верх по течению. Что замыслил капитан  и  почему  в
светлое время суток? Разгадка последовала вскоре, когда мы  причалили  к
дощатой пристани пологого берега.  Здесь,  очевидно  уже  поджидая  нас,
стоял  грузовик,  до  ушей  груженный  ящиками  с   пустыми   бутылками.
Предположить я мог многое, но только не это. Скажите на  милость,  зачем
судну, перевозящему наркотики, понадобились пустые бутылки?  А  они  нам
зачем-то  понадобились,  потому  что  наш  крутой  капитан  приказал  их
немедленно загрузить в трюм. Подчиняясь Васькиному совету, я ни о чем не
спрашивал, но старательно и прилежно таскал пустую тару на борт. Всего я
насчитал девяносто ящиков. Под вечер аналогичный груз мы приняли  еще  в
одном укромном местечке. За это время к нам дважды подплывали инспектора
рыбнадзора,  но   оба   раза,   довольные   поведением   капитана,   его
хлебосольством, пожелав счастливого плавания, отпускали нас восвояси.
   После ужина  капитан  вдруг  заторопился,  и  уже  в  сумерках  мы  с
притушенными огнями, на малых  оборотах,  пошли  вдоль  крутого  берега,
ориентируясь на три тусклых, неприметных костерка. Зацепившись трапом  и
тросом за береговую поросль, сошли на сравнительно ровную площадку,  где
нас   ожидали   двое   парней   в   неизменных   камуфляжах.    Негромко
переговариваясь с капитаном, они направились вверх по береговому  склону
и вскоре вернулись уже в сопровождении  трех  оборванных  и  изможденных
бомжей.
 
*** 
 
   Как на дрожжах возле наших  сходней  стала  вырастать  гора  водочных
ящиков, только теперь бутылки не были порожними. В них перекатывалась  и
булькала благородная и прозрачная влага. Наша  задача  состояла  в  том,
чтобы ее осторожно и нежно препроводить дальше в трюм, а взамен  вынести
никчемные  и  ненужные,  лишенные  жизни  бутылки.  На  эту  сокровенную
процедуру у нас ушло более часа. Уже  в  полной  темноте  мы  отошли  от
волшебного водочного берега, своеобразного восьмого чуда света.
   В час ночи преступное судно доставило свой груз получателю. На берегу
его поджидало два грузовых фургона с безобидной надписью "Продукты".  По
спущенному трапу  на  борт  поднялся  здоровенный  детина  и  потребовал
капитана.
   - Поднимайся, Олег, я  здесь,  -  явно  поджидая  гостя,  откликнулся
сверху шеф. - Может быть, сразу начнем разгрузку?  У  тебя  документы  в
порядке?
   - У меня-то в норме, - желчно ответил Олег, - посмотрим, как у тебя.
   - Что ты хочешь сказать? - насторожился кэп.
   - Все по порядку, - пообещал гость, легко забрасывая грузное тело  на
верхотуру, - а разгрузку, пожалуй, можно начинать, мои пацаны готовы. Мы
только сверим количество, чтоб не было накладки.
   - Как хочешь, пойдем в каюту. Ребята, начинайте.
   И опять пошла морока. Через  пятнадцать  минут  мне  показалось,  что
ящики стали необыкновенно неудобны и тяжелы.  Пожаловавшись  на  это,  я
один из них как будто случайно уронил в воду и даже сделал  попытку  его
достать.
   - Уйди, косорукий, - пригрозил Гриб, - не мешайся. За водку я с  тебя
высчитаю, будешь аккуратней, рожа дебильная.
   - Константин! - окликнул  меня  сверху  кэп.  -  Принеси  чего-нибудь
закусить, да поскорее. И еще захвати лимонада.
   Обрадовавшись минутной передышке, я  заскочил  в  камбуз  и  впопыхах
накидал в тарелку всякого добра. Потом кастрированным козлом, забыв  про
всякую осторожность, поскакал наверх и только  возле  самой  капитанской
каюты одумался, проверил пистолет  и  осторожно  постучался,  готовый  к
любой пакости. После равнодушного  "Войдите",  немного  успокоившись,  я
пнул дверь и смело вошел. Почему-то мои ноги, потеряв точку опоры, резко
дернулись вверх, а плафон, словно взбесившись, заплясал по  всей  каюте.
Все уже понимая, еще в падении отбросив тарелку, я выдернул "стечкин" и,
не  целясь,  наугад  хотел  открыть  пальбу,  чтобы  хоть   на   секунду
парализовать  их  действия.  Но  пистолет  не  слушался.  Равнодушным  и
холодным куском железа он молчал в моей руке, совершенно  безучастный  к
моим стараниям.
   - Ну, Серж, что я тебе  говорил?  -  послышался  торжествующий  голос
Олега, и в следующий момент его грубый ботинок погрузился в мои ребра. -
Я эту ментовскую падаль сразу узнал.
   Второй удар пришелся по голове, и мне стало хорошо.
   - Спокойно, Олег, - вступился за меня кэп, - он ведь и не отрицал. Но
ведь это было раньше. Ты вспомни сам, кем мы с тобой были еще  три  года
назад. Нас тоже можно назвать и ментами, и мусорами.
   - Защищай его, защищай, - с издевкой подколол Олег. - Мне кажется, ты
сожалеешь, что он не наделал дырок в твоей пустой  тыкве.  Хорошо,  хоть
догадался подсунуть ему правильные патроны,  а  то  бы  неизвестно,  кто
здесь сейчас лежал.
   - Это я делаю со всеми новичками. Но как ты его вычислил? Точнее, как
ты сообразил, что он подсадной, и кто его нам подсунул?
   - Кто его хозяин, я пока не знаю сам, но выясню это в самое ближайшее
время. По тому, как он пытал  того  придурка,  которого  я  замочил,  не
думаю, что он действует официально. Скорее всего,  его  наняло  какое-то
частное лицо. Жаль, что я не успел его тогда пристрелить.
   - Но может быть, кто-то из наших шефов его нанял?
   - Не исключено. А только в любом случае нам лучше  расстаться  с  ним
навсегда.
   - А если он человек Говорова? Вдруг Стас нас опять проверяет?
   - Тогда тем более его надо списывать  ракам  на  съедение,  -  желчно
усмехнулся Олег, -  а  Стасу  доложим  как  есть.  Ворвался  в  каюту  с
пистолетом и так далее.  Может  быть,  на  этом  его  дурацкие  проверки
закончатся.
   - Так-то оно так, да только не  нравится  мне  это.  Вдруг  Стас  его
хороший друг или родственник. Не мог он посвятить в это дело  случайного
человека, риск большой. И в первую очередь для него самого. Утопить  его
недолго, а только потом как?
   - А никак. Ничего не видели, ничего не слышали.
   Мне было кисло и  дискомфортно.  Очень  это  неприятное  состояние  -
лежать  парализованной  куклой  и  слушать   их   дурацкие   рассуждения
относительно рациональности моей дальнейшей жизни. Лично я двумя  руками
голосовал за обоснованные сомнения кэпа, но в их споре вряд ли мой голос
мог быть решающим. Мне оставалось одно: терпеливо ждать своей участи,  а
потом либо, пуская пузыри, идти  ко  дну,  либо  дожидаться  встречи  со
Стасом. Второе мне нравилось больше. Видимо, Бог услышал мои  пожелания,
потому что кэп безапелляционно заявил:
   - Вот что, Олег, хозяин на судне я, поэтому  мне  и  решать.  Сделаем
так. Я оттащу его на завод, пусть пока сидит там и ждет. Стас решит сам,
что с ним делать, дальше мне абсолютно все равно.
   - Как знаешь, - с видимым  сожалением  протянул  Олег  и  мечтательно
добавил:
   - А я бы его замочил, не нравится он мне.
   Мне очень хотелось  сказать,  что  на  его  мнение  нам  с  капитаном
плевать, но, опасаясь его очередной агрессивной вспышки, я  благоразумно
промолчал.
   - В носовой трюм его, - приказал кэп явившемуся  по  вызову  Грибу  и
Ваське, - да смотрите, чтоб  не  сбежал!  Свяжите  покрепче  и  накиньте
кольцо. А с тобой, Василий, будет разговор особый. Ты мне  за  него  еще
ответишь. Ты у меня забудешь, как всякое гнилье на борт  таскать.  Пошли
вон!
   Неаккуратно стащив по трапу, они закинули мое  тело  в  трюм,  где  я
сутки назад клеил аккуратные мешочки. Прокатившись хребтом по  лестнице,
я чуть было не повредил себе  шейный  позвонок,  но  этого  безжалостным
пиратям показалось мало. Спустившись следом, они наладились отбивать мне
потроха, причем Гриб это делал с большим вкусом и  артистизмом.  Видимо,
от боли я немного кричал, потому что  гневный  голос  стюардессы  громко
спросил:
   - Эй, кого вы там фаршируете?
   - Кока твоего ненаглядного, - весело ответил Гриб, - хочешь,  я  тебе
на память что-нибудь у него оторву?
   - Садист! За что вы его?
   - Нехорошим он человеком оказался, ренегатом и редиской. Иди  отсюда,
не мешай.
   - Ну так и не  мучайте  его,  все  равно  убивать.  Зачем  мучить?  -
рассудительно спросила Анка и захлопнула люк.
   В  полной  темноте  избиение  продолжалось  еще  несколько  минут   и
закончилось только тогда, когда я потерял сознание. Сколько я  пробыл  в
беспамятном состоянии, сказать трудно. Временами ненадолго я приходил  в
себя и тогда ощущал только холод и могильный мрак  трюма.  Негромко,  но
ритмично молотил дизель и била о борт волна. "Волна на  волну  набегала,
волна погоняла волну..."
 
*** 
 
   Очнулся я в каком-то каменном,  выдолбленном  самой  природой  мешке.
Диаметром он был метра полтора, с шершавыми, колючими стенами и вогнутым
дном. Слабо освещенное входное отверстие находилось прямо надо  мной  на
высоте не менее трех метров. Так что при всем желании, даже  находясь  в
лучшей физической форме, сбежать  я  не  мог,  но  мысль  эта,  единожды
завладев мной,  уже  не  отпускала.  Стараясь  собраться  с  мыслями,  я
устроился поудобнее и сосредоточился. Где-то внизу, из самых недр земли,
шел равномерный  гул,  казалось,  там  работает  вулкан  или  гигантский
двигатель. Сверху до  меня  доносилась  неясная  и  отрывистая  речь  да
негромкий перезвон бутылок. Неожиданно  и  ярко  в  моей  памяти  возник
последний  диалог  капитана  с  торжествующим  садистом  Олегом.   Почти
дословно воссоздав их разговор, я пришел к сногсшибательному выводу, что
не кто иной, как Олег, и есть тот самый  киллер,  застреливший  на  моих
глазах Сергея Иванова. Ну а если  и  дальше  продолжить  эту  мысль,  то
совершенно обоснованно на него можно повесить и смерть мотоциклиста.
   Вполне естественно и логично ряд преступлений, на  первый  взгляд  не
связанных между собой, начинают прочно цепляться друг за друга. И в этом
видеоряде похищение цинкового гроба наконец обретает  свою  нишу.  Жаль,
что об этом не узнает Макс,  потому  как  живым  меня  отсюда  никто  не
выпустит, даже их дурацкий начальник Стас. Кстати, кто он такой? Не  тот
ли самый вице-президент, о котором  вскользь  упомянула  Тамара?  Вполне
возможно, того, кажется, тоже звали Станиславом. Надо ли  понимать  так,
что действует он самовольно, без ведома Николая? В таком  случае  Тамара
напрасно подозревает своего мужа. Интересно,  поднимет  ли  она  шум  по
причине моего долгого отсутствия? Я бы был ей очень  признателен.  Да  и
Макс мог бы чуть-чуть подсуетиться, а не  ждать,  когда  мое  безгласное
тело выловят в районе  плотины.  Потому  что  Стас  вряд  ли  согласится
выделить мне пансион.
   Ладно, Гончаров, на Бога надейся, а сам не плошай.  Интересно,  каким
путем можно отсюда бежать? Наверное, тем же, каким и  попасть,  то  есть
через дырку в потолке. Однако спрыгнуть в эту подземную  крынку  гораздо
проще, чем  выпрыгнуть,  а  тем  более  не  имея  даже  брючного  ремня.
Постарались же,  скоты,  отняли  даже  сигареты.  Что  теперь  прикажете
курить? Господи, только бы мне выбраться  из  этой  вонючей  ямы  живым,
тогда бы и Стас, и киллер, и капитан вместе с носатым гномом получили бы
сполна.
   Первым делом я бы каждого посадил на иглу и  держал  в  этой  яме,  с
удовольствием  наблюдая  за  их  ломкой,  а  для  пущей  приятности  вне
досягаемости подвесил бы полный шприц. Это была бы сладкая месть! Что за
черт! Чем это воняет? Какой-то родной и до боли знакомый запах, но какой
- понять не могу. Боже мой! Неужели? Так  и  есть!  В  самом  деле!  Мои
разбитые, но по-прежнему трепетные ноздри в смердящей  вони  ямы  смогли
различить тонкий и благородный аромат спирта. Но нет, в  это  невозможно
поверить. Куда я попал? Куда занес меня черт на этот раз? Стоп! Кажется,
капитан обещал отправить меня на завод. Значит,  это  и  есть  завод,  а
точнее,  маленький  подпольный  спиртзаводик,  продукцию  которого  вам,
господин Гончаров, посчастливилось разгружать  совсем  недавно.  Отрадно
это осознавать. Может быть, перед смертью тебе выделят стакан водки.
   Если это тот самый спиртзавод, к которому мы причаливали,  продолжали
потихоньку работать мои мозги, то расположен он на левом крутом берегу с
известковыми обнажениями, а это  значит,  что  производство  налажено  в
какой-нибудь карстовой камере, подальше от любопытных глаз.  Примерно  в
таких же осадочных породах томится мой узник  Шурик.  И  как  тут  можно
пренебречь народной мудростью, гласящей: не рой другому яму, сам  в  нее
угодишь.
   - Эй, ублюдок, ты  там  еще  не  сдох?  -  не  очень  заинтересованно
спросили сверху.
   - Воды! - на всякий случай голосом умирающего попросил я.
   - Гляди-ка, точно не подох! - очень удивились наверху и, осветив меня
фонарем, повторили:
   - Не сдох пока. Что, Эдик, дать ему попить или как...
   - Конечно дай, а что не загнулся еще, так то не  наше  дело.  Приедет
шеф, пусть он и решает. Я лично лишнего на душу брать не хочу.
   - И сигарету! - потребовал я, когда прохладная бутылка спустилась  ко
мне на длинном шнурке. - Сигарету и спички!
   - А вот этого ты, зема, не получишь,  даже  не  проси.  Нельзя  здесь
курить. Пожароопасное у нас хозяйство. Сами курим  только  в  специально
отведенном месте. Мы жувачку жуем, хочешь жувачку?
   - Хочу, - тоскливо согласился я, и гуттаперчевый кирпичик  отыграл  о
мой затылок.
   - Ну ладно, зема, отдыхай, а то нам некогда. Ты у нас не один.
   - Погодите, мужики! - застонал,  заохал  я.  -  Мне  кушать  хочется.
Принесите пожевать. Желудок от голода сосет.
   - Так еще завтрака не было. Только через час. Жди, если  не  забудем,
принесем.
   Эти мерзавцы вместо воды дали мне свою самопальную водку. В другое бы
время и при иных обстоятельствах от подобной ошибки я бы возликовал,  но
теперь, когда  мне  в  самом  деле  жутко  хотелось  пить,  я  пришел  в
неописуемую ярость.
   - Подонки! Негодяи! - надсадно кричал я в равнодушную горловину своей
тюрьмы. -  Подлецы,  вы  мне  дорого  заплатите  за  издевательства  над
личностью! Мерзавцы!
   В конце концов бесполезно  орать  мне  наскучило,  и  я  в  шершавое,
воспаленное горло влил сто пятьдесят граммов ихней доморощенной гадости.
Сначала она не понравилась мне ужасно, и я вынужден был попробовать  еще
раз. То ли от усталости, то ли вследствие глубокого нервного потрясения,
но через десять минут я видел хрустальный, божественный сон.  И  в  этом
сне господин Гончаров пребывал в ранге царевича, купающего в море своего
коня. Купал я его тщательно и даже с применением  скребка.  Только  конь
был неспокоен. Он прядал ушами и нервно фыркал. Я пытался его успокоить,
и тут Тамара Буранова мне сообщила: "... Я царская дочь! Хочешь провесть
ты с царевною ночь?" "Конечно хочу!" - отвечаю я и, совершенно по-хамски
схватив ее за  лохмы,  тащу  к  берегу,  где  собрались  мои  похотливые
товарищи. Еще издали я им  кричу:  "Эй,  вы!  Сходитесь,  лихие  друзья!
Гляньте-ка, бьется добыча моя..." И с этими самыми словами я  вышвыриваю
Буранову на берег. Почему-то от нее шарахаются мои друзья, да  и  сам  я
замираю пораженный, потому что вместо Тамары я вижу: "...лежит на  песке
золотом чудо морское с зеленым хвостом".
   - Эй, ты, ублюдок, чего орешь? - нарушая мой удивительный сон, громко
спросили сверху. - Какие  еще  на  хрен  хвосты?  Вылазь,  шеф  приехал,
говорить с тобой будет.
   Мне под ноги упал конец толстого троса.
   - Ему надо,  пусть  он  и  полезает  ко  мне,  -  дерзко  ответил  я,
совершенно не заботясь о последствиях.
   - Как хочешь, - равнодушно ответили сверху, - только  шутить  тебе  с
ним я не советую. Он из тех, кто сначала стреляет, а потом думает.
   - Тогда другое дело, - поспешно пошел я на попятный, - держи  крепче,
сейчас попробую выбраться, если, конечно, хватит сил.
   - Обвяжи конец вокруг пояса, мы тебя выдернем.
   Через  пять  минут,  жалкий  и  дрожащий,  я  предстал  перед  лысым,
диковатым парнем, восседавшим в кресле прямо перед ямой. Он был лишен не
только волос, но и элементарной вежливости. Даже не  поздоровавшись,  он
перетянул меня нагайкой, а после, безо всякого предисловия, спросил:
   - Мент?
   - Бывший.
   - Что делал на борту катера?
   - Работал.
   - На кого?
   - На себя.
   - Врешь! - Его нагайка горячей  змеей  опять  ужалила  мое  распухшее
лицо, но я стоял на своем, твердо зная, что только в этом мое спасение.
   - А чего мне врать? Когда нехрена жрать, - как головой в омут попер я
на него. - Это ты, сытая свинья, можешь себе  позволить  такую  роскошь,
как  обман,  я  же,  оставшись  без  работы  пять  лет   назад,   такого
удовольствия лишен. Это  ты  можешь  жрать  икру  ложками,  не  думая  о
завтрашнем дне...
   - Молчать! - приходя в  себя,  заорал  он,  и  огненная  плеть  вновь
обожгла мне шею. - Совок, почему ты хотел стрелять в Олега?
   - А как бы ты поступил сам, когда тебя ни с того ни с сего  долбят  в
спину? - успокаиваясь, криво усмехнулся я. - Не думаю, что ты бы на моем
месте вел себя по-другому.
   - Заткнись, вшивый люмпен. Зачем ты увез сторожа со стоянки?
   - Мне нужно было найти убийцу Борьки Кондратьева.
   - Кто тебя об этом просил?
   - Никто, Борька был моим хорошим знакомым, и я поклялся отомстить  за
его смерть во что бы то ни стало.
   - Как ты вышел на сторожа автостоянки?
   - Сделать это было нетрудно. Мне сразу показался странным  тот  факт,
что рок-группа неожиданно заиграла прямо на финише заезда. Они-то мне  и
сообщили, что приказание  им  передал  некто  Иванов  Сергей,  так  было
обозначено на его служебной карточке.
   - А от кого исходило приказание?
   - К сожалению, этого я не узнал. Об этом Сергей рассказать не  успел.
Его у меня на глазах убила какая-то сволочь, вероятно, тот  же  снайпер,
что снял и Борьку.
   - Как ты думаешь, почему был убит Кондратьев?
   - По моему предположению, нужно искать причину в тотализаторе.
   - Правильно, я тоже так думаю.
   - А чего думать? Тут и козлу понятно...
   - Заткнись, недоносок. Можешь считать, что  я  тебе  поверил,  только
один хрен - отпускать тебя отсюда  нельзя,  придется  тебе  обуваться  в
каменные галоши. Эдик! - крикнул он в сторону двух скучающих оболтусов с
автоматами и дубинками. - Тебе рабы не нужны? А то не знаю,  куда  этого
героя девать. То ли сразу в расход, то ли пусть поживет маленько.
   - Какой базар, Стас, конечно нужны, - после секундного замешательства
горячо заговорил рыжий Эдик. - У нас вчера как раз один  синячина  отдал
концы, полез на емкость брагу посмотреть, ну и, само собой, кувыркнулся.
Пока мы его баграми нашарили, он уже и наглотался. Вчера и  отпевали!  -
довольный своей шуткой сочно заржал автоматчик.
   - А если надо, так уводи поскорее, - указав на меня  носком  ботинка,
разрешил Стас. - Забирай быстро, пока не передумал. А партию  бомжей  мы
вам уже подбираем. Дней через пять  подгоним,  ваши-то  уже  полудохлые,
рогом не шевелят. Топить их пора.
   - Да вроде бы еще ничего, ползают помаленьку.
   - Ты этот свой гуманизм мне брось, сейчас он не в моде.
   Подталкиваемый  автоматным  стволом,  я   прямехонько   выкатился   в
разливочный  цех  подпольного  спиртзавода  и  на  секунду   остолбенел,
пораженный увиденным. Страшен был не столько цех и оборудование, сколько
контингент, его обслуживающий. Ходячие мертвецы  обоего  пола  двигались
сонно и неуверенно, как в замедленной съемке. Возраста они  были  самого
разного, но всех их  объединяло  полное  отупение  и  отсутствие  мысли.
Торчащие кости рук и  ног  с  трудом  покрывала  какая-то  невообразимая
рвань, найти которую было мудрено даже на  помойке.  Грязные,  нечесаные
патлы либо торчали соломенными снопами,  либо  были  плотно  затянуты  в
тяжелые колтуны. Страшно! Как будто сама старушка Смерть выпустила своих
питомцев  немного  погостить  в  нашем  мире.  Черные  провалы  глазниц,
беззубые, втянутые рты, обтянутые серым пергаментом скулы и  ногти.  Эти
ногти мне не забыть никогда. Длинные и белесые, как картофельные ростки,
они задевали друг за друга и путались, мешая работать.  Я  сразу  понял,
что если мне и суждено остаться в живых, то