й по  тыкве  -  и  концы  в  яму".  Тут  я  совсем
перепугалась. Замерла на месте. Стою ни жива ни мертва. Думаю, эти точно
порешат, не сморгнут, верно, они и  погубили  Маньку.  Ну  пошарили  они
фонариком, слава богу, меня не заметили, взялись и копать  уборную.  Ну,
думаю, совсем чокнутые люди, а сдвинуться все одно боюсь. Сколько прошло
- не знаю, наверное, около часа, а может, и побольше. Выкопали они яму и
стали друг друга матом крыть, а тут аккурат  и  Константин  забрел.  Они
всполошились и  в  цветы  залегли.  Константин-то  нагнулся,  хотел  яму
посмотреть, ну, тут они его и жахнули. Думаю, убили, наверное,  а  выйти
не могу, ноги не слушаются. Подождала, когда они тебя закопают да уедут,
а потом уже за подмогой побежала. Слава богу, успела.
   - Спасибо тебе, тетя Люба. А на какой машине они приезжали?
   - Так на обыкновенной, на белой.
   - На белой - это хорошо, а какая марка?
   - Я в этом не разбираюсь, машина - она и есть машина.  Ну  вот  такая
же, как у тебя, только белая, а стекла на ней черные.
   - Понятно, а они друг друга по именам называли?
   - Не припомню, далековато мне до них было, плохо слышно.
   - Ну что ж, и на том спасибо.
   - Спасибом тут не отделаешься, - справедливо заметил Трофимыч.
   - Господи, ну конечно, - суетливо спохватился я. -  Но  где  в  такое
позднее время можно взять? Половина второго.
   - Было бы на что, - ухмыльнулся Федорыч,  -  а  где  -  это  мы  сами
скумекаем.
   -  А  где  будем  пить  за  мое  воскрешение?  -  передавая   деньги,
осведомился я.
   - А вот к Любе, к твоей спасительнице, и пойдем, - порешил мэр. -  Не
выгонишь?
   - А чего мне? Наоборот, хорошо. Люди в избе. А то я страху-то сегодня
натерпелась! Не приведи господь.
   Празднование воскрешения из мертвых  затянулось  до  утра.  Только  с
рассветом пьяные и сытые старики расползлись по домам, а я с  позволения
бабы Любы на пару часов прикорнул на ее кухонной койке.
   С перебинтованной гудящей головой, как во сне, в десять утра я уселся
за руль.
   Ну что, Константин Иванович, надеюсь, урок пойдет впрок  и  последний
инцидент  заставит  вас  поумнеть.  Можно  сказать,  с  того  света  вас
вытащили.
   Безусловно, господин  Гончаров,  теперь  я  буду  осторожнее.  Однако
ответьте мне, что означало это нападение?
   Оно означало простую истину: если ты и впредь будешь совать свой  нос
туда, куда тебя не просят, ты его попросту лишишься. А еще это  означает
то, что бандиты не отказались от надежды завладеть церковным добром.  Но
тебя это больше не должно волновать, разумеется, если ты собираешься еще
немного пожить.
 
*** 
 
   ...К моему появлению  Милка  отнеслась  своеобразно,  с  присущей  ей
характерностью.
   - Доигрался? - с трудом скрывая торжество, ехидно спросила она.
   - Замолчи, женщина, - слабо отмахнулся я. - Не до тебя.
   - Погоди, скоро тебе напрочь голову скрутят, идиот!
   - Стерва, - подумав, парировал я. -  Ты,  наверное,  этого  ждешь  не
дождешься.
   - Очень ты мне нужен! - хмыкнула она, вытаскивая флакончики  перекиси
и спирта. - Садись, не дергайся,  я  как  следует  обработаю  и  поменяю
повязку. Кто тебе накрутил  эту  тряпку?  -  обливая  голову  перекисью,
брезгливо спросила она.
   - Баба Люба, - вступаясь за свою спасительницу, обиженно ответил я. -
Если бы не она - лежать бы мне в сырой земле.
   - И чем это тебя звезданули?
   - Не знаю, но, по логике вещей, ударили лопатой.
   - Господи, да где ж тебя носило? На кладбище, что ли?
   - Ты недалека от истины, - послушно подставляя голову, ответил  я.  -
Меня ударили, а потом закопали в старом сортире, где холодно и страшно.
   - Еще лучше! - с хрустом отдирая марлю, воскликнула Милка. - Мамочки,
да ты знаешь, что тут у тебя творится?
   - У меня глаз на затылке нет.
   - У тебя их вообще нет. Собирайся и мотай в больницу.
   - Сама туда иди. Умная какая. Как разбинтовала, так и забинтовывай, и
больше от тебя ничего не требуется.
   - Пожалуйста, - фыркнула она.  -  И  так  кретин,  так  еще  столбняк
схватишь.
   - Много болтаем, - строго заметил я. - Обрабатывай рану, и точка.
   - Как хочешь, но учти - сначала я должна выщипать тебе волосы  вокруг
раны.
   - Щипли, - самоотверженно согласился я, и началась пытка.
   - Не ной, козел.  Не  мама  велела,  сама  захотела,  -  периодически
подбадривала она, на что я не менее любезно отвечал:
   - Инквизиторша! И даже  инквизиционный  трибунал  содрогнулся  бы  от
твоих зверских деяний. Палачиха.
   - Еще одно слово - и тебе станет еще больнее, - пообещала она.
   На такой вот ноте мы закончили разговор и  перевязку,  после  чего  я
удалился отдыхать и проспал весь день и ночь до следующего  утра,  благо
никто меня не беспокоил. Блаженный сон временами чередовался с могильным
ужасом и кошмарными подробностями, недавно пережитыми мною.  Тетя  Люба,
моя избавительница, почему-то являлась ко  мне  с  косой  и  старательно
сталкивала меня в яму, и ей помогал сельский мэр, господин Трофимыч.
   Утро следующего дня опять началось с сеанса пыток. Милка вновь решила
менять мне  повязку,  и  делала  она  это  с  удовольствием,  с  великим
изуверским наслаждением. Даже не  удосужившись  как  следует  обработать
перекисью, она кровожадно рвала бинт, и  от  этого  мне  было  больно  и
тоскливо.
   - А понежнее нельзя? - сквозь слезы проскулил я.
   - Пусть понежнее с тобой твои шлюхи обходятся, - категорично ответила
она и рванула конец бинта вместе с остатками мозга. - Нежный какой!
   - Да, я натура утонченная и грубость не приемлю, - застонав от  боли,
заметил я. - А вы грубая и безжалостная женщина, вся в папашу-солдафона.
   - Такая уж у нас порода, -  вкрадчиво  ответила  она,  промывая  рану
чистым спиртом. - Терпи, Котик, терпи, козел.
   Резко и неожиданно в дверь позвонили. Бросив на полпути свою  работу,
Милка помчалась открывать, а я тем временем поспешно  принял  внутрь  ее
спиртовой запас.
   - Костя, это тебя, - входя,  доложила  супруга  и,  заметив  порожний
флакончик, безнадежно махнула рукой. - Будешь говорить или как?
   - Или как. Кто там, кому я понадобился, черт бы его побрал?
   - Не его а их, - спешно наматывая остатки бинта, уточнила она. -  Там
тебя спрашивают мужчина и  женщина,  судя  по  всему  муж  и  жена.  Оба
преклонного возраста и  говорят  с  легким  акцентом.  Я  провела  их  в
отцовский кабинет. Мне кажется, это солидные клиенты и тебе не  придется
ночами болтаться по кладбищам, ежеминутно рискуя оставить  меня  вдовой.
Будь умницей!
   - Сначала заслужи это, - покидая кухню, огрызнулся я.
   В тестевском кабинете на  диване,  взявшись  за  руки,  чинно  сидела
представительная   пожилая   парочка.   На   вид   им    было    порядка
шестидесяти-шестидесяти пяти лет. Он, несмотря на приличное брюшко,  был
одет в фирменную рубашку и джинсы, она же в простенькое хлопчатобумажное
платье, вероятно очень дорогое. Крючконосый старик с  выпуклыми  рыбьими
глазами был лыс,  но  этот  недостаток  компенсировала  обильная  черная
поросль на руках, которая покрывала всю видимую площадь, вплоть до самых
пальцев, украшенных двумя массивными  перстнями.  Старуха  была  заметно
выше  своего  супруга,  и  это  несоответствие  она  как  будто   хотела
подчеркнуть невероятной худобой и умопомрачительными, густыми  волосами.
Совершенно седые, серебрясь, они спускались ниже  плеч,  так  что  сзади
старуху вполне можно было принять за девушку,  тем  более  что  плечи  и
спину она держала безукоризненно ровно. Голубые, еще не поблекшие глаза,
прямой нос и правильный рот  говорили  о  том,  что  когда-то  она  была
чертовски красива.  В  отличие  от  хвастливого  спутника,  на  ее  руке
значилось только одно скромное обручальное кольцо.
   - Здравствуйте, - закончив беглый осмотр  гостей,  с  порога  вежливо
поздоровался я.
   -  Здравствуйте,  -  поднимаясь  навстречу,  ответил  толстяк.  -  Вы
Константин Иванович Гончаров? Я правильно  понял?  -  преданно  глядя  в
глаза, грассируя и курлыкая, спросил он.
   - Вы правильно поняли, - улыбкой подбодрил я его.  -  Чем  могу  быть
полезен?
   - Я Рафалович.
   - Очень приятно, - улыбнувшись еще шире, пропел я.
   - Да, Яков Иосифович Рафалович, будем знакомы, - протянул он мохнатую
лапу, которую я с чувством потряс и с восторгом заверил:
   - Конечно же будем! Вы даже не представляете, как я рад!
   - А это моя драгоценная супруга,  -  торжественно,  как  на  светском
приеме, объявил он. - Зоя Андреевна Рафалович! Прошу любить и жаловать.
   - Яков, оставь свой напыщенный тон, - вставая, сухо заметила  старуха
и, подойдя ко мне, протянула сухую жилистую руку:
   - Зоя Андреевна.
   - Константин Иванович, - нежно сжимая ее костлявые  пальцы,  невольно
повторил я.
   - Мы к вам по делу, - протирая вспотевший череп, взял  быка  за  рога
Рафалович и запнулся. - Мы... э-э-э...
   - Помолчи, Яков, - негромко, но властно приказала старуха и  легонько
подтолкнула его к дивану. - Посиди пока.
   - Присаживайтесь, - указывая ей на кресло, предложил я.  -  Разговор,
как я вижу, предстоит не пятиминутный и стоя вести его не с руки, не так
ли?
   - Вы правы. - Свободно, но в  то  же  время  собранно  Зоя  Андреевна
уселась в  кресло,  а  я  мучительно  пытался  вспомнить,  где  мне  уже
приходилось слышать ее имя.
   - Так  чем  же,  уважаемая  Зоя  Андреевна,  я  могу  вам  помочь?  -
располагаясь напротив, повторил я вопрос.
   - Вас нам рекомендовал... - Она не договорила, потому что с подносом,
уставленным кофейниками, чайниками и  прочим  шанцевым  инструментом,  в
комнату вплыла Милка. Стерва, ведь может, когда надо, быть нормальной.
   - Простите, если помешала, но, как я понимаю,  вы  издалека  и  чашка
кофе с рюмочкой коньяка вам совсем не повредит.
   - Ну что вы, милочка, стоит ли беспокоиться, - наверное, принимая мою
супругу за служанку, сухо поблагодарила  мадам  Рафалович.  Ну  что  же,
пусть так и будет, я не против. Это тебе за идиота, это тебе за кретина!
   - Ступай, Алексеевна, - махнул я рукой на дверь. - Погоди. Если будет
спрашивать жена, то я занят. Ступай.
   - Хорошо, барин, как скажете, - испепелив меня  мгновенным  взглядом,
послушно ответила "служанка" и, вихляя бедрами, удалилась.
   - Так на чем мы остановились?  -  озабоченно  накапав  себе  коньяка,
непринужденно спросил я.  -  Кто  вам  меня  рекомендовал  и  по  какому
случаю?
   - Вас рекомендовал капитан вашей полиции Игорь Степанович Гордеев.
   - Вот оно что! - сразу все вспоминая и понимая, воскликнул я.  -  Так
вы, Зоя  Андреевна,  стало  быть,  есть  родная  сестра  убиенной  Марии
Андреевны Крюковой?
   - Вы не ошиблись, это действительно  так.  Сюда,  в  ваши  края,  нас
привело несчастье. То, что случилось с моей сестрой, - ужасно, я до  сих
пор не могу прийти в себя. Негодяи  и  подонки.  Если  их  не  постигнет
возмездие на этой земле, то перед Богом они ответят сполна...
   Негромко, но гневно и весомо швыряла она слова, а я думал - зачем мне
все это? За каким чертом она вообще приперлась? Чтобы найти в моем  лице
благодарного слушателя? Чушь, на сумасшедшую она  не  похожа,  наверняка
мадам преследует какую-то определенную, меркантильную цель.  Потому  как
на праведную Фемиду или моралистку она вовсе не похожа.  Наверняка  чуть
позже она заведет разговор о пресловутых церковных ценностях. Интересно,
откуда она о них осведомлена? А позавчерашнее нападение на меня?  Уж  не
связано ли оно с их появлением?
   - ...и воздастся им  по  заслугам,  -  тихо  закончила  свой  грозный
монолог госпожа Рафалович и перешла к сути дела:
   - Чтобы попрощаться с Марией, мы приехали издалека, но конечно же  не
успели.
   - А откуда, если не секрет, вы приехали?
   - Из Франции, - с гордостью  ответила  она,  и  про  себя  я  тут  же
окрестил ее сукой.
   - Вот как, но это же так далеко... И кто поставил вас  в  известность
по поводу столь печального события?
   - К делу это не относится, - закуривая  длинную  и  тонкую  сигарету,
ответила она.
   - А что же к делу относится?
   - Видите ли, ваш полицейский представил вас как частного детектива.
   - О, слишком громко сказано, - неприятно удивился я и поправил:
   - Просто иногда помогаю тем, кто попал в переплет.
   - Все равно, кроме капитана, мы еще кое-где навели о  вас  справки  и
пришли к выводу, что вы нас устраиваете по всем параметрам, так как дело
у нас щекотливое и лишняя огласка нам ни к чему.
   - А не перейти ли нам в конце концов к самой сути? -  не  выдержал  я
столь длинного и пространного вступления.
   - Да, разумеется. Вы, конечно, уже осведомлены о том, что мой  дед  в
свое время припрятал некоторые ценности, которые теперь по праву  должны
принадлежать мне.
   "Ах ты, старая сука! С каких это пор церковные  ценности  принадлежат
тебе?" - воскликнул я про себя, а вслух ровно и спокойно спросил:
   - Почему вы считаете, что церковное добро, которое  сохранил  Алексей
Михайлович, ваше? Насколько я понимаю, оно достояние церкви.
   - Вы не правильно понимаете, - так же спокойно и категорично отрезала
искательница сокровищ. - Оно наше, а теперь уже мое, потому  как  родной
дед за него отдал жизнь.
   - Он отдал жизнь за веру, - не желая ссориться, мягко возразил я.
   - Пусть будет так, но ваше государство, как  и  ваша  церковь  должны
компенсировать мне моральный ущерб, безвременную смерть  моего  любимого
дедушки.
   "Удивительно сучья логика", - подумал я и заметил:
   - Ваш дед, мне кажется, был бы не в восторге от вашего решения.
   - Как раз таки нет. Вы  не  правы.  Я  не  хотела,  но,  видимо,  мне
придется посвятить вас в некоторые семейные тайны. Дело в том,  что  моя
матушка,  Антонина  Ивановна,  мне  с  детства  говорила,  что  я   могу
располагать половиною дедовского наследства наравне с  Марией.  А  также
она добавляла, что убогонькой все это богатство ни к чему, но  поскольку
тайну клада знает только она, то мне придется некоторое время подождать.
   - Чего подождать? Смерти Марии Андреевны?
   - Вы выражаетесь несколько цинично. Но  пусть  будет  так.  Во  время
нашей последней встречи пять лет назад я взяла с Марии  слово,  что  все
ценности она передаст мне. А если вдруг плохо себя почувствует, то  даст
об этом знать.
   - Вы с ней встречались пять лет назад? - неподдельно удивился я.
   - Да, она приезжала к нам в Париж, но почему это вас так удивляет?
   - Просто я об этом не знал.
   - Вполне возможно, что Мария не хотела афишировать  свою  поездку,  -
усмехнулась парижанка. -  И  все  эти  годы,  а  точнее,  десятилетия  я
позволяла ей тешить свою непорочную душу этим барахлом, но теперь, когда
ее не стало, я наконец должна вступить в права владения. И вы  можете  в
этом мне помочь.
   - Каким же образом? - заинтересованно спросил я.
   - Дело в том, что смерть настигла Марию неожиданно и  она  не  успела
сообщить мне о местонахождении запрятанной  утвари  и  прочей  церковной
атрибутики.
   - А вы уверены, что она об этом знала?
   - Да. Но при жизни открыть мне тайну отказалась наотрез. Сказала, что
обо всем иносказательно сообщит в предсмертной записке. Но ее убили...
   - А вы не догадываетесь, почему ее убили?
   - Нет, а что? - безмятежно спросила Зоя Андреевна.
   - Ее убили из-за этого самого клада, - сомневаясь  в  искренности  ее
неведения, жестко ответил я.  -  Как  видите,  вы  не  одиноки  в  своих
желаниях.
   - Господи, а вы уверены в этом?
   - Так же, как и в том, что и меня чуть было не отправили  к  праотцам
из-за вашего божественного клада, и моя повязка - тому доказательство.
   - Так вы тоже пытаетесь его найти?
   - Пытался, но вчерашней ночью мне эту охоту напрочь отбили.
   - Господи, наверняка это те, кто  убил  Марию.  Их  нужно  немедленно
арестовать.
   - Не возражаю, - усмехнулся я. - Кстати сказать, чтобы между нами  не
было недомолвок, разрешите, я взгляну на ваши проездные документы.
   - Господи, да зачем это вам? - изумилась старуха.
   - Хочу знать, когда вы прибыли в наш город.
   - Вчера перед обедом, - недоуменно протягивая мне авиационные билеты,
ответила Зоя Андреевна. - Что все это значит?
   - Я хочу убедиться в том, что вы не причастны к покушению на меня,  -
разглядывая время и дату прилета, невозмутимо ответил я.
   - Бред какой-то! - дернула носом старушенция. - Яков, кажется,  мы  с
тобой попали не по адресу. Этот господин явно не в своей тарелке.
   - Простите, - возвращая проездные документы, улыбнулся  я.  -  Все  в
порядке, вы никак не могли быть замешаны в той ночной истории.  Еще  раз
извините за мою подозрительность, но вы должны понять - меня и  в  самом
деле чуть было не убили.
   -  Неужели  все  так  серьезно?  -  встревожился   доселе   молчавший
Рафалович.
   - Да, сегодня на вашей бывшей родине происходят очень печальные вещи.
Итак, вы приехали  вчера  к  полудню,  а  ко  мне  заявились  только  на
следующий    день.     Чем     это     объяснить?     Или     любовались
достопримечательностями родных мест?
   - Давайте сначала договоримся о главном,  -  звякнув  ложечкой,  сухо
заметила госпожа Рафалович. - Вы беретесь помочь в нашем деле?
   - Возможно, - уклончиво ответил я и, подумав, добавил:
   - Все будет зависеть от того, какими  сведениями  по  этому  делу  вы
располагаете.
   - Если бы мы располагали какими-то сведениями, - насмешливо глядя мне
в глаза, сквозь зубы процедила она, - то вполне бы  обошлись  без  вашей
помощи.
   - Печально. Мне не от чего даже оттолкнуться.  Без  какой-то  наметки
решать вашу  проблему  равносильно  поиску  иголки  в  стоге  сена.  Зоя
Андреевна, от кого вы впервые услышали о существовании тайника?
   - От матери, я вам это уже говорила, а ей, в свою очередь,  рассказал
о нем отец перед тем, как уходил на войну.
   - Он точно указал место?
   - Да, о нем знала не только мать, но и Мария. Правда, она ни разу  до
него не дотронулась, по крайней мере, так она мне говорила,  находясь  в
Париже. Но если судить по ее нищему жилищу, то похоже, что она не лгала.
   - Вы были в ее доме?
   - Нет, в самом доме не довелось, ведь он опечатан, но мне  достаточно
было заглянуть в окно,  да  и  Люба  сказала,  что  жила  она  небогато.
Господин Гончаров, так мы можем рассчитывать на вашу помощь?
   - Вы надолго приехали?
   - Ровно на столько, сколько потребуется. Мы свободные люди, да к тому
же на пенсии. Но вы не ответили на мой вопрос...
   - Об этом я скажу вам завтра к вечеру, -  опять  ушел  я  от  прямого
ответа, - мне нужно все хорошенько обдумать и взвесить.
   - Взвешивайте и не забудьте на чашу весов положить приличный гонорар.
   - И какой именно? - нарочито  алчно  загорелся  я.  -  Как  он  будет
выглядеть в цифрах?
   -  Десять  процентов  от  найденных  церковных  сокровищ.   Остальное
принадлежит мне.
   "Старая сука, тебе не  принадлежит  даже  пыль  с  этих  окладов!"  -
хотелось взорваться мне, но, вежливо улыбнувшись, я согласно кивнул:
   - Сумма подходящая. Как и где мне вас найти?
   - Мы остановились в отеле "Волжский закат", номер 321,  а  телефон  я
вам сейчас запишу.
 
*** 
 
   По идее, мне следовало навестить вдову Кондратову, потому как у  меня
появилась уверенность, что эти два преступления  -  ограбление  банка  и
убийство старой учительницы -  между  собой  связаны.  Но,  принимая  во
внимание тот факт, что она еще не вполне  оправилась  после  похорон,  я
решил перенести свой визит на послезавтра. А пока по уже знакомому  пути
направился в Белое.
   Баба Люба оказалась дома (а где ж ей  еще  быть?).  Посреди  огорода,
согнувшись в три погибели, она  старательно  и  сосредоточенно  выдирала
сорняк.
   - Бог в помощь! - еще из машины крикнул я. - Будь здорова, баба Люба.
   - Спасибо,  Константин,  в  гости  пожаловал?  Как  голова-то,  поди,
болит?
   - Есть немного, - протягивая традиционный  гостинец,  сознался  я  и,
видя некоторое недовольство, тут же поспешил заверить:
   - Не беспокойтесь, я на м