утешить.
   Однако забыть о трагедии, которая обрушилась на нее, было невозможно -  и
тем более невозможно, что чуть  ли  не  на  каждом  шагу  стояли  на  страже
вооруженные до зубов солдаты. Убийце не удалось убить Айяки, но  случившееся
не могло пройти бесследно. Выбитая из колеи, подавленная несчастьем, Мара не
могла обрести покой в стенах собственного дома.
   Приволакивая ногу, Кевин выбрался из сада и  решил  разыскать  маленького
Айяки. В огороженном дворике, вдали от взглядов слуг, он показывал мальчику,
как надо пользоваться ножом в  бою.  Хотя  всем  было  известно,  что  рабам
запрещено держать в руках оружие, но во владениях Акомы никто  не  собирался
вмешиваться не в свое дело, чтобы как-то воспрепятствовать этим урокам.  Как
истинные цурани, они все закрывали глаза на это вопиющее  нарушение  правил.
Кевин уже не раз доказал свою верность,  а  сейчас  варвар  додумался,  что,
возможно, ночные кошмары мальчика прекратятся и  он  перестанет  кричать  во
сне, если овладеет несколькими приемами самозащиты.
   Но сегодня, когда Кевин в обществе наследника Акомы прибыл на  их  тайное
ристалище, спрятав под одеждой краденый кухонный нож, оказалось, что  дворик
на этот раз не безлюден. В тени дерева уло расположился Кейок,  держа  между
коленями  два  деревянных  тренировочных  меча.  При  виде  Кевина   и   его
контрабанды глаза Кейока засветились редкой улыбкой.
   - Если ты собираешься тренировать юного воина,  кто-то  должен  при  этом
присутствовать и удостовериться, что урок пошел на пользу.
   Кевин беззаботно ухмыльнулся:
   - Хромой хромого ведет? - Он покосился на Айяки, взъерошил темные  волосы
мальчика и засмеялся. - Что скажешь, тигренок, насчет того, чтобы разбить  в
честном бою двух стариков?
   Айяки выразил согласие воинственным кличем Акомы, - что вызвало  у  слуг,
оказавшихся в пределах слышимости, желание унести ноги как можно дальше.
   Этот вопль донесся и до тихого уголка сада  цветов  кекали:  именно  туда
направилась Мара, покинув Кевина. Уголки ее рта дрогнули в  едва  различимой
улыбке, которая очень скоро улетучилась. Солнце палило,  высасывая  жизнь  и
краски поляны. В ослепительном свете кусты  казались  серыми;  и  листья,  и
лепестки темно-синих цветов поблекли от жары. Мара расхаживала по  дорожкам,
теребя пальцами траурную красную бахрому на своей одежде. У нее  было  такое
ощущение, как будто где-то здесь, совсем  рядом,  незримо  присутствует  дух
Накойи. Дочь моего  сердца,  -  слышался  ей  голос  старой  женщины,  -  ты
безрассудна и трижды об этом пожалеешь, если  будешь  упорствовать  в  своем
нелепом капризе зачать ребенка от Кевина. В любой день можно  ожидать  гонца
от брачного посредника, и  тебе  станет  известен  ответ  Камацу  Шиндзаваи.
Осмелишься ли ты вступить в брачный союз с отпрыском уважаемой  семьи,  если
будешь носить под сердцем дитя,. зачатое  от  раба?  Выбрать  такой  путь  -
значит запятнать имя Акомы несмываемым позором!
   - Будет у меня ребенок или нет, я скажу Хокану правду. Обманывать  его  я
не стану, - прервала Мара воображаемый голос.
   Она разминулась с работником, который  расчищал  газон,  сгребая  в  кучи
засохшую траву, и бесцельно двинулась по другой тропинке. Оставшийся  у  нее
за спиной работник отложил грабли и последовал за ней.
   - Госпожа, - раздался сзади мягкий, как бархат, голос.
   У Мары екнуло сердце. Кровь застыла у нее в жилах; но когда она  медленно
обернулась, тут уж ее бросило в жар. Работник в выгоревшей на солнце  рубахе
оказался не кем иным, как Аракаси... и он приближался к  ней  с  кинжалом  в
руке. Она уже была готова позвать  на  помощь,  когда  он  повергся  ниц  на
посыпанную гравием дорожку и протянул кинжал рукояткой вперед.
   - Госпожа, - заговорил Аракаси, - я умоляю тебя о  милости:  позволь  мне
оборвать свою жизнь с помощью этого кинжала.
   Мара невольно отступила назад.
   - Некоторые поговаривают, что ты меня предал, - выпалила она, не подумав.
Такие слова звучали как грубое обвинение.
   Казалось, Аракаси слегка вздрогнул.
   - Нет, госпожа, этого быть не могло.  -  Он  замолчал,  затем  добавил  с
бесконечной болью в голосе:
   - Но из-за моего промаха случилась беда. -  Он  страшно  исхудал.  Одежда
садового работника нелепо висела у него на плечах, а руки были истерты,  как
старый пергамент. Но его пальцы не дрожали.
   Внезапно Маре отчаянно захотелось спрятаться в  тень...  или  любым  иным
способом избавиться от сжигающих лучей солнца.
   - А я так доверяла тебе.
   Ни один мускул не дрогнул у Аракаси, но, казалось,  пропали  куда-то  все
его уловки,  маски  и  обманные  трюки.  Он  выглядел  как  всякий  слуга  -
изнуренным, бесхитростным и беззащитным. Мара никогда  прежде  не  замечала,
какие костлявые у него запястья. Когда Аракаси заговорил, его голос  выдавал
такую же опустошенность, как и лицо:
   - Пятеро наших шпионов, состоявших на службе в  доме  Минванаби,  мертвы.
Они были убиты по моему приказу, и наемник из Братства Камои,  которому  это
было поручено, принес мне их головы в доказательство, что работа  выполнена.
Одиннадцать связных, которые передавали донесения из провинции Шетак,  также
расстались с жизнью. Этих людей я убил собственной рукой, госпожа. Теперь  у
тебя нет соглядатаев в доме твоего врага, но и у Тасайо  также  не  остается
никакой ниточки, за которую он сумел бы ухватиться. Нельзя было допускать ни
малейшей возможности, чтобы хоть один человек в случае провала  мог  предать
тебя под пытками, и поэтому нельзя было ни одного из них оставить в живых. Я
снова умоляю разрешить мне самому искупить вину. Дай мне дозволение  принять
смерть от клинка.
   Аракаси не надеялся, что она согласится на его просьбу. Он  служил  Акоме
не по праву рождения: когда Мара рискнула принять его присягу  на  верность,
он был всего лишь одним из серых воинов - изгоев Империи.
   Мара опять сделала шаг назад и, натолкнувшись на каменную  скамью,  почти
упала на  нее.  Это  неожиданное  движение  привлекло  внимание  часовых,  и
несколько воинов подбежали посмотреть, что происходит. Офицер, который был у
них за старшего, увидел слугу, распростертого у ног госпожи, и узнал  в  нем
мастера тайного знания. По сигналу командира весь его маленький отряд  бегом
бросился к цветнику. Солдаты схватили Аракаси за локти, рывком поставили его
на ноги и крепко связали; все это заняло у них  меньше  минуты,  после  чего
командир патруля деловито спросил:
   - Госпожа, как прикажешь поступить с этим человеком?
   Мара не спешила отвечать. Она заметила, что  воины  обращались  со  своим
пленником весьма осторожно, словно он источал яд  или  от  него  можно  было
ожидать  опасного  подвоха  -   даже   сейчас.   От   пристального   взгляда
властительницы не укрылось ни  выражение  спокойной  безнадежности  на  лице
Арака-си, ни темные круги под ввалившимися  глазами.  За  этим  безрадостным
фасадом уже не таились никакие секреты. Можно  было  подумать,  что  солдаты
удерживают лишь пустую оболочку мастера, которую  покинул  его  свободный  и
дерзкий дух. Он обреченно ожидал позорного конца - смерти в петле.
   - Отпустите его, - сказала Мара самым будничным тоном.
   Солдаты беспрекословно повиновались. Аракаси опустил руки и  по  привычке
одернул  рукава.  Он  стоял  со  склоненной  головой  в   позе   бесконечной
покорности. Смотреть на это было больно.
   Если он притворялся... нет, даже самый великий  артист  не  смог  бы  так
сыграть эту роль.
   Воздух казался тяжелым и вязким, и все затаили дыхание.
   - Аракаси, - медленно проговорила Мара, - ты исполнял  свои  обязанности,
как считал нужным. Ты и твоя сеть добывали сведения; ты никогда  не  ручался
за исход событий. На тебя не возлагалась обязанность  принимать  решения.  Я
твоя госпожа, и решения принимаю я. Если допущен промах, если из  полученных
сведений сделан неверный вывод  -  винить  следует  только  меня,  и  никого
другого. Поэтому тебе не будет позволено умертвить себя кинжалом. Но это  не
все. Теперь уже я сама прошу прощения за свою позорную провинность... за то,
что требую от преданного соратника  больше,  чем  в  его  силах.  Скажи,  ты
согласен и впредь служить Акоме? Хочешь ли  ты  и  дальше  руководить  сетью
разведки и способствовать гибели властителя Минванаби?
   Аракаси медленно выпрямился. С пугающей искренностью вглядываясь в  глаза
Мары, он, казалось, читал то, что было скрыто в ее душе.
   - Ты не похожа на других властителей нашей Империи, - сказал он  с  вновь
появившимися бархатными нотками в голосе. - Если  бы  я  отважился  выразить
свое мнение, я бы сказал, что ты совсем иная. И это делает тебя опасной.
   Мара первая опустила глаза.
   - Может быть, ты и прав. - Она покрутила на пальцах нефритовые кольца.  -
Так ты останешься на службе?
   - До конца  дней  своих,  -  тотчас  ответил  Аракаси,  а  потом  глубоко
вздохнул. - У меня есть новости... если тебе угодно их выслушать.
   - Позже. А сейчас иди и подкрепись с дороги. - Когда Мара подняла  глаза,
мастер тайного  знания  уже  удалялся  по  дорожке  своей  былой  пружинящей
походкой.
   - Госпожа, как ты определила, что он невиновен? - спросил совсем еще юный
командир патруля.
   Мара чуть заметно пожала плечами.
   - Никак. Но я смотрела на него и  вспоминала,  как  часто  он  давал  мне
возможность убедиться, насколько он силен в своем ремесле. - Заметив, какими
озадаченными взглядами обменялись солдаты, она встала перед  ними  и  довела
объяснение до конца:
   - Как по-вашему, если бы такой человек желал моей смерти, неужели  он  не
нашел бы способа добиться цели? - Будь он агентом Тасайо или чьим-то еще,  с
родом Акома давно уже было бы покончено. Поэтому я доверяю ему. Вот в этом у
меня сомнений нет.
   Серебристо-зеленые сумерки окутали сад, когда там снова появился Аракаси,
чтобы, сделать свой доклад. Он поел и смыл дорожную  грязь;  теперь  на  нем
была ливрея домашнего слуги, подпоясанная зеленым кушаком. Пока он  выполнял
предписанные этикетом поклоны, Мара успела  подметить,  что  волосы  у  него
аккуратно подстрижены, а сандалии зашнурованы с безупречной тщательностью.
   Вокруг неслышно ходили  другие  слуги,  зажигая  первые  лампы:  наступал
вечер.
   Он выпрямился и после недолгого колебания произнес:
   - Госпожа, тебе не придется раскаяться в том, что ты мне  поверила.  Могу
лишь повторить то, что уже говорил раньше:  да,  я  хотел  бы  видеть  твоих
врагов мертвыми, а их имена преданными забвению. С той минуты, как я  принес
присягу перед твоим натами, я целиком принадлежу Акоме.
   Мара встретила это новое  подтверждение  с  молчаливой  признательностью.
Наконец она хлопнула в ладоши и велела слуге  подать  поднос  с  нарезанными
фруктами. Снова оставшись наедине со своим мастером, как это часто случалось
в прежние дни, властительница начала беседу:
   - Я не сомневаюсь в твоей преданности.
   На лицо Аракаси легла тень: доверие госпожи досталось ему дорогой ценой.
   - Это для меня важнее жизни, - убежденно сказал он, открыто взглянув ей в
лицо. - Госпожа, ты - одна из тех немногих в Империи, чей взгляд на  мир  не
ограничен рамками традиций, и единственная, кто решается бросить им вызов. И
хотя когда-то я поступил к тебе на службу главным образом из-за нашей  общей
ненависти к Минванаби, надо признать, что теперь  все  изменилось.  Я  служу
ради тебя одной.
   - Почему? - Глаза Мары также вспыхнули воодушевлением, и она не  пыталась
это скрыть.
   Небо над их головами темнело, и тени от ламп становились  более  резкими.
Аракаси сделал нетерпеливый жест.
   - Ты не боишься перемен, - объяснил он. - С такой необычайной отвагой  ты
можешь далеко пойти, и я не удивлюсь, если ты сумеешь привести  свой  дом  к
непреходящему  величию.  -  Он  остановился  и  улыбнулся   с   ошеломляющим
чистосердечием. - Я хочу быть причастен к твоим делам,  хочу  способствовать
твоему  восхождению  к  вершинам  власти.  Власть  сама  по  себе  меня   не
интересует. Но то, что можно совершать с  помощью  власти,  -  для  меня  не
безразлично, и если кто-то способен усмотреть в этом постыдное честолюбие  -
что ж, я готов признаться, что за мной  водится  такой  грех.  Мы  стоим  на
пороге эпохи великих перемен, а наша  Империя  слишком  долго  оставалась  в
тесных рамках старых традиций. -  Он  вздохнул.  -  Я  не  знаю,  что  можно
сделать, чтобы переломить нашу судьбу, но за те пятьдесят с лишним лет,  что
я живу на свете, я  не  встретил  ни  одного  властителя,  более  способного
изменить лицо Цурануани.
   Мара неслышно перевела дыхание. В первый раз с тех пор,  как  она  узнала
этого человека, Мара поняла,  что  проникла  сквозь  броню  его  скрытности.
Наконец-то ей открылась настоящая  побудительная  причина  поступков  самого
загадочного из ее советников. Сидевший перед ней  Аракаси,  великий  виртуоз
лицедейства,  сейчас  отбросил   всякое   притворство.   Его   лицо   горело
воодушевлением, как у взволнованного мальчика. Его чувства были видны как на
ладони: преклонение перед Марой, глубокое беспокойство за нее  и  готовность
выполнить для госпожи все, что только будет в его силах.
   В  который  раз  вспомнив  мудрую  Накойю,  постоянно  напоминавшую,  что
разумный правитель не  должен  требовать  от  подданных  невозможного,  Мара
улыбнулась и самым будничным тоном спросила:
   - Ты, кажется, упоминал, что получил новости?
   Глаза Аракаси блеснули. Он потянулся за ломтиком  йомаха  и  приступил  к
повествованию.
   - Стало известно,  что  маги  усердно  занимались  выполнением  какого-то
собственного замысла. Слухи об этом настолько поразительны, что в них  порой
невозможно поверить.
   Откинувшись  на  подушки  и  приняв  более  удобную  позу,  Мара   знаком
предложила ему продолжать.
   - Тут есть над чем подумать, - сказал  Аракаси.  -  Говорят,  что  десять
Всемогущих из Ассамблеи  прошли  через  Врата  в  Мидкемию  вместе  с  тремя
тысячами воинов Каназаваи. Произошло сражение,  но  из-за  чего  -  об  этом
высказываются самые разноречивые  суждения.  Некоторые  заявляют,  что  Свет
Небес пожелал отомстить Королю Островов за  вероломное  нападение  во  время
мирных переговоров.  -  Мастер  тайного  знания  понимал,  что  Мара  сейчас
засыплет его вопросами, и поднял руку, призывая ее к терпению. -  Достаточно
правдоподобная причина. Другие - должностные лица, заслуживающие доверия,  -
утверждают, что маги пошли войной на Врага.
   Мара озадаченно взглянула на него.
   - На Врага, - повторил Аракаси. - Имеется в виду Враг из древних  времен,
еще до Золотого Моста.  Когда  ты  была  ребенком,  твои  учителя  наверняка
рассказывали тебе предания о нем.
   Порывшись в памяти, она наконец вспомнила эти истории.
   - Но это же просто сказки! - возразила Мара. - На  самом-то  деле  он  не
существует!
   Аракаси покачал головой. Он не мог сказать  наверняка,  так  ли  это,  но
грандиозность открытия ошеломляла.
   - Так мы привыкли считать, - согласился он. - Но кто сумеет  с  точностью
угадать, какие враги могли бросить вызов Всемогущим,  особенно  после  того,
как оказалось,  что  к  последним  событиям  имеет  отношение  маг-отступник
Миламбер? Эти мифы были сложены в незапамятные времена; они уходят корнями в
такую же древность, как имена братьев-основателей Пяти Великих Семей. Как мы
можем судить, где правда и где вымысел в делах такого далекого прошлого?
   Мара внезапно насторожилась:
   - Ты сказал, что  здесь  не  обошлось  без  Каназаваи?  Тогда  мы  сможем
разузнать об этом поточнее, когда я повидаюсь с  властителем  Камацу.  -  Ее
мысли немедленно приняли новое направление. - А почему бы  не  предположить,
что вмешательство Света Небес в дела Совета как-то связано  с  этим  походом
магов?
   - Вполне вероятно. - Аракаси взял с подноса очередной ломтик йомаха. - Но
пока в нашем распоряжении имеются только догадки. По словам моих  агентов  -
тех, кто имеет доступ в Имперский дворец, - похоже на то, что сейчас ведутся
переговоры по поводу обмена военнопленными  между  Империей  и  Королевством
Островов.
   - Значит, Врата открыты! - перебила его Мара.  В  ее  голосе  послышалось
непривычное волнение.
   Справедливо рассудив, что вспышка интереса госпожи имеет прямое отношение
к ее возлюбленному варвару, Аракаси слегка прокашлялся.
   - Все это пока не стало достоянием гласности. Но,  возможно,  ты  сумеешь
наконец извлечь выгоду из своих привилегий по  торговле  с  Мидкемией,  если
снова обратишься к столичным чиновникам.
   Как  видно,  Мару  совсем  не  вдохновила   перспектива   избавления   от
препятствий, из-за которых совсем недавно потерпели неудачу  ее  грандиозные
планы.  Аракаси   деликатно   воспользовался   наступившей   паузой,   чтобы
разделаться с последним ломтиком, еще остававшимся на подносе. Он  вспомнил,
как во времена пребывания в Кентосани между Марой и Кевином разгорелся  спор
насчет Бездны и прохода между мирами: речь шла  о  возможности  освобождения
варвара. Безупречное чутье Аракаси подсказало ему, что  каждое  обращение  к
этой деликатной теме чрезвычайно болезненно для госпожи.
   - Я разузнаю все, что можно, на сей счет и постараюсь добыть для тебя как
можно больше точных сведений.
   Мара бросила на него благодарный взгляд.
   - Ради Кевина... - тихо отозвалась она. - Он не заслуживает  того,  чтобы
оставаться  рабом.  -  Словно  отгоняя  злобных  и   назойливых   призраков,
властительница сменила предмет разговора. - Если Свет Небес будет продолжать
свою  политику  оттеснения  Высшего  Совета  от  власти,  нас  ждут  тяжелые
потрясения. Минванаби объединит своих  союзников  и  потребует  восстановить
пост Имперского Стратега. - Она нахмурилась и со вздохом добавила:
   - Хорошо бы нам всем дожить до того дня, когда  мои  торговые  привилегии
начнут приносить плоды. - Затем ее глаза сузились. - Ты  говорил,  что  убил
шпионов прямо во дворце Тасайо. Тогда почему наш враг все еще жив?
   Аракаси уперся локтями в колени. В этой позе он напоминал  нахохлившегося
ястреба.
   - У меня не настолько длинные руки, чтобы  я  мог  дотянуться  до  головы
Тасайо у него в доме. Но его слуги... Это длинная и совсем особая история.
   Тихой летней ночью при ярком свете фонарей и звезд он поведал ей то,  что
она хотела знать.

***

   В конце концов слуги были обнаружены в известковой яме рядом с  огородом.
Эта яма иногда использовалась для захоронения...  чтобы  было  чем  удобрять
почву.  Сюда  сбрасывали  трупы  опозоренных,  лишенных  чести   людей,   не
удостоенных  посмертных  обрядов.   Когда   мальчик-посыльный   нашел   пять
безголовых трупов и сообщил об этом одному из надсмотрщиков,  тот  сразу  же
понял, что о находке следует известить хозяина. В ужасе  от  свалившейся  на
его седую голову напасти он на подгибающихся ногах  поспешил  с  докладом  к
Мургали.
   Хадонра поместья Минванаби корпел над стопками хозяйственных книг,  являя
собой образец усердия.  Все  домочадцы  успели  почувствовать  тяжелый  нрав
Тасайо, после того как закончилась неудачей  его  попытка  устроить  засаду,
выманить Мару из дома и прикончить в лесу.
   Мургали рассердился, что его оторвали от  важных  занятий,  но,  выслушав
донесение  надсмотрщика,   разразился   проклятиями.   Пять   обезглавленных
мертвецов - не такое дело, от которого можно отмахнуться. Следовало доложить
хозяину о находке в известковой яме.
   - Ступай, - приказал он слуге. - Скажи там, чтобы тела убрали из  огорода
и положили в пустую спальню.
   Когда надсмотрщик ушел, Мургали поднялся,  чувствуя  себя  подавленным  и
усталым. Он растер распухшее запястье, надел самые мягкие комнатные туфли и,
стараясь по возможности не шаркать, торопливо направился на  поиски  Инкомо.
Первый  советник  был,  вероятно,   единственным,   кто   мог   безнаказанно
потревожить Тасайо. Когда управляющий пересекал коридор, ведущий к  детской,
он покачал головой: надо же, даже  дети  притихли,