х  нидр.
- Когда Папевайо с любопытством взглянул на свою госпожу, она добавила:
   - Ты слышал, как он поклялся,  что  никогда  не  поднимет  оружие  против
Акомы? Ну так вот: то ли еще будет!  Этот  жирный  пес  станет  моим  первым
вассалом, и я этого добьюсь в течение одного сезона,  Вайо!  Всего  за  один
сезон!
   Командир авангарда Акомы шагал рядом с носилками, вспоминая,  какие  дела
успела совершить эта молодая женщина с тех пор, как они с Кейоком  увели  ее
из храма Лашимы. Да, Джиду из Тускалоры  придется  преклонить  колени  перед
Марой, иначе пропадет весь его урожай.  Таковы  были  правила  Игры,  и  его
госпожа одержала победу. В этом не могло быть сомнений.

***

   Ярко расписанные носилки, стоявшие во дворе поместья Акомы, подтверждали:
Барули из Кеотары прибыл и ожидает властительницу. Мара постаралась сдержать
раздражение. Она только что отпустила носильщиков и охрану, вернувшись домой
после посещения улья  чо-джайнов,  молодая  королева  которого  подарила  ей
удивительные бальзамы для  исцеления  раненого  плеча.  Но  необходимо  было
наконец  лично  приветствовать  гостя,  прежде  чем  опять   рассыпаться   в
извинениях за очередную "вынужденную" отлучку. Иначе она рисковала оскорбить
Кеотару, а ведь вполне можно было предположить,  что  именно  в  расчете  на
такой ход событий властитель Минванаби и подослал в Акому  смазливого  сынка
своего послушного вассала.
   У входа в комнату Мары ее поджидала Миса, вооруженная расческой и щеткой;
через руку у нее было перекинуто богато расшитое верхнее  платье.  От  яркой
пестроты  этого  наряда  у  Мары  зарябило  в  глазах.  Угадывая   во   всем
направляющую руку  вездесущей  Накойи,  Мара  подчинилась  ее  воле.  Слегка
насупившись, она  безропотно  терпела,  пока  Миса  расчесывала  ее  волосы,
укладывала их тугим узлом  и  закалывала  драгоценными  шпильками.  Парадное
платье скреплялось спереди множеством тонких лент, позволявших скрыть  белую
повязку на плече. Вкус Накойи внушал Маре сильные спасения, но  делать  было
нечего. Коротким кивком она отпустила Мису и проследовала  в  парадный  зал,
где ее первая советница развлекала гостя в отсутствие хозяйки.
   Как только Мара появилась  перед  гостем,  юный  сын  властителя  Кеотары
вскочил и церемонно поклонился. На нем было дорогое одеяние с пуговицами  из
сапфиров. Укороченные полы и рукава наряда позволяли ему показать свои  руки
и ноги в самом выгодном свете.
   - Барули, как приятно снова повидаться с тобой!
   Мара  села  на  подушки  напротив  юноши,  с  изумлением  отметив,  сколь
разительно изменилась его внешность. Он действительно был красив,  и  многие
девушки знатного происхождения были бы польщены и даже растревожены, окажись
они предметом внимания  такого  кавалера.  Улыбка  гостя  из  Кеотары  почти
светилась, а бесспорное обаяние делало его неотразимым. Впору было  пожалеть
о том, что он родился в знатной семье: такой красавец  легко  мог  бы  стать
ценной находкой для Круга Зыбкой Жизни и рано отойти от дел,  разбогатев  за
счет подарков, которыми щедро осыпали бы его богатые  клиентки  за  оказание
особых услуг.
   - Госпожа, я счастлив, что снова вижу тебя. Надеюсь, твоя деловая встреча
с соседом прошла успешно?
   Мара кивнула, не задумываясь:
   - О, там речь шла просто о небольшом  долге  Джиду  покойному  властителю
Бантокапи:  требовалось  уточнить  некоторые  условия.  Но  теперь  все  уже
улажено.
   Искорка интереса промелькнула в глазах юноши. Напомнив себе,  что  Барули
мог оказаться шпионом Минванаби, Мара предпочла увести  беседу  подальше  от
щекотливой темы - ее ссоры с Джиду:
   - Сегодня очень жарко, и дорога меня утомила. Если хочешь  составить  мне
компанию, я велю слуге принести в сад вино и печенье. - Ей  было  необходимо
на время избавиться от его общества,  и  она  ухватилась  за  самый  простой
предлог. - Я приду туда, как только переоденусь в более удобное платье.
   Накойя  почти  незаметно  кивнула,  одобряя  ее  тактику.  Юный   визитер
поклонился. Пока слуга провожал его в сад, первая советница Акомы  поспешила
на хозяйскую половину: на сей раз  ее  обычная  ворчливость  уступила  место
участливой тревоге:
   - Ну как, чо-джайны облегчили боль?
   - Да. - Мара потеребила ленты своего одеяния.  -  А  теперь,  мать  моего
сердца, не объяснишь ли ты, какое отношение имеет вся  эта  мишура  к  нашим
замыслам касательно юного Барули?
   Глаза Накойи сверкнули дьявольским огнем.
   - Ах, Мараанни, тебе придется еще многое  узнать  о  мужчинах.  -  Крепко
ухватив за руку свою госпожу, Накойя повлекла ее за  собой  в  личные  покои
Мары. - Сегодня ты  должна  приложить  все  усилия,  чтобы  стать  настоящей
покорительницей мужских сердец.  Я  выбрала  подходящий  наряд,  который  ты
наденешь после ванны.
   Переступив порог, Накойя подмигнула Маре с видом бывалой заговорщицы.  За
маленькой складной ширмой слышались  звуки  льющейся  воды:  слуги  готовили
ванну.  А  на  спальной  циновке   Мары   уже   были   аккуратно   разложены
немногочисленные части ее  воздушного  наряда.  Скептическим  взглядом  Мара
окинула одежду, выбранную для нее мудрой советницей:
   - Накойя, по-моему, тут явно чего-то не хватает. Накойя  улыбнулась.  Она
подготовила для своей хозяйки легкое домашнее платье-накидку,  какие  обычно
носили знатные дамы, отдыхая у  себя  в  покоях.  Нагота  сама  по  себе  не
вызывала порицаний в обществе цурани. Взрослые и дети обоих  полов  купались
вместе. Наиболее удобным купальным костюмом считался маленький клочок  ткани
вместо набедренной повязки.
   Но ни для кого не было тайной: когда дело доходит до ухаживания,  человек
невольно настраивается на особый  лад,  и  в  таком  состоянии  многие  вещи
приобретают для него некий скрытый смысл.  Это  легкое  платье,  несомненно,
должно было воспламенить Барули сильнее, чем предложение  (если  бы  таковое
состоялось) поплавать вместе нагишом.
   Накойя пробежалась морщинистыми пальцами по  прозрачной  ткани;  ее  лицо
вдруг приняло озабоченное выражение:
   - Чтобы моя маленькая затея удалась, у Барули  должны  разыграться  более
пылкие чувства,  чем  простое  желание  угодить  отцу.  Если  он  распалится
желанием, то может решиться на такие поступки, которые в  другом  настроении
ему бы и в голову не пришли. Ты же должна кокетничать с женихом напропалую.
   Мара поморщилась:
   - Кокетничать? И хихикать по каждому поводу? - Она обернулась,  передавая
веер одной из служанок, которая пришла забрать ее дорожную одежду.
   - Во всяком случае это не повредит. - Накойя подошла к сундуку  и  вынула
из него маленький флакон. Затем начала мурлыкать себе под  нос,  не  обращая
внимания на плеск  воды  в  ванне.  Это  была  старинная  любовная  мелодия,
сохранившаяся в  памяти  няньки  со  времен  далекой  юности.  Вскоре  Мара,
завернутая в мягкие полотенца, вышла из-за ширмы. Старушка отослала служанок
и нанесла по капле таинственной эссенции из флакона на плечи и  запястья,  а
также и в ложбинку между ее  грудей.  Затем  сняла  с  Мары  все  полотенца.
Взглянув на ее  нагое  тело,  она  с  трудом  подавила  желание  разразиться
восторженным "кудахтаньем" - так хороша была ее госпожа!
   - У тебя  прекрасное,  здоровое  тело,  Мараанни.  Если  бы  ты  побольше
заботилась о грации и изяществе  движений,  у  этого  красавчика  уже  через
минуту и мозгов бы не осталось!
   Несколько растерявшись от таких речей,  Мара  повернулась  к  отражающему
стеклу - дорогому подарку вождя клана в день ее свадьбы.  Хотя  со  временем
стекло потускнело, все же некий туманный образ  возник  перед  ее  взглядом.
Рождение ребенка почти не оставило следов на стройной фигуре: не зря  же  во
время  беременности  она  постоянно   пользовалась   для   растирания   кожи
специальными маслами. Ее груди слегка  увеличились  по  сравнению  с  годами
девичества, но живот остался столь же плоским, каким был раньше: после родов
она начала заниматься тенче -  древним  церемониальным  танцем,  укрепляющим
тело и помогающим сохранить стройность фигуры. Но Мара  не  находила  ничего
привлекательного в своих хрупких формах, особенно  после  того  как  увидела
прелести Теани.
   - Кажется, вид у меня будет самый нелепый,  -  поделилась  она  со  своим
отражением в стекле.
   Тем не менее Мара позволила служанкам облачить ее в  эту  куцую  накидку,
украшенную всего  лишь  несколькими  драгоценностями  и  бантом  над  правым
коленом. Пышные рукава скрывали повязку на плече. Напевая все громче, Накойя
встала за спиной госпожи и собрала ее волосы в узел на темени.  Закрепив  их
шпильками из нефрита и слоновой кости, она слегка подула Маре в затылок; при
этом несколько непокорных прядок выбились из прически.
   - Вот так. Мужчинам нравится, когда женщина чуточку растрепана.  Они  тут
же начинают вспоминать, какой вид бывает по утрам у их возлюбленных.
   - С мутными глазами и отекшим лицом? - Мара уже почти хохотала.
   - Ох уж!.. - Накойя погрозила  госпоже  пальцем;  теперь  ее  лицо  стало
вполне серьезным. - Тебе еще предстоит узнать  то,  что  большинство  женщин
знает чуть ли не с пеленок, Мараанни. Красота - это не только лицо и фигура;
осанка, манера держаться - не менее важны. Если ты  войдешь  в  сад  подобно
императрице - медленно, величаво, как будто любой мужчина,  увидевший  тебя,
заведомо становится твоим рабом - Барули даже глазом не  поведет  в  сторону
дюжины смазливых плясуний,  лишь  бы  заманить  тебя  в  свою  постель.  Для
властвующей госпожи такое искусство не менее  важно,  чем  умение  управлять
слугами в родовом поместье. Запомни, пожалуйста:  двигайся  медленно.  Когда
сидишь или пьешь вино, постарайся быть грациозней. Стань похожей на  женщину
из Круга Зыбкой Жизни, когда она гордо расхаживает по  балкону  над  улицей.
Улыбайся и выслушивай Барули с таким вниманием, как будто каждое  его  слово
кажется тебе верхом остроумия. Если же ему вздумается пошутить - ради богов,
смейся, даже если шутка окажется убогой и плоской. А вот  если  полы  твоего
платья ненароком отогнутся или раздвинутся, не лишай Барули удовольствия это
заметить... прежде чем приведешь себя в порядок. Нужно распалить этого  сына
Кеотары так, чтобы он дымился!
   - Может быть, ты и права, -  с  отвращением  отозвалась  Мара.  -  Мне-то
кажется, что сейчас я похожа на деревянную примерочную  куклу  в  лавке.  Но
постараюсь вести  себя,  как  та  ловкая  подружка  Банто,  Теани,  если  ты
считаешь, что это пойдет нам  на  пользу.  -  Затем  внезапно  в  ее  голосе
зазвенело раздражение:
   - Но только, мать моего сердца, имей в виду: я ни за что не возьму  этого
птенца-крикушонка в свою постель!
   Накойя рассмеялась, довольная метким сравнением юного Барули с  крикушей;
головку этой птицы венчал плюмаж из  роскошных  перьев.  Многие  благородные
особы даже держали их в домах из-за необычной красоты этих созданий.
   - Точно подмечено, госпожа. Он и есть птичка-крикуша, и для  моего  плана
потребуется, чтобы он распустил для тебя свой плюмаж во всей красе.
   Мара возвела очи к небу, а потом  кивнула.  Затем  направилась  к  выходу
своей обычной размашистой походкой, но, вовремя  спохватившись,  выплыла  за
порог, изо всех сил подражая манерам женщин из Круга Зыбкой Жизни.
   Она   приближалась   к   юному   щеголю,   напустив   на    себя    самый
величественно-томный вид, но щеки ее горели  от  смущения.  Ей  трудно  было
избавиться от мысли, что  столь  помпезный  выход  показался  бы  стороннему
наблюдателю попросту смешным. Но Барули  при  появлении  хозяйки  дома  лишь
выпрямился на своих подушках, широко улыбнулся, вскочил на ноги и поклонился
ей с подчеркнутым уважением, и все это время его  глаза  будто  впитывали  в
себя ее облик.
   Как только Мара села на подушки, он бросился было налить ей вина, но  его
опередил слуга (а на самом деле - переодетый Аракаси). В  поведении  мастера
тайного знания никто не усмотрел бы и тени недоверия, но Мара знала:  он  не
допустит, чтобы она выпила из бокала, до которого  хотя  бы  дотронулся  сын
вассала Минванаби. Внезапно заметив, что Барули приумолк, Мара  ослепительно
улыбнулась ему, после чего застенчиво опустила  глаза  и  притворилась,  что
чрезвычайно заинтересована темой разговора.  Его  беседа,  касавшаяся  самых
банальных предметов, показалась ей весьма заурядной. Однако она  выслушивала
придворные сплетни и городские новости с таким видом,  словно  ничего  более
захватывающего никогда не слыхала, и весело смеялась при каждой его  попытке
блеснуть остроумием.  Под  присмотром  Аракаси  домашние  рабы  подносили  и
убирали подносы с фруктами, вымоченными  в  вине.  Запах  винных  паров  все
сильнее ощущался в дыхании Барули; с  каждой  минутой  его  язык  становился
более раскованным, а смех громче разносился по саду.  Пару  раз  он  решился
коснуться пальцами руки Мары, и хотя она нисколько не опьянела  от  выпитого
вина, ее тело откликнулось на нежность юноши легким трепетом.  Она  спокойно
раздумывала о том, что, может быть, Накойя права и любовь мужчины и  женщины
действительно таит в себе нечто большее, чем грубое насилие Бантокапи.
   Но ее внутренние барьеры оставались поднятыми. Хотя самой  Маре  вся  эта
сцена казалась смехотворной (настолько чужда была ей роль обольстительницы),
она не могла не заметить, что Барули, похоже, был на  верху  блаженства.  Он
пожирал ее взглядом. В какой-то  момент  их  беседы,  когда  Мара  взмахнула
рукой, подавая Аракаси знак, что нужно подлить вина, ворот ее платья  слегка
распахнулся. Памятуя о советах Накойи,  она  слегка  помедлила,  прежде  чем
благонравно прикрыться. Барули, казалось, лишился дара речи; он никак не мог
заставить себя отвести взгляд от нежного холмика приоткрывшейся  груди.  Как
странно, подумала Мара, что такого красавца привлекает такая чепуха!  Должно
быть, у него в жизни уже было много  женщин,  так  почему  же  еще  одна  не
вызывает у него скуки? Но мудрость пришла к  няне  из  глубины  веков.  Мара
последовала наказу советницы и повторила опыт. Она сидела в свободной  позе,
подтянув колени к подбородку; не было ничего удивительного в том, что  подол
ее невесомого платья соскользнул с колена.
   Барули изменился в лице. Смеясь, чаще прежнего  поднося  кубок  к  губам,
чтобы скрыть неловкость, он не отрывал восторженного взора от  обнажившегося
бедра.
   Накойя опять оказалась права. Но пора было завершать приятную  беседу,  и
Мара сказала:
   - Барули, я должна попросить у тебя прощения.  Сегодня  я  встала  раньше
обычного... и так устала в дороге... Мне необходим  отдых.  Но,  надеюсь,  у
тебя найдется время вернуться к нам через... - она состроила  гримаску,  как
будто ей было трудно соображать, а затем улыбнулась,  -  скажем,  через  два
дня.
   Она поднялась с подушек, постаравшись  сделать  это  движение  как  можно
более грациозным и заодно позаботившись, чтобы  полы  ее  одеяния  разошлись
пошире. Румянец Барули разгорался все ярче. К удовольствию Мары, очарованный
гость горячо заверил ее, что вернется, когда  госпоже  будет  угодно.  Затем
вздохнул, словно для него эти два дня казались мучительно долгим сроком.
   Мара вышла из сада, не сомневаясь, что он провожал ее взглядом, пока  она
не скрылась в доме. Накойя ожидала госпожу у первой же двери; блеск ее  глаз
не оставлял сомнений в том, что беседа Мары с красавцем  гостем  прошла  под
наблюдением первой советницы от начала и до конца.
   - А что, у всех мужчин  мозги  между  ногами?  -  поинтересовалась  Мара.
Нахмурившись, она сопоставляла поведение Барули с  суровой  манерой  отца  и
легкомысленным очарованием брата.
   Накойя поспешила отвести ее подальше от тонкой перегородки.
   - У большинства - да, благодаря богам. - Помедлив перед дверью, ведущей в
покои Мары, она добавила:
   - Госпожа, у женщин не так уж много средств, чтобы управлять  собственной
судьбой. Тебе выпала редкая удача - стать властительницей. Почти все женщины
целиком зависят от прихоти своих господ, мужей или  отцов,  и  самое  мощное
оружие, которое есть в нашем распоряжении,  -  то,  которым  ты  только  что
воспользовалась. Опасайся мужчины, не испытывающего влечения к женщине, ведь
для него ты всего лишь орудие для достижения своих целей... или  враг.  -  С
гордостью глядя на госпожу, она похлопала ее по плечу. - Но наш  крикушонок,
по-моему, потрясен настолько, что его отец может быть доволен.  А  сейчас  я
поспешу перехватить его во внешнем дворе, пока он  не  двинулся  в  обратный
путь.  Надо  же  надоумить  дорогого  гостя,  какие  новые  шаги  он  должен
предпринять, чтобы пленить тебя окончательно.
   Мара наблюдала, как старушка энергично  засеменила  прочь,  и  попыталась
догадаться, что именно Накойя собирается внушить юному кавалеру из  Кеотары.
Затем решила, что лучше обдумает эту тему, лежа в горячей ванне. Она  только
что  воспользовалась  нехитрыми  приемами  обольщения,  чтобы   воспламенить
Барули, и достигла успеха. Но  после  этого  чувствовала  себя  так,  словно
вывалялась в грязи.

Глава 13
ОБОЛЬЩЕНИЕ

   Глаза мальчика-посыльного, сидевшего на циновке у двери,  округлились,  и
он повернул к госпоже растерянное лицо. Мальчик был новичком на этом  посту,
и Мара без труда догадалась о причине его изумления: как видно,  во  двор  с
помпой вступал какой-то знатный гость.  Она  отпустила  двух  новых  воинов,
завербованных только сегодня утром, и когда  те,  поклонившись,  отправились
вслед за слугой, - он только что явился, чтобы проводить  их  в  казармы,  -
Мара осведомилась:
   - Кто там? Барули из Кеотары?
   Юный посыльный коротко кивнул. Мара энергично потянулась и  поднялась  на
ноги, сбросив с колен пергаментные свитки  и  счетные  таблички.  Вот  тогда
настал черед остолбенеть ей самой. Барули приближался к  дому  в  блистающих
новизной носилках, украшенных развевающимися лентами.  Жемчуг  и  перламутр,
которыми были расшиты эти ленты,  переливались  в  лучах  утреннего  солнца,
являя собой поистине феерическое  зрелище.  Гость  был  облачен  в  шелковые
одежды,  окаймленные  по  подолу  затейливой  вышивкой;  крошечные  сапфиры,
обильно усеивающие головной убор, подчеркивали цвет глаз юноши. Но тщеславие
Кеотары требовало большего. Мара заметила, что на сей  раз  носильщики  были
подобраны один к одному по росту и телосложению; ни изнурительный  труд,  ни
грубое обращение не оставили  никаких  видимых  отпечатков  на  их  телах  и
осанке. Высокие и мускулистые,  с  умащенной,  как  у  атлетов,  кожей,  они
походили на юных богов, - и все это выглядело, словно  ожившая  картинка  из
детской сказки.
   Помимо почетного  эскорта  Кеотары,  носилки  сопровождала  целая  дюжина
музыкантов. Они громко и слаженно играли на своих  рожках  и  виеллах,  пока
ослепительная процессия продвигалась к парадному входу.
   Повинуясь приказу госпожи, слуга собрал таблички и пергаментные свитки, а
Миса тем временем помогла Маре привести себя в порядок. У  Накойи,  судя  по
всему, уже были задуманы какие-то новые уловки. Три последних визита  Барули
кончались тем, что первая советница Акомы спроваживала юношу,  нашептав  при
этом, что никакой мужчина не добьется расположения властительницы,  если  он
не готов бросить к ее ногам свои богатства в  доказательство  снедающей  его
любовной лихорадки. Когда они вместе обедали в саду - а это было  дважды,  -
Мара чувствовала себя чем-то вроде куска мяса на прилавке,  выложенного  для
привлечения покупателей. Но всякий раз,  как  Мара  смеялась  над  очередной
глупой шуткой или разыгрывала удивление, выслушивая  откровения  о  том  или
ином придворном вельможе, рассказчик просто таял от удовольствия.  Казалось,
он совершенно очарован Марой. При последней встрече она  снизошла  до  того,
что позволила Барули  поцеловать  ее  на  прощанье;  однако  стоило  пылкому
влюбленному обнять ее за плечи, как она проворно высвободилась  и,  невзирая
на его мольбы, с