так. Сначала взрывное устройство в машине, которое каким-то чудом не сработало, потом ДТП - и опять осечка. И наконец, последнее - жуткая икона, которая его и добила. Ужас! В какой стране мы живем! Из больницы я Колю забрала в конце сентября, в понедельник. За ним нужно было ухаживать. Врачи рекомендовали по крайней мере еще пару недель провести в постели. Я бросила фирму на коммерческого директора и круглыми сутками дежурила возле него. Спрашивается, зачем? Я сама же его и убила. Своими руками.
     - А подробнее можно?
     - Первого октября случилось, в два часа дня - я это время хорошо помню, потому что вернулась из школы дочь. Не успела она разуться, как в дверь позвонили. Она открыла и позвала меня. На пороге стояла монахиня, и на губах ее блуждала ангельская улыбка.
     - Да пусть пребудет счастье в ваш дом, - проникновенно сказала она.
     - Спасибо тебе, сестра, - низко поклонилась я ей. - Только беда в нашем доме.
     - Я знаю, потому и пришла. Принесла тебе икону Святой Богоматери. Она отведет беду от вашего дома. И вновь вы заживете в счастье и радости. Прими ее.
     Она протянула икону, которую я с благодарностью взяла. Если бы я знала, какой ужасный подарок принесла мне эта змея в обличье монахини. Клянусь, я бы тут же выцарапала ей глаза. Но я ничего не знала и потому с благоговением, как святыню, приняла икону.
     - Да поможет тебе Бог, - поклонилась она в пояс и предупредила:
     - Только не показывай болящему икону тотчас. Погоди, пока он уснет, а потом поставь ее у изголовья и окропи святой водицей. Ты верующая?
     - Бог в моем сердце, - ответила я.
     - Это хорошо, - понимающе улыбнулась она. - Но святой воды у тебя нет.
     - Нет, - сконфуженно призналась я. - Давно в церкви не была.
     - Не страшно, я принесла тебе немного.
     Вручив мне пластиковую бутылочку из-под минералки, она еще раз поклонилась и исчезла. Ну а дальнейшее вы, наверное, знаете. Я все сделала, как она велела, в одиннадцать часов поставила икону, окропила водой и пошла спать.
     В три часа ночи меня разбудил пес. Если бы не он, то всем нам была бы крышка. Я вскочила... Этот ужасный запах... Я распахнула окно и кинулась к дочери. Там воздух был не такой удушливый, но все равно я растормошила Верочку. Открыла у нее окно и бросилась к мужу. Поздно, он был мертв. Смрад там стоял невыносимый.
     Второпях открывая окна, я подумала, что сама сейчас лягу рядом. Пока я дозванивалась в "Скорую", то все поняла. Положив трубку, я пошла проверить свою догадку. То, что я увидела, буквально меня парализовало. Такой реальной страхолюдии я не видела даже в американских фильмах ужасов. Эта мерзкая рожа и по сей день меня преследует.
     Ну а потом приехала "скорая", за ней милиция, потом кто-то еще. Я уже плохо соображала и невпопад отвечала на их вопросы. Я помню, что меня сначала подозревали в убийстве мужа, и то, что я этого не опровергала. Вижу себя со стороны. Сижу на стуле, стараюсь вникнуть в их вопросы, а у меня ничего не получается, и я послушно киваю. Потом меня куда-то возили, ставили капельницу, давали кислород. Только к вечеру я стала приходить в себя. На соседней койке сидела Верочка и со слезами на меня смотрела.
     - Мамочка, пожалуйста, не умирай, - прильнула она ко мне. - А то папа уже умер. С кем я теперь останусь? Нельзя тебе умирать.
     - Хорошо, доченька, не буду, - пыталась я успокоить ее.
     Верочка до сих пор вздрагивает, когда слышит звонок в дверь. Теперь что касается странностей, случившихся незадолго до того транспортного происшествия и смерти Коли. Только теперь я начинаю понимать, что все наши несчастья начались именно тогда - в самом начале сентября. Однажды вечером к нам в кабинет зашел ничем не примечательный господин и совершенно серьезно потребовал оформить его совладельцем нашей фирмы, беспардонно при этом запросив половину всего имущества и средств переписать на него. Мы, конечно, рассмеялись, думая, что он шутит. Но он не шутил. Говорил бесстрастно и смотрел холодно. Получив отказ, он выставил другое требование - сумасшедшую сумму единовременной выплаты. Она была эквивалентна стоимости фирмы вместе со всеми ее потрохами. От негодования мы задохнулись. Он же, дав нам недельный срок на обдумывание, испарился.
     Долго мы не могли прийти в себя, но потом, решив, что это был просто визит шизофреника, успокоились. Увы, знать бы, где падать... Ровно через неделю он пожаловал за результатом. На этот раз Коля разозлился, позвал мужиков, и они вышвырнули его за ворота в прямом смысле этого слова.
     - Почему вы не сообщили о шантажисте в милицию?
     - А то вы не знаете! У нас половина склада "левых" запчастей. Потому и молчали, но сейчас я об этом жалею, да только поезд ушел - Коля погиб.
     Буквально на следующий день в фирму нагрянули налоговые службы и комитет по защите прав потребителя. Шустрыми крысами, захлебываясь от восторга, они описали склад, радостно выявили большую партию "левых" железяк и т. д. и т. п. Коротко говоря, нам выкатили такой шар в виде штрафа, что без мыла его не проглотишь. Более того, наложили арест на запчасти и запретили заниматься ремонтом, пока этот штраф не будет выплачен.
     Как мы выкручивались, распространяться не стану, к делу это не относится, могу лишь заметить, что на следующий день нам позвонил тот мерзавец и ехидно спросил, довольны ли мы развитием событий. Тогда мы поняли, что эта проверка проводилась с его подачи. Посмеявшись вволю, он предупредил, что если через двое суток мы не выплатим ему требуемую сумму, то нас ждут еще большие неприятности.
     Понимая, что с живых нас он не слезет, мы к установленному сроку смогли наскрести только четверть против того, что он запросил. Вечером Николай, взяв с собой четверых крепких, вооруженных парней, повез деньги. В идеале он хотел захватить этого мерзавца и сдать правоохранительным органам. Каким же наивным он оказался.
     Встреча была назначена в чистом поле на десять часов вечера. Коля заранее туда съездил и осмотрел места возможной засады. Таковых он не заметил и потому на встречу они поехали бодрыми и оптимистичными. Когда они подъехали, то в условленном месте стоял белый "жигуленок" с притушенными фарами, и в нем сидели двое. Наказав парням держать ухо востро, Николай вышел из машины и подошел к "жигуленку". Из него вышел человек и, подойдя к Николаю, потребовал деньги. Узнав в нем того мерзавца, он подал нашим парням условный знак. Они отреагировали тут же, врубили фары и выпрыгнули из тачки. Трое окружили вымогателя, а четвертый нацелился на сидящего в машине. И тут произошло то, чего Николай никак не ожидал. Две стоящие неподалеку копны сена вдруг заревели и, вспыхнув изнутри, рассыпались. Прямо на них выскочили два автомобиля и, ослепляя, резко осадили в метре.
     Из них тут же выпрыгнули вооруженные автоматами люди. Сколько их было, до сих пор точно никто не знает, но вроде бы не меньше пяти.
     Они в одну секунду скрутили наших парней и принялись избивать.
     - Значит, решил поиграть, жидовская твоя рожа? - усмехнулся мерзавец.
     - Ну что ж, давай поиграем. В русскую рулетку. Только я никогда не останусь внакладе, а ты либо выиграешь, либо сдохнешь вместе со своими лакеями. У меня в барабане три патрона. Рулетку кручу я. - С этими словами он крутнул барабан и, нацелившись Николаю в лоб, нажал на спусковой крючок. Сухой щелчок оставил жизнь моему мужу и четверым нашим ребятам. Но, как оказалось, ненадолго.
     - Ты везучий, сын Израиля, сегодня вытащил козырную карту, но учти - если впредь будешь шутить со мной так же неуклюже, то твоих козырей в моем барабане больше не будет. Ты привез мне деньги?
     - Да, - ответил Коля, - но всей суммы я набрать не успел. Здесь только четверть.
     - Это скверно. Совсем ты не заботишься о своем здоровье. Ваня, посмотри у него печень, - негромко обратился он к одному из автоматчиков. - Мне кажется, она у него увеличена. Наверное, пьет много. Закодируй его на год.
     Не оставив ни одного синяка, Николая избили так, что на следующий день он поднялся только к вечеру и неделю мочился кровью.
     - Когда отдашь остальное? - остановив избиение, спросил негодяй.
     - Сейчас у меня ни дома, ни на счете нет ни копейки, - ответил муж. - И вам это известно не хуже, чем мне.
     - Известно, - согласился он. - И виноват в этом ты сам. Не следовало тебе со мной поступать так нагло. Мои первые условия были щадящими и приемлемыми. Ущемляли твою мошну только наполовину, а теперь ты лишишься всего.
     Чтобы расплатиться со мной, тебе придется продать свою элитную квартиру. И оформлять продажу ты начнешь немедленно. Я позвоню тебе, когда ты управишься. А теперь забирай свою вшивую челядь и убирайся.
     Избитые парни привезли едва живого Николая ночью. Мы уложили его в постель, но только под утро он сумел мне все рассказать. Мы поняли, что попали в смертельный капкан и выбраться из него без посторонней помощи просто не сможем. Заявлять об этом в милицию мы боялись, поскольку догадывались, что мерзавец связан с налоговыми службами, а оттуда и до милиции рукой подать.
     Сначала мы хотели продать все, что можно, и переехать в другой город, но Коля вспомнил его слова относительно квартиры. О том, что он сам узнает, когда она будет продана. Жутко. Он обложил нас со всех сторон, не оставив даже щелочки.
     И тогда мы решили разыскать его самого. Потому как нападение есть лучшая защита. Прежде всего мы в частном порядке наняли одного сыскаря, ранее работавшего в органах, а также соседа, бывшего офицера СОБРа. Он в свою очередь привлек к этому делу своего друга, и мы немного успокоились.
     Наше спокойствие длилось ровно два дня, а на третий Колю сшибла машина. Вот и все, остальное я вам уже рассказала. Мне пора.
     - Подождите еще две секунды, - взмолился я. - Опишите мне как можно подробнее монашку и того негодяя, а также скажите, где я могу найти вашего сыщика?
     - К сожалению про сыскаря мне ничего не известно, его нанимал Николай, а где он, откуда и как его найти - увы, не знаю. После смерти Николая он как в воду канул.
     - Странно. Он что же, даже не звонил?
     - Нет, по крайней мере, я с ним не разговаривала. Что же касается портрета монахини, то попробую. Сразу же скажу, что личность она довольно колоритная, но рассмотреть ее как следует мне не довелось, поскольку ее лицо отчасти скрывал капюшон. Что я хорошо запомнила, так это ее мягкую располагающую улыбку. грудной задушевный голос и добрые, все понимающие глаза.
     Они у нее большие и какие-то бесконечные, как синее небо. Если судить по плавному подбородку, то, наверное, лицо у нее округлое. Нос тонкий и скорее прямой. Лоб был полностью закрыт, а по тоненькой паутинке вокруг глаз можно сказать, что ей лет тридцать, может быть, тридцать пять. Косметика полностью отсутствовала, но заметно слышался запах дорогой туалетной воды. Облачена она была в темно-серое монашеское одеяние со снежно-белыми отворотами подкладки.
     Руки были обтянуты тонкими серыми перчатками. Ноги, открытые подолом сантиметров на десять, обуты во вполне современные и даже модные туфли. Это все, что я могу вам сказать.
     Что же касается мерзавца, то его можно описать одним словом - он никакой. Бесцветный, безликий, ничем не бросающийся в глаза. Из таких удобно готовить шпионов. Даже если захочешь его запомнить, все равно не за что зацепиться. Все у него какое-то среднестатистическое. Средний рост, непримечательные черты лица, жидкие русые волосенки. Выделить можно только глаза. Серые, сталистые и жестокие, но опять-таки они не большие, не маленькие, не навыкате. По форме это самые обычные глаза.
     - Понятно. Скажите, а не могу ли я побеседовать с теми вашими парнями, что сопровождали вашего мужа в ту ночь, когда их избили?
     - Все они уволились через день после того случая, но я могу поднять их личные дела и узнать домашние адреса.
     - Вы меня чрезвычайно обяжете.
     - Давайте ваш телефон, - открывая дверцу, заявила она. - Самое позднее завтра вечером я вам позвоню.
     - Жду с нетерпением. Если что-то вспомните...
     - Хорошо, - поставила она точку в нашей затянувшейся беседе.
     Но об этом я не жалел. Сведения, от нее полученные, безусловно, заслуживали внимания, и в первую голову это касалось связи незнакомца с налоговыми службами. Об этом я уже думал, а теперь получил лишнее подтверждение.
     Некоторую тревогу вызывало поспешное увольнение четырех парней.
     Почему они это сделали и что могло их спугнуть? А поведение сыщика вообще подозрительно. Почему он ни разу не позвонил?
     "Господи, Гончаров, неужели тебе еще не понятно?
     Не совсем, уважаемый Константин Иванович, может, соблаговолите объяснить?
     Тогда выдели в своем хилом мозгу такой факт. Незнакомец на прощание предупредил Ливицкого, что будет ждать причитающиеся ему три четверти суммы.
     Так?
     Предположим, так. Что дальше?
     А дальше то, что ждать он этих денег не стал, а совершил на Ливицкого наезд. Он, а точнее, его люди сбили Николая на дороге. О чем это говорит?
     Почему он не захотел получить остальные деньги?
     Наверное, он узнал, что Ливицкий не собирается их ему отдавать.
     Ну какой же ты умный, Гончаров, я тобой просто горжусь. Конечно, он об этом узнал, как и то, что Николай готовит контратаку. Спрашивается, от кого?
     Да от кого угодно, может быть, от самого сыскаря.
     Ну наконец-то до тебя дошло. Именно так и было. В этом случае все объясняется как нельзя лучше, становится понятным и молчание сыщика. Ладно, на сегодня хватит, единственное, что можно сделать, - проехать к Герберту и еще раз его порасспросить о внешности монахини и шантажиста".
     Дверь в его убогое жилище оказалась незапертой. Сам Седых сидел на корточках перед Бондарем и кормил его из ложечки гороховым супом.
     - Тебе что, больше делать нечего? - проходя в комнату, насмешливо спросил я. - Может быть, ты ему еще и титю дашь? Я ж ему левую руку оставил свободной.
     - А он этой левой рукой начал швыряться в меня книгами, два тома энциклопедии угробил. Пришлось ее привязать. Жри, ублюдок, - стукнул он своего подопечного ложкой по лбу. - У тебя есть какие-то новости?
     - Есть кое-что, но пока говорить рано. Я заехал узнать, не вспомнил ли ты что-нибудь интересное применительно к нашему вопросу.
     - Нет, тут мне похвастать нечем.
     - Хорошо, опиши его таким, каким запомнил.
     - В начале мая погода стояла прохладная. Он пришел в плаще из мягкой бежевой ткани. Без головного убора. Я этому удивился, потому что жидкие грязно-русые волосы согреть его никак не могли. В чем он был обут, не знаю, просто не обратил внимания. А вот брюки запомнил. Мне показалось, что они ему большеваты и он их постоянно подтягивал. И еще запомнилось его внутреннее напряжение при совершенно безучастном лице. Положив руку на стол, он пальцами нервно отбивал один и тот же такт. Ритм.
     - Какой ритм? Это может оказаться важной деталью.
     - Как тебе лучше объяснить? Как будто лошадь скачет.
     - А ты не объясняй, ты покажи, отбей этот ритм.
     - Ну вот примерно так, - отстучал он пальцами четкий галоп. - Понятно?
     - Вполне. Зря ты ударился в торговлю, из тебя бы получился отличный барабанщик. Ты видел перед собой его руку. Она не могла тебе не запомниться.
     - А она запомнилась. И очень даже хорошо мне запомнилась его правая рука. Маленькая кисть с короткими пальцами и короткими плоскими ногтями.
     Физическим трудом эта рука не занималась, по крайней мере последние годы. На тыльной стороне у него заметно пульсировала вена. Никаких украшений - ни перстней, ни колец.
     - Хорошо, Гера. Теперь плавно перейдем к его морде. Начнем с того, что находилось под жидкой растительностью, по твоим словам - скудноватой.
     - А под ней, понятно, находился череп, обтянутый на лбу пергаментной кожей. Она была сухой и словно матовой. Лоб почти лишен морщин... Да, только две поперечные... Они шли к переносице. Нос мне не запомнился совсем, а вот рот и подбородок я вспомнил. Рот с тонко поджатыми губами и обычный подбородок, но он не выступал вперед, а скорее наоборот - был немного скошен назад к остро выпирающему кадыку. Еще могу отметить его глаза. Они у него какие-то неживые.
     Свинцовые и тяжелые, про их форму и разрез ничего сказать не могу. Вот, наверное, и все.
     - Ты сказал больше, чем я мог рассчитывать. Остается нарисовать монашенку.
     - Я ее плохо разглядел, потому что в передней была слабая лампочка и ее лицо прикрывала хламида. Очень хорошо помню ее добрые глаза и улыбку. И еще от нее приятно пахло какими-то духами. Мне показалась она красивой, чтоб ей вечно гореть в геенне огненной!
     Пожелав ему успешной воспитательной работы с подопечным, я вернулся домой в полдень. Милка опять была пьяна вдрызг.
     - Ты меня бросил?! - агрессивно атаковала она меня прямо в дверях. - Сволочь! Ты меня продал той суке! За что? За то, что я, спасая твою шкуру, легла под подонка?
     - Успокойся, отдыхай, ложись и спи. Никому я тебя не продавал, - подтолкнул я ее в комнату. Не удержавшись на ногах, она звучно шлепнулась задницей об пол и заревела протяжно и жалобно.
     - Нет, ты меня продал этой шлюхе. И правильно я сделала, что ее пристрелила.
     Этого я боялся больше всего.
     - Заткнись, идиотка! - заорал я, закрывая ей рот. - Замолчи, если не хочешь остаток своих дней провести на нарах.
     - Зачем ты говорил ей обо мне всякие пакости? - заревела она в полный голос. - Я никогда от тебя такого не ожидала. Если бы ты меня не чернил, то Танька бы осталась жить, я бы ее не убила.
     - Да замолчи ты, дура, не было о тебе речи. Я вообще не говорил, кто у меня жена. А впрочем, какая теперь разница. Ложись и спи. Вечером я с тобой потолкую.
     - Дай мне выпить! - подумав, потребовала она.
     - По-моему, ты опорожнила всю бутылку.
     - Сходи и купи новую, - выдвинула она свежую идею.
     - Успокойся, у меня нет денег.
     - Я тебе дам. У меня их полный карман.
     Только накачав под завязку, я смог уложить ее на диван. Но уже через пять минут ее начало выворачивать, так что остаток дня и вечер я провел не лучшим образом.

***

     В престижном районе города, в одной из огромных квартир элитного дома проживала Оксана Приходько. Открыв дверь подъезда, я попал в просторный вестибюль, в центре которого восседал вооруженный охранник в камуфляже. Этого я не ожидал.
     - Вы к кому? - грубовато спросил он и сделал телодвижение.
     - К Оксане, не знаешь, что ли? - так же грубо ответил я. - Совсем рехнулся!
     - Ладно, проходи, рехнешься тут с вами!
     Что он имел в виду, я так и не понял, а уточнять не стал, потому как подошедший лифт гостеприимно раздвинул двери.
     У тридцатой квартиры я остановился и, послушав ее внутреннюю жизнь, подумал, что ошибся адресом. Не очень громко, но достаточно явно за дверью гоняли хиты.
     - Не рановато ли? В девять-то часов утра? Да еще на следующий день после похорон супруга? - спросил я сам себя и нерешительно нажал кнопку домофона.
     - Кто там? - после продолжительного молчания, задыхаясь, спросил женский голос.
     - Мне нужна Оксана Приходько. Я правильно попал?
     - Да-а-а, - томно застонала она. - Зачем я вам и кто вы такой?
     - Открывайте, милиция! - грозно рявкнул я.
     - Сейча-а-ас. Господи, но я же вам все рассказала. Что вам еще нужно?
     - Хочу, чтоб вы немедленно открыли мне дверь.
     Растрепанная, с безумно блестящими глазами, она впустила меня в переднюю, больше похожую на спортзал. На свет эта дева была произведена не раньше семьдесят пятого года и вполне могла бы быть моей дочерью, но этого счастья мне не хотелось. Ее белые всклокоченные волосы торчали во все стороны, а помятое лицо с размазанной помадой и тушью выдавало ночь, проведенную бурно и не в полном одиночестве. Сексом воняло от нее, как от проститутки борделя, имеющей самый большой спрос. Прозрачный халатик, через который рекламно просматривались ее прелести, она даже не удосужилась застегнуть, то ли не считая мента за человека, то ли надеясь