- Да, планшет спрятан во дворе двух гостеприимных алкашей, а тайник -
в доме твоего отца.
 
*** 
 
   Промприбор представлял из себя мощную металлическую плиту с  высокими
бортами, длиною в пять, а шириною в три метра. Под нею находился поддон,
плотно  сообщающийся   с   наклонной   колодой.   Размельченный   гравий
вываливался на стол промывочного прибора, и мощная струя  водяной  пушки
постепенно размывала его, заставляя через отверстия стола-плиты  уходить
в поддон. А уже оттуда он поступал в колоду, где тяжелые фракции оседали
на решетках и ковриках-ловушках, а более легкие уносились через колоду в
хвосты.
   - Ты, главное, под низ кучи струю  направляй,  -  учил  меня  толстый
наставник, - чтобы, значит, выброса не было, а то спасибо не скажут.  Да
монитор-то крепче держи, это тебе не  х...  собачий,  а  водяная  пушка.
Понимать надо.  Да  пошустрей,  скоро  следующий  "КамАЗ"  приедет.  Тут
успевать надо. Ночью-то подсказывать некому будет. Сменщик заболел. Тебя
как зовут?
   - Костя, а тебя?
   - Василем. Аккуратней, мать твою... Золото ведь выбрасываешь.  Послал
Бог ученичка! Гляди. Для тупых еще раз показываю!
   Справа показался борт самосвала "КамАЗа". Он медленно заехал  задними
колесами на стол, лениво, нехотя начал выгружаться.
   - Ты что делаешь? - заорал мой учитель.  -  Козел  на  колесах,  куда
сыплешь, не видишь, стол еще занят!
   Шофер заржал  и  показал  нам  кулак  неприличным  жестом,  продолжая
задирать корыто-кузов...
   Под вечер я немного освоился со "сложной" техникой, а когда  включили
прожектора, Василь ушел в лагерь. Я остался  в  одиночестве  бороться  с
воющей пушкой и грохочущим промприбором. В одиночестве и темноте  думать
было легко. Никто не отвлекал. Только вот  думать  было  не  о  чем.  Ни
единой зацепки. Ни единого следа. Что я знал  наверняка,  так  только  о
вчерашнем нападении на жену Панаева. Сейчас я уже жалел о  том,  что  не
остановил бандитов, побоялся раньше времени засветиться. Но кто же  были
они? Если это рабочие артели, то рано или поздно они проявятся.  А  если
посторонние, наемные людишки, то вчера я видел их в первый  и  последний
раз. Хорошо бы было поговорить с Маргаритой. Очень может  быть,  девушке
есть что рассказать. Возможно, она знает человека, что жаждет заполучить
ту чертову карту, из-за которой ее жарили в прямом и переносном  смысле.
Свет фар  ослепил  меня,  и  я  приготовился  принять  очередную  порцию
золотого песка, но на сей раз ошибся. Приехал Дмитрий. Войдя в будку, он
с минуту глотал морозный воздух, стараясь успокоиться и прийти  в  себя.
Наконец у него это получилось.
   - Мм-уж-жиков нашли. В которых вы вчера стреляли.
   - Ранения в руки есть?
   - Да. У одного в кисть, у другого в плечо.
   - Отлично, где они?
   - В морге. Их нашли еще днем, километрах в десяти от нас. Они  лежали
в зарослях на обочине, дырявые как сито.  Работали  там  не  наганом,  а
"Калашниковым".
   - И где же он?
   - Кто?
   - "Калашников"! Где гильзы,  где  следы  от  пуль  в  квартире  твоей
мачехи? Следы крови?
   - Ритка исчезла. Ее видели, как она выезжала в сторону города.
   - На какой дороге нашли трупы? Случайно, не там, где она ехала?
   - Там. Но в ее машине никого не было.
   - Ты это видел сам?
   -  Нет,  продавщица  знакомая  сказала.   Ритка   возле   ее   ларька
останавливалась, сигареты покупала. Таньке  показалось,  что  она  не  в
себе.
   - Когда это было?
   - Часа в четыре.
   - Когда нашли трупы?
   - В два с минутами.
   - Дима, перестань стучать зубами чушь. Ни я, ни она этого сделать  не
могли.
   - А кто же?
   - Очевидно, тот, кто заказывал убийство твоей  мачехи  или  карту.  А
когда он понял,  что  мужики  прокололись  и  стали  живыми  помеченными
свидетелями, то он их просто расстрелял. Этого я, к сожалению, не  учел.
И мы потеряли единственную возможность выйти на  след  главной  сволочи.
Что твои надежные ребята?
   - Сегодня после работы только  Вассаров  поехал  в  город.  Остальные
сидят по домам, не кажут и носа.
   - Скверно. А куда мог заглянуть в городе этот господин?
   - А черт его знает. Может, к любовнице, а может быть - в морг. Он  же
зам по режиму, бывший кагэбист-особист.
   - Надеюсь, про меня ты ему ничего не говорил?
   - Нет... пока. А как быть с планшеткой? Вы мне ее отдадите?
   - Отдам. Только сначала мне необходимо поговорить с Маргаритой.
   - Но зачем? К тому же ее нет.
   - Найдется. Главное, ты теперь не потеряйся. Где она может быть?
   - Где угодно. У нее в городе, помимо родственников, полно подруг.  Не
понимаю, как это можно бросить работу и уехать черт знает куда.
   - Дима, когда твою задницу хорошенько поджарят утюгом, ты еще  не  то
выкинешь. Просто она сильно перепугана.
   - А что, вы думаете, они и со мной могут проделать подобное?
   - Кто знает? Многим известно, что ты - сын Панаева?
   - Никому. Возможно, догадываются, но наверняка знает только тетка.
   - Хорошо, если это так. Что ты можешь сказать о карте?
   - На нее нанесен план  открытого  Иконниковым  месторождения  золота.
Коренного и богатейшего. Сейчас для нас оно очень  кстати.  Наши  запасы
вырабатываются. От силы мы можем протянуть еще сезон. А  потом  начнется
умирание артели. Так что новый участок просто необходим. Не  только  для
верхушки, но и для двух сотен рабочих с семьями.
   - Где находится этот участок?
   - К сожалению, я этого не знаю.
   - Но карта у тебя. Ты же сунул ее в сейф!
   - Карта у меня, только на ней отсутствуют привязки, координаты и даже
названия рек. Очевидно, Иконников не нанес их сознательно. Возможно,  он
устно сообщил это все моему отцу, возможно - Ритке, а  может  быть,  они
указаны в документации, в описании. Одно мне ясно  -  участок  находится
вверх по течению.
   - Откуда  и  приплыл  плот  с  покойным  Иконниковым,  -  добавил  я,
чувствуя, как во мне просыпается неясное и смутное пока  подозрение  или
предположение. Кажется, родилось оно и у Гранина.
   - Надо поискать журнал с его записями в планшетке! - решил Гранин.
   - Нет там никакого журнала. Только карты.
   - Эти карты могут быть вертикальными разрезами, профилями с указанием
ориентиров. Нужно смотреть, разбираться...
   - Нужно, только на кого оставить ваш агрегат?
   - Сейчас я его просто вырублю. Поехали, - скомандовал  Гранин,  когда
мощная  струя   воды   превратилась   в   жалкую,   стариковскую   нужду
по-маленькому.
   - Едем,  только  сначала  заглянем  к  твоей  мачехе,  у  меня  такое
ощущение, будто я что-то  ей  недосказал.  Кстати,  отец  бывал  на  том
участке?
   - Сказать трудно, он просто намекал, что скоро  наши  дела  пойдут  в
гору.
   - То есть отец мог не знать о местоположении той россыпи?
   - Не россыпи, а жилы. Я же сказал, что залежи коренные, эндогенные то
есть. Скорее всего, это кварцевая жила, и  ее  никак  нельзя  отнести  к
элювиальным отложениям.
   Господи,   подумал   я,   как   это   сложно   -   разговаривать   на
профессиональном жаргоне, "по фене" куда проще.
   - Хорошо, жила так жила, - продолжил я вслух, -  бывал  ли  там  твой
папаня?
   - Думаю, да, но довольно давно. Возможно, еще при  жизни  Иконникова.
Кажется, мы приехали. Ритка еще не вернулась.
   Это было понятно даже верблюду,  потому  что  окна  коттеджа  чернели
пустотой и безлюдьем. Недавно пробило десять, а в такой час молодые бабы
спать не ложатся.
   - Ничего, Дима, - успокоил я начальника, - в ее отсутствие мне  будет
легче побеседовать с ее домом и вещами.
   - Мне идти с вами?
   - Не думаю, что наше появление необходимо слишком афишировать.  Лучше
заверни во второй переулок и жди меня там.
   Я шел к дому и думал, что, подобно стреноженному ослу, я  топчусь  на
месте. Дело пока не  продвинулось  ни  на  шаг,  если  не  считать  двух
сегодняшних трупов и бегства Маргариты.
   По  знакомой  уже  лестнице  я  взобрался  на  крышу  и   был   очень
разочарован, когда  понял,  что  слуховое  окно  безнадежно  закрыто.  Я
спустился вниз,  безрезультатно  подергал  входные  двери  и  подошел  к
воротам гаража. Здесь  моя  настойчивость  была  вознаграждена.  Едва  я
прикоснулся к вертикальной створке, она неслышно поползла  вверх.  Зайдя
внутрь, я подумал,  что  Константин  Иванович  Гончаров  совершает  свою
очередную ошибку, которая рано или поздно окончится для  него  плачевно.
Когда  ворота  опустились  вниз,  в  исходное  положение,  автоматически
вспыхнул  яркий  неоновый  свет,  и  прямо  на  меня  раскосыми   фарами
уставилось     чудо     японского     автомобилестроения,     элегантная
серебристо-белая "хонда". Инстинктивно я пригнулся перед ее бампером. Но
предострежения оказались излишними. Никто не пытался нашпиговывать  меня
пулями или бить колотушкой по бестолковой голове. Осмелев, я с гордостью
еще нестриженого барана огляделся, надеясь отыскать дверь, ведущую в дом
или  подвал.  Ничего,  только  холодный   чистый   кафель,   стеллаж   с
инструментами и пульт с двумя десятками разноцветных кнопок. Значит, все
мои труды пропали даром и я напрасно рвался в эту крепость с риском  для
жизни и психического здоровья. Подойдя к выездным воротам, я  попробовал
открыть их тем же макаром... Черта с два! Спокойно, идиот, только паники
нам не хватало. У нас на пульте есть разноцветные кнопочки, и как знать,
возможно, одна из них выведет  тебя  на  свободу.  Спокойно,  красную  и
большую, похожую на гриб мухомор, наверное, нажимать нельзя,  кажется  -
так блокируют всю систему, и тогда мне придется ждать избавления  извне,
если только я не помру от жажды. Осел! Кто тебя сюда звал? Кур, попавший
во щи, выглядит достойнее. Но будь что будет... Зажмурив глаза, я  нажал
первую  кнопку,  черную,  ожидая  всего  самого  наихудшего,  вплоть  до
солянокислого  дождя.  Бог  миловал.   Вообще   ничего   не   произошло.
Манипуляции со вторым включателем  дали  тот  же  результат.  А  вот  на
четвертой, прозрачной, клавише, которая тут же загорелась,  меня  ожидал
сюрприз. Что-то внизу, подо мною, негромко заурчало, и "х онда" поползла
наверх. Открыв рот, я с  любопытством  смотрел  на  необычное  поведение
автомобиля. Через минуту, когда "хонда" приподнялась на метр, под ней  я
увидел черную крышу отечественной "шестерки".
   - Во дают, - начиная понимать,  вслух  восхитился  я.  -  Двухэтажный
гараж с лифтовым подъемником.
   "Шестерка" тем временем, поравнявшись с полом гаража,  полезла  выше,
открывая идущие вниз ступени, в освещенное  чрево  подвала.  Примерно  в
полутора метрах от уровня земли  что-то  щелкнуло  и  лифт  остановился,
приглашая меня в преисподнюю.
   - Все было бы хорошо, - проворчал я,  -  если  б  твердо  знать,  что
вернусь я так же легко и безболезненно.
   Собственно, если больше не прикасаться к этим  дурацким  кнопкам,  то
неожиданностей больше не предвидится. Ладно, попытаем счастья. Как голый
в прорубь, я пошел по ступенькам. Бункер, где я оказался, был  не  более
трех метров глубиной, а площадь его составляла метров двадцать. И здесь,
помимо  подъемного  механизма  и  реечных  опор,  по  которым  скользили
автомобильные  площадки,  нашлось  наконец  именно  то,  что  я   искал:
металлическая дверь, ведущая в подвал дома. Но она оказалась запертой  и
открывалась,  наверное,  магнитным  замком  с  пульта  наверху.  Жалобно
взвизгнув, закрутились шестерни,  цепляясь  за  зубцы  рейки,  платформа
начала быстро опускаться. Не медля ни секунды, я кинулся  к  выходу,  но
только моя голова показалась над  поверхностью,  на  затылок  обрушилась
нестерпимая боль. Я знал, что  сознание  терять  не  имею  права,  если,
конечно, хочу еще немного пожить в нашем  увлекательном  мире.  Лежа  на
спине, я видел, как на меня опускается первая платформа  с  "шестеркой".
Она  должна  попросту  раздавить  меня.  Если  учесть  общий  вес   двух
автомобилей и собственный вес конструкции, то я просто лопну с  тихим  и
печальным хлопком на манер пойманного комара.
   - Ну что, козел, приплыли? - приветливо спросили меня сверху.
   Отвечать было бесполезно,  поэтому  я  вежливо  промолчал,  обреченно
рассматривая  надвигающуюся  смерть  -  рифленое  днище  подъемника.   В
двадцати сантиметрах от моего носа оно неожиданно  остановилось,  словно
напоровшись на преграду. Я повернул голову, стараясь понять причину. Она
была до  смешного  проста.  Раздавить  мои  куриные  мозги  дьявольскому
механизму не позволяли ограничители. Спасибо  тебе,  умный  конструктор,
что проектировал этот дурацкий гараж.
   - Ты кто такой? - послышался тот же гортанный голос. - Чего тебе  тут
надо?
   - Бабки надо. Мне  наколку  дали.  Сказали,  хата  пустая,  бомбануть
хотел. Отпусти, зачем я тебе нужен?
   - Ты мне не нужен. Ты милиции нужен, хмырь дешевый. Подожди, вызову.
   - Жду. Только сам останься, не уходи. Будешь свидетелем.
   - Конечно не уйду. Конечно буду.
   - Да тебя и не выпустят, там  пара  моих  харь  стоит,  как  у  белой
лебеди, крылья подвяжут. Мне тоже интересно знать, кто ты такой! - решил
я взять его на испуг.
   - Придет время, узнаешь. А пока лежи отдыхай, крыса.
   Отдыхать  на  ледяном  цементном   полу   мне   показалось   занятием
оскорбительным,  унижающим  человеческое  достоинство.  По-пластунски  я
подполз  к  подъемному  механизму  и  -  насколько  позволяли  мозги   -
исследовал двигатель. Он оказался трехфазным  асинхронным,  мощностью  в
полтора  киловатта.  Через  червячную  передачу   шестерня   входила   в
зацепление основной подъемной рейкой. Но что самое главное,  запитан  он
был снизу, а только потом кабель шел наверх на прерыватель.
   Как я был вчера прав, когда отнял  финку  у  буйного  Бори.  Наборная
плексигласовая ручка служила достаточной гарантией  безопасности.  Сразу
же  перерезав  обесточенный  кабель,  я  осторожно  приступил  к  самому
главному: зачистке концов, несущих напряжение.
   Методом тыка я нашел соответствие вращения  вала,  и  потолок  склепа
пополз вверх.
   Этот кретин, устроивший мне восточный  зиндан,  явно  недооценил  мои
умственные способности, впрочем, как и  я  -  его.  Замаскированная  под
кафельную плитку дверь была приоткрыта; вела  она  в  полутемную  кухню,
напичканную всяким электронным дерьмом. Через  нее  я  пробрался  в  уже
знакомый холл, где совсем недавно двое ублюдков измывались над хозяйкой.
Как и прежде, здесь приглушенно горели бра. Камин дышал холодом, а возле
него на крюке висела массивная лопатка для угля - как раз  то,  что  мне
было нужно. Знакомая винтовая лестница. Крутые ступеньки стремятся вниз.
Стремлюсь и я, потому что на мою задницу сегодня досталось, видно,  мало
приключений. И еще потому, что  мне  явственно  слышится  разговор  двух
человек, точнее одного, моего тюремщика,  прикрывшего  меня  в  бункере.
Приготовившись к  самому  худшему,  я  заглядываю  в  тускло  освещенное
подземелье.  Высокий  темноволосый   человек   в   маскировочной   форме
простукивает кирпичную кладку.
   - Ну как ты там,  крыса,  еще  не  сдох?  -  спрашивает  он  кого-то,
обращаясь к металлической двери. - Ничего, скоро сдохнешь. Буду  уходить
- заведу "хонду" - это  поможет  тебе  быстро,  удобно  и  без  задержек
отправиться к черту на рога. Чего молчишь, козел приблудный?
   Наконец до  меня  дошло,  что  разговаривает  он  со  мной!  Его  тон
показался мне обидным. Подождав, пока в своих поисках он поравняется  со
мной, я с удовольствием долбанул его лопаткой плашмя. Рожей по  кирпичу,
полный томной неги, он сполз на цемент, перевернулся и вытянулся во весь
рост. Это был здоровенный, почти  двухметровый  детина,  примерно  моего
возраста,  с  черной  густой  шевелюрой  и   густыми   длинными   усами.
Нагнувшись, я вдумчиво исследовал  его  карманы,  моля  Бога,  чтобы  он
подольше был в отключке, потому что справиться с  ним  в  одиночку  было
несбыточным мечтанием...
   Первое, что я обнаружил, был большущий  пистолет-автомат  Стечкина  и
официальное разрешение на его  ношение.  Из  многочисленных  карманов  я
выудил короткую резиновую дубинку, удостоверение-допуск на съем  золота,
выданное на  имя  Вассарова  Георгия  Георгиевича,  и  пару  наручников,
которые я тут же почтительно защелкнул на его запястьях.  Всю  остальную
мелочь, включая несколько тысяч баксов, оставил в карманах.
   Да, Константин Иванович, словил ты большую и злющую щуку, которая, по
всей вероятности, и заглотила Панаева. Но что  делать  дальше?  Идти  за
Дмитрием? Нет, такого хищника оставлять без  присмотра  не  годится.  Не
помогут и браслеты. Он их переломит и не заметит. Здоровенный экземпляр.
Кажется, Дима говорил, что Вассаров некогда служил в органах,  в  особом
отделе. Не из этого ли пистолета  расстреляны  меченные  мною  мужики  и
шофер Панаева?
   Ладно, думать будем потом, а сейчас невредно  потуже  скрутить  этого
удава, во  избежание  неприятностей.  Только  чем?  Его  же  собственным
офицерским ремнем? Прекрасная свежая мысль. Лишь бы он  не  очнулся.  На
всякий случай держа  наготове  дубинку,  я  расстегнул  необходимый  мне
предмет, а заодно вспорол ему замечательные  пятнистые  штаны  до  самой
мотни. Я уж было начал примериваться, как половчее связать  ему  ноги...
Нет, опять я недооценил особиста. В грудь мне  словно  ударило  пушечное
ядро, и, опрокидывая на своем пути холодильники, я  кувырком  полетел  в
ночной сумрак, в груду старого гарнитура.  Это  меня  и  спасло.  Добрый
мягкий диван остановил мой полет. Через минуту я  уже  выбирался  из-под
мебельных обломков, держа наготове пистолет.
   Удав буйствовал молча. Прыгая  зайчиком,  он  пытался  избавиться  от
мешающих ему штанов, одновременно стараясь перекрутить наручники.  Я  не
сомневался в том, что скоро ему это удастся. И тогда господину Гончарову
останется два варианта:  либо  быть  убитым,  либо  убить  его.  Мне  не
хотелось ни того, ни другого.
   - Зема, успокойся, - наставив на него пистолет, посоветовал я,  -  не
дергайся, иначе в твоей особой, особистской башке появится сквозная дыра
шириной в железнодорожный тоннель.
   Закашлявшись, я чуть не захлебнулся, отплевываясь кровавою  мокротой.
Удивленно на нее глядя, я только теперь почувствовал боль.
   "Кровь", - хотел заорать я, но из горла  вырвался  какой-то  звериный
хрип. Спокойно, Гончаров, не надо паники, тем более  твой  оппонент  уже
понял всю серьезность ситуации.
   - Ложись на пол, Вассаров! - уже  тихо  и  осторожно  приказал  я.  -
Мордой вниз и никаких телодвижений. Я на грани,  учти.  Теперь  мне  все
равно, пристрелю и глазом не моргну. Ты меня понял?
   - Понял, ты кто?
   - Вопросы в этом году буду задавать я, а  ты,  вошь  легавая,  должен
отвечать и докладывать только правду,  как  лесбиянка  на  исповеди.  Ты
готов к этому? Если нет, то не станем терять времени...
   - Что тебе нужно?
   - Вопросы задаю я! Ты готов?
   - Готов.
   - Куда ты дел Федора Панаева?
   - Мне самому интересно знать, куда он девался.
   - Отвечай четко и по существу.
   - Клянусь детьми, я не знаю!
   - Не верю! Я убью тебя, потому что начинаю слабеть.
   - Я действительно не знаю. А ты не слабей. В углу, за пианино,  Федор
обычно держит коньяк,  подкрепись,  только  не  делай  глупостей.  Убить
просто...
   - Конечно, недавно ты сам хотел меня замочить. Лежи смирно.
   Не сводя с него глаз и пистолетного дула, я задом попятился  в  угол,
за пианино, где обнаружил  несколько  ящиков  с  веселой  жидкостью.  Не
сразу, но она помогла, и я продолжил допрос:
   - Что ты здесь делаешь?
   - Наверное, то же, что и ты.
   - Отвечай без кретинизма!
   - Ищу Федины документы.
   - Откуда ты знаешь, что они здесь?
   - Он сам мне по пьянке болтанул.
   - И что это за документы, какую ценность они представляют?
   - Для вас никакой, чистая геология.
   - Зачем же ради  ничего  не  стоящих  бумажек  ты  пошел  на  грабеж?
Неувязка, Георгий Георгиевич. Вчера ты подослал двух мерзавцев для  этой
же цели?
   - А ты откуда знаешь? А-а-а...