ит, бабу оставлять
живой. Закозлит, и нам крышка. Ну тогда Витек пошел  и  ее  транзитом  к
мужу отправил.
   - Врешь, сначала вы ее изнасиловали, потом пытали утюгом, искали  уже
другие деньги, и только после этого убили. Так было?
   - Ну так, - нехотя согласился он. - Но только я опять не  участвовал.
То Серега с Витьком. Они и дворника убили  и  его  собаку,  а  я  просто
смотрел.
   - А за что вы замочили Илью Мамедова?
   - Это все они, все им денег было мало. Когда пытали Голубева,  то  он
сначала хотел подставить пацанов. Назвал их имена-фамилии и сказал,  что
все деньги у них. Ну и немного погодя отловили мы этого Илью  и  тоже  в
лес его отвезли. Сначала подобру-поздорову просили отдать деньги,  а  он
упертый, ни в какую. Тогда Витек  за  него  взялся,  да  только  твердым
орешком он оказался, не по зубам даже  Витьку.  Пришлось  нам  его  тоже
повесить. Серега сказал,  что  ничего  страшного,  бабки  мы  все  равно
возьмем. У нас, говорит, в запасе еще  один  есть,  дружок  его,  он  на
похоронах обязательно появится, тогда мы его  и  накроем.  Выследили  мы
его, как положено, да только какой-то хмырь его из-под самого носа увел.
Мы гнались за ним, но он от нас ушел. Вот и все.
   - Нет, не все. Где вы спрятали валюту,  ту,  которую  взяли  из  дома
Голубева?
   - Все до копеечки отдали Наталии Николаевне. Она сказала, что про нее
нам надо на какое-то время забыть. Больше я ничего не знаю.
   - Знаешь, Володенька, знаешь. Расскажи-ка мне, за что  вы  до  смерти
замучили  старую  учительницу  из  Белого  села,  расскажи,  как  хотели
похоронить меня заживо, как заперли в  церковном  подвале  и  куда  дели
церковные ценности.
   - Этого я не знаю, там Серега с Витьком вдвоем шустрили, но, кажется,
серебра они так и не нашли. Не знаю, врать не буду.
   Оттащив его назад в кабинет, я вплотную занялся Виктором. Типусом  он
оказался мрачным и неразговорчивым, отвечал нехотя и  односложно.  Максу
стоило больших усилий побуждать его поддерживать разговор, каждое  слово
приходилось тянуть из него клещами.
   - Да что там рассказывать, - нехотя  волынил  он.  -  Кому  от  этого
легче?
   - Или ты будешь говорить,  или  я  заставлю  тебя  кричать,  -  теряя
терпение, пообещал Макс и потрогал одну из болевых точек.
   - Да я ж не против, - застонал Витек, - все равно в дерьмо влипли.
   - Вот-вот, а если влипли, то веди себя послушно. Кто первый предложил
идею?
   - Ну не я же. Конечно, Серега. У него там  в  Белом  дед  начальником
работает. Вот он-то все ему и рассказал. Ну про то, что поп золотишко  с
икон еще в двадцатом годе заныкал. Он просто так  рассказал,  а  Наташка
сразу уцепилась. Сама поехала к деду и все в подробностях узнала.
   - Что же она узнала?
   - Про то, что внучка того попа до сих пор в деревне живет.
   - Ну и что же из этого следует?
   - Она придумала тот клад найти. Сама не поехала, а нас послала.
   - Куда она вас послала?
   - Ну к этой старухе, как ее, Крюкова, что ли?
   - Дальше. Говори, Виктор, не заставляй меня нервничать.
   - Приехали мы к ней. Ночью. Потребовали, чтобы она нам все отдала,  а
она отдавать ничего  не  захотела.  Тогда  я  сломал  ей  мизинец.  Сама
виновата. Сказала бы сразу где, и все было  бы  хорошо.  А  она  упертой
оказалась, вот и поплатилась.
   - И долго ты ее мучил?
   - Нет, около часа, пока  все  пальцы  не  сломал.  А  она  все  равно
говорить не хотела. Тогда я ей костыль закрутил, а он тресть - и лопнул,
нога, значит, у нее сломалась. А она все равно не говорит, где ее предок
барахло упрятал. Я тогда ее поломанную ногу стал опять крутить,  ну  тут
она глаза закатила и  подохла.  Серега  ругать  меня  начал,  а  я  что?
Виноват, что ли? Ну а потом мы уехали.
   - Зачем приезжали во второй раз?
   - Опять Наташка послала.  Она  туда  ездила  и  двор  ее  обсмотрела.
Приехала и говорит, что знает, где поп спрятал золотишко-серебришко.
   - И где же, по мнению Наталии, он его спрятал?
   - Сам же знаешь. В той яме  за  цветником.  Мы  поздно  вечером  туда
поехали и яму ту раскопали, да только ничего не нашли. А тут,  говоришь,
ты сам приехал, ну, мы тебя и решили там оставить.
   - Это ты меня ударил?
   - Если бы я, то мы бы здесь не сидели. Серега тебя  отоварил,  козел,
не мог как следует мочкануть, - с тоскливым сожалением заметил Витек.  -
Теперь из-за него, падлы, срок мотай. Не можешь - не  берись,  козел!  В
общем, начальник, ничего мы не нашли.
   - Зачем же вы подались туда в третий раз?
   - Нет, больше мы туда ни ногой.
   - Ты, наверное, плохо помнишь? Сейчас Макс твою память освежит.
   - Не надо, начальник, - мелко затрясся дипломированный  убийца.  -  Я
тебе родной мамой клянусь - больше мы туда не совались.
   - Врешь, гад, вы приезжали  туда  недавно.  Влезли  в  церковь  через
открытое окно. Увидели, что  я  нахожусь  в  подвале,  и  перекрыли  мне
кислород, надеясь, что я со временем сдохну там сам.
   - Ошибаешься, начальник, не было такого.
   - Врешь. Кто вам показал подземный ход?
   - Какой ход, о чем ты толкуешь? Не знаю я никакого хода.
   - Знаешь. Тот самый ход, что ведет в церковный подвал и начинается от
утеса.
   - Первый раз о нем слышу.
   - Опять заливаешь. Вы проникли в него и, похитив церковные  ценности,
скрылись. Куда вы их отвезли? Где они находятся в данное время?
   - Ошибаешься,  начальник,  точно  тебе  говорю.  Нет  у  нас  никаких
ценностей.
   - Макс, он никак не может вспомнить, куда подевалось добро. Окажи ему
такую пустячную любезность, проясни его память.
   - Начальник, тебе и десять Максов не помогут. Если нет у нас  ничего,
так откуда же взять? И про твой подземный ход я слышу в первый раз.
   - Ничего, в ментовке  ты  услышишь  во  второй  и  тогда  обязательно
вспомнишь.
   - Иваныч, а похоже, что он не врет. Если уж раскололся насчет мокрухи
и банковских денег, то какой ему смысл молчать о церковном хламе.
   - Этот "хлам", господин Ухов, может стоить в тысячу раз  дороже,  чем
вонючие доллары и марки. И они это прекрасно знают.
   В дальнюю дверь затарабанили громко и  нервно  и,  даже  не  дав  нам
времени ее открыть, со вкусом высадили.  Группа  оперативных  работников
приступала к операции.
   Одетый в камуфляж тесть был решителен,  важен  и  деловит.  Одним  из
первых заскочив в кабинет, он  со  смаком  съездил  Витька  по  морде  и
удовлетворенно констатировал:
   - Попались, суки! Кто руководитель банды?
   - Гражданин Ефимов, оставьте  помещение  и  не  мешайте  работать,  -
осадил его пыл белесый, словно выгоревший на солнце, капитан, - Если  вы
понадобитесь, мы вас обязательно пригласим.
   - Ну не сукины ли дети? - сокрушался полковник, когда мы возвращались
домой. - Мы же им на блюдечке  все  преподнесли  -  и  такое  отношение!
Гражданином назвал! Сука!
   - Не переживайте, товарищ генерал, лучше садитесь за руль, что-то мне
совсем поплохело. Наверное, слягу.
 
*** 
 
   Через пару дней я оклемался и узнал,  что,  несмотря  на  все  усилия
следователей, проводивших  дознание,  банда  так  и  не  признала  факта
хищения церковной утвари.
 
Часть вторая 
 
   Кот лежал на полу. Он чесал за  ушами  и  дергал  хвостом.  Полковник
сидел напротив и тоже выдергивал  старческую  поросль  из  ушей.  Я  был
бледный и красивый, только-только оправившийся от болезни.  Мы  коротали
время в комнате, равнодушно ожидая приглашения к завтраку.
   -  Хмурое  утро!  -  словами  Толстого-младшего   заговорил   он   и,
безразлично  зевнув,  отшвырнул  безвинного  кота  ногой.  -  Ничего  не
хочется! Дерьмо!
   - Может, и так, господин генерал, а только с животным так  обращаться
не положено. Лучше пойдите на кухню и как следует его покормите.
   - Я должен только своей матери, - по-блатному обиделся он, -  а  твой
вшивый кот и его кормежка никак не входят в мои обязанности.
   Прошло около недели после того памятного вечера, проведенного в  баре
"Ночная фея", когда нам удалось так блестяще обезвредить  банду  Наталии
Николаевны Федько.
   Утро действительно выдалось препоганым. Сквозь матовую пелену  тумана
визитной  карточкой  осени  едва  сочился   мелкий   промозглый   дождь.
Надоедливый и мерзкий, казалось, он  проникал  через  стекла  и  влажной
испариной  покрывал  все  тело.  Внутри  же,  под  сердцем,   поселилась
тоскливая хандра и серое уныние. Звонок в  дверь,  что  раздался  в  тот
самый  момент,  когда  мы  готовились  к  приему  пищи,  нисколько  нашу
меланхолию не нарушил.
   - Кому это мы понадобились в воскресный день? -  брезгливо  оттопырив
губу, спросил Ефимов и сам же ответил:
   - Только идиоту может взбрести  в  голову  выйти  на  улицу  в  такую
дрянную погоду и в такой ранний час. Иди открой!
   - Не пойду, - лениво возразил я. - Вдруг это не ко мне.
   - Я тоже в такое время никого не жду.
   - Значит, к  Милке,  -  внимательно  выслушав  третий  звонок,  вслух
подумал полковник, а после четвертого мудро добавил:
   - Вот пусть она идет и отворяет.
   - Не возражаю, - полностью разделил я его мнение.
   - Вы что там, оглохли?  -  не  зная  о  нашем  единодушном  заговоре,
заорала она, раздраженно гремя посудой. - Сидите там трутни трутнями!
   -  Пойди,  доченька,  открой,  это,  вероятно,  к  тебе,  -  высказал
предположение полковник. - Мы с Костей страшно заняты.
   - Нет, это к вам! - уже через минуту заходя в комнату, доложила  она.
- А точнее, к Константину Ивановичу Гончарову.
   - Кого еще черти принесли? - нисколько не страшась  быть  услышанным,
бесцеремонно спросил я. - По воскресным дням я не принимаю. Так и  скажи
ему.
   - Не ему, а ей, тебя спрашивает довольно миловидная дама.
   - А меня она не спрашивает?  -  забеспокоился  тесть  и,  по-гусарски
ухмыльнувшись, напутствовал:
   - Ты, Костя, коли сам не справишься - зови на подмогу.
   Миловидная  дама  высокого  роста  стояла  в  передней   и   никакого
неудобства от нашего диалога не  испытывала.  Брюнетка  с  молочно-белой
кожей и правильными  чертами  лица,  она  имела  за  плечами  не  больше
двадцати пяти лет, но  распутные  синие  глаза  и  яркие  порочные  губы
говорили  о  том,  что  в  жизни  она  познала  много  удивительного   и
интересного. Одета она была в брючный классический костюм бежевого цвета
и белую блузку. Миниатюрная черная сумочка через плечо и такие же черные
туфли завершали ее наряд. В руках  визитерша  держала  сложенный  мокрый
зонтик, с которого на палас беспардонно стекала вода.
   - Вы Константин Иванович? - в упор спросила она.
   - Да. А вы кто? - в тон ей вопросом на вопрос ответил я.
   - Лютова, Светлана Сергеевна Лютова.
   - И что же в такое ненастье привело ко мне госпожу Лютову?
   - В ненастье выгнало несчастье. Но может  быть,  вы  пригласите  меня
войти? В двух словах всего не объяснить. Разговор предстоит долгий.
   - А почему вы думаете, что я вообще собираюсь с вами разговаривать?
   - Насколько я знаю, вы всегда  беретесь  за  дела  такого  плана.  По
крайней мере, так мне вас рекомендовали. А кроме того, вы сами косвенно,
а может быть, и напрямую в эту историю замешаны, и я подумала,  что  вас
она заинтересует больше, чем кого  бы  то  ни  было.  Вы  позволите  мне
пройти?
   -  Не  раньше,  чем  вы  скажете,  кто  вам  меня   рекомендовал,   -
неодобрительно глядя на мокрый зонтик, поставил я ультиматум, - и  какую
историю вы имеете в виду.
   - История с Белой церковью, а рекомендовал мне  вас  Борис  Андреевич
Кротов. Надеюсь, вы помните это имя? Лет шесть тому назад вы здорово ему
помогли.
   - Откуда вы знаете, что я имел отношение к Белой церкви?
   - Имя бабы Любы вам что-нибудь говорит?
   - Говорит, но какая взаимосвязь может быть  между  Кротовым  и  бабой
Любой?
   - А никакой связи  и  нет.  Просто  Боря,  узнав  про  мою  проблему,
посоветовал обратиться к вам, к Константину Ивановичу Гончарову, но  это
же имя я слышала и раньше из уст  бабы  Любы.  Мне  не  стоило  большого
труда, чтобы сопоставить эти два обстоятельства и прийти к определенному
выводу.
   -  Логично,  вы  невероятно  умны,  -  пробурчал  я,  открывая  дверь
ефимовского  кабинета.  -   Проходите,   только   разувайтесь,   у   нас
по-простому. Да оставьте свой отвратительный  зонтик  здесь,  или  после
нашей аудиенции я заставлю вас мыть полы.
   - Однако!
   Выстрелив в меня  синью  надменных  глаз,  она  величаво  проплыла  в
кабинет, а я, распорядившись насчет кофе, предложил  и  тестю  выслушать
госпожу Лютову.
   - Прежде чем вы расскажете о причине своего визита к нам, я бы  хотел
узнать о вас как можно больше, - располагаясь напротив, начал я.  -  Мне
интересно, кто вы такая, чем занимаетесь и так далее.
   - Как я уже вам сообщила, я Лютова Светлана  Сергеевна,  руководитель
благотворительного фонда "Благовест" при музее Белой церкви. Я бы хотела
поговорить с вами о пропавшем церковном серебре.
   - Я уже догадался.  Но  об  этом  позже,  а  пока  вернемся  к  нашим
вопросам. На какие такие нужды вы собираете деньги?
   - Мне кажется, к делу это не относится, - сразу же поскучнела Лютова.
   - Позвольте уж мне решать, что относится,  а  что  не  относится.  Не
забывайте: не я к вам пришел, а вы явились ко мне.
   - Ну хорошо, - что-то  просчитав,  согласилась  она.  -  Пусть  будет
по-вашему.  Деньги   нами   собираются   как   на   реставрацию   самого
музея-церкви, так и на открытие  монастыря  и  школы  русских  богатырей
"Витязь" при нем.
   - Довольно странный альянс, вам не кажется?
   - Нет, не кажется, средства нам требуются  для  приобретения  учебных
принадлежностей  и  спортивного  инвентаря.  Это  что   касается   школы
"Витязь".  Монастырю  же  нужна  хотя  бы  самая  необходимая  мебель  и
оборудование: верстаки, станки, столярный и слесарный инструмент. Теперь
вам понятно?
   - Понятно, вы  хотите  наладить  производство  и  под  эгидой  церкви
открыть  маленький  филиал  ВАЗа.  Недурственно!  Я  правильно   понимаю
ситуацию?
   - Не правильно, потому как там мы планируем открыть  производственные
мастерские, где бы послушники могли изготавливать на  продажу  различную
церковную утварь и атрибутику и тем  самым  зарабатывать  себе  на  хлеб
насущный.
   - Похвально, но кто же согласится быть тем  самым  послушником  и  за
бесплатно на вас горбатиться? Дураков теперь нет.
   - Ошибаетесь! -  не  подумав,  ответила  она,  но,  поняв  циничность
оговорки, тут же поправилась:
   - Как  вы  можете!  Стыдно  говорить  так.  Миряне,  разуверившись  в
светской  жизни,  сами  потянулись  к  нам,  чтобы  в  стенах  монастыря
очиститься и приобщиться к Богу.  Не  успели  мы  дать  объявление,  как
нашему иеромонаху Феодору и отцу Никодиму начали поступать  бесчисленные
звонки и даже телеграммы с просьбой принять их в монашеское братство.
   -  И  сколько  такой  послушник   должен   заплатить,   чтобы   стать
равноправным членом вашей монастырской общины? -  всезнающе  ухмыльнулся
полковник.
   - Не так много, как вы думаете, -  оскорбленная  в  лучших  чувствах,
нахмурилась Лютова. - Всего-то сорок долларов.
   - То есть тысячу рублей, или  две  с  половиной  пенсии,  -  въедливо
уточнил Ефимов и, довольный собой, поднял указательный палец.
   - Да, это так, - нервно заерзала Светлана Сергеевна, - но пенсионеров
мы стараемся не брать.
   - Матушка, ай-ай-ай! - веселился тесть. - Старичкам,  значит,  что  к
Господу тянутся, отказываете. Это уж совсем не по-божески и противоречит
церковным догмам. Стало быть, и убогоньким вы не внемлете? Нехорошо.
   - Поймите, пока идет становление и нам  позарез  нужны  средства,  мы
вынуждены так поступать, но в дальнейшем, когда все наладится...
   - А сколько составляет ежемесячный взнос ваших  иноков?  -  продолжал
полковник аудиторскую проверку финансовых дел монастыря.
   - Иноки у нас не платят ничего, - гордо  ответила  Лютова,  -  а  вот
послушники пока, я подчеркиваю, пока обязаны ежемесячно, исходя из своих
возможностей,   вносить   посильную   лепту.   Но   уверяю   вас,    она
необременительна и говорить о ней не стоит. Мне кажется, что обо мне  вы
узнали довольно  и  нам  пора  перейти  к  делу,  ради  которого  я  вас
потревожила.
   - Возможно, но в итоге я буду вынужден задать вам  еще  ряд  вопросов
относительно устройства, быта и устава вашего монастыря, церкви и  школы
рукопашного боя.
   - О каком рукопашном бое вы говорите? - ужасно удивилась бизнесменша.
- Я бы вообще не хотела возвращаться к этому вопросу.
   - Я затрону его только в крайнем случае,  если  того  потребует  ваше
дело.
   - Хорошо,  -  собираясь  с  мыслями,  согласилась  она.  -  Как  вам,
наверное, известно, в Белом селе в двадцать втором  году  чекистами  или
работниками  НКВД  был  зверски  убит  священник  Крюков.  Перед   своей
мученической смертью он успел  спрятать  серебряные  и  золотые  оклады,
снятые им с икон.
   - Мне это известно, а вы откуда узнали?
   - Смерть его внучки Марии  Андреевны,  а  точнее  будет  сказать,  ее
убийство сразу навело на мысль,  что  дело  тут  нечистое,  непроста  ее
пытали. А тут еще разговоры и прозрачные намеки ее  односельчан.  Вскоре
после этого церковь была ограблена. Я пришла туда рано утром и сразу  же
заметила выставленное в ризнице окошко и спортивную сумку  со  слесарным
инструментом. Это меня удивило и  показалось  странным,  потому  как  из
недавно приобретенных икон ни  одна  не  пропала,  равно  как  оказались
нетронутыми   все   сколько-нибудь   ценные   культовые   аксессуары   и
принадлежности. То есть все то, что находилось на алтаре и в иконостасе.
Тогда я, сама не знаю почему, заглянула в подвал, и на  меня  вывалились
какие-то доски. Это мне показалось и вовсе  странным.  Отодвинув  их,  я
спустилась вниз и сразу все  поняла.  В  кирпичном  полу  подвала  зияла
черная дыра, проделана она было совсем недавно, потому что в воздухе еще
ощущалась пыль. Замирая от страха, я спустилась в этот  лаз  и,  освещая
себе путь обжигающими пальцы спичками, пошла по нему ни жива ни  мертва.
Довольно скоро узкий этот проход привел меня  в  пещеру,  и  там  мне  с
первого взгляда стало понятно, где несчастный священник укрыл  ценности.
Негодяи и подонки, они варварски вскрыли хранилище и  похитили  реликвии
прямо у меня из-под носа. Мерзавцы! Я бы их  расстреляла  на  месте  без
суда и следствия.
   - Ну зачем вы так-то? - смущаясь от двусмысленности своего  положения
(чья сумка-то?) и протестуя против столь жестокого суждения, возразил я.
- Не обязательно тот, кто ломал, тот и взял.
   - Конечно, по-вашему, они разбили пол  в  подвале  просто  для  того,
чтобы полюбоваться  подземным  ходом.  Не  смешите.  Вот  так  я  воочию
убедилась, что тайник действительно имел место. Нужно действовать быстро
и оперативно, пока грабители еще не успели сплавить мой клад на сторону.
   "Еще одна сучонка называет церковное добро своим!" - зло подумал я  и
спросил:
   - А почему вы считаете, что клад принадлежит вам?
   - А кому же еще? - искренне удивилась она.  -  Мы  с  мужем  являемся
собственниками и хранителями церкви, а значит, все то, что  находится  в
ее лоне, принадлежит нам.
   - Никогда бы не поверил,  что  церковь,  пусть  даже  бездействующую,
можно приобрести или приватизировать. Вы выкупили ее в нашей епархии или
того больше - в синоде?
   - Какая вам разница, где я оформила документы? Важно то,  что  они  у
меня на руках, да к тому же про  нее  вообще  давно  забыли.  Но  вы  не
волнуйтесь, все будет принадлежать нашему народу, все  будет  выставлено
на музейных стендах...
   - ...города Вашингтона  и  Нью-Йорка!  -  удачно  закончил  ее  мысль
полковник.
   - Неделю тому  назад,  -  не  обращая  на  желчную  реплику  никакого
внимания, продолжала она, - я пришла к бывшей подруге  и  соседке  Марии
Андреевны бабе Любе и попросила мне все рассказать.
   - Сомневаюсь, что она с радостью откликнулась на вашу просьбу.
   - Она с благодарностью приняла мой подарок и с удовольствием