да.
   -  Дочь  моего  сердца,  теперь  ты  узнала,  как   упоительны   плотские
наслаждения. Давно пора. Ты не первая знатная  госпожа,  которая  для  этого
призвала  раба.  Так-то  оно  лучше,  ибо  раб  ничего  не  сможет  от  тебя
потребовать. Между тем Десио  Минванаби  только  и  ждет,  где  ты  проявишь
слабинку. Поэтому не совершай  ошибок.  Не  путай  развлечение  и  сердечную
привязанность. А мидкемийца все-таки следует выставить за дверь: тебе  нужна
ясная голова. Потом подыщем двух-трех крепких молодцов ему на смену -  тогда
ты поймешь, что все это делается... для красоты и здоровья.
   Мара поднялась на ноги и застыла.
   - Твои речи неуместны. Оставь меня сию же минуту, Накойя.
   Первая советница Акомы сложилась в поклоне.
   - На все твоя воля, госпожа. - Испепелив взглядом Кевина, она  заковыляла
к двери.
   Когда стук  ее  сандалий  затих  в  конце  коридора,  Мара  сделала  знак
невольнику.
   - Подойди сюда. - Она сбросила платье и  улеглась  на  циновку  с  горкой
подушек, служившую ей постелью. - Покажи-ка еще раз, как у вас мужчины любят
женщин.
   Кевин сверкнул привычной лукавой улыбкой:
   - Молись своим богам, чтоб меня не оставили силы.
   Быстро скинув одежду, он растянулся рядом.
   Потом Мара лежала без сна в объятиях Кевина и при слабом мерцании ночника
размышляла о том, что среди множества бед ей вдруг выпала нежданная радость.
Она высвободила  руку,  чтобы  пригладить  непокорные  рыжие  волосы  своего
возлюбленного, и заметила у  него  на  плече  затянувшиеся  ранки  от  шипов
кекали. У Мары нестерпимо защемило сердце; только теперь она осознала, что в
любви есть привкус горечи.
   Кевин встретился на ее пути рабом, а раб  обречен  на  вечное  рабство  -
такова непреложная истина.
   Душа Мары преисполнилась печали. Глядя сквозь оконные ставни  на  бледный
диск луны, властительница подумала, что злой рок, сгубивший ее отца и брата,
скорее всего обрушится и на нее. Она принялась истово молиться Лашиме, чтобы
ни одна капля крови из ссадин Кевина не оказалась пролитой на  землю.  Десио
принес кровавую клятву. Но кому под силу предугадать  изменчивый  нрав  бога
смерти? Если Туракаму будет благоволить роду Минванаби, то Акома обратится в
прах, а ее имя сотрется из людской памяти.

Глава 7
МИШЕНЬ

   В предрассветных сумерках Мара  пошевелилась  и,  открыв  глаза,  увидела
рядом с собой Кевина. Опершись на локоть, он вглядывался в ее лицо.
   - Ты прекрасна, - проговорил он.
   На ее губах заиграла сонная улыбка, а голова удобно устроилась на  изгибе
его руки. За те несколько месяцев, что Кевин делил с нею ложе, Мара  открыла
в себе новые черты, о которых доселе не  подозревала.  Те  радости,  которые
подарил ей рыжеволосый варвар,  почти  изгладили  из  ее  памяти  весь  ужас
недолгого замужества.
   Она  игриво  пробежала  пальцами  по  завиткам  волос  на  груди  Кевина.
Доверительные утренние разговоры после ночи любви стали  для  нее  такой  же
неотъемлемой частью жизни, как ежедневные беседы с  советниками.  Не  всегда
отдавая себе в этом отчет, Мара постоянно узнавала от него что-нибудь новое.
Оказалось, Кевин вовсе не так беспечен, как  считали  домочадцы  Акомы.  Его
прямота и видимая открытость были всего лишь данью мидкемийским  нравам.  Он
тщательно избегал любых откровений о своей семье и прежней  жизни.  Конечно,
ему было далеко до цурани, и все-таки  Мара  разглядела  в  нем  глубокую  и
сложную натуру. Она поражалась, что такой незаурядный человек служил простым
солдатом, и не могла поверить,  что  остальные  невольники  столь  же  щедро
наделены природой.
   Погруженная в свои мысли, она пропустила мимо ушей слова Кевина.
   - Повтори, что ты сказал, - попросила она с виноватой улыбкой.
   Кевин просто размышлял вслух:
   - Твой мир полон вопиющих противоречий.
   Какие-то незнакомые нотки в его речи заставили Мару насторожиться:
   - Что тебя угнетает?
   - Неужели мои мысли так прозрачны?  -  Кевин  смущенно  пожал  плечами  и
помолчал, прежде чем дать ответ:
   - Мне вспомнились трущобы Сулан-Ку.
   - С чего бы это? - нахмурилась она. - Ведь тебе никогда не придется  жить
впроголодь.
   - Жить впроголодь? - переспросил Кевин и в упор посмотрел на Мару. - Речь
не об этом. Мне еще ни разу в жизни не доводилось  видеть  такого  скопления
страдальцев.
   - Разве у вас в Королевстве нет нищих? - равнодушно возразила Мара. - Кто
прогневал богов, тот обрек себя на жалкую участь в следующей жизни.
   Кевин окаменел:
   - При чем тут боги? Я говорю о голодающих детях, о болезнях и страданиях.
Для чего же тогда существуют добрые дела и благотворительные миссии? Неужели
благородные цурани от рождения  настолько  бесчувственны,  что  скупятся  на
пожертвования?
   Мара поднялась так резко, что подушки разлетелись в разные стороны.
   - Ты какой-то странный, - заметила она с беспокойством.
   Ей самой не раз случалось нарушать традиции,  но  те  поступки  не  имели
ничего общего с богохульством. Она ни под каким видом не стала бы  навлекать
на себя небесную кару. Властительница знала, что не все родовитые  семейства
незыблемо придерживаются веры предков, однако это ничуть  не  поколебало  ее
собственной набожности. Если бы судьба  не  предназначила  ей  стать  главой
рода, она бы целиком посвятила себя служению  Лашиме.  Установленный  богами
порядок был для нее превыше всего. Малейшие сомнения грозили подорвать, само
понятие чести - основу цуранского общественного уклада. Этот уклад  придавал
смысл  всему  сущему;  он  обещал  награду  за  беспорочную  службу,   давал
благородным право на власть, определял  правила  Игры  Совета  во  избежание
всеобщего кровопролития.
   Одной неосторожной фразой варвар бросил вызов цуранским верованиям.
   Несмотря на внешнее спокойствие, Мару  охватили  тревожные  сомнения.  Те
радости, которые  дарил  ей  мидкемиец,  не  могли  заслонить  его  страшное
святотатство. Хорошо еще, что эта ересь  не  достигла  ушей  Айяки:  ребенок
обожал Кевина и буквально смотрел ему в рот. Душу наследника Акомы надлежало
оберегать от опасного безверия. Властительница приняла единственно возможное
решение.
   - Уходи, - коротко приказала она.
   На хлопок ее ладоней  в  спальню  вбежал  старый  Слуга,  а  за  ним  две
горничные.
   - Оденьте меня, да побыстрее, - распорядилась Мара.
   Одна из горничных бросилась  выбирать  подходящий  наряд,  вторая  начала
расчесывать густые волосы госпожи. Слуга  принялся  поднимать  рассыпавшиеся
подушки и открывать ставни. За долгие годы службы старик  привык  ничему  не
удивляться; он и бровью не повел при, виде обнаженного Кевина, хотя тот, как
назло, все время оказывался у него на пути.
   Руки  Мары  скользнули  в   рукава   нежно-розового   шелкового   халата.
Обернувшись, она увидела, что Кевин, совершенно  сбитый  с  толку,  сгреб  в
охапку  свою  одежду  и  пытается  прикрыть  наготу.   Лицо   властительницы
оставалось неподвижным, только темные глаза сделались совсем бездонными.
   - Джайкен говорит, что расчистка пастбищ  продвигается  крайне  медленно.
Виной тому - твои земляки, которые без конца  пререкаются  и  отлынивают  от
работы, а ведь с приходом весны поголовье нидр увеличится, - деловито начала
Мара, пока у нее на затылке сооружалась затейливая прическа. - Поручаю  тебе
взять дело в свои руки. Надсмотрщики  поступают  в  твое  распоряжение.  Лес
нужно выкорчевать до появления первого приплода. С бездельников спрашивай по
всей строгости. Времени осталось в обрез, до Весеннего праздника, а потом за
каждый просроченный день одного из мидкемийцев - первого попавшегося - будет
ждать виселица.
   Кевин пришел в замешательство:
   - А сегодня вечером мне приходить или...
   - Тебе придется жить с работниками в лесу, - не дослушала Мара.
   - В какое время мне возвращаться...
   И вновь она не дала ему договорить:
   - Когда ты понадобишься, за тобой придут. А теперь отправляйся.
   Кевин поклонился, не скрывая удивления и досады. Все еще держа  одежду  в
охапке, он вышел в коридор. Стражник у двери даже не повел бровью. Мидкемиец
пристально всмотрелся в его непроницаемую  физиономию,  а  потом  язвительно
рассмеялся:
   - Вот и я говорю, братишка, ее сам черт не разберет!
   На лице стражника не дрогнул ни один мускул.
   Хотя вокруг Мары суетились горничные, она расслышала не только эти слова,
но и звеневшую в них обиду. Закрыв глаза, она проглотила подступившие слезы.
Любовь требовала окликнуть его, загладить нанесенное оскорбление, а долг  не
позволял прислушиваться к голосу сердца.
   Слуги подали завтрак, но властительница едва притронулась  к  еде.  Чтобы
поскорее отвлечься от тягостных мыслей, она  решила  приняться  за  дело  и,
перейдя в  кабинет,  созвала  заседание  совета.  Первым  явился  Кейок;  он
поднялся до рассвета, чтобы  проверить  патрули,  и  на  его  сандалиях  еще
блестели капли росы. Накойя по утрам чувствовала себя совсем скверно, однако
она оживилась, заметив отсутствие Кевина: стало быть, ее госпожа  наконец-то
пришла в чувство и отослала рыжего варвара с глаз долой.
   Мара  словно  прочла  ее  мысли  и  готова  была  отхлестать  не  в  меру
проницательную старуху по морщинистым щекам.
   Последним пришел Джайкен -  Мара  уже  собиралась  послать  гонца,  чтобы
поторопить  замешкавшегося  хадонру.  Отдуваясь  после  быстрой  ходьбы,  он
рассыпался в извинениях и занял свое место. Тут до Мары дошло, что  причиной
его опоздания стали ее собственные утренние распоряжения.
   - Я призываю вас подумать, где Акома выглядит наиболее уязвимой, - начала
она. - Например, Десио может сорвать наши поставки шелка и  другие  торговые
сделки: сбить цены, подкупить гильдии оценщиков,  перекрыть  торговые  пути,
запугать купцов. Ему не  составит  труда  потопить  наши  баржи,  разграбить
повозки, поджечь склады. Мы должны себя обезопасить.
   - Не похоже, чтобы  Десио  был  сторонником  подобных  действий.  -  Этот
суховатый голос раздался от двери, ведущей в сад. Через  порог  серой  тенью
скользнул Аракаси.
   От  неожиданности  Мара  чуть  не   вздрогнула;   Кейок   опустил   руку,
потянувшуюся было к оружию. Мастер тайного знания с  поклоном  уселся  среди
советников.  Глубокая   морщина,   прорезавшая   его   лоб,   недвусмысленно
свидетельствовала: ему есть что сказать.  Мара  кивком  выразила  готовность
слушать, и Аракаси продолжил:
   - Впрочем, молодой правитель Минванаби получил власть  совсем  недавно  и
еще не проявил себя в деле.  Пока  со  всей  очевидностью  можно  утверждать
только одно: Десио несет огромные  расходы.  Все  базары  завалены  товарами
Минванаби, но при этом в казну не поступает ни  цинтии.  Из  тех  обрывочных
сведений, которые получены от моего человека, можно сделать вывод,  что  всю
прибыль расходуют на подарки, взятки и какие-то услуги.
   Мара прикусила губу.
   - С какой  целью?  -  негромко  спросила  она.  -  Это  обязательно  надо
выяснить.
   Тут в разговор вступил Кейок:
   - Сегодня утром мои солдаты задержали чужого пастуха, который слонялся по
пастбищу вдоль  границы  с  Тускалорой.  Когда  его  стали  допрашивать,  он
отказался назвать своего хозяина и предпочел смерть от меча.
   Аракаси прищурился и весь обратился в слух.
   - Наверное, его подослал правитель Джиду, чтобы проверить, как охраняется
переправа, - предположила Накойя, скривившись при упоминании  южного  соседа
Акомы. - В Тускалоре собрали богатый урожай чокала - хоть  сегодня  вези  на
рынок. Хадонра господина Джиду, уж на что скудоумен, и то, поди,  догадался,
что его повозки не пройдут через нашу переправу без дорожной подати.
   Мастер тайного знания подался вперед:
   - Сомневаюсь, что этого "пастуха" подослал Джиду.
   - Я тебя понимаю, Аракаси, - кивнула Мара и обратилась к Кейоку:
   - Нужно выставить пост у границ правителя Джиду. Разумеется, скрытно. Его
собственные воины не так уж плохи, просто им невдомек, что моим врагам будет
на руку, если в угодьях их господина - нашего соседа - случится пожар.
   Положив ладонь на рукоять  меча,  Кейок  задумался.  Задача  была  не  из
легких. Властитель Тускалоры слыл вертопрахом, зато  его  солдаты  прекрасно
знали свое дело.
   Тогда Джайкен с присущей ему осторожностью предложил:
   - В урожайные годы  властитель  Джиду  нанимает  сезонных  работников  из
Нешески. Не попробовать ли нам забросить к нему воинов под  видом  сборщиков
чокала? Едва ли надсмотрщики знают в лицо каждого, кто гнет спину на полях.
   Кейок ухватился за это предложение, хотя и с некоторыми оговорками:
   - Можно сделать еще хитрее - да и для боевого духа наших воинов это будет
полезнее: мы устроим маневры возле самой границы, а наши работники под шумок
смешаются со сборщиками чокала. В случае опасности они с легкостью доберутся
до наших патрулей и забьют тревогу.
   -  Решено,  -  твердо  сказала  Мара  и  отпустила  советников,  пообещав
Джайкену, что изучит все счета сразу после обеда.
   Опустошенная и поникшая, не похожая на себя, властительница вышла в  сад.
Тропинки, петляющие вдоль цветущих кустов кекали,  показались  ей  удручающе
пустынными; жара  становилась  невыносимой.  Мара  то  и  дело  возвращалась
мыслями к Кевину, вспоминая ночи, проведенные в его  объятиях.  У  нее  было
такое чувство, словно она потеряла частицу самой себя. А ведь она могла  под
любым предлогом вернуть  Кевина,  хоть  ненадолго  -  чтобы  он  ответил  на
какой-нибудь вопрос, поиграл с Айяки, подробно объяснил  правила  диковинной
игры, которую он называл "бабки"...
   Слезы заволокли ей глаза, и Мара споткнулась о камень. Это привело  ее  в
чувство: зачем искать оправдания, ведь она -  правящая  госпожа  Акомы!  Она
вольна отдавать любые приказы и не обязана в них отчитываться.  Однако  Мара
вовремя спохватилась. Сейчас, когда ее род стоял  на  краю  гибели,  она  не
имела права рисковать. За малейшую ее оплошность поплатилась бы вся Акома  -
от  кухарок  до  советников.  Все  могло  пойти  прахом  из-за   того,   что
властительница связалась с рабом. Напрасно она  не  послушалась  Накойю:  от
Кевина и вправду исходила опасность, надо было сразу же расстаться с ним без
всякого сожаления.
   "Будь проклят этот варвар! - в сердцах повторяла Мара. - Что  ему  стоило
подчиниться цуранским  обычаям?"  Всегда  уверенная  в  своей  правоте,  она
невольно произнесла вслух:
   - Не знаю, как быть.
   Слуга, стоявший наготове у калитки, испугался, что не  расслышал  приказа
госпожи. Маре было бы легче, если бы она могла сорвать на нем гнев.
   - Пусть няня приведет сюда моего сына. Я с ним немного погуляю.
   При этих словах лицо Мары просветлело. Радостный смех Айяки всегда был ей
утешением.

***

   Десио грохнул кулаком по столу с такой силой, что подсвечник свалился  на
пол, а резные фигурки разлетелись по  ковру.  Первый  советник  Инкомо  едва
успел отскочить в сторону.
   - Мой повелитель, - увещевал он, - наберись терпения.
   - Да ведь у Мары вот-вот появится вассал! - взревел Десио. - Этот истукан
Джиду Тускалора не видит дальше своего носа!
   Слуга собрал с пола каменные фигурки и трясущимися от страха руками начал
расставлять их на столе. Инкомо видел перед собой багровое лицо властителя и
тайком вздыхал от нарастающей досады. По целым дням не видя дневного  света,
он неотлучно находился при хозяине и поражался его несдержанности. Однако до
возвращения Тасайо все равно  нельзя  было  предпринимать  никаких  шагов  -
оставалось терпеливо сносить выходки Десио.
   - Подпалить бы все эти плантации чокала, - твердил  властитель,  -  чтобы
Джиду разорился, а мы его выручили - дали бы взаймы, тогда  он  был  бы  нам
предан по гроб  жизни.  Уж  не  знаю,  как  этот  безмозглый  бык  сообразил
замаскировать своих осведомителей под сезонных работников. Теперь мы связаны
по рукам и ногам - Совет и так на нас косо смотрит.
   Инкомо не счел нужным повторять  очевидное:  теперь,  когда  все  прибыли
уходили на подкуп нужных людей, казна Минванаби  совсем  опустела.  Вдобавок
хозяин Тускалоры и в прежние времена  считался  ненадежным  должником  -  он
пьянствовал, посещал игорные дома, не пропускал  ни  одной  женщины  легкого
поведения и швырял деньги на ветер, забывая о кредиторах.
   Эти невеселые размышления прервал знакомый голос.
   - Осведомители, действующие под видом сборщиков урожая, работают вовсе не
на Джиду: их забросил Кейок, - с порога начал Тасайо. - Вот для  чего  армия
Акомы проводит маневры на границе с Тускалорой.
   - Снова Кейок! - воскликнул Десио.
   - Акома бросила все силы, чтобы помочь Тускалоре сохранить урожай чокала,
- продолжил Тасайо.
   - У Мары такая охрана - муха не пролетит, - пробурчал  Десио,  усаживаясь
на подушки. - Вряд ли нам удастся подослать в  Акому  отравителя  -  мы  уже
потеряли лазутчика, переодетого пастухом. К тому же, если верить рассказам о
доблестях Люджана, командира  авангарда,  мы  мало  что  выиграем,  устранив
Кейока.  Хорошо  бы  ликвидировать   обоих,   но   Люджан   охраняет   покои
властительницы! Если уж нанятый нами убийца проберется в самое логово, пусть
сразу прикончит Мару!
   - Верно, - согласился Тасайо, сбросив плащ и запоздало кланяясь кузену. -
Есть кое-какие новости, мой господин. Я выявил троих предателей.
   Десио проглотил язык от изумления.
   - Нет слов! Это надо отметить, брат! - Отправив слугу за яствами и редким
вином, властитель поудобнее устроился на  своем  возвышении  и  приготовился
слушать. - Как ты собираешься их наказать?
   - Они станут пешками в нашей игре: через них Акома будет получать  ложные
донесения, которые в конечном счете приведут к устранению  Кейока,  -  самым
обыденным тоном произнес Тасайо.
   - Ага! - обрадовался Десио. Намеченный план начинал воплощаться в  жизнь:
военачальник Акомы будет уничтожен, и Мара сама поведет армию к границе, где
Тасайо не составит труда с ней разделаться. - Жду не дождусь,  когда  голова
акомской ведьмы покатится к моим ногам! Давайте сегодня же подбросим шпионам
ложные сведения.
   Инкомо досадливо фыркнул, прикрывшись ладонью, а Тасайо сделал  вид,  что
не заметил никаких изъянов в рассуждениях главы династии.
   - Досточтимый кузен, - вежливо сказал он, - соблазн использовать  шпионов
прямо сейчас действительно велик. Однако  необходимо  выждать  время,  чтобы
точно рассчитать удар. Мы не должны обнаруживать  свои  намерения.  Ведь  на
Мару  работают  не  какие-нибудь  мелкие  ничтожества.  Эти  люди  по-своему
безраздельно преданы Акоме.  Подобно  воинам,  они  готовы  в  любой  момент
расстаться с жизнью. Стоит только Маре заподозрить, что  мы  держим  их  под
прицелом, как она прекратит с ними всякую связь. А  они  скорее  умрут,  чем
пойдут на предательство. Если у них не хватит смелости броситься на меч,  мы
сможем доставить себе призрачное удовольствие в  виде  изощренной  публичной
казни, но это не даст дому Минванаби ни малейшего преимущества.
   - Мастер тайного знания Акомы наверняка готовит им  замену,  -  поддержал
Инкомо. - Так у нас все силы уйдут на выслеживание новых осведомителей.
   Тасайо продолжал, обращаясь к Десио:
   - До осени не стоит предпринимать никаких  открытых  шагов.  Этого  срока
вполне достаточно, чтобы тайно перебросить воинов  в  Дустари  и  под  видом
кочевников изрядно насолить Маре и Ксакатекасу. Пусть Мара все лето сходит с
ума от неизвестности. Пусть мучается бессонницей и  вздрагивает  от  каждого
шороха. Пусть гадает: не перекроем ли мы ей доступ к рынкам? не  восстановим
ли против нее возможных союзников? не ограбим ли  ее  склады?  Ей  в  голову
полезут самые черные мысли, и всякий раз она будет  просыпаться  в  холодном
поту. - Желтоватые глаза Тасайо вспыхнули плотоядным огоньком. -  А  осенью,
после сбора урожая, когда у нее наступит полный упадок сил, мы нанесем удар.
Кейок простится с жизнью; если  повезет,  то  и  командир  авангарда  Люджан
отправится вслед за ним. Гарнизон  Акомы  будет  обез