звращался пешком, то увидел, как тебя грузят в машину.
     - Не в машину, а в багажник, - педантично подправил я.
     - Нет, именно в машину.
     - Тогда почему я очнулся в багажнике?
     - Это ты спросишь у своей Катьки. Так вот, добежать я не успел, но зацепиться вам за бампер я зацепился и следовал за "БМВ" до самого последнего момента. А далее пошел пешком. Про остальное ты знаешь.
     - Знаю, но кажется, нам придется поменять наши планы. Этот самый связанный тобой Валера может в любой момент распутаться, и тогда какого сюрприза нам ждать? Тут даже и сомневаться не приходится - он сразу же помчится к своей любимой начальнице.
     - На чем? Я продырявил ему скаты, прихватил трамблер и забрал документы Валерия Михайловича Сотникова, как значится он в правах.
     - Это уже лучше, но он вполне может обойтись и такси. Давай-ка, Макс, спокойствия ради навестим его, а если что, то предпримем соответствующие меры.
     Валера оказался на месте. Он только немного озяб, и наш приезд был отмечен бурным восторгом, но почему-то в матерной форме.
     - Веди себя примерно. Если будешь выражаться, то мы вообще оставим тебя здесь.
     - Перетаскивай его в свою машину, - предложил Макс. - А то к утру околеет, и его проблема отпадет сама собой.
     - Макс, а почему господин Требунских решил сам ехать в Ярославль? - пристегивая Катькиного водителя к основанию спинки переднего сиденья, спросил я. - У него что, подчиненных не хватает?
     - Хватает, и это именно они постановили отправить его в командировку. Замотался он вконец, вот они и решили дать ему возможность немного развеяться.
     - Это ж надо, какая забота!
     - Вот такие они... Но кажется, ты хотел ввести меня в курс дела.
     - Тогда слушай...

***

     В двадцать два двадцать мы подъехали к бару и несколько минут, сидя в машине, наблюдали за контингентом этого сомнительного питейного заведения. Что и говорить, поведение и манеры публики авторитета ему не добавляли. Ежику было понятно, что здесь приторговывают не только травкой, но наркотиками и более серьезными. А что касается проституток, то этого добра здесь было сверх всякой меры, на любой вкус, всех сортов, окрасок и водоизмещения.
     - Пойдем, что ли? - предложил Макс. - Чего смотреть, и так все понятно. Помойка.
     - Да, - согласился я, выходя из машины. - И из этого дерьма нам предстоит выковырять одно маленькое дерьмецо по имени Дима Гурко.
     Внутреннее содержание бара полностью соответствовало его наружности. Приглушенный свет, низкие потолки, сизый дым сигарет и стойкий запах пота. Из десятка имеющихся столиков была занята только половина, зато у стойки толпилось не меньше дюжины жаждущих выпить. Спиртное выдавал расположившийся в центре худощавый блондин ангельского вида. По его правую руку стояла девица и чисто символически споласкивала стаканы. Иногда, когда к ней обращались, она прерывала свое занятие и, обменявшись с клиентом парой слов, скрывалась за маленькой дверцей в глубине своего закутка. Возвращалась она то с пачкой сигарет, то с плиткой шоколада. Небрежно бросив свой товар на прилавок, она брала деньги и возвращалась к прерванной работе. Смешно было наблюдать, как она старается создать видимость конфиденциальности и маскировки. Было непонятно, как до сих пор это заведение функционирует.
     Сориентировавшись в этом бедламе, мы с Максом заняли ближайший столик, за которым уже одиноко сидел чернявый паренек относительно приличного вида. Он пил пиво и заедал его тонкими кружочками колбасы. Наполовину отпитая бутылка водки говорила о том, что парень болеет рыбалкой и самой достойной рыбиной считает ерша.
     - Вам чего-нибудь принести? - неожиданно просто спросила премиленькая официантка, подходя со спины. - У нас сегодня, кроме холодных закусок, есть свиные отбивные и антрекот, антрекот хороший, а свинина жирная.
     - Несите что хотите, - разрешил ей Макс.
     - И еще сто пятьдесят водки с соленым огурчиком, - добавил я.
     Вернулась она удивительно быстро. Мы даже не успели докурить сигареты. Поставила передо мной игрушечный графинчик водки и тарелочку с огурцами, а перед Уховым блюдо с аппетитным антрекотом.
     - А чего это она тебе пожрать не принесла, - принимаясь за трапезу, сочувственно спросил Ухов. - Захмелеешь ведь.
     - Не твое дело, проглот, - опрокидывая графинчик, огрызнулся я. - Тебе бы все жевать да жевать. Зачем ты там, у Костромской, слопал мое мясо?
     - Ты еще позавчерашний день вспомни, - нейтрально ответил он. - Закусывай. Паренек, дай ему пару кружков колбасы.
     - Пожалуйста, - с готовностью подвинул тот тарелочку. - Не стесняйтесь.
     - Да уж, с таким удавом стесняться мне не приходится, - накалывая на вилку колбасу, осуждающе посмотрел я на Ухова. - А что, парень, ты частенько здесь бываешь?
     - Когда как, - уклончиво ответил он. - У вас какие-то проблемы?
     - Небольшие, нужен мне один мальчишечка по имени Дима, а по фамилии Гурко, - с загадочным видом сообщил я. - Ты, случайно, его не знаешь?
     - Нет, не знаю, - безразлично ответил он, но по тому, как бешено задергалась пивная кружка в его руке, я понял, что попал в самую точку. - Счастливо оставаться, - резко поднимаясь с места, заявил он.
     - Погоди-ка, парень, - пришлепнув его к стулу, оскалился Ухов. - Ты чего это? Даже водку не допил, нехорошо. Водку надо допивать.
     - Не хочу, оставляю ее вам, - скривился он. - Пустите, мне пора домой.
     - Дети плачут? Дети подождут, - миролюбиво проворчал Макс. - А беседа с нами тебе не повредит. Не дергайся, братан, здесь все свои.
     - Пустите, или я позову милицию!
     - А мы и есть милиция. Что ты хотел нам сказать?
     - Ничего. Что вы ко мне привязались, что вы от меня хотите?
     - Чтобы ты свел нас с Гурко.
     - Не знаю я никакого Гурко, отцепитесь.
     - Братан, ты же прекрасно знаешь, что, однажды взяв след, мы уже никогда не отцепимся. Вот что, голубь сизокрылый, полетишь ты сейчас с нами в ментовку и там подробненько нам расскажешь, где и как мы можем найти этого Гурко.
     - Ладно, так и быть, - подумав, согласился паренек. - Приходите сюда завтра в это же самое время. Я вам его приведу, а теперь отпустите.
     - Ты что же, нас за полных идиотов держишь? - обаятельно улыбнулся Макс. - Обижаешь, начальник, если кто из нас и дурак, так это уж точно не мы. Совсем, я вижу, не можешь держать себя в руках. Прокололся на первой же секунде. Мы ведь к тебе совершенно случайно обратились, а твои шаловливые ручонки сразу же с головой тебя выдали. Пьешь, наверное, много, а то и подкуриваешь. Давай-ка, Иваныч, придержи его, пока я как следует застегну ему наручники. Не трепыхайся, братан, уж если попал в дерьмо, так не чирикай, а найди удобное положение, так, чтобы тебе было максимально удобно. Иди вперед. Шаг влево, шаг вправо считается побегом, и я стреляю на поражение, - мрачно балагурил Ухов.
     - Ну вот, Валерчик, теперь у тебя есть напарничек. Будет с кем поговорить, - вталкивая паренька на заднее сиденье, заботливо проворчал Макс. - А чтобы ваши отношения стали ближе, мы скрепим вас наручниками. Тебя-то, Валерчик, мы пока закроем у меня в гараже, - запуская двигатель, умиротворенно продолжал он. - А тебя, пацанчик, уже сейчас забросим в ментовку. До утра тебя запрут в клетку, а потом выясним, кто ты такой и чем дышишь. Так что самое позднее к вечеру мы твоего Гурко захомутаем. Тебе нравится ночевать в клетке среди всяких подозрительных особ?
     - Не нравится, отпустите меня, я вам дам Димкин адрес.
     - Вот это уже другой разговор, и мне он очень понравился. Но только отпустим мы тебя тогда, когда твой Димка будет сидеть на твоем месте. Куда прикажете ехать?
     - Пока прямо... - обреченно ответил он.
     Попутно сгрузив Валерия Михайловича, мы почти в полночь позвонили в квартиру Гурко. Выслушав за дверью продолжительную тираду по поводу нашего позднего вторжения, мы в итоге имели счастье познакомиться с его необъятной и крикливой мамой. С большим трудом мне удалось убедить ее в том, что нам жизненно необходимо поговорить с ее сыном. Хорошо, что Ухов остался этажом ниже, иначе бы она могла неверно о нас подумать, и подумать что-нибудь нехорошее.
     - Ты что, Генка, рехнулся? - выходя на лестничную площадку, спросил долговязый и бледный юноша. - Я уже спать собрался. Чего приперся?
     - Надобность у меня к тебе, - одним махом заклеивая ему рот, пояснил я. - Не дергайся, а то бобо будет. Гена, ты свободен, - отпустил я иуду и потащил свою жертву вниз, где меня с нетерпением поджидал Ухов. Зажав извивающегося юнца с обеих сторон, мы благополучно сопроводили его до машины и втолкнули на заднее сиденье. Притиснув его, я сел рядом, и Макс тронул с места.
     - Куда его? - спросил он, оборачиваясь так, чтобы перепуганный насмерть мальчишка мог насладиться его неподражаемой физиономией и подумать, на что она способна.
     - Как договаривались, в лес, - ответил я и недобро усмехнулся. - Диман, в натуре, ты знаешь, кто сидит с тобой рядом? - разлепляя ему губенки, развязно спросил я.
     - Нет, - подавившись страхом, едва слышно ответил он. - Зачем в лес?
     - Там разберемся. Я дядька Шаврина Сашки. Братан, значит, Любки Шавриной, его матушки. Я чего раньше-то прикатить не мог, откинулся я уже неделю как будет. Туда-сюда, прикинь. Там одного козла замочил, туфтовый фраер. Он мне на зоне подлянку кинул, закозлил, пришлось грохнуть. В натуре, ты не подумай чего... Я ему пику в сердце всадил, он тут же и копыта откинул. Ты не подумай... Я не зверь, людей не мучаю. Это вон кент мой, кликуха у него Горилла, он да, он душу сначала вытряхнет, а уже на крайняк замочит. Чё, Горилла, я не так трещу, что ли?
     - Все так, - повернул к нам Макс свое улыбчивое лицо.
     - Зачем вы везете меня в лес? - окостеневшим от ужаса языком пролепетал Дима.
     - Ты что, еще не понял, сосун? - показал я ему козу. - Я ж за своего племяша Саньку пасть порву. Вот мы и едем на тебе поупражняться. Пусть не только Любка переживает. Пусть и твоя маманька по тебе всплакнет. Саньку-то уже не вернешь, убили вы его, наверное, из-за тех цацек. Где труп закопали?
     - Да живой он, живой! - радостно заорал Гурко. - Так бы сразу и сказали. Да хоть сейчас его забирайте. В деревне он, в Калашевке, у Ренатовой бабки сидит в погребе. Вы не думайте, мы ему кинули много жратвы, одежду теплую дали, все путем.
     - В Калашевке, говоришь, это километров двадцать будет. Ладно, сейчас же и проверим, а если ты решил развесить нам по ушам лапшу, то ничего хорошего не жди. Ну что, Горилла, рвем в Калашевку, к бабке Рената!
     - Как скажешь, Горшок, - с удовольствием заржал Ухов. - Пусть этот прыщик по пути нам расскажет, что у них там произошло и кто у них за шефа. Будем шефа мочить, чего с недоумков-то спрашивать.
     - Ты понял, что сказал мой товарищ? - грубо ткнув его локтем, ласково спросил я.
     - Понял, конечно понял, я сейчас. Можно мне закурить, вы не угостите?
     - Свои надо иметь, - подавая ему пачку, напомнил я, с кем он имеет дело.
     - Ну, значит, это, - выдохнув клуб дыма, торопливо начал он. - Летом еще это началось. Повадились мы в один заброшенный дом, недалеко от меня, заглядывать. До этого-то мы не были знакомы. Ренат приходил водку попить, я травку покурить, а Сашка просто так, от нечего делать. Ну, конечно, болтали кто о чем, Ренат о Чечне, он там в разведке был, я про девок, а Сашка больше молчал. Все у нас было тихо-мирно, не ссорились, не дрались. А чего нам драться - у всякого своя жизнь, свои интересы.
     За пару дней до первого сентября мы решили отметить последние дни каникул, но я и не думал, что Ренат притащит две бутылки водки и бутылку вина. Мы с Санькой не бухали и поэтому долго отказывались, но Ренат в конце концов уговорил нас выпить по стакану вина. Ну и выпили. Мы-то с Санькой в норме, а Рената повело, он сильно закосел. Назвал нас суками и кинулся на Санька с ножом. Наверное, Саша занимался в секции, потому что он сделал какую-то подсечку, и Ренат врубился головой в стенку. Бацнулся он и как мешок с мукой повалился на пол, только глаза и ноги в разные стороны разъехались, а я гляжу, куда он тыквой въехал, и глазам своим не верю. В том месте большая квадратная дыра получилась. Санек туда руку засунул и вытащил пакет. Тяжелый, пыльный такой, старый. Запрятал он его в сумку, и мы с ним в лес помчались. Там мы сдернули со свертка клеенку, а под ней посылочный ящик. Открыли ящик и ахнули. В нем, кроме пистолета, лежало много разных золотых цацек, ложек, вилок и ножей в красивой такой старинной шкатулке. Ложки и вилки меня не интересовали, и я попросил у него половину того добра, что лежало в шкатулке. Он оказался жмотом, дал мне совсем немного. Я на него за это обиделся.
     Санек мне говорил, чтобы я ничего не продавал хотя бы месяца два, но я не выдержал и уже на следующей неделе поехал в ювелирный магазин "Алмаз". Нет, я не хотел продавать, я думал просто прицениться. Там мне назвали такую маленькую цену за те два кольца, которые я им показал, что я продавать ничего не стал. Оказывается, они покупали золото как лом, а на камни вообще не обращали внимания. Хоть я и дурак, но я же понимал, что камни настоящие, не какой-то там искусственный корунд, раскрашенный под изумруд или сапфир. Я уже не говорю о работе, козе было понятно, что она ручная и сделаны эти цацки давным-давно, может быть даже в девятнадцатом веке. В общем, ничего я не продал, а вышел на улицу и закурил, соображая, к кому я могу обратиться за консультацией.
     Вдруг подходит ко мне симпатичный такой мужичок и просит посмотреть мои перстни. Я сразу понял, что передо мной барыга высокого полета и накнокал он меня еще в магазине. Я знал, что он меня не кинет, и поэтому сразу же достал свои кольца. Он внимательно рассмотрел их через лупу и спросил, сколько я за них хочу. Я назвал сумму в три раза большую против той, что мне предлагали в магазине, и он, не торгуясь, отдал мне деньги. Потом он спросил, есть ли у меня еще похожий товар. Я ответил, что есть, и тогда он назначил мне свидание через пять дней, но совсем в другом месте. Довольные друг другом, мы разошлись. Он сел в свою "Ниву", а я пешком отправился в один знакомый бар. Однако не успел я пройти и полусотни метров, как меня кто-то остановил за руку. Это был Ренат.
     - Мордой вниз, жопой вверх! - заорал он мне в самое ухо. - Ты что же, сучонок, друзей позабыл? Один решил кайфануть? Думаешь, что я там в доме ничего не видел? Все я, сучонок, видел. Давно за тобой слежу. Быстро гони сюда бабки и отдыхай, если не хочешь, чтобы твою тыкву завтра нашли в мусорном баке.
     Я отдал ему деньги и подумал, что через пять дней надо вести себя осторожнее. Черт с ними, с сегодняшними кольцами, он думает, что они у меня единственные, зато деньги от крупной сделки целиком достанутся мне. Через пять дней, когда я продал дяде Леше пять колец и три пары сережек, у меня от денег топорщились карманы. Я хотел остановить такси, чтобы первым делом отвезти навар домой, и тут почувствовал, как в мою спину уперся нож. Это опять был Ренат.
     - Сучонок, - прошипел он. - Так ты решил поиграть со мной в кошки-мышки? В следующий кон я завалю тебя прямо на улице, козел, я же тебя от самого дома пасу и буду пасти, заруби это себе на носу. А теперь давай бабки и канай отсюда на все четыре стороны. Когда и где вы встречаетесь в следующий раз? Говори, а то мне надоело каждый день мотаться за тобой по улицам.
     - Мы договорились с ним созвониться через неделю. Он взял мой телефон и будет звонить сам, - честно признался я и отдал ему на этот раз только половину полученных денег. Он пригрозил, что убьет меня, если я впредь его обману.
     А что мне оставалось делать? Там, в заброшенном доме, я видел, как он звереет мгновенно, наверное, в Чечне немного по фазе сдвинулся.
     Через неделю позвонил дядя Леша и назначил мне свидание, и опять все повторилось сначала, только в этот раз я отнес почти все. Четыре медальона, две пары запонок, три цепочки и пять золотых червонцев. Я сказал об этом дяде Леше, и он спросил, откуда я все это время таскал цацки и нет ли у меня прямого выхода на поставщика? Я ответил, что неделю подумаю.
     Когда я отдавал деньги Ренату, то сказал, что это последнее, что у меня было. Он в это не поверил и пообещал убить меня, как только настроение у него созреет.
     Пролежав ночь без сна, я решил перевести стрелки на Шаврина. Я сам позвонил Ренату и рассказал ему о моих задумках. Ему это понравилось, и мы с ним начали разрабатывать план. Примерно дня через три, в самом конце сентября, я позвонил Саньке и сказал, что хочу с ним встретиться. А он мне ответил, что не имеет никакого желания. Тогда я сказал ему, что нашел клиента, который отвалил мне за цацки в три раза больше, чем заплатили бы в скупке. Он на это дело клюнул и через неделю, после звонка дяди Леши, я их свел.
     Ренат торчал за углом, и, как только сделка состоялась, он подкатил к Шаврину и потребовал у него деньги. Да только не на того он нарвался, Санек это не я, он не стал с ним долго лясы точить, а в несколько приемов положил его на асфальт. Потом выдал мне пару затрещин и спокойно укатил домой. А когда Ренат пришел в себя, то уже в порядке компенсации меня изметелил. Он сказал, что я заранее договорился с Шавриным и мы все специально подстроили. И еще он от меня потребовал, чтобы я снова наладил наши отношения с Санькой, потому что, говорит, еще не вечер, завтра тоже кушать захочется.
     А как я налажу отношения, когда Санька понял, что я его под Рената подставил. Однако делать мне было нечего, Ренат висел у меня над душой. Мне пришлось опять идти с Шавриным на контакт. Я подловил его возле подъезда, и мы крупно побазарили. Я потребовал у него всю свою долю сполна, а он сказал, чтобы я забыл к нему дорогу и что с дядей Лешей он больше дела иметь не хочет, потому что нашел покупателя повыгодней. Я передал наш разговор сначала Ренату, а потом и дяде Леше. Кто из них разозлился больше, я не знаю, но побил меня Ренат. Он велел, чтобы я теперь постоянно следил за Шавриным. Он сказал, что рано или поздно, но он должен вывести нас на своего покупателя, и тогда мы обрубим ему концы. Вот я и начал следить. Бросил занятия и ходил за ним по пятам. Попадаться ему на глаза я боялся, а угрожал только тогда, когда неподалеку был Ренат. Но все равно в конце ноября он меня избил, когда я попался ему на глаза после того, как он сдал печатку какому-то мужику в темных очках.
     Я рассказал об этом Ренату и дяде Леше, и они решили, что пора с Шавриным поговорить серьезно. Двенадцатого декабря мы подкараулили его в подъезде, вырубили и затащили в "Ниву" дяди Леши, который поджидал нас у соседнего подъезда. Потом мы отвезли его в Калашевку к Ренатовой бабке и бросили в погреб. Вот и все, больше я ничего не знаю. Ренат сказал, чтобы я лег на дно и ждал от него сведений. И еще он предупредил, что если я кому-нибудь проболтаюсь, то получу перо в ребра. Я стал ждать его звонка, но никаких сведений я больше от него не получал и вообще его не видел. Дядя Леша тоже перестал звонить.
     - Почему же ты думаешь, что Санька еще жив? - нетерпеливо задал я вопрос.
     - Потому что когда мы его бросили в погреб, то решили его не бить, а все побрякушки забрать мирно и цивилизованно. Короче, мы надеялись, что скоро ему надоест там сидеть, он созреет и сам нам все отдаст. Дядя Леша так и сказал - никуда он не денется, сам все выложит, и нечего его пытать, топтать твою графиню мать!
     - Что?! - кастрированным буйволом взревел Ухов и, резко ударив по тормозам, бросил машину на заснеженный отвал обочины. - Что?! Я не ослышался? Как он сказал? Ну-ка, повтори еще раз!
     - А что? - опять испугался до синевы Димка. - Он нам сказал, никуда он не денется, сам все выложит, и нечего его пытать, топтать твою графиню мать.
     - Черт побери, Иваныч, кажись, ты прав! - позабыв о конспирации, во всю свою глотку заорал Макс. - Все нити собраны в один кулак. Диман, если обгадишь мне машину, я тебя заставлю вылизывать ее языком. И не только внутри, но и снаружи. Говори, како