А чего там кто напридумывал, я  и  знать
не знаю.
   - Я вас понял. Наверное, Марсель ошибся. Надо будет  завтра  еще  раз
его расспросить. Он был очень перепуган видом крови.
   - Конечно, оно и понятно, совсем еще молодой.
   - Ну да, щенок, что с него взять. Кстати о щенках, есть у  меня  одна
задумка, о которой я не имею права вам  говорить.  Подумайте  о  ней  на
досуге.
   Возле дома Марины я больше получаса просидел в машине,  ожидая,  пока
Окунь закончит опрашивать ее и хозяйку. Конечно,  с  моей  стороны  было
довольно-таки большим свинством ее подставлять, но другого выхода  я  не
видел. Домой я возвратился в полном изнеможении, с противно ноющей болью
в руке. Мне было  нехорошо,  и  не  только  физически.  Почти  осязаемая
тревога темной, душной волной накрыла  меня,  когда  я  вошел  во  двор.
Несмотря на солнечную улицу и гоготанье отдыхающих,  мне  казалось,  что
вокруг стоит мертвая гнетущая тишина, которая вот-вот должна взорваться.
   Я  стоял  столбом  посреди  двора,  пытаясь  найти  объяснение  этому
дискомфортному состоянию. Свет и газ в  пирожковом  цехе  пристроя  были
погашены, это понятно, перед отъездом Валентин все выключил, но  что  же
еще? Что не дает мне  покоя?  Собаки!  Конечно  же  собаки,  точнее,  их
отсутствие. А ведь и впрямь,  нет  ни  Лаймы,  ни  ее  Бутуза.  Когда  я
вернулся с пляжа, их тоже не  было,  но  тогда  я  не  очень-то  обратил
внимание на их отлучку, просто не  придал  этому  никакого  значения.  А
жаль, я уже  тогда  начал  бы  думать  иначе,  не  выстраивая  ненужных,
заведомо ложных версий.
   Безуспешно я обошел весь огород, заглядывая под каждый куст в надежде
найти четвероногих тварей. Все было  напрасно,  собаки  исчезли.  Вконец
обессиленный, я вошел в дом и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.
   Что получается? Убит Валера Климов, и вместе с этим печальным  фактом
исчезают две дворовые собаки. Кто мог его  убить,  если,  по  заверениям
Георгия Какояниса, в дом никто не заходил?  То  есть  посторонних  можно
исключить. Отбросив эмоции и личные симпатии, скажем  прямо,  что  легче
всего это было сделать двум товарищам: его жене  и  квартиранту.  Теперь
спросим, зачем это им было нужно? Зачем  было  пирожнику  резать  Шмару?
Ровно никакой выгоды от этой смерти он не получит. На  маньяка  тоже  не
похож. Может быть, они  поругались?  Нет,  не  клеится.  В  этом  случае
Валентин попросту бы стукнул его  скалкой  по  кумполу,  как  уже  делал
ранее. К тому же Шмара зарезан спящим у себя в  кровати,  что  исключает
сиюминутную вспышку злобы. Хочешь  не  хочешь,  а  от  Прокопчука,  увы,
придется отступиться, тем более что его первоначальные показания не дают
повода подозревать его в преступлении. Он абсолютно  четко  заявил,  что
никого, кто бы входил в дом, он не видел. Будь он виновен -  не  говорил
бы так категорично. Сказал бы, например,  что  мылся  в  душе,  сидел  в
сортире, смотрел телевизор. В общем, Валентина  из  числа  подозреваемых
вычеркиваем. Тогда кто остается? Остается его жена Люда и сама  хозяйка.
Люду со счетов можно сбросить сразу.  Во-первых,  ей,  как  и  ее  мужу,
Шмарина смерть никаких благ не сулила, а во-вторых, по заверению того же
Какояниса, во дворе она не провела и минуты. Значит...
   Теперь мы, господин Гончаров, вернулись к тому вопросу,  от  которого
ты так старательно уходишь  уже  несколько  часов.  Но  на  сей  раз,  к
сожалению, мы подошли к нему  вплотную  и  увильнуть  от  него  тебе  не
удастся. Осталась у нас только одна подозреваемая, твоя несравненная Зоя
Федоровна, чуть было тебя не угробившая. Кому, как не ей,  была  выгодна
смерть Шмары? Хочешь знать почему?  Изволь.  Во-первых,  она  устала  от
ежедневных побоев. Во-вторых, ей надоело содержать  своего  мучителя  на
свою нищенскую пенсию. В-третьих, и это самое  главное,  она  наконец-то
осталась хозяйкой в собственном доме, куда он  уже  намылился  прописать
своего сыночка. И последнее: теперь ей нечего  опасаться,  что  в  любое
утро из-за этого треклятого дома она может  не  проснуться,  если  Шмара
захочет стать единственным владельцем недвижимости.  Удовлетворен?  Даже
одного из перечисленных пунктов достаточно для того, чтобы она  решилась
на преступление. Мотивы  мы  выяснили,  теперь  перейдем  к  технической
части.
   Кто, как не она, знал распорядок и привычки Шмары?  Кто,  кроме  нее,
мог незаметно пробраться в дом мимо Прокопчука? Дождавшись,  пока  ты  и
чебуречная торговка уйдут на пляж, она организовала обильное похмелье  и
в очередной раз получила таску. Но наверное, сегодня ей это понравилось.
Зареванная, она поднялась  на  чердак  и  дождалась,  пока  ее  мучитель
угомонится. Потом через противоположную  сторону  чердака  спустилась  в
огород и влезла в окно твоей комнаты. Пройдя в  коридор,  она  несколько
минут стояла у его двери,  прислушиваясь  к  раскатистому  храпу  своего
изверга. Наконец, решив, что время ее настало, она тихо вошла в комнату.
Солнечные лучи тогда еще не били  ему  в  глаза.  Пьяный  сон  крепок  и
безмятежен. Она долго смотрела на ненавистные черты своего  деспота,  на
его мерно вздымающуюся грудь, на  гулкие,  ритмичные  толчки  сердца,  с
каждым ударом  которого  его  жизнь  становилась  короче.  Отсчитав  сто
ударов, она вытащила огромный  нож,  спрятанный  во  внутреннем  кармане
халата, и мысленно определила место, куда он должен войти, и  угол,  под
которым он должен войти. Затем осторожно приблизила острие к цели  и  на
секунду замерла, вспоминая прожитое. Всего лишь на секунду,  а  потом  с
тихим осатанелым рычанием косо всадила клинок, помогая ему  всем  телом,
наблюдая, как широко распахнулись  его  глаза,  ладонями  чувствуя,  как
останавливается его сердце.
   Ты можешь возразить:  мол,  такая  маленькая  женщина  и  такой  удар
несовместимы. Отвечу: доведенная до крайности кошка сильнее, чем  спящий
медведь.
   Ты скажешь, она любила его, из-за него чуть было  не  порешила  тебя.
Отвечу: конечно любила, но сколько можно терпеть издевательства?
   Картинку  вы,  господин  Гончаров,  нарисовали  -   просто   пальчики
оближешь, хоть сейчас в кино сымай, только вот по части мотивировки хоть
и убедительно, но не  совсем.  Почему  вы  решили,  что  только  "немке"
хотелось Шмариной погибели? Вы что, забыли о том, что вам вчера говорила
Ирина, заинтересованная в его смерти отнюдь не меньше  мамани,  как  она
разглагольствовала насчет  киллера.  А?  Неплохое  заявление!  По  части
мотивов у нее их тоже предостаточно,  как  и  по  части  злости.  Четыре
человека, в том числе и маленькие девочки, ютятся в железном  вагончике,
где зимой мороз, а летом зной, и это при том, что Валерий Павлович вкупе
с маманей барствуют в шестикомнатном, шикарном  доме.  Как  тут,  братья
славяне, не взяться за топоры? Сообщение о том, что  отчим  вознамерился
прописать своего родного сынишку, тоже восхищения у нее не  вызвало.  Ты
согласен со мной? Отлично. Значит, у нас появилась вторая подозреваемая.
Но кроме нее, у меня есть еще один сюрприз, козырный, на закуску. Это ее
муж,  Сергей  Александрович   Грачев,   художник-оформитель   и   бывший
воин-контрактник.  Три  года  Афганистана  тебе  о  чем-нибудь  говорят?
Сколько душманов он отправил к шайтану? Наверное, точно не знает он  сам
и потому простодушно отвечает: "Много". Для него всадить нож - что  тебе
выпить стакан водки. Мотивы у него те же самые, что и у Ирины:  очистить
дом для подрастающего поколения. Вот и получается, что Шмара  мешал  уже
троим. И каждый из них мог пойти на преступление.  Но  в  таком  случае,
почему накануне преступления все  трое  в  один  голос  вопили  о  своей
ненависти к нему? И даже более того, обещали его убить. Как-то нескладно
получается. Обычно вещи подобного рода не афишируются. Нет, опять что-то
не клеится. Не говоря уже о том, как в  этом  случае  быть  с  собаками?
Зачем понадобилось их устранять, если они и без того тебя слушаются?
   Нет, кажется, мне придется всерьез заниматься этим  делом,  то  есть,
пока светло, идти в огород и внимательно все просмотреть, наверняка  там
можно отыскать  что-нибудь  интересное.  Чертовски  болит  рука.  Доктор
воткнул в рану кусок какой-то тряпки и велел прийти утром.  Кажется,  до
утра я не доживу. Хорошо бы как следует обнюхать чердак, но  вряд  ли  я
туда поднимусь. Да и нужно ли? Нет,  первым  делом  необходимо  заняться
Ириной и ее супругом, аккуратно выяснить, где они пребывали  сегодняшним
утром между  девятью  и  двенадцатью  часами,  и,  если  того  потребуют
обстоятельства, начать раскрутку с них. Странно, почему они до  сих  пор
не появились здесь. Ведь  наверняка  об  убийстве  говорит  весь  город.
Кстати, и отсутствие пирожницы необъяснимо. Скоро зайдет солнце,  а  там
недалеко и до темноты. Оставаться одному в большом доме, где только  что
произошло убийство, не очень-то и приятно, тем более с одной действующей
рукой.
   Неясный шорох со стороны моей комнаты заставил меня вздрогнуть.  Если
такая незапланированная возня начинается засветло, то что  будет  ночью?
Великий Боже, я ведь помру со страха.
   Неслышно соскользнув с кресла, я  спрятался  за  плотной  гобеленовой
портьерой, сожалея, что в моих руках нет даже элементарной палки. Что за
гость и с какой целью пожаловал? То, что он не вошел  через  калитку,  я
был уверен, поскольку она находилась  в  поле  моего  зрения.  Возможно,
сейчас мне удастся выяснить, каким образом преступник проник  в  дом.  А
он, кстати, не очень-то и таился, шуршал бумагой, что-то рвал, в  общем,
вел себя бесцеремонно и вызывающе.
   Неожиданно громко хлопнула калитка, и кто-то, мне невидимый, протопал
в дом. Не  хоронясь,  он  прошел  через  веранду  и,  войдя  в  комнату,
остановился в пяти шагах от меня. Сквозь плотную штору мне не  было  его
видно. Послышался звук отодвигаемых ящиков серванта,  и  знакомый  голос
Ирины озадаченно протянул: "Странно".
   Уже бесстрашно я выглянул из-за шторы и,  показав  на  подозрительную
комнату, приложил палец к губам. В сумраке комнаты было видно,  как  она
побледнела. Понимающе кивнула и, подойдя ближе, заикаясь, прошептала:
   - А кто там? Вы его видели?
   - Нет, не знаю, в дверь никто не заходил, наверное,  забрались  через
окно.
   - Что будем делать? Может быть, убежим отсюда?
   - Нет, пока подождем, слышишь?
   - Да, что-то упало, вроде книжка. Я позову на помощь?
   - Подожди, найди мне какую-нибудь палку.
   - Палки нет, топорик подойдет? Сейчас принесу.
   - Давай, только побыстрее.
   Эта  идиотка  выскользнула  в  коридор,   туда,   откуда   доносились
непонятные звуки. Я уже собрался ринуться к ней на помощь, когда до меня
донеслось ее громкое неподражаемое ржание.
   - Дядя Костя, гы-гы-гы, выходите, подлый трус, я сама  поймала  этого
ужасного злодея. Выходите, вам нечего больше бояться.
   А я уже и сам вышел, вышел и без сил упал в кресло. Ирина держала  за
шкирку ушастого черного котенка.
   - Что ж вы так, дядя Костя, а еще в милиции работали.
   - Работал, только давно. Принеси из холодильника  выпить,  поговорить
мне с тобой надо. Ты ведь все знаешь?
   - Нет, только по сплетням, я для того и пришла. Подождите, я сейчас.
   Почему она врет? - сразу же задал я себе  вопрос.  Не  для  того  она
пришла, чтобы поговорить со мной. Ей что-то срочно понадобилось в ящиках
серванта. Она даже не думала меня здесь увидеть.
   - Ой, дядя Костя, вы даже не представляете, что со мной было, когда я
услышала,  что  здесь  произошло,  -   поставив   поднос   с   выпивкой,
затараторила она. - Я конечно же первым делом бросилась сюда,  но  здесь
никого. Я в милицию, спрашиваю у них, что да как, а они только  разводят
руками, козлы. Ничего, говорят, не знаем,  зайдите  завтра,  все  жильцы
дома задержаны. Как же вам удалось от них удрать?
   - Через подземный ход. Ирина, положение очень  серьезное,  твою  мать
могут обвинить в убийстве. Как ты думаешь, она могла на это решиться?
   - Запросто, я бы всадила ему нож не задумываясь, если бы  знала,  что
за него меня не посадят в тюрьму.
   - Ты сейчас об этом не очень-то распространяйся, могут  не  правильно
понять.
   - А что тут такого, я всем своим знакомым говорю об этом давно.
   - Ну а теперь не говори, хотя бы  некоторое  время.  Как  ты  провела
сегодняшнее утро? Чем занималась?
   - Проверочка, что ли? Ну, как хотите. Сегодняшнее утро и до  обеда  я
провела следующим образом. Проснулась я  в  пять  часов  тридцать  минут
местного времени и вплоть до  шести  занималась  утренними  процедурами,
после чего явилась на свое рабочее  место  к  кастрюлям  и  сковородкам.
Каюсь, но завтракала я прямо во время работы. После окончания  завтрака,
в девять часов, я помыла посуду, а в десять  на  секундочку  забежала  к
мамане,  зарезала  ее  палача  и  вернулась  в  столовую,  где  помогала
девчонкам чистить картошку. Что-нибудь еще?
   - Да нет, - вздохнул я, -  достаточно.  Вот  и  сбылась  твоя  мечта,
Валеры нет. Как теперь будете жить?
   - Легко и радостно. "Долго ждал я этого  часа  и  дождался,  кажется,
асса!"
   - Так чего же не переселяетесь? Шмара на том свете, мать в  ментовке,
и неизвестно, когда выйдет, дом твой, переселяйтесь.
   - Да уж нет, подождем, пока его схоронят. Поставлю за упокой его души
свечку, а вторую во здравие тому человеку, кто это сделал.
   - На Руси, Ирина, убийство всегда считалось  страшным  грехом,  и  не
стоит устраивать из него шоу.
   - Да, конечно, извините, я забылась.  Вы  приходите  вечером  к  нам,
нечего тут одному сидеть.
   - Не знаю, может быть, загляну, если рука позволит.
   - Ой, а что с ней, давно хочу спросить: неужели говорят правду, будто
мать и вас пырнула?
   - Что за чушь, это я сам виноват, неосторожно обращался с  ножом.  Но
почему ты говоришь так, словно уверена в том, что Шмару убила мать?
   - А кто же еще? - уже в дверях спросила она и, подумав, добавила:
   - Больше некому. Все так говорят. А вы что, сомневаетесь?
   - Я очень сомневаюсь и тебе советую того же держаться.
   - Да, конечно, ну, я побегу, у меня забот полон  рот,  а  завтра  еще
гость к нам приезжает, черт бы его побрал, не вовремя.
   - Что еще за гость? Кто такой?
   - Ленка Раковский, сводный брат Сергея. Как лето,  он  тут  как  тут.
Можно подумать, мне нечего больше делать, как за ним ухаживать.
   Она ушла, а у меня осталось какое-то неудовлетворение от всего нашего
разговора, словно изъяснялись мы на разных языках и каждый  о  своем.  Я
пытался ей внушить одно, а она упорно старалась навязать мне свою линию.
И еще мне были непонятны некоторые странности в ее поведении.  Например,
почему она до ужаса испугалась, когда я сообщил ей, что  в  доме  кто-то
есть, но в то же самое время первая поперлась в коридор? Или  почему  не
спросила в подробностях, каким именно образом  убит  ее  отчим?  Как  он
лежал, куда был воткнут нож, где  в  это  время  находилась  ее  маманя.
Обычно бабы очень охочи до  этих  маленьких  щекочущих  подробностей.  И
наконец, ее совершенно не тронуло отсутствие собак. Может быть,  ей  уже
все рассказали, но кто? Прокопчук? Полный абсурд, он  этого  сделать  не
мог по той простой причине, что посейчас томится в остроге.  Тогда  кто?
Любопытная актриска, ничего не скажешь. Интересно, что она искала, но не
нашла в серванте? Господи, опять тебя, Гончаров,  угораздило  угодить  в
дерьмо, а ведь отдыхать приехал. А с кошкой она тебя ловко поддела,  как
я сам не догадался. Никогда бы не подумал, что  котенок  может  наделать
столько шуму. Да и нервы были натянуты. Огромный пустой дом, где недавно
произошло убийство, и  вдруг  какие-то  звуки.  Неприятно.  Тут  бы  сам
Арнольд Шварценеггер штаны обмочил. Кстати, пока светло, совсем  нелишне
как следует осмотреть дом.
   Крадучись, я осторожно обошел  все  комнаты,  боязливо  заглядывая  в
самые затаенные уголки, всякий раз готовясь получить  по  носу.  На  мое
счастье, я никого и нигде не обнаружил. С ощущением  честно  выполненной
работы я уже готовился вернуться в большую комнату, включить телевизор и
допить остатки "Столичной", когда, проходя через коридор,  заметил  люк,
ведущий в подполье. Секунду поколебавшись,  я  откинул  тяжелую,  обитую
полосовым железом крышку с массивными  коваными  кольцами  по  обеим  ее
сторонам и заглянул вниз.
   В нос тут же шибанула вонь затхлой  воды  и  разлагающейся  картошки.
Абсолютная темнота не позволяла что-либо  разглядеть.  Наверное,  где-то
был выключатель, но его конкретного местонахождения я не знал.  Свет  от
тусклой  коридорной  лампочки  с  трудом  проецировал  квадрат  лаза  на
поверхность гниющей воды. Больше, кроме уходящих вниз сходней, я  ничего
не видел. С грехом пополам опустившись на карачки, я попытался заглянуть
поглубже и тут  с  ужасом  почувствовал,  что  надо  мною  стоит  кто-то
безмолвный и страшный. На мгновение я замер, соображая, как  вести  себя
дальше. Если бы не проклятая рука, то все было бы  куда  как  проще,  но
нападать первым в таком состоянии, с бездействующей  правой  рукой  было
равно самоубийству. На раздумье  мне  были  отпущены  секунды.  В  любой
момент убийца мог всадить в меня нож, столкнуть в подполье и  захлопнуть
крышку.  Слава  богу,  сейчас  на  нее  опиралась  моя  здоровая   рука.
Подворовывая по сантиметру, я ухватился за кольцо и, резко дернув его на
себя, прыгнул вниз, в смердящую жижу  подполья,  надежно  захлопывая  за
собою люк. Каким образом я не потерял сознание, известно  только  одному
Богу. В плече резануло так, что от боли меня вырвало, но левой, здоровой
рукой  я  цепко  держался  за  кольцо,  повиснув  на  нем   всем   своим
многогрешным телом.
   Стрелять он не посмеет, побоится  всполошить  соседей,  а  выцарапать
меня отсюда при помощи ножа ему не удастся, по крайней мере в  ближайшие
полчаса. А за это время может многое измениться.
   - Ну и  как  там,  Гончаров?  -  вступил  в  переговоры  мерзавец.  -
Достаточно ли вам удобно? Не замочили ли ноги?
   Не дождавшись ответа, он потянул за кольцо и обеспокоенно спросил:
   - Эй, отзовитесь, что вы там делаете?
   - Живу я здесь, отстань, ублюдок. Убирайся.  Меня  тебе  замочить  не
удастся. Я тебе не Шмара, меня так просто не завалишь.
   - Так вот оно в чем дело.
   Кажется, пол надо мною  затрясся  от  неудержимого  хохота.  Смеялись
долго, от души, навзрыд.  Поневоле  я  насторожился,  озадаченный  столь
неординарным поведением душегуба.
   - Константин Иванович, вылезайте, все в порядке, это я, майор Окунь.
   Господи, наверное, было  бы  лучше,  чтобы  наверху  стоял  настоящий
преступник. Обкакаться так жидко,  причем  дважды  в  течение  неполного
часа, - это многовато даже для Гончарова.  Откинув  люк,  я  нашкодившим
щенком посмотрел наверх. Обтянутое легкомысленной майкой, обширное  пузо
следователя тряслось до сих пор.
   - А я, если хотите знать, даже испугался, когда  вы  вдруг  очумевшей
лягушкой сиганули в это болото. Что вас всполошило?
   - Я бы посмотрел на вас, на ваше поведение  в  незнакомом  городе,  в
незнакомом пустом доме, где только что произошло убийство. Могли бы хоть
постучать в дверь, просто ради приличия.
   - Я почему-то был уверен, что вы  подались  допрашивать  Ирину  и  ее
мужа.
   - Нет, она сама сюда приползла. Водки хотите?
   - Водки нет, а стаканчик винца выпил бы с удовольствием. Как вам наше
вино?
   - Хорошее, жаловаться грех, проходите в комнату, сейчас я все устрою.
   - Вот и пили бы вино, чем этот денатурат, от него только вред.
   - Антон Абрамович, извините за  нескромный  вопрос,  -  вернувшись  с
полным  подносом,  спросил  я   следователя,   -   вы   с   Ириной   уже
разговаривали?
   - Хм, вопрос и в самом деле нескромный, а что вы им преследуете?
   - В конечном итоге познание истины.
   - И кому конкретно должна помочь ваша истина?
   - Истина не может помочь  какому-то  одному  индивидууму,  она  нужна
всем, и вам в том числе. Вы ведь, господин следователь, з