ше время вклады? Если они  и  были,  то
ими давно уже распорядилось наше предприимчивое государство. Может быть,
младший брат хочет на законном основании завладеть  этой  халупой?  Тоже
абсурд.
   - Здравствуйте.
   От неожиданности я  вздрогнул  и  дернулся,  рискуя  развалить  хилый
табурет. На пороге нерешительно переминалась с ноги на  ногу  молодая  и
довольно миловидная  женщина.  Смотрела  она  боязливо  и  настороженно,
словно в любой момент ожидая от меня пакости. Почему-то мне она сразу же
понравилась. Что и говорить, сожительницу мой двойник, выбрал  не  самую
худшую.
   - Здравствуйте, - запоздало ответил  я,  с  удивлением  отмечая,  как
вытягивается ее  физиономия  и  открывается  рот.  -  Что  с  вами?  Вам
нехорошо?
   - Нет, нет, не беспокойтесь, сейчас пройдет. Просто...  Просто  я  не
думала, что вы с Гришей так похожи. Это ужасно...
   - Что же тут ужасного? Мало ли похожих людей.
   - Да, но не настолько, а потом обстоятельства... знаете ли...
   - Что?
   - Да нет, ничего, это я так. Вы извините, что я отвлекаю вас, но  мне
сюда велел приходить дядя Володя. Вот я и пришла.
   - Ну и замечательно. Будем пить чай. Меня зовут Константин Иванович.
   - Нет, дядя Володя велел вас звать Григорием. Можно?
   - Да хоть Распутиным. А вы что, боитесь его ослушаться? Или он  много
чего вам пообещал и вы должны честно это отработать?
   - И то и другое. Не судите меня строго, но нужно жить, а у меня  двое
детей.
   - От кого же? От Григория?
   - Нет, у меня был муж, только от него уже пять лет нет  ни  слуху  ни
духу. Наплевал он и на меня, и на детей. Гриша мне помогал их растить.
   - Почему же помогал, он что - умер? - задал я постоянно мучивший меня
вопрос.
   Женщина  испуганно  притихла  и  оглянулась  по  сторонам,  словно  я
затронул запретную тему. Потом, подойдя ко мне почти  вплотную,  сказала
тихо:
   - Я не знаю.
   - Странно, вам это не кажется? Жить в деревне с мужиком и  не  знать,
что с ним стало. Не правдоподобно как-то. Может быть,  вы  боитесь  дядю
Володю?
   - Да, я его боюсь. Но дело не в этом, я действительно  не  знаю,  что
произошло с Григорием Александровичем. Несколько дней тому назад я  ушла
от него поздно вечером, и все было нормально, а наутро, когда я принесла
ему молока, его уже не было. Сначала я подумала, что он уехал  в  город,
но к вечеру он тоже не появился, и я поняла, что случилось  неладное.  Я
прождала его всю ночь, сидя здесь, на диване, а наутро уже хотела идти к
участковому, но тут появился дядя Володя и сказал, что все  нормально  и
никаких причин для беспокойства  нет.  Просто,  сказал  он,  у  Григория
появились кое-какие дела в городе и  дома  его  не  будет  две  или  три
недели. Я было успокоилась, но сегодняшней ночью дядя Володя  пришел  ко
мне домой и предупредил, что в Гришином домике поселитесь  вы.  Я  сразу
поняла - дело нечисто, и сказала ему, что  утром  пойду  к  участковому.
Тогда он страшно рассердился и сказал, что этим я  сделаю  Грише  плохую
услугу. Ну а потом пригрозил: ты одна, у тебя двое детей, подумай о них.
Я испугалась и заплакала, а он мне говорит: не плачь, не надо, все будет
хорошо, только делай то, что я тебе велю. Тогда и волки  будут  сыты,  и
овцы целы. Так он мне сказал, а еще дал денег и пообещал дать  в  десять
раз больше. Вот и все. Прошу вас, объясните,  что  с  Гришей?  Я  никому
ничего не скажу, но должна же я знать, что с ним случилось.
   Заплакав, женщина  села  на  краешек  дивана  и  уткнулась  в  ладони
красивых, не по-деревенски изящных рук. Кажется, она говорила правду, по
крайней мере, у меня не было оснований ей не верить. Увы,  помочь  ей  я
ничем не мог, впрочем, как и себе. Мы  оба  стали  заложниками  какой-то
темной игры толстяка.
   - Валя, - пытаясь остановить ее нюни, я взял ее за плечо и  обратился
на "ты", без церемоний, - я тоже не знаю, что происходит,  и  в  этом  я
очень похож на тебя. Скажи мне, кто он такой - этот самый  дядя  Володя?
Кем он работает?
   - Откуда же мне знать, он не местный.
   - А когда ты его увидела в первый раз?
   - Наверное, с полгода тому назад.
   - Как это произошло?
   - Да очень просто. Зимой это было. Прихожу под  вечер,  а  он  тут  с
Григорием заседает. Водку они на кухне пили и говорили о чем-то важном.
   - О чем же они говорили?
   - А мне почем знать, они мне не докладывали. Посидела я с ними  минут
пять и перешла сюда, телевизор включила.
   - А после того случая часто ли он навещал твоего Григория?
   - Частенько, раза два на месяц.
   - Ты не помнишь, на чем он приезжал?
   - На автобусе, на чем же еще.
   - Ну а может быть, иногда на своей машине?
   - Машины его здесь я не видела ни разу, врать не буду.
   - Он всегда приезжал один или с ним кто-нибудь был?
   - Вроде бы один, других я не видела.
   - Скажи мне, Валя, кроме Григория, у него в селе были знакомые?
   - Мне кажется, нет.
   - То есть ни с кем, кроме как с Григорием, он не общался?
   - Нет. Один раз я видела, как он разговаривал с батюшкой.
   - Не понял. С кем?
   - Ну, с попом нашим, отцом Виталием.
   - Вот как. Расскажи поподробнее, это может оказаться интересным.
   - Да что ж тут интересного. Случилось  это  месяца  два  тому  назад,
когда хоронили бабушку Таню.  Она  тут  недалеко  от  Гриши  жила.  Жила
одиноко, незаметно. И так же незаметно померла. Хорошо,  соседка  к  ней
заходила, она и нашла ее уже  мертвую.  Сын  у  нее  где-то  на  Дальнем
Востоке живет, где - толком никто не знал. Вот  и  решили  хоронить  без
него. А мужики-то все - кто на работе, а кто пьянствует. Позвали  Гришу,
а у него тогда как раз дядя Володя оказался. Он тоже взялся гроб  нести.
Вот тогда и познакомился он с отцом Виталием. Но зачем это вам?
   - Пока не знаю. Валя, ты о нашем разговоре лучше не  докладывай.  Так
будет спокойнее и мне, и тебе.
   - Хорошо, Константин Иванович.
   - Не Константин Иванович, а Гриша. Пока будем слушаться дядю Володю.
   - Хорошо, а чай взаправду ставить?
   - Конечно, я сегодня еще не завтракал.
   После дружеского  чаепития,  чего-то  вдруг  засмущавшись,  Валентина
заторопилась к детям. Лежа на чужом диване, я думал о  непредсказуемости
человеческих судеб. Думал ли я еще вчера, что мне уготовано поселиться в
чужом доме,  к  которому  прилагается  чужая  женщина?  Эти  философские
изыскания настолько овладели моим умом, что,  сам  того  не  замечая,  я
уснул. Наверное, сказалась бессонная ночь.
   Проснулся только к обеду и сразу же занялся тем, ради чего меня  сюда
привезли, а именно  -  подделкой  подписи  Лунина.  Как  у  малопишущего
человека, почерк у него оказался безобразный. Корявый  и  угловатый,  он
был разновеликим, и  мне  стоило  немалого  труда  хоть  как-то  к  нему
приноровиться. Впрочем, терпенье и труд все перетрут.  Уже  к  вечеру  я
довольно похоже  выводил  ГЛунИН.  Вполне  довольный  собой,  я  прервал
утомительные экзерсисы и вышел на улицу.
   Кажется, пес если и не воспринял меня искренне, то  по  крайней  мере
смирился с моим существованием, а может, под личиной смирения  вынашивал
свои коварные планы.
   Медленно и нехотя солнце покидало нашу грешную землю,  словно  сдавая
ее в аренду злу и мраку. Что-то похожее творилось и в моей душе.
   Что мне дал разговор с Валентиной? В сущности, ничего. Я лишь  узнал,
что ее Гришенька исчез неожиданно, несколько дней тому назад. Знаю,  что
толстяк существо не местное и он имел беседу с сельским попом. Не густо,
господин Гончаров. Поп тут явно  ни  при  чем,  и  его  можно  сразу  же
сбросить со счетов. И что тогда остается в нашем активе?  Хрен  с  маком
остается. Стол. Я упустил из виду одну крохотную деталь,  а  она  весьма
любопытна. Если верить Валентине, то  у  толстяка  здесь  знакомых  нет.
Тогда кто же приставлен за мною наблюдать? Она сама? Маловероятно, столь
ответственное поручение толстяк вряд ли доверит женщине, к  тому  же  им
обиженной.  Значит,  не  все  смотрится,  что  видится.  Или  он  просто
блефанул, надеясь, что  само  это  предостережение  заставит  меня  быть
благоразумным? Возможно. Но открытым остается еще  один  вопрос.  Вопрос
моей машины. Где она? В городе? Затевая серьезное дело, надо быть полным
идиотом, чтобы самому, без доверенности, гнать ее  туда.  Любой  гаишник
тормознет, и  толстяк  в  полном  дерьме.  Этой  поездкой  он  сразу  же
засвечивает хозяина машины, то есть меня. Но меня  почему-то  нет  дома.
Это наверняка покажется странным, тем более что  со  стоянки  выезжал  я
собственной персоной. А дальше дело техники, его раскрутят,  как  клубок
моей бабушки, и о своей блестящей афере он  будет  мечтать,  засыпая  на
нарах. Нет, не такой он дурак, чтобы отгонять  машину  в  город,  а  это
означает, что моя "ласточка" стоит где-то поблизости, в каком-то чужом и
враждебном дворе.  Завтра  же  совершу  легкую  деревенскую  прогулку  с
ненавязчивым осмотром дворов.
   Выкурив еще две сигареты, я вошел в дом и  завалился  на  диван.  Нет
ничего  томительнее  пассивного  бездействия,  когда  за  твоей   спиной
раскручиваются какие-то темные дела, в которые ты поневоле  замешан.  Но
что-либо предпринимать в этой ситуации  я  был  не  вправе,  потому  как
ставил бы под удар Милку. Чертова кукла,  угораздило  же  ее  назло  мне
впутаться в столь идиотскую историю. Из-за нее я сейчас связан по  рукам
и ногам, а мне так хочется намылить шею этим аферистам, если  они  всего
лишь безобидные аферисты. Надо еще подумать, куда они подевали  хозяина?
Да и жив ли он вообще? А если жив, то зачем им  мог  он  понадобиться  -
нищий деревенский валенок? На подпольного миллионера он не похож.  Может
быть, им нужен его братец, живущий где-то в другом городе?  А  что,  эта
идея не лишена здравого смысла. Возможно, брат Коля, в отличие от  брата
Гриши, не бедствует, а ведет образ жизни на  новорусский  лад.  Как  его
там... Николай Александрович Лунин.  Вроде  фамилию  эту  я  уже  где-то
слышал. А где? Разве все упомнишь. Кабы не Милка, я бы его  вычислил  за
долю секунды. А теперь благодаря  ее  легкомыслию  я  должен  лежать  на
деревенском диване с фигой у носа, терпеливо ожидая, когда буду втянут в
грязные делишки толстяка и тушканчика.
   А может быть, мне стоит рискнуть и под покровом темноты пробраться  в
город? Там при помощи Макса мы без труда установим личность этого самого
Николая Лунина.
   Потом потянем за эту ниточку, и уже завтра к обеду мы сможем легко  и
непринужденно  побеседовать  с  аферистами  на  нейтральной  территории.
Наверное, Ухову не составит труда развязать им языки.  Заманчивый  план,
ничего не скажешь, да  только  есть  в  нем  небольшой  изъян.  При  его
претворении в жизнь я могу вместо Милки получить ее уши,  а  это  крайне
нежелательно. Как ни обидно, но от этой задумки придется отказаться. Что
же делать? Сидеть сиднем в ожидании, пока жулики  спокойно  прокручивают
свои дела? Это выше моих сил.
   И еще не дает мне покоя фамилия Лунин. Где я мог его видеть?  Абсурд,
видеть его я не мог нигде. Уже хотя бы потому, что наши физиономии очень
похожи, и это обстоятельство поневоле бросилось бы мне в глаза.  Значит,
я знал о нем только понаслышке. Поздравляю вас,  господин  Гончаров,  вы
делаете успехи, теперь нам остается только вспомнить, где  и  при  каких
обстоятельствах я о нем мог слышать.
   Устав  понапрасну  ломать  голову,  я  включил  телевизор  и  занялся
приготовлением  еды.  Картошка,  поджаренная  на  свином  сале,   воняла
неимоверно, но выбора у меня не было, и потому, поборов брезгливость,  я
отъел добрую половину, бессовестно запивая хозяйский харч его же водкой.
***

   Бум-бум-бум! - тревожно и надрывно стонал колокол, торопясь  сообщить
о чьем-то несчастье. Его грозный набат и разбудил  меня  в  шесть  часов
утра. Мало что понимая, я все же выскочил из избы.  В  тяжелых  утренних
сумерках было видно,  как  разбуженный,  полусонный  народ  стекается  к
церкви. Не долго  думая,  наплевав  на  грозившие  мне  неприятности,  я
устремился следом, понимая, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
   Вместе с подхватившей меня толпой я, сам того  не  замечая,  очутился
внутри церкви. В двух  шагах  от  алтаря  лежал  едва  одетый  мужичонка
примерно моего возраста. Лежал он неподвижно, и,  как  я  понял  по  его
развороченному затылку, надежды на то, что он  когда-нибудь  поднимется,
уже не было.  Из  негромкого  испуганного  шепота  я  уяснил,  что  имею
несчастье  видеть  перед  собой  местного  дьякона  Феодора,   убиенного
безжалостной дланью лиходея. Возле него,  прямо  на  полу,  убивалась  и
заливалась горем не старая еще женщина  в  кожаной  куртке  и  комнатных
туфлях. Она то выла волчицей, а то тихонько, по-заячьи  попискивала.  По
тому, как ее пытались утешить, я понял, что передо мной не кто иная, как
несчастная дьяконица и безутешная вдова.  Подумав,  что  ей  здорово  не
повезло, я незаметно выскользнул из церкви, успев попутно заметить грубо
выломанный замок.
   Бредя светлеющим утром просыпающимся  селом,  я  мимоходом  оглядывал
дворы в надежде заметить в них свой автомобиль.
   Кому  понадобилось  крошить  череп  сельского  дьякона?  -  думал  я,
искренне его жалея. Что можно с него  взять?  Рясу  да  пару  стоптанных
башмаков. Чепуха. Скорее всего, его пришибли случайно, когда он по своей
глупости и неосторожности неожиданно ввалился в храм. Наверное,  он  жил
неподалеку и ночью увидел в церкви свет. Это его удивило, и  он  пожелал
выяснить причину его возникновения. Ворвался с криком:  "Стой,  стрелять
буду!" - и получил по затылку шкворнем. Такая обидная смерть, нет  слов,
но почему я опять попадаю в круговорот  чьих-то  несчастий?  Кажется,  у
меня у самого их предостаточно.
   Приход моей фиктивной супруги подтвердил мои предположения.
   - Я видела вас в церкви, - прямо  с  порога  заявила  она.  -  Только
подходить я не посмела, побоялась - а вдруг вы рассердитесь.
   - Почему? Неужели Григорий сердился, когда  ты  подходила  к  нему  в
общественном месте? Разве такое случалось?
   - Нет, но то Гриша, а то  вы...  Вот,  держите,  молока  вам  парного
принесла.
   -  Спасибо,  Валентина.  Что  там  говорят  насчет  убийства  дьякона
Феодора?
   - Всякое говорят. Да вы же там были.
   - Я зашел только на секунду и, чтобы не привлекать внимания, сразу же
ушел.
   - Ну, говорят, это были воры. Они унесли две  дорогие  иконы,  восемь
серебряных окладов и  риз,  а  еще  старинное  серебряное  кадило.  Отец
Виталий считает, что ему больше ста пятидесяти лет.
   - Бандитов кто-нибудь видел?
   - Только дьяконица. Она говорит,  их  было  трое,  и  уехали  они  на
красных "Жигулях".
   - А о чем она еще говорила?
   -  Она  рассказала,  что  проснулась  оттого,  что  муж  вдруг  начал
одеваться. Она его  спросила:  что  случилось?  А  он  ей  говорит:  спи
спокойно, я на минутку выйду, посмотрю, кажется, кто-то в церкви балует.
Ну, дьяконица успокоилась и уснула, а  когда  глаза  открыла,  было  уже
половина шестого, а Феодора все нет. Вот  тогда  она  и  забеспокоилась.
Натянула одежонку и к церкви. Подходит и видит,  как  в  красную  машину
садятся трое мужиков, одетых в черное. Тогда она еще не знала,  что  они
дьякона убили, а то бы они от нее не ушли.
   - Чем его убили?
   - Монтировкой, ее милиция забрала, может быть,  найдут  отпечатки.  А
нас всех почти сразу же из церкви выгнали, чтобы не  топтались.  А  чего
выгонять, когда там уже все село что стадо слонов прошло.
   - Умная ты Валентина, тебе бы самой участковым работать.
   - Да уж какая есть.
   - Тогда расскажи мне, что ты знаешь о Гришином брате Николае?
   - Да ровным счетом ничего, я даже не подозревала о его существовании.
От вас первый раз слышу. Если такой и  есть,  то  о  нем  Гриша  мне  ни
словечка не промолвил.
   Она замолчала,  а  я  прикидывал,  стоит  ли  мне  доверить  ей  одно
небольшое, но ответственное поручение. Если бы она смогла,  незаметно  и
оперативно связавшись с Максом, ввести его в курс дела, то я был  бы  ей
весьма признателен. Но где гарантия, что она не заложит меня  уже  через
несколько минут? Нет, такой роскоши себе позволить  я  не  мог.  Слишком
велик был риск, и на карту поставлена не только моя жизнь, но и Милки, а
возможно, еще и живого Григория Лунина.
   - А Григорий тебе ни разу не говорил, что  иногда  получает  от  него
письма? - просто так, для проформы спросил я.
   -  Конечно  не  говорил,  -  вдруг  засуетилась  Валентина,   и   это
насторожило меня.
   - Как поживают детки? - без  всякой  связи,  лишь  бы  увести  ее  от
опасной темы, поинтересовался я.
   - Дети-то? - заметно оживившись, улыбнулась  она.  -  А  что  с  ними
станет, у мамы в соседнем селе гостят. Там хорошо, не то что у нас.
   - Это правда,  там  хорошо,  где  нас  нет.  Валентина,  а  ты  когда
последний раз видела Николая Александровича Лунина? - резко спросил я  и
бараном уставился ей в глаза, надеясь, что этот примитивный  прием  даст
нужный результат.
   - Да о чем вы таком  толкуете,  что  вы  напридумывали,  -  громко  и
гортанно затараторила бабенка. - Знать ничего не  знаю  и  слышу  о  нем
впервые. Всякую чепуху мелете, прям не знаю; вроде серьезный мужчина,  а
говорите глупости. Ладно, некогда мне с вами болтологию разводить, пошла
я, мне еще накормить надо, а то с голоду помрет.
   - Кто? Ты сказала, что дети у бабушки.
   - Дык... Это... Ну... Как сказать... Скотина у меня  не  кормлена,  -
найдя подходящее объяснение, улыбнулась женщина.
   - О, это дело святое, - понимающе оскалился я в ответ. - Это конечно,
ты права, скотину кормить надо. Без скотины на селе не проживешь.  Валя,
у меня к тебе будет просьба, выполнишь?
   - Смотря какая просьба, - кокетливо улыбнулась  лгунья.  -  У  мужчин
часто  бывают  просьбы  невыполнимые.  Но  я  постараюсь  вас   уважить.
Говорите.
   - Валя, не смогла бы ты сегодня съездить в город и передать  от  меня
письмо в руки одному человеку? Только лично в руки.
   - Ой, что вы, а если узнает дядя Володя? Он же убьет  меня.  Нет,  не
смогу, - закочевряжилась Валентина, плохо маскируя любопытство. - А кому
письмо-то?
   - Моему хорошему товарищу. Он, наверное, обеспокоен моим  отсутствием
и должен знать, что со мною все в порядке.
   - А что я скажу дяде Володе?
   - Да мало ли что и как может наплести женщина.  К  примеру,  скажешь,
что ездила к подруге или в магазин.
   - А где я там буду его искать?
   - За это не беспокойся, адрес его я напишу.
   - Ну хорошо, пишите, я согласна, - клюнула на мою удочку Валентина.
   Нацарапав на стандартном листе кучу какой-то чепухи, я  свернул  свое
послание вчетверо  и  старательно  выписал  вымышленный  адрес,  заранее
соболезнуя  получателю,  ежели  случайно  таковой  найдется.   Тщательно
упаковав  всю  эту  белиберду,  Валентина  ушла.  Подождав  немного,   я
осторожно вышел в сени и  приоткрыл  внешнюю  дверь.  Торопливо  ступая,
женщина шла в  направлении  своего  дома.  Злорадно  ухмыляясь,  я  ждал
дальнейшего развития событий, нисколько не сомневаясь, что наконец-то  я
напал на след и  моя  липовая  жена  никакая  не  жертва,  а  подруга  и
соучастница толстяка.
   К такому заключению я пришел, проанализировав два  обстоятельства  ее
поведения. Во-первых, почему она не поинтересовалась, кто я такой и  что
от меня нужно дяде Володе. Во-вторых, совершенно непонятна растерянность
и паника, охватившая ее при моем вопросе - кого она собирается  кормить.
Да и ответ, который она с трудом нашла, выглядит по меньшей мере смешно.
Даже мне, господину Гончарову, имеющему смутное понятие о разнице  между
быком и коровой, и то ясно, что в десять часов утра  скотина  уже  давно
накормлена.
   Но есть в ее ответах нечто такое,  чему  я  поверил  без  оглядки.  А
именно ее ненаигранное и случайно  вырвавшееся  беспокойство  по  поводу
некоего голодающего субъекта. Чтобы не слишком давать волю полету  своей
фантазии, я сразу же обозначил его Незнакомце