и померкли.
   Фумита поднялся на ноги.
   - Хочо в спешке - это может означать только одно: в Палате набралось  уже
достаточно  наших  собратьев,  чтобы  можно  было   принимать   решения,   -
предположил он. - Пора и нам тоже отправиться туда и составить ему компанию.
   Дверь со скрипом отворилась, и в кабинет Шимони  протиснулся  краснолицый
Хочокена, хотя с его объемистым животом это оказалось не очень просто.
   - Вы бы лучше поторопились. Там, внизу, один умник только  что  предложил
выжечь дотла половину населения провинции Зетак.
   Фумита прищелкнул языком:
   - И при этом не делать никакого  различия  между  воинами-копьеносцами  и
крестьянскими семьями, которые готовы бежать куда глаза глядят, лишь  бы  не
оказаться на пути марширующих армий?
   - Вот именно, что никакого различия, - подтвердил Хочокена.  Отдуваясь  и
пятясь задом, он протолкнул свое громоздкое тело через дверь снова в коридор
и красноречивым жестом предложил Шимони с Фумитой следовать за ним. - И  что
еще хуже, возражение, которое ты только что привел,  оказалось  единственным
доводом, чтобы  отложить  голосование.  Иначе  отыскался  бы  такой  дурень,
который вот сейчас, в этот самый миг превратил бы  все,  что  ему  на  глаза
попадется, в дымящиеся руины!
   Он устремился вперед по коридору, даже не  оглянувшись.  Фумита  двинулся
сразу за ним, чуть ли не наступая на пятки дородного мага.
   - Ну,  я  думаю,  у  нас  достаточно  воображения,  чтобы  придумать  еще
парочку-другую резонов и задержать их подольше.
   Он бросил взгляд через плечо, чтобы взбодрить Шимони, который,  казалось,
не имел ни малейшего желания ни шагать побыстрее, ни произносить  какие-либо
слова.
   - Ничего не поделаешь, молчаливый друг мой. На  этот  раз  тебе  придется
витийствовать столь же долго, как и нам, ради помощи правому делу.
   Глаза мага-аскета широко открылись; он казался оскорбленным.
   - На витийство требуется затрачивать куда больше энергии, чем  на  пустую
болтовню!
   Когда взгляд тощего мага переместился на дородного  вожака  всей  тройки,
оскорбленным  выглядел  уже  Хочокена.  Однако   не   успел   он   придумать
какой-нибудь язвительный ответ, как Фумита подтолкнул его вперед.
   - Побереги свою энергию, - посоветовал  он,  пряча  усмешку  за  показной
торжественностью.  -  Если  кого-нибудь  из  нас  и  посетит  сейчас  прилив
вдохновения, так лучше бы  сохранить  его  для  Палаты  Собраний.  Они  там,
вероятно, готовы в горло друг другу вцепиться,  как  мидкемийские  обезьяны,
так не хватало нам еще самим перессориться!
   Не вступая в дальнейшие пререкания, все  трое  поспешили  по  коридору  в
Большую Палату.

***

   Дебаты, в которых спешили принять участие сторонники  Мары,  продолжались
не один день. Много раз  на  протяжении  всей  истории  Империи  разногласия
приводили к расколу Ассамблеи, но никогда еще споры не были столь  яростными
и не продолжались так долго. Шальные ветры проносились через  огромный  зал,
служивший Палатой Собраний в Городе Магов, куда прибывали все новые и  новые
чародеи. На расположенных ярусами высоких галереях  были  заняты  почти  все
места. В  последний  раз  такое  случилось,  когда  шли  споры  об  изгнании
Миламбера и упразднении должности Имперского Стратега. Отсутствовали  только
престарелые Всемогущие, уже впавшие в детство.  Из-за  многолюдья  в  Палате
становилось душно, но, поскольку в Ассамблее  не  принято  было  заканчивать
обсуждение или устраивать перерыв, пока  не  готово  окончательное  решение,
прения продолжались и днем и ночью.
   Свет нового утра уже просочился через  высокие  окна  купола,  посеребрил
лаковые плитки пола, сделал  особенно  заметной  усталость  каждого  лица  и
выхватил из темных рядов черноризцев единственный островок, где  наблюдалось
хоть какое-то движение: в середине огромной Палаты расхаживал  туда  и  сюда
тучный маг, обращаясь с речью к почтенному собранию.
   Утомление избороздило морщинами и лицо Хочокена. Он взмахнул пухлой рукой
и голосом, охрипшим от  часов  безостановочного  упражнения  в  красноречии,
провозгласил:
   - И я призываю каждого из  вас  принять  во  внимание:  начались  великие
перемены, которые нельзя остановить на середине! - Подняв  вторую  руку,  он
хлопнул  в  ладоши,  как  бы  подчеркивая  важность  своего  утверждения,  и
некоторые из престарелых черноризцев вздрогнули на своих сиденьях, вырванные
из невольной дремоты. - Мы не можем простым мановением руки вернуть  Империю
к прежним обычаям! Дни всевластия Имперского Стратега отошли в прошлое!
   Раздались возмущенные возгласы; многие рвались возразить оратору.
   - Пока мы тут тянем время, армии маршируют! -  возопил  Мотеха,  один  из
наиболее откровенных Всемогущих, не одобрявших политики покойного Ичиндара.
   Тучный маг, прекратив хождение, воздел руки, призывая к тишине. По правде
говоря, он был даже благодарен за короткую  передышку.  Горло  у  него  было
словно исцарапано песком.
   - Я знаю, знаю!..  -  Он  подождал,  пока  снова  установится  тишина,  и
продолжал:
   - Нам оказали  открытое  неповиновение;  многие  из  вас  не  устают  это
повторять. Снова и снова. - Он обвел Палату взглядом, ощущая,  как  меняется
настроение собравшихся, и еще раз подчеркнуто медленно произнес:
   - Снова и снова.
   Теперь уже самые выдержанные члены Совета ерзали на своих креслах.  Спины
у них онемели от долгого сидения, и они больше не желали снова успокаиваться
и  вежливо  слушать  нескончаемое   словоизвержение.   Хочокену   перебивали
выкриками, в которых слышалось уже  не  просто  нетерпение,  и  многие  маги
повскакали с мест с самым воинственным видом. Хочокена мысленно признал, что
ему  придется  наконец  уступить  другим  место  на  ораторской  площадке  и
понадеяться на то,  что  Фумита  или  лукавый  Телоро  смогут  найти  верную
стратегию, чтобы еще больше затянуть препирательства.
   - Собратья мои, мы не боги, - отчеканил  Хочокена,  подводя  итог  своего
утомительного выступления. - Мы обладаем великой мощью, да, но  все-таки  мы
просто люди. Неосторожное насильственное вмешательство с нашей стороны,  чем
бы оно ни было порождено - досадой  или  страхом  перед  неведомым,  -  лишь
углубит пучину бедствий, перед лицом которых стоят сейчас народы Империи.  Я
призываю вас к осторожности! Какие бы бури ни бушевали  вокруг,  последствия
наших действий будут сказываться долго. Когда же страсти  наконец  улягутся,
не пожалеем ли мы, что разожгли такое пламя, которое даже сами  не  способны
погасить?
   Закончив речь, он  медленно  опустил  руки  и  еще  медленнее,  шаркающей
походкой направился к своему месту. Усталость, которая тяжким  грузом  легла
на его плечи, не была притворной: он успешно занимал ораторскую площадку два
с половиной дня.
   Дежурный оратор-распорядитель Ассамблеи поморгал, словно не вполне пришел
в себя.
   - Мы благодарны Хочокене за его мудрость.
   В огромной палате поднялся гвалт: десятки  черноризцев  требовали  слова.
Под куполом еще не отзвучало эхо  возмущенных  возгласов,  когда  Фумита  за
спиной Шимони потянулся к своему обессилевшему товарищу и шепнул ему на ухо:
   - Отлично сработано, Хочо!
   Шимони сухо дополнил:
   - Возможно,  в  следующие  несколько  дней  боги  благословят  нас  менее
словоохотливым сотрапезником, когда мы соберемся распить кувшинчик вина.
   Распорядитель Ходику объявил:
   - Слово предоставляется Мотехе!
   Пожилой приземистый маг с крючковатым носом, двое кузенов  которого  были
некогда известны под прозвищем Карманные маги Имперского Стратега,  встал  с
места и  быстрой  поступью  проследовал  к  ораторской  площадке;  полы  его
просторной хламиды развевались, когда он поворачивался на ходу. Его  цепкие,
близко посаженные глаза быстро пробежались по галереям, и, не тратя  времени
даром, он начал так:
   - Хотя всем  нам  было  интересно  послушать,  как  наш  собрат  Хочокена
подробно излагает - причем не в первый раз - историю событий, это ничего  не
меняет. Даже в эту  самую  минуту  две  армии  только  того  и  ждут,  чтобы
померяться силами. Между ними уже возникали стычки, и  надо  быть  последним
тупицей,  чтобы  не  распознать  эти  мошеннические  трюки   с   маскировкой
геральдических цветов семей  под  прикрытием  знамен  союзников  и  клановых
родичей! Мара Акома нарушила наш эдикт. Даже сейчас, пока  мы  тут  проводим
время за разговорами,  ее  воины  маршируют  по  стране  и  вопреки  запрету
провоцируют начало военных действий!
   - А почему ее имя упомянуто раньше, чем имя Джиро Анасати? - выкрикнул  с
места запальчивый Севеан.
   Телоро воспользовался нечаянной паузой, чтобы подлить масла в огонь:
   - Ты  усматриваешь  в  маневрах  этих  армий  открытое  неповиновение.  Я
решительно настаиваю на том, чтобы мы все помнили: убит Свет Небес! Я обязан
возразить, Мотеха: призыв к оружию был вынужденной мерой, ибо так  сложились
обстоятельства. Естественно, что властитель Хокану Шиндзаваи должен защищать
императорскую семью. Мара была самым  стойким  приверженцем  Ичиндара.  Смею
предположить, что Джиро строил осадные машины и  нанимал  механиков  не  для
наведения порядка в Империи, а для воплощения  каких-то  личных  амбициозных
планов.
   Мотеха величаво сложил руки на груди:
   - Можно ли считать,  что  обстоятельства  "вынудили"  обоих  -  Джиро  из
Анасати и Мару из Акомы вместе с ее консортом - отдать своим войскам  приказ
выступать в поход? Ни одному из их поместий не угрожала  никакая  опасность!
Так ли уж был  неизбежен  этот  конфликт?  Действительно  ли  предполагаемое
"Благо  Империи"  вынудило  Мару  отдать  резервному  гарнизону  ее  родного
поместья  приказ  чинить  всевозможные  препятствия  отрядам  Анасати  и  их
союзников и мешать их продвижению по имперским трактам, ведущим в Сулан-Ку?
   - Опомнитесь! - воскликнул Шимони. Когда он хотел, в его  голосе  звучала
непререкаемая властность. - Откуда ты знаешь, Мотеха, что именно Мара  ведет
дело к столкновению? Что-то я не слышал ни о каком сражении - донесения были
только об одной стычке, которая закончилась без особых потерь и привела лишь
к согласованию линии раздела между позициями  обеих  сторон.  Станем  ли  мы
толковать о гражданской войне,  когда  не  стряслось  вообще  ничего,  кроме
обмена ругательствами и взаимных оскорблений  да  еще  нескольких  случайных
перестрелок между лучниками?
   Не смолчал и Телоро:
   - Я бы хотел, чтобы вы обратили внимание: отряды, занимающие позиции близ
Сулан-Ку, выступают под знаменем, принадлежащим не Акоме, а властителю Джиду
из Тускалоры. Да, он вассал Мары, но его  поместье  лежит  как  раз  на  той
дороге, по которой продвигается Джиро. Властитель Тускалоры  имеет  законное
право защищать свое поместье от вторжения.
   Мотеха прищурился:
   - Наш собрат Тапек побывал в наиболее опасных местах, Телоро, и наблюдал,
что там происходит. Я, может быть,  и  не  ученый-историк  наподобие  твоего
друга Хочокены, но я, без сомнения, слышал о различиях между  оборонительной
позицией и построением войска, изготовившегося к нападению!
   - А собранная властителем Джиро коллекция  осадных  машин  в  лесах  близ
Кентосани - это для обороны?  -  отпарировал  Шимони,  но  его  высказывание
потонуло в шуме других голосов.
   Распорядитель воззвал к спорщикам:
   - Собратья! Дело, которым мы заняты, требует порядка!
   Мотеха пожал плечами,  но  это  движение  странным  образом  придало  ему
сходство со взъерошенным петушком джайги. Грозно ткнув указательным  пальцем
куда-то в сторону галерей, он предостерег:
   - Между  воинами  вассала  Мары  и  солдатами  Анасати,  прячущимися  под
знаменем клана Ионани, уже летали стрелы. А мы так и будем сидеть, болтать и
дожидаться, пока наш эдикт будет нарушен во второй раз? Тапек сообщает,  что
отряды  нарубили  деревьев,  дабы  устроить  завалы  и  обеспечить  лучников
укрытием ненадежней.
   Прочистив горло, Хочокена хрипло проговорил:
   - Ну тогда Тапек мог бы приказать, чтобы они  прекратили  перестрелку.  -
Это предложение было встречено смехом и легкомысленными замечаниями.  -  Или
наш друг Тапек воздержался от столь решительных действий потому, что шальные
стрелы не питают должного почтения к величию Черной Ризы?
   Услышав это,  Тапек  вскочил  с  места;  его  красно-рыжие  волосы  резко
выделялись на фоне черных хламид.
   - Однажды мы уже приказали Маре прекратить военные действия! - заорал он.
- Но она чересчур быстро забыла про отряд воинов, который мы  уничтожили  на
поле боя в назидание остальным!
   - Сейчас слово предоставлено Мотехе, -  вмешался  распорядитель.  -  Тебе
полагается  сидеть  на  месте,  пока  не  получишь  формального   разрешения
высказаться.
   Опустившись на место, гневливый маг тихо обменялся  мнениями  с  молодыми
друзьями, сидевшими рядом.
   Мотеха вернулся к незаконченной мысли:
   - Я утверждаю, что Джиро Анасати не совершил ни одного акта агрессии. Да,
его осадные машины окружают стены Кентосани, но  они  ведь  не  стреляют!  И
вероятно, никогда не выстрелят, если лишить Мару возможности  связываться  с
ее помощниками внутри Имперского квартала.
   -  Какими  помощниками?  Ты  считаешь,  что   Мара   была   причастна   к
предательству? - перебил его Шимони. - Документы подтверждают,  что  она  не
имела никакого отношения к заговору Омекана и планам цареубийства!
   Ассамблея вновь взорвалась тревожным гулом. Несколько минут распорядитель
Ходику не мог восстановить тишину. Однако в конце концов, хотя  и  неохотно,
все смолкли; только Севеан  еще  продолжал  жестикулировать  и  втолковывать
некую мысль соседу. Однако свой голос он все-таки приглушил, и  вид  у  него
был несколько глуповатый.
   Хочокена обтер ладонью вспотевший лоб:
   - Похоже, все идет к тому, что мне уже не  понадобится  напрягать  глотку
для произнесения речей. - Он едва слышно засмеялся. - Наши противники и сами
прекрасно справляются с задачей - запутать дело до того, что уже и концов не
найдешь.
   - Боюсь, что ненадолго, - зловеще предположил Шимони.
   Мотеха продолжал громоздить обвинения и делал это куда более  откровенно,
чем любой из его предшественников на ораторской площадке.
   - Я заявляю,  что  Мара  из  Акомы  виновна!  Ее  неуважение...  нет,  ее
презрение к традициям подтверждается надежными  документами.  Каким  образом
она сумела добиться славного титула Слуги Империи - в этом пусть разбираются
другие. Но я предполагаю, что  между  нею  и  покойным  Императором  имелось
взаимопонимание. Сын Мары, Джастин, - вот кого она задумала поднять  на  щит
как претендента на золотой трон!  И  я  утверждаю,  что  Джиро  имеет  право
воспротивиться этому бессовестному выпячиванию амбиций Акомы!
   - Вот и дождались, -  мрачно  сказал  Фумита.  -  Рано  или  поздно  речь
неминуемо зашла бы о наследственных привилегиях детей  Мары.  Кто-то  должен
был втянуть мальчика в склоку.
   В его голосе звучала неподдельная печаль, - может быть, в эту  минуту  он
вспомнил о своем сыне, от которого ему пришлось отречься, когда его призвала
Ассамблея, Но если ему и было что сказать - слова все равно  потонули  бы  в
поднявшемся многоголосом гвалте. Маги опять вскочили с мест, и казалось, что
некоторые из них просто огнем полыхают от гнева. Пытаясь водворить  порядок,
распорядитель  Ходику  размахивал  жезлом,  но,  когда  и  это  не  принесло
желаемого результата, он предоставил слово молодому магу по имени Акани.
   И то, что маститые и почитаемые черноризцы оказались обойденными в пользу
юнца, вчерашнего ученика, сразу же возымело действие:  в  Палате  немедленно
наступила полнейшая тишина.
   Акани без промедления воспользовался этой возможностью и звучным  голосом
прирожденного оратора начал речь.
   - Предположение не есть доказательство, -  решительно  заявил  он.  -  Мы
ничего не знаем ни о каких заговорах Мары из Акомы. Мы  не  можем  отрицать,
что она потеряла своего первенца. Джастин - ее единственный наследник.  Если
бы она затевала какую-то интригу, чтобы возвести его на престол, то не стала
бы приступать к осуществлению подобного заговора в такое время,  когда  сама
она находится вдали от дворца. Только дура  могла  бы  додуматься  до  того,
чтобы оставить сына пробиваться к трону без надежных защитников из  Акомы  и
Шиндзаваи. Джастин  проживает  с  детьми  Ичиндара  в  детских  апартаментах
монаршей семьи, а там - я должен вам напомнить -  в  течение  двадцати  дней
траура действует запрет на вход и выход. За такой долгий срок любой  ребенок
мог расстаться с жизнью: его подстерегают  тысячи  опасностей!  Если  отряды
Акомы маршируют по дорогам Империи, отсюда следует, что они делают это, дабы
уберечь своего будущего господина.  Собратья,  мне  бы  хотелось,  чтобы  ни
умозрительные рассуждения, ни уличные сплетни  не  могли  повлиять  на  нас,
когда мы будем принимать решения.
   Шимони поднял седые кустистые брови, слушая, как молодой маг  бесстрастно
и рассудительно излагает свои доводы.
   -  Неплохо  подбирает  резоны.  Мальчуган  мыслит  не   хуже   дворцового
законника.
   Хочокена захихикал:
   - А он именно на этот пост и метил: готовился к такому поприщу, пока  его
магические способности не заставили учителей признать  в  нем  кандидата  на
черную хламиду. Что ж, по-твоему, я  не  знал,  что  делаю,  когда  попросил
Ходику дать  слово  именно  ему,  если  страсти  слишком  накалятся?  Нельзя
позволять сторонникам Джиро - вроде нашего простодушного Тапека -  втягивать
нас в сомнительные предприятия.
   И все-таки искусство Акани-законника не помогло ему надолго сохранить  за
собой ораторскую площадку. Раздражение накипало, и даже черноризцы,  которые
раньше  держались  нейтральной  позиции,  теперь  настаивали   на   принятии
решительных мер - хотя бы только для того, чтобы эта затяжная,  утомительная
словесная баталия подошла к концу.
   Со  всех  сторон  раздавались  призывы  к  действию.  Красноречие   Акани
истощилось, и, дабы не погрешить против справедливости, распорядитель Ходику
был вынужден предоставить слово Тапеку.
   - Ну теперь держитесь, - бесцветным голосом произнес Шимони.
   Хочокена нахмурился; Фумита застыл на месте как статуя.
   Тапек не стал тратить время на убеждение слушателей.
   - Всем известно, собратья, что однажды Ассамблея уже выразила свою  общую
волю, запретив Маре нападать на Джиро. Ради Блага Империи я требую, чтобы за
нарушение запрета Мара поплатилась жизнью!
   Хочокена вскочил на ноги с такой резвостью, которая казалась удивительной
для человека столь необъятной толщины:
   - Я против.
   Тапек круто развернулся на  каблуках,  чтобы  взглянуть  в  лицо  тучному
ветерану Ассамблеи:
   - Какому смертному за всю нашу долгую историю было позволено  остаться  в
живых после того, как он нарушил наш указ?
   - Я могу назвать нескольких, - бросил Хочокена в ответ, - но  сомневаюсь,
что это положит конец нашим затруднениям. - Голос толстяка все еще оставался
сиплым: горло саднило после невообразимо долгой речи. Теперь он отказался от
длинных цветистых фраз. - Давайте не будем следовать первому побуждению.  Мы
можем убить Мару в любую минуту, если примем такое решение. Но сейчас  перед
нами стоят более насущные проблемы, которые требуется рассмотреть.
   - Он ведет дело к голосованию, - тревожно шепнул Фумита на ухо Шимони.  -
Это может привести к катастрофе.
   Сердито насупившись, Шимони отозвался:
   - Ну и пусть. В любом случае катастрофы не избежать.
   Хочокена  двинулся  вниз  по  проходу.  Похожий  на  клоуна  -   толстый,
краснолицый, добродушно улыбающийся, он совсем не казался заядлым спорщиком,
и веселое оживление,  которым  так  и  лучилось  его  лицо,  порой  помогало
ослабить напряжение трудных переговоров, пусть  даже  это  облегчение  имело
отчасти комический оттенок. Зная это, собратья  по  чародейству  давали  ему
некоторые поблажки; вот и сейчас распорядитель  Ходику  не  сделал  Хочокене
ника