но. Всасываете?
   - А ты чего нас на испуг берешь, начальник? Мы  что,  убили  кого-то,
изнасиловали или бомбанули этого ару? Не надо! Пуганые мы.
   - Пьете, не работаете.
   - А ты найди нам  работу,  начальник.  На  пенсии  мы.  Я  прапорщик,
двадцать пять лет Родине отдал. А Славик еще  больше  -  заводу,  теперь
инвалид.  Ну  а  водочку  на  улице  и  ты  с   нами   жрал.   Так   что
извини-подвинься. Состава преступления нет.
   - Да бросьте, мужики! Это я так, на всякий случай, давайте поговорим,
пузырь еще возьмем.
   - Не надо. В кабинете пей. Со своими коллегами. Идем, Славик.
   - Да не мент я, мужики, сам по себе работаю.
   - Ну и работай!
   Чуть покачиваясь, они  с  достоинством  удалились,  оставив  мне  две
пустые бутылки и неразрешенную проблему. Все шло наперекосяк. Плюнув,  я
пошел домой и лег спать.

***

   Вечером  в  мою  берлогу  начали  собираться  мужики.  Первым  явился
медэксперт Корж. Покрутив сизым носом и учуяв аппетитные запахи  специй,
он засуетился, похлопал по "дипломату".
   - Ректификат-с!
   - Оставь, водка есть. К делу. Девчонку резал?
   - Резал, отличные потроха.
   - Самоубийство?
   - Не знаю, не знаю.
   - А кто знает?
   - Господь Бог. Давай по махонькой.
   - Погоди, Захарыч, сейчас Ермаков и Свиридов появятся, Шутов придет.
   - А при чем тут Шутов, это же не его...
   - Очень может быть, что его. Рассказывай.
   -  Ну,  особенно-то  нечего.  Тебя  ведь  не  интересуют  последствия
падения, то есть ушибы, разрывы. Череп  -  вдребезги,  сам  видел.  Тебя
интересует что-нибудь вкусненькое. А вкусненького ничего нет. Что это  у
тебя? Селедочка? Уважаю. Может, по...
   - Да подожди ты, хроник. Больше ничего?
   - У меня все. Остальное - дело ваше. По маленькой?
   Ермаков пришел, когда Захарыч вконец истомился и был готов  отправить
меня к праотцам.
   - О-о! - блеснув модными окулярами, оценил он стол. - А ты,  Захарыч,
уже на боевом посту?
   - Тебя, дурака, только и ждем, - проворчал эксперт, скручивая пробку.
   - А где Свиридов?
   - Он сегодня дежурит, да и зачем он? Ест много, а толку от него мало.
   - Тогда вперед. Ленка, тащи горячее.
   - Ну, зачем ты так, Костя? -  неодобрительно  поморщился  Захарыч.  -
Надо сперва селедочку, салатики, грибочки. А то сразу -  горячее.  Быдло
легавое.
   - А за легавого ответишь,  червяк  трупный,  -  вторил  ему  Ермаков,
аккуратно наполняя лафитники.
   -  Ну,  что  у  тебя,  рассказывай,  -   не   выдержал   я   Генкиной
медлительности.
   - А у меня, Костя, полный мрак. При обыске квартиры Ирины  Скворцовой
обнаружены золотые ювелирные изделия. Как-то: колец обручальных  -  пять
штук по 5, 2 грамма каждое, две цепочки золотые по 22 грамма и серьги  с
рубинами, в скобках - корунд, две пары общим весом 8, 4 грамма.
   - Не вижу ничего сенсационного.  Они  у  нее  должны  были  оказаться
независимо от того, соучастница она или нет.
   - Налицо самоубийство, так?
   - Предположим.
   - Что значит - предположим? Тебе под ноги с пятого этажа падает баба,
а из квартиры, как ты говоришь, никто не выходил. Факт?
   - Не стопроцентный. Дело в том, что мне  пришлось  бежать  до  пятого
этажа, а это - время. Убийца мог уйти.
   - Но ты же не встретил никого. И замочных щелчков не слышал. А  между
прочим, дверь ее квартиры бухает так, что слышно в соседнем подъезде. Ты
ведь этого не слышал?
   - Нет.
   - Вот и я о том же. Кроме того, соседка, тетя Роза,  подтверждает  то
же самое. Никто не выходил, и, значит,  она  была  дома  одна.  Выходит,
самоубийство, но...
   - Погоди, может быть, убийца зашел в другую квартиру.
   - Проработал. Исключено. На пятом этаже дома  находилась  только  эта
тетя Роза, а она не откроет  даже  Господу  Богу.  На  четвертом  вообще
никого не было. Все на работе, ребята проверили. В двенадцатой квартире,
на третьем этаже, проживают  дед  с  бабкой,  их  участие  в  этом  деле
абсурдно. Они даже не знали, как  ее  зовут.  Она  ведь  поселилась  там
совсем недавно, после Нового года. Остальные жильцы третьего этажа,  как
и положено, отсутствовали - кто на работе, кто где.
   - Как это "кто где"?
   - Две старухи сестры ходили в магазин, пришли, когда труп уже увезли.
Еще тот парень, из одиннадцатой квартиры, которого сержант тормознул. Он
музыкант,  и,  кажется,  ничего,  кроме  Шубертов  и  Шопенов,  его   не
интересует.
   - Ты уверен?
   - Уверенным я могу быть только в себе, и то не совсем.
   - Дальше.
   - Дальше похожая картинка, тем более ты сам  контролировал  первый  и
второй этажи сразу же после  случившегося.  Чердак  мы  тоже  осмотрели.
Замок там не открывали с полгода.
   - Значит, суицид?
   - Похоже, хотя...
   - Что - хотя?
   - Ты помнишь, во что она была одета?
   - Фланелевый халатик и белые трусики.
   - Вот, вот. Ворсинки от этого  самого  халатика  найдены  на  оконной
коробке, внизу.
   - Что тут странного? Она ведь соприкасалась с подоконником.
   - С подоконником, но не с коробкой. И  направление  этих  ворсинок  -
перпендикулярное окну. Краска там  облупилась,  дерево  шершавое.  Такое
впечатление, что она ползла по подоконнику, чтобы выброситься.
   - Ну и выбросилась, чего еще?
   - Странно как-то, ползти на брюхе, чтобы выкинуться из окошка головой
вниз. У нее есть балкон. Оттуда  было  бы  удобнее.  А  потом,  в  таких
случаях обычно выпрыгивают.
   - Прости, Гена, но  у  нее  не  было  под  рукой  такого  заботливого
консультанта, как ты,  -  съязвил  я,  хотя  мне  нравились  его  вполне
обоснованные  сомнения.  Тем  более  они  подкреплялись  наблюдениями  и
осмотром Захарыча, да и предпосылок для самоубийства у  Ирины,  кажется,
не было. Зарабатывала больше нас  всех,  вместе  взятых,  еще  и  Вартан
наверняка что-то подкидывал. Вартан, Вартан. Не его  ли  это  рук  дело?
Мотивов пока не видно, но со счетов его  сбрасывать  не  стоит.  Черт-те
что, бредем на ощупь, ни одной крепкой зацепки. Полный туман.
   - Гена, а кто она такая, Ирина эта самая? На кого оформлена квартира?
Кто на нее теперь будет претендовать?
   - Квартира куплена и оформлена  на  нее,  Ирину  Скворцову,  -  начал
Ермаков, перелистывая блокнот. - Она  1970  года  рождения,  родилась  в
Ульяновске. Там же закончила пединститут, после чего  переехала  в  нашу
область и два года проработала в селе  Большое  Советское.  Потом  школу
оставила, давала уроки на дому, причем исключительно мужчинам.
   - Не понял.
   - Да блядь она, чего уж тут непонятного?! -  не  выдержав,  взвизгнул
Захарыч.
   - Мальчики, ну к чему такой максимализм? - подала голос Елена.
   - Стоп. Ленка, усохни! - насторожился я. - С чего ты решил,  что  она
б...? И вообще, сидишь уже полчаса, а сведений от тебя - ноль.
   - А вы не очень-то хотели их получить! - обиделся Корж. -  Кое-что  у
меня есть. Где-то за час до смерти "попрыгунья" вкатила  себе  приличную
дозу морфия. А чуть раньше  или  чуть  позже  имела  половую  связь.  По
крайней мере с двумя "джентльменами". Устраивает?
   - Нет, что еще?
   - У меня все. Вам ведь не нужны ее переломы и  разрывы,  произошедшие
при падении.
   - А ушибы и ссадины до падения?
   - Затрудняюсь ответить, но, похоже, таковые отсутствуют. Наливай!  От
меня вы больше ничего интересного не услышите.
   - Услышим. Она часто кололась?
   - Нет. Вены целехонькие.
   - Гена, шприц нашли?
   - Да. На кухне, в аптечке, и  там  же  три  полные  ампулы.  Еще  две
порожние в мусорном ведре.
   - Отпечатки?
   -  Ее  собственные.  Других  не  обнаружено  нигде.  Я  имею  в  виду
выключатели, дверные ручки, посуду.
   - Значит?..
   - Да, Костя. А вот это тебе на закуску.  -  Он  шлепнул  передо  мной
пачку фотографий. - Смотри и вникай!
   Первая  из  них  фиксировала  картинку,  виденную   мною   утром,   -
скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...
   - Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил  я.
- Все это мне известно.
   - А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план,  где  схвачены  все
окна. Ничего не заметил?
   - Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты,  шторы
раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.
   - Вот-вот, о хреновине! При  внимательном  изучении  это  оказывается
подушка. Причем однотонная.
   - Ну и что?
   - А то, что ее нет. В цветочек есть, а такой нет.
   - Естественно. Ваши омоновские  быки  входили  в  квартиру  не  очень
деликатно. Я вообще удивляюсь, как это стены остались на месте.
   - Ты меня не понял. Подушки вообще нет в квартире. Почему?
   - Черт ее знает. Генка, давай определимся четко. Самоубийство это или
убийство? Захарыч, что скажешь?
   - Все, что мог, я уже сказал. Возможен третий вариант?  Доведение  до
самоубийства! То, что за час до произошедшего  она  трахнулась  с  двумя
господами, тут я могу поклясться любимой тещей. И то, что кольнулась,  -
тоже.
   - Насильно или по согласию?
   - Господи, да что я там, свечку держал? Видимого физического давления
не обнаружили, что же касается морального, то... Возможно, под действием
наркотика.
   - А что, Гена, хорошая мысль.
   - Хорошая, - согласился Ермаков, обсасывая куриную конечность.  -  Ты
мне скажи, куда делась подушка?
   -  "А  подушка,  как  лягушка,  ускакала  от   меня",   -   задумчиво
продекламировал Захарыч, разливая очередную дозу.
   -  Ускакала,  -   согласился   Генка,   -   как   и   ускакали   твои
джентльмены-спермодатели.
   И вдруг я моментально отрезвел.  Удивительно  четко  дошло,  что  все
время, пока мы были там, эти самые джентльмены  находились  в  подъезде,
если, конечно, не спрыгнули с пятого этажа или не ушли через крышу,  что
сделать, оставаясь незамеченными, да  еще  с  подушкой  в  руках,  очень
трудно.
   - Генка, как ты считаешь, можно утопить подушку в унитазе?
   - Теоретически можно, практически - сложно.
   - Ты мини-рынок тряс?  В  смысле  возможного  бегства  через  уличное
окно?
   - Естественно, два десятка торговок опросили, из тех, что сидят лицом
к дому. Никто и ничего не заметил.
   - Тогда пойдем.
   - Куда?
   - В гости. Может, повезет, еще пару-тройку  трупов  найдем.  Да  и  с
тетей Розой не вредно поболтать по душам. По-моему, эта соседушка хитрит
или что-то недоговаривает.
   - Ты что, серьезно?
   - Абсолютно. Душегубы, если таковые  были,  скрылись  в  какой-нибудь
квартире, хорошо если в своей. А если в  чужой,  где  находился  хозяин?
Если он не замешан, ему не позавидуешь. Пойдешь, Захарыч?
   - Лучше здесь подожду. Можно, Елена?

***

   Все  восемнадцать  квартир  злосчастного  подъезда   были   проверены
тщательным и добросовестным образом, начиная  с  сортиров  и  заканчивая
балконами. Ничего заслуживающего внимания не оказалось.  Все  на  месте,
все цело, замки невредимы, и, что самое ценное, - все живы. Не мешало бы
убедиться в алиби хозяев трех квартир, но это  так,  на  всякий  случай.
Оставалась последняя, семнадцатая. Тетю Розу мы припасли  на  десерт.  У
нее, слава Богу, горел свет. Перекрестившись, я нажал кнопку.
   - Кто? - быстро, словно ожидая нас, спросил знакомый сварливый голос.
   Глазок потемнел, и я жестом предложил Генке начать переговоры.
   - Откройте, - начал он неуверенно, милиция.
   - Ну и что? Почему я должна открывать милиции?  Теперь  много  всяких
милиций. Где документы?
   Ермаков послушно продемонстрировал удостоверение.
   - Ну и что? А где санкция прокурора?
   - Какая санкция? - совсем растерялся Генка. - Мы же не собираемся вас
обыскивать.
   - Пока, - не выдержав, уточнил  я.  -  Завтра  выпишу  вам  повестку,
явитесь к нам сами. Там будет разговор покруче. Пойдем, Гена, у нас  эта
дама будет любезнее.
   Я рассчитал правильно.  После  продолжительного  перезвона  замков  и
цепочек открылась первая дверь. Затем лязгнул запор металлической двери,
и наконец мы смогли увидеть тетю Розу - пышную молодящуюся  еврейку  лет
семидесяти. Она разглядывала  нас  с  не  меньшим  интересом.  Очевидно,
хитроумная оптическая система двух дверей не давала  ей  все-таки  такой
возможности раньше.
   - Что за глупые шутки? В одиннадцать ночи поднимать одинокую  женщину
с кровати...
   - Извините, мы завтра повесткой...
   - Хватит петь мне на уши! Заходите...
   Мы зашли, и оба остолбенели. Дешевая  однокомнатная  "хрущевка"  была
превращена в царскую  палату.  Отделка  стоила  больше  самой  квартиры.
Инкрустированная мебель, ковры, картины, хрусталь дополняли картину.
   - Кучеряво, однако, - не выдержал я.
   -  Если  бы  вы  не  занимались  глупостями,  а  работали,   как   я,
гинекологом, имели бы то же самое. Но ближе к делу. Чего вы хотите?
   - Одной девушке нужно помочь, знаете ли, по четвертому месяцу.
   - Не  берите  меня  на  просто  так.  Я  давно  этими  глупостями  не
занимаюсь. Можете сесть, и я дам вам по рюмке коньяку.
   - Спасибо, Роза... э-э-э...
   - Не кричите ослом. Розалия Моисеевна.
   На крохотном журнальном столике она неожиданно проворно  организовала
выпивку с закуской и, довольная собой,  уселась  в  кресло.  Мы  скромно
пристроились на пуфиках.
   - Так чем может быть полезна  больная  женщина  доблестным  советским
чекистам?
   - Российской милиции, - поправил Генка.
   - Ага, - согласился я и добавил:
   - Доблестной советской милиции угодно знать, почему  старая  повитуха
становится наводчицей и подельницей  убийц,  насильников  и  грабителей?
Ваше здоровье, тетя Роза.
   Как в паровозном  брюхе,  в  чреве  Розалии  Моисеевны  что-то  долго
шипело, ухало, пока громовым раскатом не вырвалось:
   - Недоносок, ублюдок! Такое оскорбление мне! Не на ту  напал.  Завтра
же я явлюсь сама. К вашему начальнику. Причем без повестки. Вон!!!
   - Господи, да что с вами? Почему вы решили, что я говорю о  вас?  Тем
более вы врач, а не повитуха, - сделал я невинное лицо олигофрена.
   - Ты мне уши-то не крути, тетя Роза что-то да понимает в этой  жизни.
Нет, ты посмотри, жрет коньяк тети Розы и ей же хамит. Еще бы  немножко,
и у меня начались преждевременные... - подмигнула старуха, смягчаясь.  -
Ну, парень, купил ты меня. Так в чем дело, я полагаю, в моей соседке?
   - И справедливо полагаете. Расскажите все, что вам о ней известно.
   - Да, можно сказать, ничего. Я даже толком не знаю,  когда  она  сюда
вселилась. Или до Нового года, или после. Вот ремонт  был  колоссальный.
Работало человек десять. Когда я ремонтировала квартиру, нанимала только
троих. А потом я ее почти не видела, хотя прошло три месяца.
   - Когда она уходила на работу?
   - А что, вы сами не знаете, когда ночная фея  уходит  на  работу?  Не
заставляйте меня краснеть. Не буду врать, я очень  редко  видела,  когда
она  уходила,  но  у  меня  бессонница,  поэтому  часто  видела,   когда
приходила.
   - ?
   - Часа в два-три ночи. И точнее, не приходила, а приезжала.
   - На чем же она приезжала? Это была одна и та же  машина  или  всегда
разные?
   - Право, затрудняюсь сказать, на улице в это  время  темно,  а  я  не
очень любопытная девушка. Но,  кажется,  одно  авто  подвозило  ее  чаще
других.
   - Какое? - не выдержал Генка.
   - Такси!
   - Какой номер?
   - Вы соображаете, что спрашиваете?
   - Да, извините, но хотя бы цвет. Какой  был  цвет  -  черный,  белый,
салатовый? - Возможно, Генка и дальше бы перечислял цветовую  гамму,  но
это, видимо, надоело Розалии Моисеевне.
   - И белые были, и черные, и салатовые. Всякие.
   - Тетя Роза, перестаньте закручивать мне уши, - не выдержал я.
   - Так и вы перестаньте задавать дурацкие вопросы. Откуда  мне  знать?
Для меня все эти форды-морды, вазы-фазы  на  одно  лицо.  С  колесами  и
фарами.
   - Значит, иномарки тоже подъезжали?
   - Опять ты за свое!
   - Ладно, когда вчера явилась соседка?
   - Не знаю. Я вообще нормально ее рассмотрела только  сегодня.  Хотела
бежать на помощь, но тут же поняла, что ей нужен только патологоанатом.
   - Хорошо, допустим, до этого момента вы говорили правду. Постарайтесь
и на следующий вопрос ответить правдиво. Почему вы не открыли мне  дверь
сразу после случившегося?
   - Это уже серьезно, я полагаю. Тогда ответьте и мне, по какой причине
тысячи одиноких старух не открывают дверь  незнакомым  людям?  Ответьте,
это тоже серьезно.
   Я промолчал, понимая  шаткость  своей  позиции.  Любой  адвокат  меня
запинает, как щенка. А может быть, действительно старуха  здесь  ни  при
чем, и мы портим ей жизнь и воздух. Ладно. Я капитулирую...
   - Зачем вы впустили тех двоих из двадцатой квартиры? -  вдруг  влепил
Генка.
   - Кого?
   - Тех, что ее...
   - Бог мой! Вы сошли с ума! Она же сама... Вы думаете...
   - Да ничего он не думает, шутки у него такие. Извините  нас,  Розалия
Моисеевна, пойдем, Гена.

***

   Поймав позднего "жигуленка", мы возвращались по домам. А возвращаться
было  очень  невесело.  Мало  того,  что  задавали  дурацкие  вопросы  и
оскорбили старуху, так еще и  засветились.  Завтра  весь  подъезд  будет
жужжать об убийстве соседки, хотя у нас самих такой уверенности не было.
   Высадив по пути Генку, к себе я явился в час ночи. Злая Ленка  сидела
на кухне с котенком на коленях и курила дрянные  американские  сигареты.
Наше брачное ложе оккупировал Захарыч, носом трубно торжествуя победу.
   - Ого, ты уже до стариков докатилась?
   - Иди ты! Убирай своего гостя к чертовой матери!
   - Куда же я его? На улицу?  Утомился  сизый  нос.  Сейчас  я  его  на
раскладушку определю.
   - Да он же храпит...
   - А мы его на кухню.
   - Тебе какой-то армянин звонил. Акопян... Фокусник, что ли?
   - Ага, есть такой. И фокусы  у  него  отличные,  какой  он  предложил
тебе?
   - Сказал, что нужен ты лично.  И  еще  Юрка  приходил,  сообщил,  что
подарочек тебе приготовил. Я ему говорю: "Давай  передам".  А  он  ни  в
какую. Только в руках у него ничего не было.
   Укладываясь, я аж застонал, сообразив наконец, какой "подарочек" ждет
меня утром.
   - Твоя кошка опять нагадила в  мой  тапочек,  -  доложила  полуспящая
Ленка, повернулась ко мне спиной и тут же уснула.
   Так что же получается? С субботы на воскресенье или же с  воскресенья
на понедельник был ограблен ювелирный магазин Оганяна. Неизвестные  лица
через пролом в стене подвального чулана  пятой  квартиры  откатили  один
сейф и спокойно открыли своим ключом второй. Забрали ценности на  триста
миллионов рублей. Что отсюда следует?  Взломщики  знали,  где  находится
хранилище и имели дубликаты ключей от сейфа. Кто мог  сделать  слепки  с
ключей  Оганяна?  Любая  из  трех  продавщиц,  но  в   первую   очередь,
разумеется, Ирина. Она больше всех подходит на роль наводчицы. Убиралась
в хранилище, знала его  расположение,  ей  более  других  были  доступны
оганяновские  ключи.  Ирины  больше  нет.  Ее  гибель,  увы,  достаточно
логична. Грабитель или грабители были абсолютно уверены, что  подозрение
в первую очередь  падет  на  нее  и  решили  перекусить  опасное  звено.
Возможно, так  и  запланировали  заранее.  Ее  убирают,  ловко  маскируя
убийство под самоубийство. Неужели, оставив десяток цацек в ее квартире,
надеются, что мы поверим в этот вариант и успокоимся? Кстати, ведь то же
самое проделано с бомжиком. Обмочиться  можно!  Ирина  и  бомж,  который
ходит-то еле-еле, ломают стену, проделывают все остальное, в  том  числе
ставят на место сейф... Не высокого же они о нас мнения!
   Ладно, допустим. В таком случае все происходящее до сих пор более или
менее понятно. Но куда же тогда исчез убийца из квартиры Ирины? Вот  где
полная загадка. Вверх, по крышам, не уходил - нетронут чердачный  замок,
в соседские квартиры не заходил - тут я сам свидетель,  через  окно,  по
балконам, не прыгал, по крайней мере  с  нашей  стороны.  А  со  стороны
улицы? Два десятка опрошенных торгашей говорят, что  ничего  не  видели.
Куда же он делся? Не мог ведь вознестись на небо? На небо... А почему бы
и нет, если смог взломать промежуточную кладку между подвалами? Точно!
   Ну почему са