квартиры "калинку".
   Один из оганяновских племянников молча впустил меня вовнутрь.
   - Где хозяин?
   - Там, проходите, - кивнул он на  плотно  прикрытую  дверь  одной  из
комнат.
   Съежившись в кресле, белый Оганян тупо разглядывал полупустую  рюмку.
Увидев меня, он встал. В полупоклоне вымученно улыбнулся.
   - Извините, не выдержал, - кивнул на коньяк.
   - Что случилось?
   - Маму похитили, взяли в заложницы.  Арика,  племянника,  застрелили.
Вот прочитайте, я записал телефонный разговор.
   Я взял сложенный вдвое листок, на котором  аккуратным  почерком  было
написано: "Все армянские дети любят  свою  маму.  Армянский  ребенок  не
хочет, чтобы его мама выбросилась из окна и кончила жизнь самоубийством.
Армянский сын лучше отдаст все стекляшки, чем увидит свою маму  мертвой.
У него хватит ума не сообщать в милицию. Объявите,  что  мать  уехала  к
родственникам! А с Ариком  пусть  разбираются.  Извини,  земеля,  но  уж
больно был крут твой племянник.  Мы  тебя  контролируем.  Так  что  одно
неверное движение и... заказывай оркестр. Высоко сижу, далеко гляжу. Жди
звонка. Отбой".
   - Странно! - прочитав, вслух подумал я. - Чепуха какая-то.
   - О чем вы?
   -  Первый  раз  встречаюсь  с  таким  словоохотливым  бандитом  этого
профиля. Обычно очень кратко называется сумма и место  передачи.  Голос,
конечно, незнакомый?
   - Первый раз слышу.
   - Не было ли чего-то необычного? Посторонние шумы, щелчки и т. д.
   - Об этом я и хотел сказать.  Мне  показалось,  что  текст  до  слова
"объявите" был продиктован на пленку, а потом говорили вживую, не сделав
даже паузы, чтобы я мог вставить слово.
   - Голос был один и тот же?
   - Затрудняюсь сказать.
   - Теперь давайте по порядку.  Рассказывайте.  Если  будет  неясно,  я
переспрошу.
   - После того как я узнал от вас о кончине Ирины, ни  о  какой  работе
думать не приходилось. Да, не приходилось... Приходилось... Что это?.. О
чем я?.. - Оганян потер виски, пытаясь сосредоточиться. - Ну да.  Мы  не
знали, что делать. Слепыми котятами ползали по салону, натыкаясь друг на
друга. Все валилось из рук. Позвонили ее родители. Арик сообщил о смерти
их дочери. Да... Арик... Сам уже покойник...  Да...  Я  не  мог  с  ними
говорить. К обеду, когда ваши ушли, мы поехали в  морг...  Морг  чистый,
хороший... Давай же, Гончаров, за  помин  души...  Нет,  нет...  Она  не
могла.
   - Что не могла?
   - Быть преступницей или соучастницей... Нет!
   - Хм, - наливая коньяк, только и возразил я. - Как говорит сизый нос,
"вскрытие покажет".
   - Земля ей пухом. - В лихорадке  возбуждения  Оганя,  н  выпил.  -  Я
жениться на ней подумывал. Просил развестись с мужем.
   - А вы знаете, что она не была замужем?
   - Что?
   - Не было у нее мужа.
   - Тогда почему она-а-а?.. - Оганян закрыл глаза  и  побелел,  готовый
упасть в обморок.
   - Хорош, институтка хренова! - Я вскочил, потряс его за плечо.
   - Но как же, зачем?
   - Давайте дальше. Время - деньги.
   - Да, конечно, извините. О чем это я? Ну да... В морге  нам  сказали,
что забрать тело можно  сегодня.  Потом  были  в  похоронном  бюро.  Там
спросили,  откуда  забирать  тело.  Да,  теперь  этим   делом   придется
заниматься Арцевику, нас с вами здесь не будет, а мужа у нее нет.
   - Куда же мы денемся?
   - Поедем...
   - Куда, да говорите же вы яснее!
   - Мы поедем, мы помчимся на оленях утром к маме...
   - Хорош дурковать!  -  неуверенно  произнес  я,  не  зная  наверняка,
опьянел он или гонит дуру. - Рассказывайте суть дела.
   - Сейчас. Мы все  были  дома.  Я,  мама,  Арик  и  Арцевик.  Часов  в
одиннадцать позвонили. Незнакомый голос предложил нам немедленно явиться
в  центральный  ресторан,  где  мы  якобы  сможем  получить   интересную
информацию об ограблении. Я тут же позвонил вам, но, увы,  дома  вас  не
оказалось. Голос этот предупредил, что если мы сообщим в милицию,  то  к
нам  попросту  не  подойдут.  Просили  за  информацию  довольно  крупное
вознаграждение, на что я и купился. Оставив Арика с мамой, я  и  Арцевик
отправились в ресторан. Прождали  до  двенадцати.  Но  к  нам  никто  не
подошел. Потом уже я понял, что  нас  просто  выманили.  В  первом  часу
вернулись домой. В гостиной - пустое мамино кресло. Рядом ее  вязанье  и
мертвый, в упор застреленный, Арик.
   - Где находилось тело?
   - У входной двери. Он, наверное, не хотел их впускать.
   - А как же входные ворота? Они у вас довольно серьезные.
   - Не знаю. За нами их закрыл Арик. Я хотел сообщить в милицию, но тут
позвонила  эта  сволочь  и  поставила  условия.  Звонить-то  все   равно
пришлось. Только я скрыл состоявшийся разговор с  подонком  и,  главное,
что моя мама похищена. Не знаю, правильно ли сделал,  но  посоветоваться
было не с кем. Все, как назло, отсутствовали. Что делать? Что же делать?
   - Во-первых, прекратите истерику. Во-вторых,  надо  начать  думать  и
перестать делать глупости.
   - Какие глупости?
   - Да вы же засветили меня. Наверняка они сидят у вас на хвосте.
   - Нет, мы  вышли  через  черный  ход,  через  соседний  двор.  Машину
оставили, сюда добирались на такси. Что делать?
   - Ждать. Вернуться домой и ждать.
   - Чего?
   - Когда объявятся эти подонки.
   - Не понимаю, чего они хотят.
   Не понимал и я. А если последнее преступление связано с  предыдущими,
то непонятно вдвойне, потому как  грабители,  бомбанув  салон,  получили
желаемое, правда, ценою двух квартир. Вот тоже загадка!  Вообще  в  этой
истории стали появляться совершенно необъяснимые  моменты.  Складывалось
впечатление,  что  взломщики  преследуют  не  одну  задачу   ординарного
обогащения. Но что же еще? С какой целью похищена  мать  Вартана?  Может
быть, личная месть? Тогда проще убить его самого. Или  бандиты  считают,
что этого недостаточно?  Действуют  изощренно,  первым  номером  выбрали
любовницу, вторым - мать. Но тогда бомж им  без  надобности.  Зачем  его
утащили черт знает куда  и  убили,  предварительно  обрядив  в  шикарный
халат?
   - Вартан, вы видите, дело принимает очень скверный  оборот.  На  моем
месте было бы самым разумным - послать вас подальше с вашими  проблемами
и заняться собственными, благо они безопасней.
   - Но ведь мы... - плаксиво начал ювелир.
   - Именно поэтому я пока не отказываюсь,  а  только  предупреждаю.  Вы
должны быть со мной до конца откровенны  и  полностью  мне  подчиняться.
Согласны?
   - Господи, да конечно, но я и так предельно правдив! Что делать?
   - Сейчас возвращайтесь домой и ждите  от  них  известий.  Второе,  по
поводу похищения матери: милиция должна быть поставлена в известность.
   - Но они же убьют ее.
   - Не думаю, - неуверенно возразил я,  наперед  зная  ее  судьбу.  Тут
сообщай не сообщай. - Вартан, у вас есть враги?
   - Наверное, у кого их нет?
   - Кто из них мог пойти на подобное преступление?
   - Боже  мой,  похитить  мать,  убить  Арика  и  Иру?..  -  Вцепившись
музыкальными пальцами в серебро шевелюры,  он  заухал,  застонал  ночным
филином:
   - Нет! Нет! Нет! Никто из моих недругов на это не способен.
   - Подумайте хорошенько. Может, привет из далекого прошлого, о котором
вы давно забыли или предпочитаете забыть?
   - Нет, и еще раз нет! У меня ровная, размеренная жизнь.
   - Тогда, может быть, были неприятные моменты в жизни  близких  людей?
Например, у отца?
   - Не трогайте отца! Не оскверняйте память о нем!
   - Оганян, оставьте ваши вопли! У нас очень  мало  времени.  Я  должен
знать, хотя бы предположительно, откуда и  почему  к  вам  пришла  беда.
Кстати, о каких стекляшках идет речь?
   Не предполагая того, я неожиданно попал в  самое  яблочко.  Будто  от
удара, Оганян сломался пополам, затравленно глядя на меня  стекленеющими
глазами. Кажется, он сам впервые стал догадываться о причине свалившихся
на него несчастий.
   - Не может быть! Боже мой, нет, этого не может быть! Нет, я  сойду  с
ума!
   - По-моему, вы уподобились попугаю-шизофренику.  Рассказывайте,  чего
там "не может быть, не может быть"!
   - Нет, нет! Уходите. - Вскочив, он заметался по комнате,  опрокидывая
стулья и натыкаясь на стены. - Уходите, я отказываюсь от вашей помощи.
   - Отлично! Баба с возу, кобыле легче. - Мне сразу стало как-то  легко
и просто. Не скрывая этого, я кивнул ювелиру и  заспешил  к  двери,  но,
видимо, не совсем резво. Надо было бы побыстрее, потому что возле самого
выхода меня  остановил  звонок.  Кто-то  довольно  хамовато  просился  в
квартиру.
   - Отойди, я сам открою, - грубо отодвинул меня Арцевик, заглядывая  в
глазок.
   Видимо, вид посетителя его успокоил, потому что он смело открыл дверь
и  впустил  внутрь  хилого  пацанчика,  который  при  более  пристальном
рассмотрении  оказался  плюгавым  безбородым   старичком.   Он   пугливо
озирался, лупая голубыми глазенками, не зная, с чего начать.
   - Чего надо? - грозно  рыкнул  Арцевик,  встряхивая  воробьиное  тело
дедули и тем самым парализуя его совершенно.
   - Я... Это... Дворник! - наконец пискнул дедок. - Я извиняюсь...
   - Я тебе сделаю дворника, сука старая! Кто тебя послал? Зачем послал?
Говори, а то убью!
   Схватив старичка за грудки, Арцевик поднял его и припечатал к стене.
   Из комнаты пугливо высунулся Вартан. Высунулся и тут же исчез. Старик
висел в полуметре от пола, хрипя и дергаясь.
   - Убьешь ведь, отпусти деда! - не  выдержав,  попытался  я  вразумить
дегенерата.
   Не выпуская жертвы, Арцевик коротко и больно лягнул  меня  в  пах.  Я
закрутился волчком, матеря и проклиная весь оганяновский род, начиная со
времен царя Тиридата III. А старик уже хрипел.  Кажется,  дергаться  ему
оставалось недолго.
   Действовать нужно было наверняка, иначе  этот  взбесившийся  бык  мог
положить меня рядом с  полуживым  дворником.  Полуметровая  медная  ваза
индийской работы очень кстати пузатилась  рядом  на  полке  и  очень  ко
времени оказалась в моих руках. Басовито охнув, она опустилась на голову
Арцевика и загудела, заныла, жалуясь на поврежденный прогнутый бок.
   Чахлый  дворник  победителем  улегся  на  поверженном,  окровавленном
обидчике.
   - Господи!  Что  же  делать?  Что  делать?  Вы  убили  моего  второго
племянника, - заныл прибежавший на шум Оганян. - Вы убийца!
   - Заткнись! Если бы - не я, он бы прикончил старика,  даже  не  узнав
цели его визита. С этим питекантропом ничего не  случится.  -  Я  стащил
дедулю с туши Арцевика, нащупал  его  пульс.  -  Вазу  жалко.  Влейте-ка
вашему племяннику водки, а я займусь дворником.
   Еще раньше, наклонившись над ним в поисках пульса, я заметил  зажатую
в заскорузлом кулаке бумажку. Теперь попытался ее вытащить,  но  старик,
даже полупридушенный, держал ее цепко. Впрочем, он почти сразу пришел  в
себя. Приподнялся и замер, с ужасом ожидая новых побоев.
   - Извини, отец.  -  Я  мигом  вернулся  в  комнату,  принес  бокал  с
недопитым коньяком. - Подкрепись и извини нас,  ошибочка  вышла.  Не  за
того тебя приняли. А что это у тебя в руке?
   Старик боязливо протянул бумажку.
   - Дык вам и нес, в шестнадцатую квартиру.  Услугу  вам  делал,  а  он
душить меня начал, будто я пес бездомный.
   Две пары глаз - Оганяна и Арцевика - в тревожном  нетерпении  следили
за тем, как я осторожно и бережно разворачивал записку.
   Путаясь в корявых карандашных буквах, написанных  на  грязном  клочке
бумаги, я вслух прочел: "Мы тебя любим и помним".
   - Кто писал? - взъярился Вартан.
   - Я! - вновь испугался дворник.
   - Вы, глупый человек?!
   - Они меня попросили, я и записал.
   - Кто?
   - Откуда мне знать? Два паренька, таких сейчас "крутыми" зовут.  Дали
на бутылку и велели вам передать. Мало ли кто тут ходит.
   - Ладно, Вартан, пойду, выспаться хочу. - Я двинулся к выходу.
   - Подождите, Константин Иванович!
   - Нет, уважаемый господин Оганян, с меня достаточно.
   - Но ситуация изменилась. Теперь я  знаю,  откуда  ветер,  точнее,  с
недоумением догадываюсь. И... Мне страшно.

***

   Мы остались одни. Арцевик уехал в салон в должности ВРИО, а  дворник,
награжденный за принесенный  ему  моральный  и  физический  ущерб  двумя
червонцами, посеменил восвояси, вполне довольный таким поворотом дела.
   В комнате повисла тяжелая пауза,  прерывать  которую  мне  совсем  не
хотелось.  Я  курил,  развалясь  в  кресле,  в  такт  тяжелому  маятнику
раскачивал  ногой  и   равнодушно   наблюдал   за   спортивной   ходьбой
пришибленного ювелира. Наконец, обойдя стол в пятый раз, он выпалил:
   - Маму спасать надо?
   - Это вы меня спрашиваете?
   - Конечно надо, - сам себе ответил он. - Но у меня ведь ничего нет.
   - Мне кажется, ваш финансовый потенциал им известен лучше вас.
   - Да, конечно, я сейчас.
   Из индийской вазы, подобной той, что спасла жизнь старцу в  передней,
Оганян выудил тетрадь  в  коленкоровом  переплете,  секунду  помедлил  и
протянул мне.
   - Читайте. Вы будете третьим человеком, кто держит ее в руках.

***

   "Здравствуй, дорогой сынок!
   Когда ты получишь эту тетрадь, меня, слава Богу,  не  будет  на  этом
свете. Я знаю, что вы похоронили меня давно и, наверное,  не  стоило  бы
тревожить старое. Но я хочу, чтобы ты  когда-нибудь  пришел  ко  мне  на
могилу и просто вспомнил своего отца. Хотя я не достоин и этого.
   В нашем древнем роду Оганянов никогда не было бесчестных.  Я  первый.
Вот почему не искал с вами встречи все последние пятнадцать лет. Годы  и
кровь, конечно, брали свое: каждый год я приезжал к вам, издали наблюдал
за тобой, сынок, за маленькой Софочкой  и  вашей  мамой,  проклиная  тот
день, когда совершил проступок. Но ничего не вернешь,  и  за  все  нужно
платить. Плата большая. Вот уже пятнадцать лет я живу под чужим  именем.
И этого мало. Даже когда умру, буду покоиться под чужой фамилией. Такова
моя судьба, но я сам ее выбрал, мой крест мне и нести.  Наш  род  должен
остаться незапятнанным.
   Сынок, помни об этом! Умоляю тебя, не будь похожим  на  своего  отца.
Береги честь. Береги прах и память наших предков..."

***

   -  Ну  и  что?  -  не  удержался  я,  закончив  читать   высокопарное
вступление.
   - Что? - не понял Вартан.
   - Исправно вы соблюдаете честь? Не запятнали памяти предков?
   - Вам не кажется, что вы  переходите  всякие  допустимые  границы?  -
вознегодовал ювелир.
   Я только хмыкнул и перевернул страницу.

***

   "Теперь, сынок, главное. Как это ни тяжело, я должен рассказать  тебе
всю историю моего падения.
   В 1955 году началась разработка кимберлитовой трубки "Рим". Тебе было
всего десять лет, когда в качестве  эксперта  я  был  приглашен  туда  в
лабораторию. Законы и порядки с самого начала там  были  очень  строгие.
Охрана  опытная  и  подозрительная.  Проверки  проводились  тщательно  и
досконально, вплоть до...
   Но меня это не касалось. Я работал честно  и  добросовестно.  Никакая
даже самая робкая мысль о краже не приходила  мне  в  голову.  Трудился,
получал большие деньги, был доволен.  Меня  ценили  как  высококлассного
специалиста и человека высоких моральных устоев. Одним словом,  все  шло
хорошо.
   Так  продолжалось  полтора  года,  пока  я  не  встретил  дьявола   в
человеческом облике. Нет, не правильно. Это он встретил меня.
   Заключенные, которые строили  город,  по  поселку  передвигались  под
охраной. Но иногда из этого правила делались исключения. Тем, кто хорошо
работал, иногда позволяли сходить в клуб почти без присмотра.  Вели  они
себя  спокойно,  вежливо,  поэтому  жители  поселка  не  возражали.  Мы,
советский народ, - добрый народ, всегда готовы помочь  сирым  и  убогим,
всем людям, оступившимся и попавшим в беду. Господь к тому  призывал.  А
разве каторжанин и арестант не несчастный человек?
   Вот и мы, следуя его заветам, всячески старались облегчить их трудную
судьбу. Во время просмотра кинокартины незаметно передавали им  кто  что
мог - белье, одежду, хлеб, табак. Мне казалось, они любили нас. Лично  я
никого из них не знал, пока волею судьбы...
   Хорошо помню тот морозный вечер  декабрьского  воскресенья.  В  клубе
показывали кинофильм "Чапаев". Пришел я поздно, когда все места уже были
заняты,  оставалось  только  несколько  в  самом   конце,   где   сидели
заключенные. Я сел в углу, рядом с чернявым худеньким парнишкой. Судьба!
Он будто ждал меня. Тронул за рукав и прошептал:  "Самвелыч,  глянь-ка!"
Из-под полы фуфайки показал мне ладонь. На ней лежал  кусок  стекла.  "О
чем ты, парень? А, извини, держи". Я вложил ему в  протянутую  руку  два
вареных яйца и кусок сала. Оттолкнув еду, он прошептал:  "Самвелыч,  это
алмаз. Разгляди дома. Если кто узнает, мне капут. Тебе потом тоже.  Если
срубишь, то замочу сам, из-под земли  достану.  Встретимся  здесь  через
неделю".
   Он ловко втиснул камушек мне в руку и исчез.
   Сынок, в зале было совсем холодно, а я вспотел. Нет, не правильно.  С
меня градом полился пот, потому что я знал, какие  могут  быть  страшные
последствия. Если это действительно алмаз, пусть  даже  технический,  но
таких гигантских размеров, то - расстрел. Мне было не до фильма, я сидел
и гадал: а вдруг это провокация? Что делать? Идти в спецотдел?  Но  если
не провокация? Тогда меня убьют урки. А может, он  просто  подсунул  мне
какую-нибудь чепуху, чтобы через неделю потребовать настоящий алмаз? Это
были самые кошмарные минуты моей жизни. Я совсем не видел, что творилось
на экране. За ту неделю в сорок лет я поседел.
   Придя домой, осмотрел своего мучителя при  свете,  и  тут  мне  стало
совсем  плохо.  Передо  мной  на   блюдце   лежал   великолепный,   чуть
флюоресцирующий голубым кристалл алмаза.
   Сынок, это была сказка! Октаэдр его был безупречным, как  и  он  сам.
Требовалось совсем немного, чтобы из Золушки родилась принцесса.  Я  уже
видел его бриллиантом в тридцать каратов. Это в самом худшем случае.  Он
и октаэдром был хорош - чист, непорочен, как слеза  Богоматери.  Поверь,
тогда мне совсем не думалось о его стоимости.
   Как люди часами стоят около Джоконды, пытаясь понять ее улыбку, так и
я всю ночь просидел возле этого чуда,  любуясь  шедевром  природы.  Этот
кристалл имеет над людьми очень большую силу.
   Только под утро я очнулся, вышел из сомнамбулического состояния  и  с
отчаянием вспомнил, что алмаз не мой. Через неделю, всего через неделю я
останусь без него и уже больше никогда не переживу сказочно-философского
экстаза, как это было минувшей ночью. Господи, это свыше моих сил!
   Всю неделю я провел словно во сне. Стал рассеянным, боязливым. Но как
только заканчивался рабочий  день,  я  становился  совершенно  другим  -
возбужденным,  веселым,  остроумным.  С  нетерпением  пройдя  досмотр  и
натянув шубу, я мчался туда, где в заветном тайнике лежал  алмаз  -  мой
идеал,  моя  любовница,  мой  кумир...  Время  бежало,  дни  летели,   с
нарастающим ужасом я думал о предстоящем расставании. И все чаще задавал
себе вопросы: "С какой целью мне был дан этот алмаз?  Кто  тот  чернявый
парнишка? Что он за человек? Да и человек ли он?"
   В ночь с субботы на воскресенье я отчаялся вконец. Одна только  мысль
отдать кристалл была невыносима.  Что  же  делать?  Я  мучительно  искал
выход. Уволиться и завтра же уехать? Не отпустят. Все бросить  и  просто
сбежать? Невыполнимо. Трасса одна, и выезд закрыт. Постепенно, вкрадчиво
в  голове  формировался  выход,  жуткий  замысел.  Нет,  он  не   пришел
неожиданно, наверное, исподволь, гадюкой зрел во мне с первой же ночи. А
теперь, когда мой дух и разум ослабли, змея подняла голову. Я понял, что
должен убить заключенного, если только он потребует это сокровище.
   Но как? Уму непостижимо, но вскоре созрел и коварный  план.  Я  решил
отравить его синильной кислотой. Решил завернуть  в  газету  четвертушку
хлеба, два яйца и котлету - последнюю в его жизни котлету.  Успокоенный,
с этим и уснул.
   О том, как тщательно и скрупулезно я готовился к предстоящей встрече,
помимо меня знает только дьявол.
   Интуитивно сообразил, что в клуб нужно идти в то же вре