнее.
   - Да нет, спасибо, я как-то притерпелся.
   - Как хотите.

***

   Кишлак Рохат оказался унылым серо-пыльным местечкам, стонущим от жары
под жестоким  полуденным  солнцем.  В  дрожащем  раскаленном  мареве  он
казался ирреальным средневековым миражем. Глинобитные унылые  дувалы,  в
тень которых жались овцы, и голые, чумазые, дочерна  обожженные  солнцем
ребятишки, составляли две или три улицы этого  Богом  забытого  селения.
Если бы не десяток автомашин, затаившихся во дворах, можно было бы смело
сказать, что я вернулся лет этак на тысячу назад.
   Глинобитную кибитку Акрама нам показали сразу.  В  грязном  халате  и
калошах на босу ногу хозяин стоял у входа в свою  обитель,  с  интересом
наблюдая, к кому же пожаловали редкие здесь гости.
   - Теперь не дергайтесь, - как  можно  спокойнее  приказал  я  страже,
выбираясь из "Нивы".
   Слава Богу, Олег это понял сам, потому что  дверцы  джипа  оставались
закрытыми.
   - Здравствуйте, - как мог приветливее поздоровался я с тридцатилетним
бородатым мужчиной.
   - Ассалям-аллейкум. -  Он  протянул  мне  смуглую  заскорузлую  руку,
мытую, очевидно, еще в прошлом  месяце,  но  я  все-таки  с  чувством  и
радостью схватил и затряс ее.
   - Скажите, как мне увидеть Акрама?
   - Я и есть Акрам. Как дела? Как семья, как дети?
   - Спасибо, хорошо.
   Он зацокал языком, вероятно выражая одобрение. На всякий случай  и  я
поинтересовался его семьей, родственниками и их благополучием.
   - Ай рахмат, брат. Заходи в дом, друзей тоже зови.  Чай  пить  будем,
лепешка кушать.
   - Спасибо, Акрам, только некогда. Я от  Лины  Александровны.  Сама-то
она приехать не могла, меня вот послала.
   Акрам насторожился. Обжег меня черными агатами глаз и  вдруг,  сделав
удивленно-глупую физиономию, заныл:
   - Э-э-э... О  чем  говоришь,  брат?  Какой  такой  Лин  Лександровна?
Никогда такой не знал. Извини, брат, спешу я.
   Ясно: я спугнул его или не я,  а  кто-то  до  меня.  Возможно,  дошли
сведения о гибели  Сашки-змеелова,  а  в  этом  случае  показываться  на
змееферме было бы полным безумием. Или же... или же те двое уже там. Вот
и нам появиться в том месте было б в самый раз - ради этого я и ехал.
   Но как узнать? Акрам замкнулся и порывался скрыться за своим чертовым
дувалом, а этого допускать нельзя - это моя единственная ниточка жизни.
   - Подождите, Акрам, может быть, я не к тому  обратился?  Может  быть,
еще один Акрам у вас живет?
   - А-а-а... Живет, живет. Акрам Кадыров  есть  еще,  хороший  человек,
через три кибитки живет. Наверное, вы к нему.
   - Спасибо вам.
   Он выжидал, пока я отправлюсь к явно мифическому тому Кадырову.
   Кроме детворы, на кривой улочке, с обеих сторон  притиснутой  слепыми
дувалами, никого не было. Я  подошел  к  сидящему  на  переднем  сиденье
Роману и тихо, но властно вдолбил:
   - Этот человек нам нужен. Силой его -  в  машину  и  чтоб  незаметно.
Ясно?
   - Понял, - так же тихо ответил он. - В джип, там стекла тонированные.
   - Как знаешь. Да  это  не  тот  Акрам!  -  уже  громко  заругался  я,
жестикулируя. - Тот, другой, говорит, вон там живет. - Я  указал  на  то
место, куда меня направил бородач.
   - А какого ж ты! - так же громко заорал Роман, вылезая из  машины.  -
Пойдем, Киля!
   Стараясь прикрыть происходящее  за  моей  спиной  от  бегающих  рядом
детей, я добрел до нужной мне кибитки и спросил Акрама.
   - Акрам - я, - важно ответствовал десятилетний парнишка  с  годовалой
сестренкой на руках.
   - А! Извини, я по переписи. Ты учишься?
   - Учусь. В четвертом классе.
   - А кто у вас не учится?
   - У нас все учатся.
   - Это хорошо. Я с проверкой приезжал.

***

   Когда я повернул обратно, улица была пустынна, а посередине безмолвно
замерли джип и "Нива". Разговаривая с  пацаном,  я  краем  уха  старался
уловить шум. Но - ни звука. Работать мальчики-бандиты умели. Не грех  бы
кое-кому и поучиться. Передняя дверца джипа распахнулась, лишь только  я
поравнялся с ним.
   - Сюда, - негромко позвал Олег.
   Плюхнувшись  на  сиденье,  я  обернулся.  Между  Олегом   и   коротко
стриженным парнем, выпучив глаза-сливы, с пластырем на рту сидел Акрам.
   - Вперед! - скомандовал я.
   - Куда? - осведомился Олег.
   - Подальше отсюда.
   - С этим мэном?
   - Это Иван Сусанин. Он приведет тебя к баксам, а меня к свободе, если
ты, конечно, сдержишь слово.
   Джип рванул, пыля по кривой улочке и увозя ее жителя  в  неизвестное.
За нами шла "Нива".
   Асфальта уже не было. Однако едва заметная колея на каменистой  почве
свидетельствовала о том, что здесь все  же  кто-то  ездит.  И  прямо  по
курсу, перпендикулярно колее вытянулась  цепочка  гор.  Начались  холмы.
Нырнув в ложбину, джип остановился.  Кишлак  скрылся  из  виду.  Сидящий
рядом с Акрамом парень вдруг резко сдернул с его рта  пластырь,  выдирая
волосики черной роскошной бороды.
   - Больно! Зачем так, начальник?  -  апеллировал  он  ко  мне,  видимо
считая меня самым главным, поскольку я находился на переднем сиденье.
   Олег не возражал против такого расклада, ожидая действий и инициативы
с моей стороны.
   - Как проехать в змеепитомник? - начал я вежливо, но твердо.
   - Какой такой змеепитомник? Не знаю никакой змеепитомник, -  запустил
Акрам заезженную пластинку.
   - Слушай, Акрам, нам некогда. Мы от Лины Александровны.
   - Не знаю никакой...
   - Убью, падла! - неожиданно помог Олег, жестко ткнув  ствол  ему  под
челюсть.
   Беднягу мелко затрясло и,  едва  справляясь  с  собой,  заплетающимся
языком он промямлил:
   - Прямо надо ехать, километров десять по дороге, потом между горками.
   - Едем! - приказал щенок-босс.
   - Мне домой надо, к детишкам надо, - заныл Акрам.
   - Заткнись, а то удавлю!
   - Подожди, - остановил я Олега и обратился к Акраму:
   - Когда они у тебя были?
   - Вчера, - ответил он, понемногу приходя в себя. - Вечером.
   - Кто был?
   - Мужик и девка.
   - Когда уехали назад?
   - Назад никогда. У моей кибитка не ехал.
   - Другая дорога есть?
   - Есть, совсем плохой, "уазиком" ехать надо.
   - На чем они были?
   - На "уазике".
   - Что они спрашивали?
   -  Тоже  спрашивал,  как  на  змеиный  клетки  ехать.  Тоже  от   Лин
Лександровна, сказал.
   - А вот теперь вперед, - скомандовал я, - и быстрее. Сколько  человек
в змеепитомнике? - уже в дороге спросил я.
   - Двое. Сашка Ташкент уехал, должен скоро приехать.
   - Кто остался?
   - Мой дядя Курбан-ака и Сашкина девка, Светка зовут.  Не  убивай  их,
брат, мы тебе деньга дадим, - забормотал он быстро, - нельзя убивать.  У
дядька шесть детей, у Светка две  детей,  муж  нет.  Сашка  не  муж.  Не
убивай.
   - Да заткнись ты! - не выдержал Олег. - Не нужны они нам.
   - Вам мужик и девка надо, нехороший они.  Мужик  хоть  и  узбек,  все
равно нехороший.
   - Что? - резко прервал его Олег. - Узбек, говоришь?
   - Ага-ага, узбек нехороший.
   - Ну, Гончаров, считай, что я поверил тебе.
   - Почему?
   - Потом расскажу. Гони, Каримчик, гони, дай-то Бог успеть.
   Почти по бездорожью гнали мы миль под сорок. Кидало  и  швыряло  нас,
как мячики. Каково  же  было  тем,  на  "Ниве"?  Километров  через  пять
несусветной тряски справа по курсу показались два  скалистых  обнажения,
между которыми мы проехали и оказались на верхушке холма.  Дорога  здесь
отсутствовала  вовсе.  Только  легкий  намек  на  колею,  где   когда-то
проезжали автомобили. Кругом почти не тронутый щебень и колючки, значит,
случалось это крайне редко.
   Спустившись в ложбину, мы в лоб форсировали  более  высокий  холм  и,
когда оказались на его макушке, увидели цель нашей поездки: три белесые,
выжженные солнцем палатки да большой, натянутый между ними тент.  Лагерь
находился в низине. Возле центральной палатки стояли два "уазика".
   - Почему два? - нервно и резко бросил Олег.
   - На один дядька ездит, а н