?
   - Ночь - это самое плодотворное время для проституток и  воров.  Если
не вернусь к утру,  то  объявляйте  машину  угнанной.  Лично  начальнику
милиции  наплетете,  что   сочтете   нужным.   "Грудь   вперед,   бодрей
смотрите..." До встречи!
   Основательно экипировавшись, я сел  за  руль,  осторожно  привыкая  к
машине.
   "Опять ты, Гончаров, по собственной инициативе едешь к черту на рога,
- тоскливо подумал я, выворачивая на шоссе, - опять тебя, дурака,  будут
бить, если ошибешься хоть на сантиметр, а при неблагоприятном  положении
Юпитера, или чего там, могут убить. Везет тебе как  утопленнику.  А  все
почему? Потому что дурак, не слушал  покойных  родителей,  не  пошел  на
геофак.  Сидел  бы  сейчас,  разбирая  камушки,   и   радовался   победе
демократов".
   Проехав ресторан, я припарковал машину в тупике, между  двух  частных
угодий, хлебнул из фляжки чистовского коньяка и, перекрестившись,  пошел
на разведку.
   Коттедж стоял особняком  в  сорока  метрах  от  крутого  спуска.  Его
охраняли сплошная бетонная ограда,  злобная  овчарка  и  трепаная  рыжая
дворняжка, ее подруга. Капитально освещенный двор не давал  ни  малейшей
возможности проникнуть в дом незаметно.  Идти  же  в  открытую  означало
провалить операцию в самом  ее  начале.  Мою  душу  немного  согрел  вид
старого трухлявого дерева, что умирало на взгорке  недалеко  от  забора.
Если верить моим ботаническим познаниям, называлось оно осиной.  Подойдя
ближе, я внимательно изучил растение. В обхват  толщиной,  осина  стояла
точно напротив дома. Идея мне понравилась, и захотелось немедленного  ее
воплощения. Еще  раз  осмотрел  ствол.  Гнилое-то  оно  гнилое,  но  без
постороннего вмешательства простоит еще год,  если  не  больше.  Но  без
помощника мне не обойтись.
   Из ресторана я позвонил Юрке, на мое счастье,  он  оказался  дома  и,
кажется, обрадовался, услышав меня. Наверно, Ефимов провел с ним беседу.
   - Твой драндулет на ходу? - с места в карьер начал я.
   - Да, а ты где?
   -  На  набережной,  в  частном  секторе,  возле   ресторана.   Слушай
внимательно,  возьми  дубинку,  ножовку  и  немедленно  приезжай,  нужна
помощь.
   - Через полчаса буду, жди.
   Точно  в  назначенное  время  он  прибыл  и  услужливо  протянул  мне
плотницко-милицейский инструмент. Одет он был подобающе,  в  камуфляжную
куртку и высокие шнурованные сапоги.
   - Машину оставь здесь. Пойдем!
   - Куда? Что я должен делать?
   - Пустяки, деревцо одно нужно спилить.  А  вообще-то  чем  меньше  ты
будешь знать, тем легче будет в суде.
   - Что-о-о?!
   - Не бойся, Маруся, я Дубровский. Ты памперсы-то надел?  А  то  брюки
жалко.
   - Конечно, еще  и  тебе  прихватил.  А  если  серьезно,  то  что  нам
предстоит?
   - Тебе, Юрок, стоять здесь и смотреть на этот  шикарный  домик.  Тебе
хорошо его видно?
   - Достаточно. И долго я на него должен глядеть?
   - Смотри по обстановке, но когда я в него войду, ты должен  подогнать
тачку к воротам и ждать меня. Все понятно?
   - Абсолютно. Бог в помощь.
   Гнилушку я подпиливал по всем правилам лесных вальщиков,  направленно
выпиливая клин, чтобы лесина рухнула в строго заданном направлении.  Мне
на подмогу пришла метель. С одной стороны, она ограничивала видимость, а
с другой, мела в нужную  сторону.  Трижды  я  прерывал  работу,  пытаясь
столкнуть осину, но она все еще  стойко  держалась,  сопротивляясь  моим
муравьиным толчкам. В конце концов я решил, что дальше пилить становится
опасным для моего здоровья.  Поднатужившись,  я  приналег  на  ствол.  С
треском и кряхтением  уродина  пошла  в  последний  путь.  Сухая  крона,
шарахнувшись о крышу, разнесла ее вдребезги, а основание ствола, отыграв
от покосившейся бетонной панели забора, повалило ее. Путь был  свободен,
истошно затявкали, завыли собаки. Не теряя ни минуты, несколько метров я
пробежал по стволу, потом спрыгнул и затаился под парадным  крыльцом.  В
доме стояла гробовая тишина,  но  уже  через  полминуты  она  взорвалась
криками и плачем. Захлопали и двери. А на меня набросилась рыжая  шавка,
более обаятельная,  чем  ее  авторитетная  подруга,  поспешившая  ей  на
помощь. И ту и другую я угостил собачьим паралитиком и затянул  поглубже
под крыльцо. Первыми выскочили два парня, судя по всему - охранники.
   - Говорил же я хозяину, спилить этот  дрын  надо,  а  он:  "Успеется,
успеется". Вот и успел.
   - Да хрен бы с ним, чтоб его совсем  пришило.  Крышу-то,  гляди,  всю
разворотило.
   - Чего стоите?! - заорал подошедший к ним  мужик,  видимо  хозяин.  -
Быстро на крышу, тупицы. Сбросьте ее  на  землю.  Ну  куда  вы  полезли?
Возьмите пилу, топор. Целиком вы ее не сдвинете. Да быстрее,  мать  вашу
так... Кретины гребаные.
   - Леонид, сейчас же прекрати, - раздался надо мной женский негодующий
голос.
   - Да пошла бы  ты...  -  посоветовал  хозяин,  -  закрой  форточку  и
убирайся в дом.
   "Нет, не прав ты,  Леня  Дьяконов,  -  подумал  я,  -  нельзя  так  с
телохранителями разговаривать. Это тебе  не  лакеи,  что  в  сохранности
держат твой дом. Они охраняют твою жизнь. И ты можешь здорово проиграть,
если будешь с ними обращаться подобным образом. Подойди-ка поближе,  вот
так! Еще чуток. Ну..."
   Дождавшись, когда дьяконовские ноги окажутся в двух метрах от меня, я
выбил из-под них землю и удавом затащил Леню под крыльцо. Оглушенный, он
долго не мог понять, почему ему в лоб тычут стволом,  а  придя  в  себя,
попытался пищать. Ствол ткнулся ему в кадык, так что немного запершило в
горле.
   - Леня, ты жить хочешь? - жарко и доверительно спросил я шепотом,  на
ушко.
   - Ага, - так же горячо ответил он.
   - Тогда не вякай, одно не правильное движение -  и  в  этом  чудесном
доме поселится другой хозяин. У тебя кабинет есть?
   - Конечно, на первом этаже.
   - Тогда пойдем, если кто-нибудь спросит, скажешь, что я твой школьный
товарищ Блюмбергер Арон.
   - Не поверят.
   - Ну тогда Иван Петров. Вставай. Давай-ка мы  с  тобой  обнимемся,  а
пистолетик тебе в бочок, чтоб не видно  было.  Не  давит?  Тогда  пошли.
Учти, стреляю сразу.
   Так, в обнимку, о четырех ногах, мы забрались  на  крыльцо,  миновали
просторный холл и очутились в новомодном  деловом  кабинете  без  единой
книжицы.
   Затравленно  озираясь,  запрятав  голову  в  плечи,  мой   подопечный
ежесекундно  ждал  выстрела.  Дурак,   пистолет-то   у   меня   газовый.
Представляю, какое бы удовольствие получили его телохранители  при  виде
подобной картины. Гордый, всемогущий орел совсем опустил крылышки и стал
подобен чахоточному воробью.
   - Леня, время у  меня  ограничено,  всего-то  одна  минутка.  За  эту
минутку ты должен отдать мне пять красных папок либо  выплатить  за  них
деньги из расчета по сто лимонов  за  каждую.  Время  пошло,  когда  оно
окончится, секунда в секунду ты будешь трупом.
   - Не стреляйте! - сразу же запищал он. - Я сейчас отдам. Только  сейф
открою.
   - Давай, милок, давай пошустрее, уже прошло полминуты, - изгалялся  я
над бедным кандидатом.
   - Отвернитесь, я не хочу, чтобы вы видели код.
   - Перебьешься, установишь другой. На такой фокус лови других мышей.
   Едва сейф открылся, я тут же выхватил из него лежащий с  самого  края
пистолет.
   - Пришибу, сволочь, - пообещал я ласково, - и в Думу  баллотироваться
будет некому.
   - Да что вы, я. и не думал, простите, у меня мысли не было.  Вот  вам
четыре папки в целости и сохранности.
   - Мне нужно пять, понимаешь, гнида, пять.
   - Да, конечно, но пятую я, увы, сжег.
   - Бабки на кон, время пошло.
   - Понимаю, но у меня нет денег.
   -  Осталось  сорок  пять  секунд,  я  пристрелю  тебя  из  твоей   же
собственной пушки, из нее же положу охрану. Скажут - взбесился Дьяконов,
а твоя супруга подтвердит, уж больно ты ей противен. Осталось пятнадцать
секунд.
   - Может быть, пятидесяти лимонов будет достаточно?
   Я взвел курок и ткнул ствол в основание  его  сволочного  черепа.  Ни
слова не говоря, он открыл внутреннюю  дверцу  сейфа  и  вытащил  десять
пачек.
   - Забирайте и уходите, я устал.
   - Ну, это ты, кореш, зря. Нам с тобой еще предстоит  легкий  вечерний
променаж по зимнему лесу. А ты как думал?  Без  тебя  твои  бобики  меня
разорвут. Когда выйдем, скажешь им, чтоб не беспокоились и сидели  дома.
Дескать, пошел на полчасика с другом в кабачок. Улавливаешь тонкую  нить
моей мысли? Если будешь себя хорошо вести, то через  полчаса  ты  будешь
свободен, как степной ветер. Вперед и с песней. Ты какую  песню  любишь,
мой сладкий?
   - Эту... "Тяжелым басом ревет фугас".
   - "Ударил фонтан огня"... - подхватил я, -  отлично,  так  и  пойдем,
походкой немного выпивших товарищей, за-а-певай!
   Мы уже подходили к воротам, когда сверху, с крыши, нас окликнули:
   - Леонид Николаевич, вы куда? Подождите, я с вами.
   - Работай, придурок, в кабак я с Иваном, на полчаса, понятно?
   Второй телохранитель крутился возле Юркиной машины, светить его я  не
имел права, поэтому, едва заметно мотнув головой, я громко спросил:
   - Шеф, подкинь до кабака, червонец за мной.
   - Не могу, - сразу понял он,  -  человека  жду.  -  Юрка  показал  на
соседний дом.
   - Ну и ладно, мы и пешочком доберемся, правда, Леня?
   - Конечно, что тут идти, две минуты. "Тяжелым басом ревет фугас"...
   - Хорошо поешь, Леня, - похвалил я незадачливого депутата,  когда  мы
выбрались на шоссе. - Теперь ступай домой и помни,  что  дубликат  твоей
папочки все-таки имеется. Так что без глупостей, С нашей стороны их тоже
не будет. Баллотируйся дальше, продолжай вешать лапшу на уши пенсионерам
и пионерам. Если кто тебя и покарает, то это Фемида.  И  не  та,  что  в
руках твоих знакомых, но та, нам невидимая. Живи и говняй землю  дальше.
Ауфидерзейн! Эй, пистолетик возьми, извини, я  его  разрядил,  в  стволе
тоже нет. И еще вопрос личного характера: где вы нанимали грабителей?
   - Что, и у вас появилась потребность в их услугах? Сожалею, но у  нас
односторонняя связь. Ничем помочь не могу.
   - Возможно, вы покрываете не только грабителей, но  и  убийц,  а  это
уже, батенька, пахнет совсем по-другому. Подумайте!
   - А ты что ж, мент? Или, может быть,  прокурор?  Отчего  вдруг  такой
интерес?
   - Я не мент,  не  прокурор,  просто  не  люблю  убийц,  а  тем  более
орудующих у меня под боком.
   - Скажи на милость, интересно, а кто это десять  минут  назад  обещал
выбить мои мозги, не ты ли, а может, мне все приснилось?
   - Конечно, пистолет у меня газовый, просто взял тебя на понт.  Но  ты
не дергайся - паралитик нормальный. Скукожит, как в материнском брюхе.
   - Ничего я не знаю, ты получил свое и убирайся к едрене фене, а  меня
оставь в покое.
   - Ты, Дьяконов, покрываешь убийц, а значит, заодно с ними. Их я найду
все равно, и тогда ты будешь иметь бледный  вид  и  макаронную  походку.
Какая уж тут Дума, на свободе бы остаться...
   - Но я  действительно  встретился  с  ними  случайно.  В  Центральном
бассейне. Изложил суть проблемы, выдал аванс, вот и все.
   - Ладно, от  тебя  больше  ничего  не  требуется,  иди  домой  и  спи
спокойно, дорогой товарищ. Ты это заслужил. Командование благодарит тебя
за то, что ты закозлил опасных преступников.
   - Я надеюсь на вашу порядочность.
   - Я тоже, на свою и на вашу. Чао, бамбино!
   Послав ему  воздушный  поцелуй,  я  слинял  с  освещенной  обочины  в
чернильную тьму леса. Укрывшись лапами  густой  ели,  я  терпеливо  ждал
следующего акта, а именно - появления охранников и Юркиной машины. Но  я
ошибся, все было тихо, неужели депутат одумался и решил  играть  чистыми
картами. Свежо предание...
   Мимо меня, в сторону ресторана, протопал Юрка, но окликать его  я  не
решился, опасаясь хвоста. Еще через пятнадцать минут он вернулся, но уже
в теплой компании забулдыг. Кажется, я понял  ход  его  мысли.  Неплохая
маскировка. Юрочка, мы делаем успехи!
 
*** 
 
   Через полчаса я победно сигналил у чистовских ворот. В  домике  погас
свет, очевидно, Глеб Андреевич в данное  время  придирчиво  изучает  мою
личность. Не будем ему мешать. Видимо, он остался удовлетворен осмотром,
потому что вскоре хлопнула входная дверь и разгневанный хозяин заорал:
   - Ты что, сдурел, время одиннадцатый час,  люди  спать  легли,  а  ты
сигналишь.
   - Одиннадцатый, тогда мне  нужно  срочно  позвонить.  -  Я  опрометью
кинулся к аппарату, едва не сбив свою предполагаемую супругу.
   - Але! Алексей Николаевич, это я!
   - Слышу, не ори, не глухой. Почему опаздываешь?
   - Чтобы дать вам возможность побольше насладиться обществом соседки.
   - Ты у меня поерничай, поерничай! Я тебе поерничаю... Что скажешь?
   - Кажется, уцепил какой-то кончик, правда хилый.
   - Наверное, свой. Говори конкретно. И без своих дурацких метафор.
   - Я видел свою машину и тех, кто на ней сегодня рассекает.
   - Ты уверен? Может, спьяну померещилось?
   - Не можно, начальник. С утра маковой росинки во рту не  было.  Трезв
до безобразия.
   - Где ты находишься?
   - "На  окраине  где-то  города..."  В  надежном  месте,  под  охраной
очаровательной молодой женщины и ее папеньки.
   - Это ты умеешь. Давай адрес, сейчас приеду.
   - Ни в коем случае, вы  только  поломаете  хорошо  отлаженный  быт  и
разрушите семейный очаг.
   - Клоун, тогда говори, где встретимся. Расскажешь подробно.
   - Я все сказал, пока  мне  добавить  нечего,  думаю,  завтра  кое-что
прояснится. Что нового у вас?
   - А у нас  ничего  хорошего.  Помнишь  Григорьеву  Настю?  Похитители
требуют  выкуп  у  отца.  Пятьдесят  лимонов.  Завтра  будут   продавать
квартиру. Нашего вмешательства не хочет.
   - И правильно делает. - У меня почему-то сжалось сердце, как будто  в
руках бандитов находится мой собственный ребенок. - Хотя что в лоб,  что
по лбу. Уйти от них живыми шансы невелики. Вы  хоть  собаку  на  телефон
привязали?
   - Тебя забыли спросить. Отдыхай, завтра связь в это же время.  Я  сам
позвоню.
   - Кому это ты докладываешь? - недовольно спросил Чистов, едва я успел
положить трубку.
   - Районному шерифу. Любознательный он больно.
   - Я надеюсь, ты  исключишь  из  рапорта  мою  фамилию,  равно  как  и
сегодняшний  инцидент.  Кстати,  что  ты  наездил?  Результат,  конечно,
нулевой?
   - А вы что, ничего из машины не забрали? С заднего сиденья.  Там  для
вас еще один подарок. Думаю, вы будете ему рады.
   - Боже мой! - срываясь с места, завопил он. - Неужели...
   - Ну что, Александра, пока ваш достопочтенный  батюшка  в  обнимку  с
архивными папками пляшет качучу, мы бы могли  выпить  немного  самогона.
Есть иное мнение?
   - Мнение едино. Различна только марка вина. - В  ее  глазах  блеснули
блядские бесенята, и мне почудилось, что сегодня я буду спать не один. -
Я пью "Монастырскую избу", но это еще не значит, что я монашенка.
   - Жаль, никогда не спал с монашенкой, -  грязно  схамил  я,  так  что
самому сделалось противно. Повисла  пауза,  такая  же  пошлая,  как  моя
острота.
   - Костя, но тут только четыре дела, - разочарованный и несчастный, на
пороге стоял хозяин, - самой главной, дьяконовской нет.
   - Извините, Глеб Андреевич,  ваша  дочь  определенно  отняла  у  меня
разум. - Спасая положение, я  вытаскивал  и  вытаскивал  из  внутреннего
кармана куртки пачки денег. - Вот извольте, здесь ровно столько, сколько
вы назначили за одну папку, то есть сто миллионов российских рублей.
   - Боже мой! Неужели он отдал вот так, не торгуясь? Совсем на него  не
похоже.
   - И с радостью, Глеб Андреевич, еще и проводил до самой трассы. Велел
кланяться. Напоследок я его успокоил, сказал, что есть дубликат. На  тот
случай, если он будет некорректно себя вести. Имейте это в виду. И еще -
отстегните, пожалуйста, два цитруса. Мне помогал  один  мальчик,  и  ему
нужно заплатить. Я бы сам отдал, да мелких нет.
   - Ну и клоун ты, Гончаров, - довольно захохотал Чистов, подвигая  мне
пирамиду достоинством в десять миллионов, - это вам на двоих.
   - А мне? - капризно спросила дочурка. - Подай на пропитание  кормящей
матери.
   - Бог подаст, работать надо, - выдвинул жесткую догму  суровый  отец,
убирая деньги. - Да, работать, а не шляться  по  Ленинградам  да  Москве
неизвестно зачем и для  чего.  Нет,  ты  подумай,  Костя,  она  получила
прекрасное  филологическое  образование  в  Москве  и  с  того  дня   не
проработала ни одного месяца.
   - А что мне, в библиотеку идти прикажешь?
   - Иди в библиотеку, иди в школу, хоть  к  черту  на  кулички,  только
вкалывай.
   - Гляди-ка, моралист отыскался. Сам всю  жизнь  по  парткомам  портки
протирал, тридцать лет кресла портил, а теперь поучает. Ханжа ты,  отец,
давай выпьем за тебя, чтоб жил ты долго-долго  и  не  расстраивался,  не
переживал за свою непутевую дочь. Долгие лета.
   - Долгие лета, - подхватил  я,  опрокидывая  крепчайший  и  ароматный
"Сам-Трест".
   - Ну спасибо, ну уважили старого  дурака,  -  прослезился  Чистов.  -
Хорошо с вами.  Саша,  пора  порося  нести,  а  то,  я  вижу,  Костя  на
"Обезьянью радость" налег, опасно!
   - Уже несу. - Одарив меня  прощающей  улыбкой,  женщина  скрылась  на
кухню.
   Надо сказать,  что  Глеб  Андреевич  всякому  новому  сорту  самогона
присваивал собственные неподражаемые имена  и  даже  заказывал  для  них
цветные этикетки-паспорта с  точными  параметрами  и  рецептурой.  Кроме
"Обезьяньей  радости",  производил  он  "Слезу   саламандры",   "Объятия
анаконды", "Поцелуй  каракурта"  и  так  далее.  Внизу  мелкими  буквами
обязательно  сообщалось:  "Натуральная  чистая  водка.  Произведена   на
заводах "Чистов и Ко", а в центре, по обеим сторонам медали, красовались
два портрета. Его собственный и президента.
   Навеки уснувший в жару духовки порося перед смертью обложился жареным
картофелем и зеленым горошком. Взгромоздившись  на  стол,  он  терпеливо
ждал, когда господин Гончаров скажет хвалебную речь.
   - Товарищ по партии, дорогой наш друг, господин Чистов,  разреши  мне
от имени великого советского народа и от себя лично  поздравить  тебя  с
великой   датой   -   шестидесятипятилетним   юбилеем   и   сорокалетним
добросовестным служением нашему народу. Когда это было  нужно  и  партия
посылала вперед, ты самозабвенно шел, сутками не смыкая глаз у  доменных
печей, неделями не выпуская кирку и авторучку из  мозолистых  рук  -  ты
ковал коммунизм. Ты свято верил в  грядущие  победы.  Ты  был  достойным
ленинцем и преданным партийцем. Ты денно и нощно, не щадя живота своего,
корпел  над  гениальными  трудами,  без  устали  собирая  компромат   на
подчиненных и начальство. Ты душил врага своего в самом зародыше.  Душил
во имя идеи, отбросив всякие меркантильные интересы.  Так  держать!  Бди
дальше. Долгие тебе лета, дорогой Глеб!
   - Ну и заноза ты, Гончаров. Взял  и  всю  обедню  испортил,  скотина.
Может, прикажешь мне вернуть деньги Дьяконову?
   - Ни в коем случае, он еще большая сволочь.
   - Так, по-твоему, я тоже...
   - Пардон, я не правильно сформулировал мысль.
   - Все ты правильно сформулировал, ну да Бог тебе судья. Мужик  ты  со
стержнем, только болтаешь много. Если у тебя  вырвать  язык,  то  он  на
мерзлой земле еще сутки будет дергаться, всякую чушь молоть. Ты  надолго
ко мне переехал?
   - Я же говорил, на неделю, но если что-то не так, то я  уберусь  хоть
сейчас.
   - Что у тебя за характер сволочной? Так и норовишь гадость  сообщить.
Не  по-мужски.  Ладно,  ссориться  сегодня  негоже,  и  я  прощаю   твое
злословие.
   Разошлись мы  за  полночь.  Отец  с  дочкой  остались  в  доме,  а  я
обосновался на диване в протопленном предбаннике, а  точнее,  в  комнате
отдыха перед входом в  парную.  Уставшее  тело  ныло  и  просило  покоя.
Укладываясь, я думал только об одном: как  бы  спокойно,  в  глубоком  и
плодотворном сне провести эту ночь.
   Заснул я  мгновенно,  словно  провалился  в  сказочно-черное  царство
Морфея. Спал крепко, без сновидений, очнулся резко и сразу, оттого,  что
по моему животу кто-то ползает. Батюшки