может  выглядеть  безобидной,  как
птичка ли, но стойкостью она поспорит  с  любым  солдатом,  а  свои  решения
взвешивает не хуже торговца шелком. У нее шестеро сыновей и  четыре  дочери.
Если она лишится меня, то, конечно, будет оплакивать потерю, в этом можно не
сомневаться, но мое место займет Кайдани, а после него - Мидзу, потом  Эламу
и так далее. Помимо нас имеется также потомство от отцовских  наложниц:  там
что-то около восемнадцати сыновей, не  считая  тех,  что  еще  не  вышли  из
младенческого возраста.
   Тут уж покраснел сам Хоппара, вспомнив, какие штормы  сотрясали  их  дом,
когда властитель Чипино  вернулся  из  похода  в  пустыню  с  шестью  новыми
наложницами, причем все они были беременны.
   - Да, род Ксакатекас довольно трудно извести под корень,  -  подвел  итог
Кевин.
   Хоппара вздохнул, признавая справедливость этого заключения.
   - Слишком много детишек и кузенов с сотнями побочных отпрысков,  и  ничто
не мешает матушке объявить любого из них своим наследником, если только  это
понадобится. Она может спокойно оставаться в нашем поместье, там ей ничто не
грозит, а сюда она отправляет меня, чтобы вести дела в Совете. -  Он  махнул
рукой в сторону Палаты. - Большинство наших соперников не осведомлены о том,
что я пока еще не правящий властитель.  И  у  них  не  будет  повода  что-то
заподозрить, поскольку я  наделен  всеми  необходимыми  полномочиями,  чтобы
вести переговоры от лица дома Ксакатекасов...  в  известных  пределах.  Мара
быстро поняла смысл услышанного:
   - Следовательно, нам точно известен факт, о котором мало кто  догадается:
ты прибыл на Совет не для того, чтобы заявить притязания на место Имперского
Стратега.
   - Даже если бы отец был жив, он был бы в лучшем случае третьим среди тех,
кто претендует на белое с золотом, - сказал Хоппара.
   - А кто первые двое?
   Наконец-то, после долгого перерыва, у Мары пробудился аппетит.
   Хоппара пожал плечами:
   -  Могу  только  повторить  рассуждения  моей  матери.  Наибольшей  мощью
обладает Минванаби, но при голосовании он не наберет очевидного большинства.
Если бы Оаксатуканы прекратили свою внутреннюю грызню, тогда клан Омекан мог
бы добиться желаемого. Они все еще  обладают  огромным  влиянием.  Каназаваи
сейчас не в фаворе из-за крушения мирных планов, так что даже Тонмаргу  пока
имеют лучшие перспективы, чем Кеда. - Снова пожав плечами, он договорил:
   -  Логичнее  всего  предположить  победу  Минванаби.  Тасайо  не   просто
способный полководец. Его поддержат многие из тех, кто не желал иметь дело с
Десио.
   Мясо вдруг утратило аромат. Мара отодвинула свою тарелку:
   - Вот теперь мы подошли к главному. Что ты предлагаешь помимо союза?
   Хоппара также отложил столовый нож.
   - При всем  нашем  хваленом  могуществе  Ксакатекасам  сейчас  приходится
нелегко. Мы лишились двух советников, которые состояли в свите отца,  и  нам
не хватает  надежного  руководства.  Я  получил  указание  следовать  твоему
примеру, если только тебе не изменит разум.  В  противном  случае  я  обязан
поддержать Тасайо.
   Кевина прорвало:
   - И вы поддержите этого убийцу? После всех его  предательских  фокусов  в
Цубаре?
   Мара подняла руку, призывая его к спокойствию:
   - Это логично. Если белое с золотом достанется Минванаби, то  Ксакатекасы
могут в ближайшее время не опасаться нападений со стороны остальных  четырех
Великих Семей.
   - Мы выиграли бы время для укрепления нашей обороны,  пока  Тасайо  будет
занят уничтожением Акомы. - Хоппара произнес это самым  будничным  тоном.  -
Впрочем, - поспешил он добавить, - это вариант на  крайний  случай.  И  хотя
сейчас для семьи Ксакатекас самым безопасным был бы такой исход, при котором
Империя  окажется  под  диктатом  Стратега  из  Минванаби...  -  Его   голос
прервался: как видно, нарисованная им картина внушала  ему  самому  глубокое
отвращение.
   Кевин не утаил своего замешательства:
   - Будь я проклят, если я понимаю такую логику!
   Хоппара поднял брови.
   - Я бы подумал... - начал он, но потом спросил Мару:
   - Ты не объясняла?
   Словно солнечные лучи вдруг утратили свое тепло, Мара вздохнула:
   - Только корни наших нынешних раздоров: смерть отца и брата.
   Из соседней комнаты донеслось приглушенное чириканье птицы ли.
   - Закрой, пожалуйста, клетку, - отослал Хоппара слугу, а  затем  взглянул
на гостью. - Ты разрешишь?..
   Мара кивнула, и он, встревоженный, повернулся к Кевину:
   - Эти Минванаби.... со странностями. Хотя и не подобает осуждать людей из
другой благородной семьи, если в обществе они ведут себя вполне достойно,  в
природе Минванаби есть нечто  такое,  что  делает  их...  более  чем  просто
опасными.
   - Любой могущественный дом опасен, - возразил Кевин. - И, на мой  взгляд,
Игра Совета - это просто предательство и вероломство, которые совершаются по
установленным правилам.
   Если откровенность раба и покоробила  Хоппару,  он  сумел  хорошо  скрыть
недовольство и терпеливо попытался изложить все более доходчиво.
   - Ваше присутствие здесь в большей мере объясняется способностью  госпожи
Мары стать для кого-то опасной, чем ее неподражаемым обаянием. -  Он  слегка
поклонился гостье. - Но Минванаби не просто опасны. Они...
   Мара перебила его:
   - Они безумны.
   Хоппара поднял руку:
   - Это грубо. Тебя можно понять, но все-таки это грубо. -  Для  Кевина  он
добавил:
   - Вернее будет сказать, что всем  Минванаби  свойственны  такие  вкусы  и
пристрастия, которые большинство считает нездоровыми.
   Кевин усмехнулся:
   - Ты имеешь в виду, что они с вывертом?
   Хоппара повторил:
   - С вывертом? - Потом он засмеялся. - Мне нравится такое определение. Да,
они действительно с вывертом.
   - Минванаби наслаждаются болью. - Взгляд  Мары  уткнулся  в  одну  точку,
словно перед ней встало видение  куда  менее  приятное,  чем  светло-лиловая
гостиная госпожи Изашани. - Иногда  своей  собственной,  и  всегда  -  болью
других людей. Они убивают ради удовольствия,  медленно.  Прежние  властители
Минванаби охотились с собаками на людей, как на диких  животных,  и  держали
пленников специально для этой цели.  Они  пытали  заключенных  в  темнице  и
нанимали поэтов, чтобы те воспевали в хвалебных  одах  агонию  их  жертв.  А
другие... другие приходят в возбуждение от вида и запаха крови.
   Жестом показав слугам, что пора убрать тарелки  и  подать  вино,  Хоппара
добавил к сказанному Марой:
   - Некоторые Минванаби скрывают это лучше, чем другие, но им  всем  присущ
один и тот же "выверт" - извращенный интерес к страданию.  Рано  или  поздно
эта особенность проявляет себя. Пороки Джингу были  общеизвестны.  Несколько
его наложниц оказались убитыми в постели, и, если верить слухам, его  первая
жена была задушена во время соития с ним.  У  Десио  страсть  к  насилию  не
принимала столь чудовищных форм, но даже уличные нищие знают, что он избивал
своих молоденьких рабынь. Ты никогда не  задумывалась,  -  этот  вопрос  был
обращен к Маре, - почему при всех богатствах и могуществе, которыми  владеет
Минванаби, благородные властители не слишком торопятся посылать  им  брачные
предложения для устройства замужества своих дочерей? -  Вопрос  остался  без
ответа, но это его не обескуражило.  -  Тасайо  более  осторожен.  Я  служил
вместе с ним в воюющей армии и видел, что он  насилует  захваченных  пленниц
как грубый солдат. А еще у него было  обыкновение  во  время  обхода  лагеря
являться в шатры целителей и задерживаться там отнюдь  не  для  того,  чтобы
принести утешение  своим  раненым  воинам,  а  ради  того,  чтобы  упиваться
зрелищем их мучений. -  Слуга  принес  и  разлил  вино  по  кубкам.  Хоппара
поспешил закончить:
   - Тасайо не тот человек, которого я хотел бы видеть на  троне  Имперского
Стратега.
   - Он с очень большим вывертом, - заметил Кевин.
   - И очень опасен, - заключил Хоппара. Он поднял кубок  и  осушил  его  до
дна, после того как Мара отхлебнула глоток из своего. - Вот почему я  должен
либо исподтишка препятствовать попыткам Тасайо облечься в белое  с  золотом,
либо открыто поддержать его и тем завоевать его благосклонность.
   Мара поставила кубок на стол и,  опустив  ресницы,  обдумывала  возможные
решения.
   - Итак, ты просишь, чтобы я придумала  для  тебя  способ  поддержать  еще
какого-то претендента, который не станет  с  тобой  ссориться  из-за  твоего
негласного союза с Акомой, так, чтобы не навлечь при этом гнев Минванаби  на
семью Ксакатекас?
   Хоппара кивнул с явным облегчением:
   - Это был бы наиболее предпочтительный вариант.
   Мара поднялась из-за стола; когда молодой Ксакатекас тоже собрался встать
на ноги, она жестом показала ему, чтобы он оставался на месте:
   - Твой отец никогда не разводил со мной церемоний в частных беседах, и  я
хотела бы сохранить этот обычай.  -  Пока  Люджан  выстраивал  ее  охрану  у
наружной двери, Мара сказала лишь то, что могла. -  После  того  как  я  все
хорошенько обдумаю вместе со своими советниками, я сообщу  тебе  о  принятом
решении, властитель Хоппара. Но ты должен понять: чтобы я смогла спасти тебя
и защитить твой дом, мне потребуется от тебя помощь иного рода.
   Юноша молча кивнул.
   Коротко поклонившись, Мара направилась к двери.
   Кевин  задержался,  окинув  взглядом  прелестный  сад.  Стена  и  казармы
императорской стражи располагались на расстоянии не менее  пятидесяти  ярдов
от перегородки. Весь тот час, что продолжалась беседа, военачальник Акомы не
позволил себе расслабиться ни на миг.
   - Прислушайся к доброму совету, - сказал Кевин властителю Ксакатекаса.  -
Расставь на посты двойную охрану и  начинай  превращать  эти  апартаменты  в
крепость. Трое или четверо властителей уже убиты у себя в постелях, и если у
Имперских Белых нет крыльев, они нипочем  не  смогут  перемахнуть  через  ту
заднюю стену достаточно быстро, чтобы прийти тебе на выручку.
   Он не успел еще догнать Мару и ее эскорт у дверей, когда их гостеприимный
хозяин вызвал своего военачальника. Покидая  апартаменты  семьи  Ксакатекас,
Мара услышала за спиной твердый и резкий голос Хоппары, звучавший словно эхо
приказов Чипино:
   - Если здесь нечем воспользоваться, кроме  пурпурных  подушек  и  птичьих
клеток, - это не мое дело! Просто закройте и закрепите эти дурацкие  окна  и
забаррикадируйте все перегородки. Советы рыжего варвара некогда спасли жизнь
моего отца в Цубаре, и я намерен серьезно отнестись к его предостережению!
   Слуга, растерявшийся при этой вспышке, поспешил  закрыть  дверь,  и  Мара
улыбнулась своему рабу-мидкемийцу:
   - Хоппара очень славный юноша. Надеюсь, он доживет  до  того  дня,  когда
сможет облачиться в мантию правителя своего дома.
   - Я надеюсь, что  все  мы  доживем,  -  хмуро  откликнулся  Кевин,  когда
товарищеский толчок Люджана послал его на положенное место  в  строю.  -  От
этих игр вокруг избрания нового Стратега у меня уже живот болит.

Глава 3
ОКРОВАВЛЕННЫЕ МЕЧИ

   Совет завершился. Близился вечер; для возвращения в апартаменты Мары  был
выбран не тот путь, каким они добирались до Палаты. Хотя  собрание  само  по
себе  закончилось  вполне  спокойно,  в  воздухе  чувствовалось  напряжение,
заставлявшее  даже  наиболее  сильных  властителей  соблюдать  осторожность.
Текума Анасати не возражал против предложения Мары объединить  отряды  обоих
домов на пути к занимаемым ими покоям. При том, что клан  Ионани  неожиданно
оказался на виду - хотел он  того  или,  нет:  молодой  властитель  Тонмаргу
рассматривался как один из претендентов на бело-золотой трон,  и  поддержка,
которую Текума мог оказать ставленнику  этого  клана,  приобретала  жизненно
важное значение. Для  любого,  кто  хотел  посеять  замешательство  в  клане
Ионани, самым верным средством добиться цели было бы убийство Текумы.
   Когда Текума и его воины свернули по  коридору  в  сторону  окрашенной  в
красный цвет двери, он не кивнул на прощание и вообще держался  так,  словно
никакой Мары и близко не  бывало:  вражеским  соглядатаям  не  следовало  ни
видеть,  ни  предполагать,  что  между  Анасати  и  Акомой  существуют  хоть
мало-мальски теплые отношения.
   Времена были для всех беспокойными.
   Измотанная до изнеможения  Мара  наконец  достигла  своих  покоев.  После
просторной, полной воздуха гостиной Ксакатекасов и огромной Палаты Совета ее
собственное временное пристанище  казалось  душным  и  тесным.  Мара  устало
опустилась на подушки в средней комнате, и к ней сразу приблизился Джайкен с
запиской, которую оставил Аракаси.
   Мара сломала печать, прочла сообщение и, нахмурившись, распорядилась:
   - Скажи Люджану, пусть не снимает доспехов.
   После этого она послала слугу за перьями и письменной доской.
   Смирившись  с  неизбежным  и  пристроившись  в  привычном  уголке,  Кевин
наблюдал, как его хозяйка поспешно написала два коротких послания и  вручила
их своему военачальнику со словами:
   - Этим властителям надо объяснить, что мы не располагаем более подробными
сведениями. Если они не уверены, что могут защищаться самостоятельно,  пусть
сразу же присоединяются к нам.
   - В чем дело? - спросил Кевин, напрягая голос, чтобы быть  услышанным  на
фоне громыхания  доспехов:  Люджан  отобрал  себе  отряд  из  числа  воинов,
свободных от дежурства, и теперь они торопливо облачались для выхода.
   Мара передала слуге перепачканное перо и вздохнула:
   - Один из агентов Аракаси  подслушал  разговоры  между  членами  какой-то
банды, прячущейся в саду дворца. Кто-то из этих неизвестных не поостерегся и
назвал вслух имена, да  еще  упомянул,  что  их  послали  для  нападения  на
апартаменты двух властителей, которых угораздило оказаться врагами Инродаки.
К любому, кто стоит поперек дороги этой клике, нам следует относиться как  к
возможному союзнику. Поэтому я сочла, что надо предупредить  этих  двоих.  -
Она задумчиво потерла  подбородок.  -  Я  подозреваю,  что  Инродака  и  его
приятели будут поддерживать Тасайо.
   В  комнату  вошла  единственная  горничная,  находившаяся  в  резиденции.
Повинуясь кивку госпожи, она принялась  извлекать  шпильки  из  замысловатой
многоэтажной прически Мары и сняла ожерелья из  резного  нефрита  и  янтаря.
Мара терпеливо выносила эту процедуру, прикрыв глаза.
   - Хорошо бы нас самих кто-нибудь предупредил,  чего  именно  нам  следует
опасаться, - заметила она.
   Из кармана, который отнюдь не был предусмотрен в покрое рубахи цуранского
раба, Кевин вытащил нечто весьма похожее  на  мясницкий  нож.  Повернув  его
лезвием к лампе и убедившись в отсутствии изъянов, строптивый раб произнес:
   - Мы готовы. А уж когда они пожалуют - какое это имеет значение?
   Мара открыла глаза:
   - На кухне стащил? Иметь оружие - это смерть для тебя!
   - Иметь свое мнение - это тоже смерть для раба, однако же ты меня пока не
повесила. - Кевин взглянул на нее в упор:
   - Если на нас  сегодня  нападут,  я  не  собираюсь  стоять  в  стороне  и
наблюдать, как тебя убивают, только из почтения  к  твоей  уверенности,  что
смирным поведением я могу заслужить лучшую участь в  следующем  рождении.  Я
намерен перерезать несколько глоток. - Сейчас он не шутил.
   Мара чувствовала себя слишком усталой, чтобы ввязываться в спор.  Джайкен
наверняка знал о пропаже ножа, однако не счел  нужным  доложить  о  хищении.
Значит, разговоры на эту тему будут  встречены  пожиманием  плеч  и  пустыми
взглядами, если она сама не задаст прямой вопрос. Между хадонрой и рабом  из
Мидкемии сложились весьма необычные отношения. Почти по любому поводу у  них
возникали бесконечные препирательства, но в тех немногих делах, в которых их
мнения сходились, они держались заодно, словно их связывала клятва на крови.
***

   Незадолго до полуночи в наружную дверь постучали.
   - Кто идет? - спросил часовой.
   - Дзанваи!
   Высвободившись из объятий Кевина и стряхнув  дремоту,  Мара  повелительно
распорядилась:
   - Откройте дверь!
   Она хлопнула в ладоши, подзывая  служанку,  и  приказала  подать  верхнее
платье, а Кевину жестом напомнила, чтобы он принял  более  подобающую  позу.
Тем временем воины подняли тяжелый брус и оттащили  столешницу,  исполнявшую
роль крепостной решетки. Дверь открылась в темный коридор, не освещенный  ни
одной лампой, и на пороге появился старый властитель, лицо которого  было  в
крови - по всей видимости, от удара в голову. Его поддерживал один стражник,
также раненный, - который то и дело оглядывался через плечо, словно опасаясь
преследования. Люджан поторопил обоих пройти в комнаты, а сам  помог  воинам
запереть и забаррикадировать дверь. Мара приказала вытащить спальную циновку
из комнаты,  служившей  в  качестве  офицерской  казармы.  Слуги  освободили
раненого воина от необходимости поддерживать хозяина и помогли  престарелому
властителю поудобнее устроиться на подушках.
   Сотник Кенджи, явившийся с  целым  мешком  целебных  снадобий,  промыл  и
перевязал рану на голове старца, а один из воинов Мары помог  солдату  снять
доспехи. Полученные им порезы также не остались без  внимания:  те,  которые
были поглубже, были смазаны бальзамом и туго перевязаны. Ничего опасного для
жизни у обоих пострадавших не обнаружилось. Мара послала слугу за  вином,  а
затем спросила, что же случилось.
   Все еще бледный  от  пережитого  потрясения  и  боли,  старый  властитель
устремил на хозяйку слезящиеся глаза:
   - Злой рок, госпожа. Я засиделся за ужином  с  моим  кузеном  Деканто  из
Омекана; разговор шел о моей поддержке его притязаний на  белое  с  золотом.
Когда я  уже  готовился  отправляться  восвояси,  в  его  апартаменты  вдруг
ворвалось множество солдат в черных доспехах  без  каких-либо  отличительных
признаков. Целью их нападения был властитель Деканто... а я просто  оказался
у них на пути. Когда мы покинули место боя, Деканто еще сражался.
   Слуга принес поднос с наполненными кубками. Мара дождалась, пока ее гости
взяли по кубку, а потом деликатно поинтересовалась:
   - Кто же послал таких солдат?
   Старый властитель отведал вина, слабой улыбкой дав понять, что оценил его
превосходный вкус, а Потом не удержался от гримасы: боль от раны  напоминала
о себе при малейшем движении.
   - Боюсь, это может оказаться любой из шестерых других его кузенов. Омекан
- большой клан,  а  Альмеко  не  оставил  ясных  указаний  относительно  его
будущего наследника  из  числа  племянников  Оаксатуканов.  Деканто  казался
очевидным преемником...
   - Но кому-то это не казалось очевидным, - вставила Мара.
   Властитель Дзанваи пустился в рассуждения:
   - Деканто - первый сын старшей сестры Альмеко. Аксантукар старше  годами,
ибо он родился раньше, но его  мать  была  младшей  сестрой,  отсюда  и  вся
путаница. Альмеко - будь проклята  его  черная  душа  -  воображал,  что  он
бессмертен. Жена, шесть наложниц - и ни одного сына или дочери.
   Подумав и выпив глоток вина, Мара предложила:
   - Я  буду  рада,  если  ты  останешься  у  меня,  господин.  Если  же  ты
предпочитаешь собственные покои, я пошлю стражника, чтобы он тебя проводил.
   Старик склонил голову:
   - Госпожа, я у тебя в долгу. Если  можно,  я  останусь.  Вокруг  творятся
убийства. Мой почетный эскорт состоял из пяти  воинов.  Мы  унесли  ноги  по
меньшей мере от шести подозрительных компаний... Боюсь, что четверо из  моих
воинов сейчас мертвы или умирают. Нам попадались и другие вооруженные банды,
но,  благодарение  богам,  они  не  обратили  внимания  ни   на   последнего
оставшегося при мне воина, ни на меня.
   Без шума и суеты Люджан удвоил стражу у дверей. Затем  он  прислонился  к
дверной раме между комнатами  и  по  привычке  покосился  на  лезвие  своего
клинка, прежде чем спросить:
   - Они все одеты в такие же черные доспехи, как и те, кто напал на вас?
   - Я не заметил, - признался старик.
   Раненый воин оказался более  наблюдательным.  Немного  приободрившись  от
выпитого вина, он прохрипел:
   - Нет. Некоторые действительно был