вовала, и я решила ее использовать в своих целях. Раз в месяц, после зарплаты, я спускалась в подвал и отвинчивала пробку этого радиатора. Нащупывала кончик капроновой веревки и осторожно вытаскивала на свет блестящую гирлянду. Она состояла из скрученных и обернутых в фольгу сторублевок. Скрутив очередной такой патрончик, я нанизывала его на шнурок и осторожно возвращала на место. Потом закручивала пробку и, вполне довольная собой, возвращалась в дом.
     Ту же самую операцию я хотела проделать и вчера, с той только разницей, что на этот раз моя гирлянда покинула бы подвал вместе со мной.
     В одной рубашке, цепляясь за перила, я кое-как сползла в подвал и, шатаясь, доковыляла до вожделенной батареи, но отвинтить заглушку, сколько я ни старалась, так и не смогла. Видимо, силы совсем оставили меня. Наконец меня осенило! Нужен обычный разводной или газовый ключ, чтобы разрешить все мои проблемы. На его поиски у меня ушло не меньше получаса, показавшегося мне вечностью. Но в конце концов ключ был найден и пробка откручена. Ужасно волнуясь, я запустила в отверстие пальцы и, нащупав желанный шнурок, осторожно его потянула.
     С самого начала я поняла, что случилась беда, уж больно легко шнурок выходил из батареи, а золотистые патрончики все не показывались. Вытащив всю веревку до конца, я несколько минут тупо на нее смотрела, словно не понимая, что на ней нет ни одного рулончика. Почему-то эта веревка показалась мне липкой, словно ее намылили, предлагая мне повеситься. А потом я заметила, что весь пол возле этой батареи усыпан золотистыми клочками фольги.
     Меня подло ограбили, бесстыдно обворовали. Украли то, что я заработала своими собственными руками. Казалось, сердце не выдержит и лопнет, как недавно лопнуло у моего старика. Я закричала, завыла протяжно и дико, как раненая волчица. Да, я рыдала и выла во весь голос, пока не посадила голосовые связки, а потом рухнула на пол и опять погрузилась в горячечный бред.
     Потом, через несколько часов, меня растормошила Ольга, случайно спустившаяся в подвал по своим делам.
     - Ну что с тобой опять? - довольно грубо спросила она.
     - Деньги... Деньги... Деньги, - только и могла я выговорить.
     - Всюду тебе, коза драная, деньги мерещатся, - брезгливо оттолкнула она меня к стене. - Вот что, дорогуша, собирай свои шмотки да сваливай завтра поутру. Сама понимаешь, больше тебе здесь ловить нечего. Я для тебя сделала все, что могла.
     - Спасибо за доброту. А уйти я и сама собиралась, - ответила я, размазывая грязные слезы. - Но деньги, мои заработанные деньги, которые я копила пять лет, их кто-то бессовестно украл.
     - Что? - возмутилась она на первых порах. - Да как ты смеешь говорить мне такое? Нахалка и лгунья, кроме тебя, в нашем доме нет воров. Я сейчас же позову сюда Олега, и он как следует тебя отделает.
     - Это вы можете, - зло ответила я. - Это у вас в порядке вещей. Можете даже забить до смерти, но деньги-то все равно своровали вы. Посторонних в доме не было.
     - Как ты можешь доказать, что они у тебя были? И откуда они взялись? - замахнувшись, завизжала она. - Говори откуда, шлюха подзаборная.
     - Половину того, что мне платил Петр Геннадьевич, как горничной, кухарке и прачке, я прятала в этом радиаторе, - указав на пустое отверстие, вновь разревелась я. - Еще месяц назад, они были на месте, а теперь осталась одна веревка.
     - Этого тебе будет достаточно, чтобы повеситься, - с наслаждением расхохоталась она, но вдруг, побледнев, уставилась в одну точку и схватилась за сердце.
     - Вам плохо? - встревожилась я. - Может быть вызвать врача?
     - Не надо, - передохнув, улыбнулась она и похлопала меня по плечу. - Ладно, Вера, не плачь. Что-нибудь придумаем. Сколько денег там у тебя было?
     - Тысяч тридцать, не меньше.
     - Ого, - неприятно удивилась она. - А не многовато ли?
     - А вы посчитайте, сколько я у вас прожила и какую сумму вы мне платили ежемесячно. Пять лет по три тысячи, всего получается сто восемьдесят тысяч, но там у меня лежало чуть больше тридцати тысяч.
     - А куда же делись остальные? - деловито спросила она. - Ты ведь жила на всем готовом, и одежду тебе покупал старик.
     - А черт его знает, куда они делись, - сама удивляясь такому обстоятельству, ответила я. - Наверное, по мелочам разошлись - бензин, кремы, пудра, разные дезодоранты. Вам ли не знать этого?
     - Да, ты права, - согласилась Ольга. - Но кто мог позариться на твои копейки?
     - Скорее всего, это сделал ваш сын, ведь вы прекрасно знаете, что он болен. Плотно сидит на игле. Наверняка у вас самих уже случались пропажи.
     - Да, но не тебе говорить о моем сыне, - разозлилась всепрощающая мамаша. - Сделаем так. Сейчас иди к себе в комнату, а через час я зайду и принесу деньги, но об этом никому ни слова. Завтра утром, это будет воскресенье, сделай так, чтобы к нашему пробуждению в этом доме не оставалось твоего следа. Ты даешь мне честное слово?
     - Да, - твердо ответила я, решив прежде всего всерьез заняться нотариусом, хотя бы затем, чтобы вернуть паспорт, потому что, кроме водительских прав и медицинского диплома, у меня ничего не осталось.
     - Ну и отлично, - с явным облегчением вздохнула Ольга. - Иди первой, а через час жди меня в своей комнате.
     Слово она свое сдержала, деньги, в сумме тридцати тысяч, принесла ровно в назначенное время. Пересчитав их, я кивнула, и она молча вышла из моей комнаты. Слава богу, душещипательного прощания не состоялось.
     Вытащив все свои старые сумки и чемоданы, я занялась сбором шмоток, а их за эти пять лет замужества накопилось предостаточно. Я не смогла уложить и одной трети, когда все мои сумки были наполнены до краев. Пришлось звонить все той же Ольге и просить еще какую-нибудь вместительную тару.
     - Хорошо, я сейчас зайду, - бесстрастно ответила она и буквально через пару минут притащила две огромные сумки, которыми обычно пользуется наш мелкий бизнес.
     - Пойдут? - швырнув сумки на пол, коротко спросила она.
     - Пойдут, - так же немногословно ответила я. - Я вам их обязательно верну.
     - Можешь оставить себе, - сухо ответила она. - Как и ту машину, которую тебе подарил старик.
     - Благодарю, но столь щедрых подарков я от вас не приму.
     - Как знаешь, - усмехнулась она. - Это старое корыто, на котором ты ездила, давно просится на свалку, так что можешь не считать этот подарок щедрым.
     Она ушла, а я вновь занялась своими тряпками. Упаковывала я их старательно и аккуратно, потому как не знала, когда еще я отыщу квартиру и найду им место в нормальном шифоньере. В общем, провозилась я до двух ночи, зато все мои шесть сумок были готовы и стояли вдоль стены, дожидаясь утреннего часа.
     Выезд из этого, ставшего мне враждебным, дома сама себе я назначила на семь утра. Итого в моем распоряжении оставалось пять часов. За это время я решила принять ванну, тщательно наложить макияж и сделать красивую прическу, чтобы появиться на улицах города в подобающем виде.
     Звонок внутреннего телефона раздался в тот момент, когда я направлялась в ванную. Несказанно удивившись, я подняла трубку, готовая получить новую порцию оскорблений, но трубка молчала, слышалось только чье-то тяжелое дыхание с едва заметной хрипотцой. Не знаю почему, но я испугалась до того, что на лбу выступил холодный пот. Именно так, с хрипотцой, дышал мой умерший старик. Бросив трубку, я упала в кресло и, стараясь унять нервную дрожь, крепко обняла себя за плечи. Просидела я таким образом минут десять, а потом, решив, что это очередные шутки Олега, отправилась в ванну.
     Я наполнила ее до краев, добавила туда пенистого шампуня и, раздевшись, с удовольствием погрузилась в воду. Не знаю почему, но дверь я оставила распахнутой настежь. Наверное, я стала бояться закрытого пространства, а может быть, вообще начала всего бояться. Так или иначе, но дверь в коридор оставалась открытой. Напротив же, в этом самом коридоре, стояло огромное зеркало, в котором я видела свое отражение и при желании, лежа в ванне, могла любоваться своим телом.
     Второе зеркало было вмонтировано в кафель прямо над ванной, и оно находилось под небольшим углом к зеркалу, стоящему в коридоре. Угол был настолько незначительный, что можно было видеть целую галерею голых тел, принадлежащих вашей покорной слуге, Вере Григорьевне Кравчук.
     Невольно улыбнувшись этому обстоятельству, я выдавила порцию шампуня себе на голову и с ожесточением начала его втирать в волосы. Глаза мои в этот момент, естественно, были закрыты. Открыла я их только через несколько минут, после того как смыла пену. Открыла и невольно вскрикнула от испуга, потому что в зеркале, укрепленном надо мной, я увидела рукав пижамы старика, из которого торчала рука. Уже чисто автоматически я резко повернулась к распахнутой двери. Там никого не было, зато в коридорном зеркале застыло отражение всего старика. Он стоял во весь рост и внимательно на меня смотрел. Скованная ужасом, я окаменела. Я должна была кричать, звать на помощь, но ничего такого у меня не получалось, из широко открытого рта вырывался какой-то тихий, шипящий свист.
     А потом случилось самое жуткое: старик вдруг зашевелился, снял очки, подмигнул мне правым глазом и приложил палец к губам. Больше я ничего не помню, потому что потеряла сознание. Очнулась я на полу возле ванны и сразу все вспомнила. Первым делом посмотрела в зеркала и, конечно, кроме собственного отражения, ничего не увидела. Часы в этот момент пробили два тридцать, и я поняла, что находилась в обмороке не больше пяти минут.
     "Ну девочка моя! Ну ты и даешь! У тебя начались самые настоящие галлюцинации, - сказала я сама себе. - Тебе и в самом деле не вредно обратиться к дяде психиатру. Если так пойдет и дальше, то мертвецы просто одолеют тебя".
     Вполне удовлетворенная таким объяснением, я поднялась с пола, и вдруг мерзкие мурашки опять поползли по моей коже.
     Мокрые следы от больших мужских ступней начинались от ванны и уходили в коридор и там, на ковровой дорожке, метров через пять обрывались. И этот факт уже никак не вписывался в область психиатрии. И еще, почему я, потеряв сознание в ванне, через несколько минут очнулась на полу? Не архангел же Гавриил меня оттуда вытащил.
     Постепенно, но уверенно мною начала овладевать паника. Кое-как взяв себя в руки, я молила только об одном: только бы не закричать. Только бы не разбудить дом. Как головою в омут, я вошла в свою комнату. Даже не протерев волосы, дико озираясь по сторонам, я натянула белье на мокрое тело и, напялив платье, со страхом выскользнула на полутемную лестничную площадку.
     Наплевав на принципы, я спустилась в гараж и выгнала свою "шестерку". К вашему дому я подъехала в три часа. Вот и все.
     - И не вошли в дом? Почему?
     - Во-первых, наносить визиты в три часа ночи как-то не принято, а во-вторых, мне нужно было время, чтобы успокоиться и хоть как-то привести свои мысли и волосы в порядок. Хотя бы себе самой объяснить и доказать, что все случившееся со мной не стопроцентный бред. Вот вы, наверное, не поверили ни одному моему слову, не поверили всей той галиматье, которую я только что вам рассказала.
     - Ну, знаете ли. Вера Григорьевна, у меня достаточно большая практика, в которой бывали истории позагадочней вашей. А в конечном итоге все оказывалось простым и понятным, как соленый огурец, - самодовольно выдал тесть. - Кстати, Вера Григорьевна, пойдемте-ка со мной на кухню. Я накормлю вас завтраком и попутно задам несколько вопросов.
     - Мне ничего не лезет в глотку, так что от завтрака я решительно отказываюсь, а вопросы можете задавать, я отвечу на них со всей правдивостью, на которую только способна моя нарушенная психика.
     - Тогда я сварю кофе, а вы тем временем подумайте и ответьте вот на какой вопрос: когда и как к вам приехал тот бородатый гость и как его принял старик?
     - Ну что, подумали? - через некоторое время, стукнув поднос об стол, где находился диктофон, спросил полковник.
     - Да, кое-что я вспомнила. Он приехал к нам на такси двадцать четвертого июня, за день до смерти старика. Приехал поздно вечером, когда мы уже поужинали и разошлись по комнатам. Старик и я сидели у него в кабинете, он о чем-то думал, а я просто смотрела телевизор. Звонок домофона раздался часов в одиннадцать.
     - Кто там? - вздрогнув, спросил муж.
     - Да я это, Пломбир, - весело ответил голос. - А ты, я слышу, жив, курилка! Ну и давай открывай ворота. Только сдается мне, что ты не рад гостю, а ведь четверть века не виделись, - ехидно заметил он, словно заметил, как побледнел старик.
     - Нет, почему же, Петруха гостям всегда рад, - пересилив себя, возразил муж, нажимая кнопку замка. - Ты заходи, там открыто.
     - Уже зашел, - ответил гость, и на экране монитора мы увидели массивную фигуру пришельца, замершего на середине двора и не знающего, куда идти дальше. Одет он был в черную майку и синие джинсы, а через плечо болталась небольшая сумка.
     - Мне пойти и встретить его? - спросила я старика.
     - Нет, я встречу его сам, а ты ложись и спи, время позднее.
     Следуя его приказу, я пошла в спальню. Она у нас примыкает к кабинету, а моя кровать стоит как раз у смежной стены. До глубокой ночи я слышала их ругань, которая то стихала, то возобновлялась с новой силой. Заснула уже под утро, а проснулась в полдень. Первым делом выглянула в окно, что выходит на задний дворик, и с удовлетворением отметила, что старики наконец-то нашли общий язык. Сидя в беседке, они мирно ворковали, а перед ними на столике стояла водка и всяческая закуска. Таким вот образом он к нам приехал и так был встречен моим стариком. А про его отъезд я вам уже говорила.
     - Да, я помню, - шумно прихлебывая кофе, согласился полковник. - Но мне бы хотелось знать больше. Что делали друзья-приятели остаток этого дня и весь следующий, вплоть до смерти вашего мужа?
     - Да ничего не делали. Гуляли, немного попивали и старались не попадаться нам на глаза. Ужинали отдельно в той же беседке. А утром следующего дня взяли с собой еду и спустились к Волге. Пробыли они там до самого обеда, а когда вернулись, то сразу разбрелись по комнатам. У мужа жутко разболелся зуб, и я даже хотела вызвать врача на дом, чтобы его выдрать, но он только отрицательно замотал головой и велел перевязать ему щеку и подбородок теплым платком. Потом закрылся в своей комнате и не выходил из нее до самого ужина.
     - А что в это время делал гость по кличке Пломбир?
     - Гость вылез во двор примерно в четыре часа и в сопровождении Светланы около часа рассматривал ее собак и щенков. Потом он опять поднялся в свою комнату, где и просидел до самого ужина.
     - Его комната и комната вашего мужа далеко друг от друга?
     - Вовсе нет, скорее наоборот, они находятся напротив через коридор. Как говорят, дверь в дверь. А это что-то значит?
     - Пока не знаю, но подумать стоит. В какой последовательности и в каком настроении вы в тот вечер садились к столу?
     - Первым, как всегда, приперся Олег - как наркоша, он постоянно хочет жрать. Я еще только расставляла тарелки, и на столе не было ничего съестного, а он уже сидел на своем месте в томительном ожидании. Потом подошли Геннадий Петрович и Ольга, но к тому времени я уже принесла салаты и холодные закуски. Оглядев стол и оставшись довольной, Ольга велела мне привести старика и гостя.
     - Вы выполнили ее приказание?
     - Конечно, сначала я проводила и усадила за стол Пломбира, а потом пригласила мужа. Помнится, я вам уже говорила, что по пути в столовую мы зашли в кабинет. Он хотел удостовериться в целости стенного сейфа.
     - И как часто он это проделывал?
     - Вообще-то этого за ним я никогда не замечала, но тут, когда в доме посторонний, всякое может случиться.
     - Как ваш муж вел себя за столом? Что рассказывал? Не жаловался ли на аппетит?
     - За все время он вообще не вымолвил ни слова и не съел ни одного кусочка. До такой степени у него болел зуб, да и повязка, которую я ему наложила, закрывала три четверти лица.
     - В таком случае зачем он вообще вышел к столу?
     - Наверное, исключительно ради гостя.
     - А как вел себя за столом гость?
     - Естественно, как и хозяин, он тоже молчал, правда, в отличие от старика, ел он много и со вкусом. Жрал так, что челюсти трещали.
     - Как был одет ваш муж и в чем вышел к ужину гость?
     - Пломбир был в том, в чем приехал. Черная трикотажная майка и синие джинсы и конечно же его неизменная сумка через плечо, а старик, как всегда, облачился в одну из своих просторных многочисленных пижам. Простите, но я пока не могу уловить суть ваших вопросов. На что они нацелены?
     - Это просто замечательно. Пока вам это знать не обязательно, - настолько авторитетно и важно заявил полковник, что я невольно усмехнулся. - Вера Григорьевна, - продолжал тем временем тесть, - теперь мы переходим к наиболее важной и значимой части этой истории, поэтому я попрошу вас - будьте предельно внимательны и точны, отвечая на мои вопросы.
     - Хорошо, я попробую сосредоточиться, - боязливо пообещала вдова.
     - Вопрос первый. В каком порядке вы сидели за столом?
     - Ну, это нетрудно. Я начну от выхода на кухню и буду двигаться по часовой стрелке. Итак, по торцу стола, что смотрит на кухню, естественно, как повариха, сидела я, далее, слева от меня по длинной стороне расположился гость, а слева от него находился Геннадий Петрович. В дальнем торце восседала Ольга, слева от нее Олег, а за ним, по мою правую руку, сидел муж. Вам ясна картинка?
     - Вполне, благодарю вас, а теперь вопрос второй. Что вы успели увидеть в столовой, когда поднимались по лестнице с жареным гусем?
     - Лестница состоит из одного пролета, и она довольно длинная и крутая. Высота первого этажа почти четыре метра, так что нужно преодолеть больше половины пролета, прежде чем ты увидишь паркетный пол второго этажа. Я увидела укутанную платком голову встающего старика намного раньше, наверное, с третьей или четвертой ступеньки.
     - И что было дальше?
     - Я продолжала подниматься и уже видела Олега, отодвигающего стул мужа.
     - Куда, в какую сторону он его отодвигал? За спину старика, к батарее или на себя? Вспомните, это очень важно.
     - Я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. Олег придвинул стул к себе.
     - И тем самым обеспечил беспрепятственное падение деда и удар затылком о батарею. Это мы с вами зафиксировали. Теперь второй кадр: что вы увидели в следующую секунду? Подумайте, прежде чем ответить.
     - В этом нет нужды, я, как сейчас, вижу то, что произошло в следующее мгновение. Старик как-то неестественно дернулся, прогнулся спиной и резко упал. Так резко, словно из-под него выдернули ноги.
     - Что вы сказали? Из-под него как будто выдернули ноги? Хорошо! Но учтите, это не я вам говорил. Такое сравнение пришло в голову вам самой. Теперь вернемся на полсекунды или даже на секунду назад, когда старик еще был в вертикальном положении. Кого из присутствующих, кроме Олега и мужа, вы видели в дверном проеме?
     - Никого, но так и должно быть, левую сторону стола с лестницы, как ни старайся, не разглядишь, а Ольга, что ранее сидела в торце, в тот момент поднималась следом за мной по лестнице.
     - Едем дальше, кадр третий. Ваша реакция на падение мужа и дальнейшие действия - как ваши, так и окружающих.
     - Я почему-то сразу поняла, что он убился насмерть. Я закричала и выронила поднос вместе с гусем и курицей на лестницу. Птицы буквально плавали в жиру, и этот жир в мгновение ока растекся по всей лестнице. Так что когда я бросилась наверх, то поскользнулась и вместе с Ольгой кубарем скатилась обратно. Я здорово зашибла копчик, а Ольга в кровь разбила колено, потому как ступеньки лестницы облицованы мрамором. Некоторое время ни я, ни она просто не могли подняться.
     - Как долго это продолжалось?
     - Трудно сказать, но никак не меньше минуты. А потом, когда более или менее мы оклемались, то со всяческими предосторожностями, держась за перила, поднялись в столовую. Олег, Геннадий Петрович и Пломбир буквально з