товился к долгому ожиданию. Вахта моя и впрямь затянулась. Я  успел
выкурить  с  сивым  дедком  не  менее  десяти  сигарет,   поругаться   с
дихлофосниками и познакомиться с двумя  очаровательными  девами,  прежде
чем  кондратовская  дверь  открылась  и  неохотно   выпустила   молодого
здоровенного жлоба. На его наглой роже  блуждала  перманентная  циничная
улыбка и  непроходящее  желание  кому  бы  то  ни  было  разбить  морду.
Скользнув по мне взглядом, он приостановился, видимо решая, как половчее
ко мне прицепиться, но я скромно потупил взор, и  орангутанг  с  видимым
сожалением спустился вниз.  Через  лестничное  окошко  мне  было  хорошо
видно, как  он  садится  за  руль  белой  "шестерки",  номер  которой  я
благоразумно списал заранее.
   Теперь дело было за Ефимовым. В конце концов,  должен  же  он  что-то
делать, если уж напросился в долю! Позвонив ему на работу, я продиктовал
госномер и велел разузнать о его владельце если не  все,  то  как  можно
больше. Кроме того, считав с визитной карточки домашний  телефон  Бориса
Антонова, я попросил узнать его адрес. Заверив меня, что  к  вечеру  все
будет готово, довольный  моими  успехами,  тесть  положил  трубку,  а  я
отправился по второму адресу, к следующей вдове.
   Управляющий банком "Энерго" Петр Николаевич  Голубев,  в  отличие  от
своих охранников, раньше  проживал  в  собственном  коттедже  на  берегу
Волги. Его с  трех  сторон  окружали  высокие  железобетонные  плиты,  а
четвертую охранял крутой речной обрыв.  Что  и  говорить,  понимал  Петр
Николаевич толк в апельсинах, да  только  не  успел  насладиться  жизнью
вполне. Кому-то здорово он помешал. Кому -  это  понятно,  а  вот  каким
образом он им насолил? Или вычислил сам, или ему  кто-то  на  грабителей
донес, и он по простоте душевной решил сам с  ними  разобраться.  Вот  и
разобрался, поиграл в детектива. Одно странно - почему его перед смертью
пытали? Ну убрали  бы,  как  положено,  за  неуклюжий  наезд,  зачем  же
зверствовать?
   Я поймал себя на том, что уже давно давлю на кнопку вызова - и все  с
нулевым результатом. Решительно никто, даже собака  не  желает  со  мной
разговаривать. Чертовы  толстяки,  понастроили  коттеджей-крепостей,  да
так, что даже в дневное время суток к  ним  не  достучаться.  В  крайней
степени раздражения я пнул калитку, вмонтированную в железные ворота,  и
она послушно  отворилась.  Боясь  подвоха  и  прочих  неожиданностей,  я
осторожно просунул голову и осмотрел двор. Прямо от калитки  параллельно
асфальтированному  въезду  к  дому  вел  тротуар,  выложенный  мраморной
плиткой. Справа  от  него,  тоже  оконтуренные  мрамором,  расположились
цветочные клумбы, а за ними  виднелся  неработающий,  но  тем  не  менее
величественный фонтан. Слева, по  другую  сторону  асфальта,  наливались
яблоки, зрел виноград и сохла переспевшая  вишня.  Двухэтажный  дом  без
признаков жизни пузатился посередине, и его никто не охранял.  Это  было
довольно-таки странно, потому как "новые русские" просто обожают держать
дорогих и злющих четвероногих друзей.
   - Цуцик, Цуцик, фью-фью-фью, - на всякий случай  посвистел  я  и,  не
услышав ответа, обреченно шагнул внутрь.
   Благополучно миновав открытый и опасный участок в два десятка метров,
я решительно поднялся по ступеням и еще раз просигналил  в  дверь  дома.
Результат оказался  прежним.  Я  никому  здесь  не  был  нужен.  Потянув
массивную дубовую дверь, я с удивлением обнаружил, что и она не заперта.
   Труп бородатого мужика в фирменном комбинезоне и  грубых  ботинках  я
обнаружил в холле, в трех метрах от входной двери.  Он  лежал,  подогнув
ногу себе под зад, и смотрел на меня мутными голубыми глазами.  Засохшая
кровь, обильно брызнувшая из раны разбитой  головы,  образовала  толстую
черную корку у него  под  затылком.  Лютый  черный  барбос  с  застывшим
оскалом лежал неподалеку и, судя по  всему,  был  умерщвлен  аналогичным
способом.
   В холл выходили четыре двери и  лестница,  ведущая  на  второй  этаж.
Поочередно обходя кухню, столовую и  туалетные  комнаты,  в  гостиной  я
наткнулся на виновницу всего этого торжества. Мадам  Голубева,  а,  надо
полагать, это  была  она,  лежала  поперек  широкой  софы  в  неглиже  и
бесстыдстве.  Лежала  она  ничком,  и  на  ее  спине,  между  лопатками,
отчетливо и рельефно чернел треугольник ожога от подошвы  утюга.  Но  не
это привлекло мое  внимание  и  даже  не  размозженный  затылок.  Нелепо
вывернутая стопа ноги заинтересовала  меня  гораздо  больше.  А  подойдя
ближе и приподняв холодную руку покойницы, я убедился, что все ее пальцы
переломаны. Убили ее не позже вчерашнего  дня,  но  тяжелый  прокуренный
воздух до сих пор не выветрился, и это  давало  основание  предполагать,
что трудились над ней долго  и  обстоятельно,  не  исключено,  что  даже
насиловали, поскольку ее нижнее белье, разорванное и окровавленное, было
разбросано по гостиной.
   Что бы там ни было, но задерживаться здесь мне  не  стоило.  Еще  раз
окинув взглядом побоище, я поспешил убраться подобру-поздорову.  Отъехав
от жутковатого коттеджа на пару километров, я  попытался  разобраться  в
ситуации и понять случившуюся трагедию.
   Во-первых, не вызывает сомнения тот факт, что оба убийства  совершены
одними и теми же преступниками, а может быть, и это вероятнее всего, они
же замучили и учительницу. Но если пытки  и  убийства  Голубева,  как  и
Марии Андреевны, в какой-то степени понятны, то смерть  банкирской  жены
для меня полная загадка. Зачем понадобилось  ее  убивать,  а  тем  более
пытать? Что она могла знать такого, что у нее хотели выведать бандиты? К
чему они  хотели  ее  склонить?  Сплошные  вопросы  и  никаких  ответов.
Скверно, господин Гончаров, это значит - вы не правильно все надумали  и
выстроили  с  самого  начала.  Необходимо  вашу  версию  пересмотреть  и
взглянуть на все под другим углом зрения. Сказать легко, а только  сойти
с привычного уже круга гораздо труднее. Ладно,  оставим  эту  работу  на
вечер, а пока нужно сообщить о своей неприятной находке в милицию.
   - Але, дежурный по УВД города капитан Кокорин слушает.
   С облегчением вздохнув,  я  через  носовой  платок  передал  короткую
информацию, тут же  повесил  трубку  и  отъехал  подальше  от  телефона.
Маловероятно, что все звонки у них записываются, не в такое время живем,
но береженого Бог бережет.
   Кажется, на сегодня все, что можно, я сделал. Одну вдову  застукал  с
любовником, а вторую вообще  в  непотребном  виде,  да  еще  и  мертвую.
Истинно сказано, там, где появляется  Гончаров,  там  трупы  растут  как
грибы после дождя.
   До вечера было еще  далеко,  поэтому,  еще  раз  исследовав  визитку,
врученную мне блудливой Кондратовой, я решил,  не  дожидаясь  ефимовской
информации,  не  откладывая  дела  в  долгий  ящик,  пообщаться  с   ним
немедленно.
   Борис   Антонов,   закадычный   друг   Юрия   Кондратова,    оказался
предпринимателем средней руки. Он держал производственный цех по выпуску
зеркал и резных стекол, чем несказанно  гордился.  Поскольку  особенного
наплыва желающих попасть в его кабинет не было, то крутозадая секретарша
устроила мне аудиенцию  уже  через  пять  минут.  Рыжеватый  толстощекий
блондин, пышущий здоровьем и самодовольством,  почему-то  решив,  что  я
один из потенциальных крупнооптовых заказчиков, встретил меня любезно  и
суетливо. Приказал принести кофе,  усадил  в  покойное  кресло  и  начал
рассказывать, как блестяще у него идут дела  и  какие  заморские  страны
просто мечтают сотрудничать с ним и его фирмой "Отражение".
   Едва взглянув на его руки, я понял, что попал  не  по  адресу.  Такие
руки отродясь не держали не то что резака, но  и  примитивного  молотка.
Однако, коли уж пришел - так пришел, хоть что-то я из него,  но  вытяну,
потягивая кофе, подумал я и, не зная, с чего  начать,  спросил  прямо  в
лоб:
   - Вы Юру Кондратова знали?
   - Знал, - удивленно ответил он. - Но при чем здесь  Юра?  Мы  с  вами
говорим о производстве и ассортименте моей продукции.
   - Это не мы, это вы говорите об ассортименте своей продукции, - грубо
поправил я. - А у меня вопросы к вам совершенно другие. Когда вы  с  ним
познакомились?
   - Двадцать пять лет назад, - обиженно  захлопав  белесыми  ресницами,
ответил Антонов. - В семьдесят четвертом году, когда мы с ним  пришли  в
первый класс.
   - Значит, друзья с детства.
   - Да какие мы друзья, - на всякий случай решил отдалиться Антонов.  -
Так, знакомые. У нас и интересы были совершенно различные, а после того,
как он вернулся из Чечни, я вообще предпочитал с ним не встречаться.
   - Что так? - предчувствуя какую-то зацепочку, заинтересовался я.
   - Он словно озверел после той войны. Чуть ли  не  бросаться  на  меня
стал. А зачем мне это нужно? Я спокойно живу,  имею  жену  и  воспитываю
сына. Немножко тружусь и делаю свой  маленький  бизнес.  Зачем  мне  его
проблемы? Почему я должен давать ему в долг, заранее зная,  что  он  его
мне не вернет? Можно дать один, два, три раза, но когда это  перерастает
в привычку, тут уж извините. Я понимаю, что он той  войной  травмирован,
но не я ее развязывал и тем более не я его туда посылал.
   - Вы знаете, что его застрелили?
   - Конечно знаю, сам провожал его в последний путь. А кто, как  не  я,
подкинул Юльке на похороны?  Небось  его  новые  дружки  не  очень-то  и
раскошелились.
   - А вы их знаете? С кем в последнее время он был особенно дружен?
   - Знать я их не знаю и знать не желаю, такие же психи, как и он сам.
   - Но все-таки. Хоть по имени вы их знать должны.
   - Еще раз вам говорю: не знаю я никого, - занервничал предприниматель
и, брезгливо дернув носом, сообщил:
   - Был у него Илья Мамедов, кажется, они вместе воевали. Но он даже на
похороны не явился. Хорош дружок.
   - Вот видите, ведь вспомнили, - укоризненно заметил я и умиротворенно
добавил. - Вспомнили одного, вспомните  и  остальных.  Нужно  просто  не
волноваться, а чуточку подумать и собраться с мыслями.
   - А собственно говоря, в чем дело? - вдруг  распетушился  Антонов.  -
Почему ради вас я должен бросить свои производственные дела  и  заняться
перечислением кондратовских дружков? И вообще, кто вы такой?
   - Козел, об этом ты узнаешь, когда я  вызову  тебя  повесткой,  -  не
давая ему опомниться, пообещал я и зловеще добавил:
   - У меня в налоговой полно друзей...
   -  Я  действительно  больше  никого  не  знаю,  -  заметно   скиснув,
пролепетал Антонов.
   Если дурак, то надолго, а если трус, то навсегда. И  что  мешает  ему
потребовать документы и выставить незваного визитера вон? Нет  же,  одно
упоминание о налоговой службе привело его в священный трепет.
   - А ты хорошенько подумай, акула бизнеса, - продолжал напирать  я,  -
может быть, что-то и вспомнишь. Да не потей ты так, я сегодня добрый.
   - Ну еще был у него Миша, как фамилия - не знаю, но он с  ним  порвал
отношения, когда узнал, что тот неровно дышит к Юльке.
   - Вот оно что, - напрягся я. - А какой он из себя?
   - Здоровый, как слон, и наглый, как танк. Но это все. Больше я никого
из его новых друзей не знал и не горю желанием с ними знакомиться.
   - Понятно. Теперь строго между нами. Вы знаете,  что  Юрий  Кондратов
подозревается в ограблении банка и убийстве двух охранников?
   - Что? - выпучив глазенки, открыл рот Антонов. - Но  ведь  он...  Его
самого на  посту  застрелили.  Не  может  такого  быть.  Вы  что-то  там
напутали.
   - К сожалению, мы ничего не напутали, а почему вы так удивились?  Или
вам кажется, что Кондратов на такое был не способен?
   - Даже не знаю, что и сказать. До Чечни я бы вам  дал  утвердительный
ответ - Юрка на такое не способен! Теперь же утверждать этого я не  могу
и даже...
   - Что "даже"? - грубо надавил я на личность Антонова.
   - Да нет, ничего. Я хотел сказать, что  он  сильно  изменился,  и,  к
сожалению, не в лучшую сторону.
 
*** 
 
   Поставив машину на стоянку и  неспешно  бредя  домой,  я  думал,  что
война, и тем более война странная, как в Чечне, еще  никого  не  сделала
праведником, ни в ком не укрепила мораль. Наоборот, она корежит  души  и
ломает психику. После ее жестоких уроков все видится в другом свете. То,
что казалось недозволенным, мнится  доступным,  то,  что  представлялось
незыблемым, превращается в гниль и  труху.  Нет,  не  у  всех,  конечно,
появляется это чувство вседозволенности, но искушает многих.
   Грустный полковник сидел за кухонным столом, грыз луковицу  и  заедал
ее ржаным хлебом, сдобренным растительным маслом. На мой приход он  даже
не прореагировал. Его унылый вид,  помятая  старая  пижама,  а  особенно
скудная пища вызывали невольное сожаление и чувство вины.
   - Милка, ты что, не можешь как следует покормить отца? -  врываясь  к
ней в спальню, с надрывом спросил я. - Могла бы  приготовить  что-нибудь
ему поесть.
   - Не кричи на меня, -  откладывая  черный  том  Эдгара  По,  спокойно
ответила она. - Я все приготовила. Там и борщ и жаркое.
   - Тогда почему он жует черный хлеб с луком?
   - А спроси его, старого дурака. Между прочим, я тоже задала ему  этот
вопрос. Ты знаешь, что он мне ответил? Он сказал, что в этом доме с  ним
обращаются как с собакой и что он больше чем на кусок  черного  хлеба  с
луком не заработал. Как тебе это нравится? Попробуй поговори с ним  сам.
Может быть, к тебе он отнесется откровеннее и  объяснит  причину  своего
маразматического каприза.
   -  Ну  что,  Алексей  Николаевич,  как  дела?  -  входя   на   кухню,
жизнерадостно спросил я.
   - Хорошо, - скорбно ответил он и захрустел луком с удвоенной силой.
   - А почему не в настроении?
   - Старческая хандра, - последовал лаконичный ответ.
   - Поделитесь.
   - Это мое личное, - вставая из-за стола, печально ответил он.
   - И все же...
   - Сегодня восемнадцатое  августа,  -  назвал  он  загадочную  дату  и
скрылся в кабинете.
   -  Ну  что  он?  -  через  минуту  выползая  из   комнаты,   спросила
встревоженная Милка.
   - Да бог его знает, говорит, что одолела старческая хандра.
   - Наверное, так оно и есть, но ничего, пройдет.
   - А еще он многозначительно объявил сегодняшнюю дату -  восемнадцатое
августа. Может, в этот день случилось что-то страшное?
   - Случилось! - окаменела Милка. - В этот день, шестьдесят лет  назад,
он родился. Боже праведный, ну как я могла забыть! Ведь я и подарок  ему
от нас приготовила. И шампанское уже месяц как стоит. Ну не стерва ли я?
   - Истину глаголешь.
   - Заткнись. Немедленно беги в магазин и купи что-нибудь  вкусненькое,
а я займусь столом. Обиделся ведь, старый черт, как его теперь умаслить?
   Старого черта долго уговаривать не пришлось. Уже через час  он  сидел
во главе стола  в  новом,  только  что  подаренном  костюме  и,  попивая
водочку, благосклонно слушал наши льстивые, но искренние речи.
   - Костя, а я не забыл, - когда торжественная часть вечера близилась к
завершению, перешел он к делам. - Узнал все, о чем ты  просил.  А  кроме
того, у меня потрясающая новость. Ты даже не представляешь!
   -  Почему  же  не  представляю,  очень  даже  представляю,   -   сыто
откинувшись на диванные подушки, возразил я. - Убита  Галина  Дмитриевна
Голубева. Вы этим хотели меня обрадовать?
   - Точно, - нисколько не удивился Ефимов. -  Значит,  это  ты  сообщил
дежурному о происшествии? Я так и подумал.
   - А то кто же. И еще там я обнаружил какого-то мужика,  но  тоже  без
признаков жизни. У него, как и у лежащей рядом собаки, был  основательно
разбит череп.
   - Личность того мужика уже установили. Некто Алик Мурадов. Дворецкий,
дворник и садовник в одном лице. Что ты там еще нашел интересного?
   - Госпожу Голубеву перед смертью пытали, причем теми же приемами, что
и ее мужа. Переломаны пальцы и  выкручена  нога.  Преступники  оставляют
одни и те же следы.
   - Я тоже склонен так думать.
   - Это меня удивляет. Зачем им понадобилось ее пытать?
   - Костя, ты глуп, как Милкин пуп.  Неужели  тебе  не  ясна  их  цель?
Неужели ты еще не видишь всю картину в целом? Это же так просто.
   - Тогда объясните мне, дураку, что они хотели от Голубевой?
   - Того же, что и от Голубева. Денег! Денег, а заодно  они  мстили  за
убитого товарища, проверяющего Юрия Кондратова. Нет сомнения в том,  что
это орудуют его подельники, те самые, что ускользнули с деньгами.
   Мне представляется это так: Кондратов заходит с проверкой. Сразу  же,
на  месте,  вырубает  Демина,  заставляет  второго  охранника  отключить
сигнализацию и впустить остальных  грабителей,  своих  дружков,  которые
вскрывают  сейф,  подметают  деньги  и  тут  же   с   ними   скрываются.
Замешкавшийся  Кондратов  бежит  следом,  но,  на  его  беду,  Демин  на
мгновение приходит в сознание и  стреляет  убегающему  вслед.  Кондратов
замертво падает, а его дружки вместе с деньгами благополучно скрываются.
Все хорошо, но через какое-то время они узнают, что Голубев  располагает
некоторыми сведениями относительно Кондратова, а возможно, и их самих. У
них не остается ничего иного, как убрать ненужного информатора. Но убить
просто так, не  заработав  на  этом  убийстве  ни  копейки,  кажется  им
неразумным, и тогда они под пыткой узнают, где он  дома  прячет  деньги.
Узнав  об  их  местонахождении,   они   со   спокойной   совестью,   как
рождественского гусака, подвешивают Голубева на  дубовый  сук.  Переждав
некоторое время и позволив вдове похоронить мужа, они наносят ей  визит,
но ничего в указанном Голубевым месте не  находят.  Тогда  они  начинают
действовать  исходя  из  ситуации,  то  есть  приступают  к  допросу   с
пристрастием. Однако Галина Дмитриевна или ничего не знает, или не хочет
отдавать им свое состояние. А может быть, она и отдала им все, что  дома
было. Какая разница, в любом случае оставлять в  живых  свидетеля  никак
нельзя. Вот тогда-то они и крошат ее темечко.  Я  думаю,  что  картинка,
нарисованная мною, если  и  не  точна  в  деталях,  то  в  общих  чертах
достаточно реалистична.
   - "Блестящей внешности был ум  блестящий  дан".  Гениально,  господин
полковник! - Я восхищенно захлопал в ладоши,  и  ко  мне  присоединилась
Милка.
   - Да что там,  -  смутившись,  заскромничал  тесть.  -  Просто  нужно
немного шевелить мозгами.
   - Я  всегда  это  говорил.  Но  почему  в  таком  случае  бандиты  не
воспользовались ее отсутствием? В  то  время  когда  она  находилась  на
кладбище, они могли спокойно и не торопясь обшмонать весь дом от подвала
до чердака и обойтись без "мокрухи".
   - Возможно, они и шмонали, но ничего не нашли, а обозлившись,  решили
поговорить с Галиной накоротке. И чего  ты  привязываешься?  Я  набросал
тебе только общую схему, а какие там ьыли подробности, мы  узнаем  после
того, как ты их отследишь и выловишь.
   - Версия ваша хороша, но чего-то в ней не хватает.
   - Это у тебя чего-то не хватает, и  вообще  отстань,  юбилей  у  меня
сегодня.
   - Уже отстал, - поднимая руки, исчерпал я вопрос. - Вы выяснили, кому
принадлежит белая "шестерка"?
   - И ты еще сомневаешься? - открывая блокнот, самодовольно  усмехнулся
юбиляр.  -  Вот  он,  слушай.  Густов  Михаил  Никифорович,   шестьдесят
четвертого года рождения, проживает по  улице  Родниковая,  дом.  20.  В
браке не состоял. Судим за драку, но не  сидел,  поскольку  получил  год
условно. В настоящее время занимается  частным  предпринимательством,  а
если  говорить  проще,  то  шустрит  извозчиком,  на  что  и  существует
безбедно. Обычно в ожидании клиента дежурит у парка. От пассажиров жалоб
и нареканий на него не поступало.
   - Он в Чечне воевал?
   - Воевал, а откуда ты знаешь?
   - Интуиция. Как там Макс? Трудится?
   - Трудится, через сутки дежурит на стадионе. Устает как черт, а  куда
денешься? На зарплату, даже омоновскую, сегодня не очень-то проживешь. А
почему ты спросил?
   - Нужен он мне завтра вечером, хочу поговорить с этим самым  Михаилом
Никифоровичем. Очень он мне любопытен.
   - Так заче